Ответы по эстетике. Частично совпадают с вопросами по эстетике.
1
Предмет эстетики и ее задачи
Определения эстетики
Исторически сложился целый ряд определений эстетики, которые, отражают развитие ее содержания.
1. Эстетика – учение о красоте и об искусстве. Это простейшее определение. Красота существовала всегда, восприятие ее человеческим сознанием обозначается как «прекрасное». Искусство также зародилось очень давно (наскальные рисунки, ритуальные танцы), поэтому можно сказать, что предмет эстетики существует столько, сколько существует человеческое общество. Однако термин «эстетика» в научный оборот ввел немецкий философ Александр Готлиб Баумгартен 1750 г.
2. Эстетика – наука о прекрасном в жизни и в искусстве. Данное определение подчеркивает, что прекрасное существует в жизни, поэтому можно говорить об эстетике труда, эстетике быта, эстетике мышления, эстетике общения.
3. Эстетика – это философия прекрасного и философия искусства. Эта формулировка подчеркивает философский характер эстетического знания. Создателями эстетических концепций являются те же авторы, которые вошли в историю философских учений, ибо вопрос о красоте – не какой-то частный вопрос. Ответ на вопрос о прекрасном зависит от ответа на фундаментальные философские вопросы: что есть человек, каково его место в этом мире, какими способностями он обладает. Способность понимать прекрасное составляет специфику человеческого бытия, ибо воспринимать красоту и творить прекрасное может только человек. И наоборот: настоящим человеком является тот, кто может видеть и творить по законам красоты. Эстетика занимается философским обоснованием прекрасного и философской интерпретацией искусства.
4. Баумгартен образовал термин «эстетика» от греческого слова «эстезис» (ощущение, чувственное восприятие) и определил эстетику как науку о чувственном познании, о «правилах чувственности вообще». Чувства, о которых писал немецкий мыслитель, отличаются от простых ощущений, это душевные переживания, развиваемые с помощью изящных искусств. Философия XVIII века подразделяла способности человека на разум, волю и чувства, и в соответствии с этим выделяла три главные философские науки: логику, этику и эстетику. Необходимость выделить прекрасное в особую сферу появилась тогда, когда в общественной практике наука потеснила искусство. Эстетика стала напоминанием о полноте жизни, о необходимости не только рационального, но и эстетического отношения к миру.
5. Эстетика – философское учение об эстетическом отношении к действительности и об искусстве как высшей форме эстетической деятельности. Это современное синтетическое определение показывает, что эстетическое отношение находится в ряду других видов отношения человека к миру. Кроме того, оно не сводится к прекрасному, эстетическое отношение выражается в таких категориях как возвышенное, трагическое, комическое, низменное и даже безобразное. Прекрасное остается эстетическим идеалом, однако не все в жизни и в искусстве идеально.
Сущность эстетического отношения к действительности становится понятной в сравнении с познавательным и нравственным отношением к миру.
Познавательное отношение характеризуется такими параметрами как: повторяемость и универсальность его результатов, доказательность знания. Объект познавательного отношения предстает безлично, и познающий субъект тоже абстрагируется от своих личностных свойств. В противовес этому эстетическое отношение предельно личностное, в нем субъективность не только не мешает, но позволяет выявить закономерности прекрасного. Эстетическое отношение дает чувственное постижение закономерностей мира.
Нравственное отношение к действительности отличается нормативностью (оно строится в соответствии с правилами), ригористичностью (правила морали не выбираются участниками, а предписываются им), наличием санкций за неисполнение норм. В отличие от этого эстетическое отношение свободно, гармонично и является способом самовыражения личности.
Эстетика и другие науки
Как уже отмечалось, эстетика – философское учение, она изучает эстетическое отношение как одно из фундаментальных особенностей человеческого бытия. Эстетика исследует психологию творческого процесса и психологию художественного восприятия. Эстетика включает также социологию искусства, анализ роли искусства в общественной жизни, а также интересуется социальными предпосылками тех или иных представлений о красоте. Эстетику и культурологию объединяет внимание к художественной культуре, выработанной человечеством. Искусствоведение занимается анализом тенденций в художественном процессе, оно специализировано в соответствии с разными видами искусства, эстетика же изучает сущность и функции всякого искусства, базовые закономерности его развития. Наконец, художественная критика, которая разбирает конкретные произведения, поставляет эстетике конкретный материал для анализа, и в свою очередь, руководствуется общими эстетическими критериями.
2
Исторический опыт познания феномена красоты, отраженный в многообразии ее определения
(на примере какого-то словаря)
КРАСОТА – наряду с благом (добром) и истиной – важнейшая человеческая ценность. Критерием красоты является особое, эстетическое чувство, переживание. Это субъективный критерий, но в нем два составляющих компонента: общезначимый и индивидуально – личностный. Общезначимость не распространяется на все человечество. Красота не является общечеловеческой ценностью. То, что считают красивым одни поколения, одни народы и различные социальные группы (например, возрастные), другие поколения, народы и группы могут не считать. В этом смысле красота – относительна. Нет абсолютных эстетических ценностей. Но есть абсолютная общечеловеческая способность отличать красивое от некрасивого, безобразного. Она называется эстетическим вкусом. Вкус может быть более или менее развит. Отсутствие эстетического вкуса обедняет человеческую личность, делает ее не до конца полноценной.
Тот факт, что критерием красоты выступает чувство, делает невозможным логическое, рациональное определение понятия красоты. Красота переживается, но логически не определяется, не «схватывается» в абстрактных понятиях. Все попытки в этом направлении оканчивались неудачей. В иррациональности красоты нет ничего мистического, как нет мистического в иррациональности любого чувства или такого понятия как «мнимое число» (квадратный корень из минус единицы) в математике. Иррациональное так же объективно существует и функционирует, как и рациональное.
Невозможность дать исчерпывающее логическое определение красоты не означает, что нельзя указать на целый ряд признаков, объективно присущих способности переживать. Одним из таких существенных признаков оказывается способность «схватить» в воспринимаемом (или представляемом) единство в многообразии. Такое единство вносит порядок в многообразие, делает сложное относительно простым. Свой вклад в единство вносят такие объективные качества как органическая целостность, целесообразность, симметрия, пропорциональность, ритм и др. Указанные свойства сами по себе, независимо от человека, не являются красотой. Они выступают как объективные предпосылки, условия для формирования в сознании (и бессознательном) воспринимающего (или представляющего) человека феномена красоты. В той мере, в какой красота не может возникнуть на «пустом» месте без объективных предпосылок, она объективна. Одновременно следует признать ее субъективной, ибо она требует от человека определенных усилий, действий, которые не могут не быть творческими актами. Любая красота – и не только в искусстве – продукт творчества. Описывая красоту цветка, В.Брюсов писал: Есть тонкие властительные связи / Меж контуром и запахом цветка. Чтобы выявить такие связи, требуются от любого, кто чувствует красоту этого цветка, творческие усилия. Конечный результат этих усилий переживается как гармония, гармоническое состояние души.
Различия между людьми в оценке (и одновременно в творчестве) красоты объясняются тем, что на основе одних и тех же объективных предпосылок создаются разные гармонии, разные единства многообразного, разные симметрии, разные гармонии, разные единства многообразного, разные симметрии, разные ритмы, разные пропорции. Наиболее отчетливо это видно в искусстве, в его многообразных эстетических качествах на различных ступенях истории, у разных народов и у отдельных авторов.
Почему люди по разному оценивают (и творят) красоту? Чувство красоты – чувство приятного, положительно действующего на органы зрения и слуха. Неприятной красоты не бывает. Неприятно – безобразное. Различение чувственно-приятного от неприятного – одна из функций эстетического вкуса.
Вкус бывает не только эстетический. Люди различают «на вкус» приятную и неприятную пищу (напитки, запахи и др.). У разных народов и отдельных индивидов имеются врожденные, физиологические реакции в отношении приятного. Поэтому справедливо говорят, что о вкусах не спорят. В этом физиологическом аспекте это верно и в отношении эстетического вкуса. Разные народы и отдельные люди эстетически предпочитают разные цвета и звуки.
Своеобразие и сущность эстетического вкуса состоит не в физиологической, но в культурно-исторической природе. Чувство красоты – сравнительно поздний продукт культурного развития. То, что сегодня оценивается как красивое, на ранних стадиях развития культуры оценивалось как целесообразное и полезное (утилитарное). Например, в человеке негативно оценивалось прежде всего нарушения (отступления) от физической и психической нормы, ибо это отрицательно сказывалось на исполнении социальных ролей (работника, воина, матери и т.п.). Позже негативная оценка нарушения нормы ляжет в основу формирования эстетического феномена безобразного и комического. Напротив, соответствие норме и в особенности высокая степень совершенства положительных полезных качеств (и физических и психических) генетически восходит к феномену эталона красивого, к эстетическому идеалу.
Свидетельством этому может быть сегодняшняя речевая практика. Красота внешности человека часто обозначается такими словами, эпитетами, которые говорят о норме, цельности, здоровье человека: породистый, холеный, осанистый, гвардейский, широкоплечий, мощный, богатырский и т.п. Признаки болезни (исхудавший, истощенный, бледный и т.п.) часто выступают как синонимы «некрасивого».
Понятие нормы и эстетического идеала относительно. Высокий рост для европейца часто служит одной из характеристик внешней красоты человека, но такой же рост для низкорослых племен (например, пигмеев) – уродство. У каждого человеческого коллектива (социума) – своя мера, свой идеал. Знаменитый тезис греческого философа Протагора о том, что человек есть мера всех вещей (ср. у М.Волошина: Мир отвечал размерам человека, / И человек был мерой всех вещей) полностью относится к красоте.
Меру нормального, целесообразного и полезного для человека, человек переносит на весь окружающий мир, в том числе и на природу. В мире неодушевленной и живой природы нет сознательной цели, целеполагания, а значит и целесообразности. Там есть приспособленность к среде, соответствие структуры и функций (поведения). Но человек по аналогии с собой и своим поведением переносит на природу представление о целесообразности и соответственно о красоте. Природа для человека – неиссякаемый источник для формирования эстетических гармонических представлений, благодатная почва для формирования и осуществления чувства красоты. Твой взгляд – да будет тверд и ясен: / Сотри случайные черты / И ты увидишь: мир прекрасен. (А.Блок).
Осмысляя и обобщая в процессе многовековой общественной практики факт удовлетворения, удовольствия от целесообразности, полезности как своих действий и их результатов (предметов культуры), так и «целесообразности» в природе, человек стремился выявить общий источник такого удовольствия. Выявить не просто саму целесообразность, а форму целесообразности. Эта форма, или как ее охарактеризовал И.Кант, целесообразность без цели и есть красота, чувство гармонической формы, бессознательно, интуитивно формируемое в каждодневном опыте.
Независимо от конкретного содержания, с которым форма всегда связана и которую всегда выражает, эту форму, или красоту, отличают те же признаки, что свойственны объективным предпосылкам чувства красоты – органическая целостность, пропорциональность, симметрия, ритм, динамическая напряженность и др.
С формой целесообразности (красотой) мы встречаемся не только в мире вещей и процессов действительности, но и в мире понятий и представлений. Все, что непосредственно воспринимаемо (и представляемо) зрением и слухом, может быть предметом эстетического созерцания, вызывать чувство красоты. Так, математические и физико-математические понятия, когда они выражены в наглядной формулировке, четко фиксирующей определенный комплекс идей, могут быть предметом – для посвященных – эстетического восхищения. Л.Больцман испытывал эстетический восторг от «изящества» уравнений Д.Максвелла, выражающих основные законы электромагнетизма. Формулы Максвелла чрезвычайно целесообразны, им присущ ритм и емкость, выразительность и краткость, благодаря ритму их удобно схватывает глаз. Не случайно известный современный математик Г.Харди считает красоту высшей целесообразностью с математической точки зрения. Еще Пифагор и Платон усматривали красоту в числовых соотношениях. Согласно Платону «мера» и симметрия есть первооснова красоты. Для эстетического впечатления важен не только момент наглядности формы, но и преодоление сложности, сведение сложности к простоте как в области алгебраических знаков, так и в области геометрических конструктивных понятий. Характерны некоторые названия кривых аналитической геометрии – «трехлепестковая роза», «локон» и другие, указывающие на их эстетическую выразительность, красоту. В описании сложных химических соединений мы найдем разнообразные геометрические схемы, поражающие причудливой гармонией. Например, структурная формула черного анилина (краски) напоминает красоту орнамента, но только не декоративного, а выражающего взаимодействие, соотношение атомов.
Красота, будучи формой, объективно связанной с содержанием, субъективно совершенно свободна от какого бы то ни было интереса, от понятия о предмете, от соображений о цели или пользе. Она непосредственно своим чувственным обнаружением возбуждает в нас чувство удовольствия. Это удовольствие, наслаждение носит абсолютно бескорыстный характер. Мы любуемся предметом (объектом) созерцания и никакой другой цели, кроме этого любования, нет.
Если в самом предмете эстетического любования, в красоте нет цели, пользы, то сам процесс бескорыстного созерцания чрезвычайно духовно полезен. Бескорыстие придает ему высоконравственный характер. Мы любуемся предметом (объектом) созерцания и никакой другой цели, кроме этого любования, нет. Общение с красотой духовно полезно обществу и индивиду, ибо вносит свой вклад в формирование нравственных качеств личности. Не поэтому ли Достоевский считал, что красота спасет мир?
И.Кант различал свободную и «связанную», «обусловленную» красоту. Свободной красота бывает лишь в «поле» эстетического созерцания (и творчества), но это «поле» неизбежно вплетено в контекст реальной жизнедеятельности. Поэтому, обособившись, красота снова вступает в связь (и никогда ее не теряет) с различными видами целесообразной и полезной деятельности.
Начиная с древности, человек в трудовой деятельности не только создавал изделия, которые удовлетворяли насущные утилитарные потребности, но и творил их по законам красоты, в частности, украшая различными орнаментами. В свою очередь эти орнаменты были связаны с религиозно-магическими обрядами и действами. Связь красоты с полезными предметами нашла свое продолжение и развитие в народном декоративно-прикладном искусстве, в художественном ремесле и художественной промышленности. В структуре последнего формируется дизайн, который с точки зрения красоты (и разумеется пользы, целесообразности) осмысливает и оформляет предметы, учитывая особенности не только его внешнего вида, но и необходимое функциональное и композиционное единство.
Обратимся к игре. Красота как чувственно-приятное связана с врожденным игровым началом, которое старше культуры. Игре как факту культуры красота внутренне не присуща, но игра обладает склонностью вступать в контакт с различными видами красоты. Более примитивным формам игры с самого начала присущи радость и изящество. Красота движений человеческого тела находит свое высшее выражение в игре, в частности и в особенности – в спортивной. Здесь и в более высокоразвитых формах игры мы находим ритм и гармонию. Связь игры и красоты несомненна и многообразна.
Теснейшая связь красоты с религией прослеживается, начиная от древнейших магических обрядов и вплоть до современных религиозных культовых действий, обрядов и празднеств. При этом роль красоты не ограничивается декоративной функцией. Существует глубокая внутренняя связь красоты и религиозных идей, в особенности с нравственным аспектом религиозного сознания.
Красота связана тесными узами не только с добром, но и с такой интеллектуальной ценностью как истина. Как и в сфере религиозного сознания, красота не ограничивается декоративной функцией и в области философских и научных идей. Красота научных формул, о которых шла речь ранее, неразрывно обусловлена истинностью этих формул. Известный физик П.Дирак считал, что красивая теория, красивая формула не может не быть верной. Другой ученый-физик Р.Фейнман полагал, что истину можно узнать по ее красоте. Математик А.Пуанкаре писал о том, что полезными комбинациями являются как раз наиболее изящные комбинации. Знаменитый авиаконструктор А.С.Яковлев утверждал: «некрасивый самолет не полетит, не знаю почему, но не полетит». Опыт убеждал его в том, что некрасивые образцы надо отсеивать: все равно в эксплуатации они себя не оправдают. Все эти и подобные им высказывания восходят к Платону, считавшему, что «красота – сияние истины».
В концентрированном виде связь красоты с другими духовными ценностями и прежде всего с нравственностью проявляет себя в искусстве: музыке, театре, литературе, в изобразительном искусстве и др. – во всех «изящных» искусствах. По утверждению замечательного русского мыслителя М.Бахтина, все ценности здесь выступают под «эстетическим интегралом». Сердцевина этого «интеграла» – красота, которая выступает здесь в своей наивысшей форме – в форме прекрасного. Искусство всегда прекрасно, что бы оно ни изображало в своем содержании: красивое или некрасивое, даже безобразное. О.Роден писал, что «стоит великому артисту или великому писателю коснуться до какого-нибудь безобразия, чтобы оно мгновенно преобразилось: ударом волшебного жезла безобразное превращается в красоту: это алхимия, это колдовство!».
Художник двояким образом преодолевает безобразное, негативное. Во-первых, он достигает этого, представляя безобразное, негативное как общественный феномен. С позиций положительного нравственного идеала художник занимает по отношению к нему отрицательную позицию, произносит над ним приговор, тем самым способствуя утверждению эстетического идеала. Во-вторых, с помощью своего мастерства он создает красивую художественную форму. Основа этой формы – композиция с присущими ей объективными предпосылками красоты: целостностью, органичностью, ритмом, пропорциональностью (в частности и в особенности – «золотым сечением») и другими чертами. Кроме того, художественная форма в истинном искусстве находится в гармоническом соответствии с идеей произведения, с позиций которой художник оценивает изображаемое. В этом случае принято говорить об единстве формы и содержания. Художественная форма придает красоте в искусстве особое качество – художественность.
В современном искусстве модернизма и постмодернизма красота часто отходит на второй план. Место прекрасного занимают другие ценности, которые П.Валери назвал шок-ценностями – новизна, интенсивность, необычность. Подобное «искусство» в отличие от традиционного искусства не выполняет эстетической функции как главной и определяющей, оно осуществляет другие социальные функции.
3
Апология живописи как уникальное средство познания мира в трактатах Леонардо да Винчи
Леонардо да Винчи . Апология живописи
Вряд ли в истории мировой культуры найдется имя, обладающее такой же притягательной силой, как имя Леонардо да Винчи . Изменчивый, ускользающий подобно миражу и постоянно меняющий свои очертания мир Леонардо не поддается одномерному определению. Широта его интересов, разнообразие неожиданно возникающих, нанизанных одна на другую идей создают впечатление какого-то первозданного хаоса, из которого, его преодолевая, рождаются "новая жизнь" и "иная реальность". Универсализм творческого гения Леонардо был типичен для эпохи Возрождения. Помимо архитектуры, скульптуры и живописи, объединенных общим понятием "искусство рисунка", он охватывает все виды деятельности, связанные с созданием "вещей": машин, конструкций, оружия, музыкальных инструментов, мостов, фортификаций, каналов — всего того, что можно охватить разумом и сделать руками. Неуемная любознательность Леонардо возвысила наблюдение, мастерство и изобретательность до уровня всеобщего принципа познания, инструментом которого стали чувственный опыт, зрение и создание "вещей". Мысль Леонардо не знала покоя, как и его руки и глаза. В течение всей жизни он вел записи, фиксируя в них то, о чем думал, что наблюдал и оценивал, над чем размышлял, что собирался создать и что уже создал, сделал, изобрел. Эпистолярное наследие художника является неоценимым источником наших знаний о характере его мышления, о его самооценке, об отношении к своей профессии и ее задачам. Следуя по пути предшественников, в первую очередь Леона Баттисты Альберти, Леонардо вводит практический опыт своей профессии в систему научных знаний. Анатомия, оптика, биология, ботаника, гидродинамика, изучение свойств веществ и стихий, математика, особенно геометрия и стереометрия, понимались им как области знания, способные усовершенствовать мастерство художника, главная цель которого — придать визуальную достоверность образам, созданным исключительно воображением, уподобив их "элементам природы". Характер рисунков, которыми заполнены листы записных книжек и кодексов Леонардо, — то беглый и эскизный, то точный и пластически выразительный — отражает темперамент художника, изобретательность и острую наблюдательность его ума, прозорливость интуиции и любознательность, заставляющие его проникать за пределы видимого, искать объяснение явлениям природного мира во взаимосвязи его элементов. Реальность для Леонардо — "мрачная и грозная пещера", свято хранящая свои тайны. Художник лишь приближается к краю "пещеры", стремясь рассмотреть в ее темнеющих глубинах скрытые сокровища, "желая увидеть великое множество разнообразных и странных форм, созданных искусной природой". Познание скрытой сущности вещей, как и созидание "иной реальности", возможно только через опыт, только благодаря объединению мастерства и наблюдения, глаз и рук - главных инструментов художника. “Создание вещей" или "иной реальности" — эта уникальная способность художественного гения, сопоставима, по мнению Леонардо и других теоретиков Возрождения, с актом Божественного творения, преобразовавшего бесформенную материю в устроенный космос. Никто ни до, ни после Леонардо не пытался с такой упрямой настойчивостью вырвать у природы ее тайны, разглядеть то, что скрыто в "темной пещере", чтобы полученный опыт воплотить в "иную реальность" искусства живописи. Природа, творящая разнообразные формы, воспринимаемые зрением, есть истинный образец для художника, познающего ее законы в опыте и наблюдении. Не случайно именно живопись стала для Леонардо наиболее совершенным инструментом познания природы и человека как части природы, так как она - единственная подражательница всем видимым творениям", наделенная способностью с философским и тонким размышлением "рассматривать все качества форм: моря, местности, деревья, животных, травы и цветы — все то, что окружено светом и тенью". Столь совершенные способности живописи делают ее, по мнению Леонардо, "не только источником всех искусств и ремесел", но и "источником всех наук". Тончайшим инструментом науки живописи является зрение. Именно оно позволяет человеку воспринимать мир во всем многообразии его проявлений, поэтому всякий, "потерявший зрение подобен тому, кто изгнал себя из мира", ибо жизнь без зрения — "сестра смерти". Воспевая глаза как совершенный инструмент познания, Леонардо называет их окном "человеческого тела, через которое он < человек> глядит на свой путь и наслаждается красотой мира". Как универсальный метод познания живопись позволяет Леонардо охватить все многообразие реального мира, за случайными, единичными явлениями увидеть то всеобщее, что делает его упорядоченным и гармоничным целым. Изменчивость и эмоциональная подвижность художественного образа существовали в его искусстве рядом с поисками идеальных числовых отношений, которые составляют гармонию мироздания. Пытаясь объяснить сущность мировой гармонии, Леонардо обратился к античному наследию, в первую очередь к пифагорейской теории чисел, рассматривающей мир как проявление единого начала, охватывающего природу и духовную жизнь человека. Постигая секрет жизни, Леонардо обобщает свои наблюдения в рисунке, который не просто механически фиксирует его наблюдения, а помогает воссоздать единую картину мира, пребывающего в движении и изменении. Пластическим языком рисунка он стремится передать постоянное движение, разлитое в природе, ее вечное изменение и неразрывную связь "всего во всем". Рисунок, по мнению Леонардо, "обладает таким совершенством, что не просто копирует природу, а создает бесконечно большее, чем природа", то есть художник выступает соперником самой природы. Человек и природа составляли единое целое в мировоззрении Леонардо. Мир органической природы, сущность ее стихийных проявлений, законы космической динамики, лежащие в основе природных катаклизмов, занимали его воображение в равной степени с законами жизнедеятельности человека, его морфологии и биологии. Созданный творческим воображением Леонардо мир его искусства лишен внутренней замкнутости, движение как бы разрушает его изнутри, мысль рождает новые идеи, не давая обрасти плотью старым, и этот, не имеющий границ процесс рождения и умирания образов порождал неизбежный конфликт, который вылился в незаконченность большинства его произведений. Как в науке Леонардо постоянно колебался между фантастическими комбинациями теории и практическими потребностями там, где его глаз был не в состоянии проникнуть в связь явлений, так и в искусстве он пытался найти равнодействующую между стремлением охватить сущность мира во всем многообразии его проявлений и углубленным исследованием составляющих этого мира, в первую очередь — человека.
4.
Самосознание художника в эпоху Возрождения
Эстетика эпохи Возрождения
Термин Renissance (Возрождение) принадлежит Джорджо Вазари, автору «Жизнеописания знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» (1550 г.). Вазари считал античность идеальным образцом искусства и полагал необходимым возродить ее образцы. Как и в античности, главной темой в искусстве становится не Бог, а человек, эстетика приобретает антропоцентрический характер. Даже для постижения божественной красоты лучше всего подходят человеческие чувства, в особенности зрение. Таким образом, Бог стал ближе к миру, сформировался интерес не к трансцендентной («запредельной»), а к природной красоте.
Результатом стал расцвет визуальных искусств, в особенности живописи, в которой возник жанр пейзажа (в средневековом, да и в античном искусстве природа не была предметом изображения, но лишь условной средой, в которую помещались персонажи). Леонардо да Винчи считал живопись царицей всех наук.
Такое сближение искусства и науки предполагало, что искусство способно дать истинное знание о сущности вещей, оно выделяет эту сущность, делает ее явной. Чтобы искусство давало знание, в основе изображения должны лежать математические закономерности. В частности, Альбрехт Дюрер разрабатывал учение о числовых пропорциях человеческого тела, ту же цель преследовал Леонардо своим чертежом человека, вписанного в круг и в квадрат. В своих построениях они ориентировались на правило «золотого сечения». Художники Возрождения открыли секрет построения прямой перспективы, т.е. изображения объема на плоскости. Итак, творцы эпохи Возрождения стремились выработать четкие, почти научные правила для художника, «поверить алгеброй гармонию». При этом они избегали слепого копирования действительности, их художественный метод – идеализация, изображение реального таким, как оно должно быть. Следует подражать природе, но только прекрасному в ней. В сущности, такой подход весьма близок идее Аристотеля о том, что искусство, подражая природе, должно запечатлевать идеальную форму в материале.
Эстетика Возрождения уделила значительное внимание категории трагического, в то время как средневековая мысль тяготела к анализу категории возвышенного. Философы Возрождения ощущали противоречие античных и христианских оснований своей культуры, а также неустойчивость положения человека, опирающегося только на себя, свои способности и разум.
5
Историческая относительность и изменчивость понятия «произведение искусства»
Произведе́ние иску́сства, художественное произведение — объект, обладающий эстетической ценностью; материальный продукт художественного творчества[1], сознательной деятельности человека[2]. Это понятие включает в себя произведения изобразительного искусства (живопись, фотографию, декоративно-прикладное искусство, скульптуру и др.), архитектурный или ландшафтный дизайн, музыкальные композиции и музыкальные импровизации, театральные постановки, художественные литературные тексты, постановки балетного или оперного театра, кинематограф; все объекты, в первую очередь представляющие интерес с точки зрения своих художественных достоинств.
Произведение искусства отвечает определённым категориям эстетической ценности.[3] По мнению В. Кандинского, «истинное произведение искусства возникает таинственным, загадочным, мистическим образом „из художника“».[4] М. Бахтин писал, что художественное произведение выступает посредником между сознанием (картиной мира) автора и сознанием реципиента — читателя, зрителя, слушателя.[5]
6
трактат марко поло «о множественности миров» как предпосылка идеологических концепций Возрождения
Возрожде́ние, или Ренесса́нс (фр. Renaissance, итал. Rinascimento) — эпоха в истории культуры Европы, пришедшая на смену культуре Средних веков и предшествующая культуре нового времени. Примерные хронологические рамки эпохи — начало XIV— последняя четверть XVI веков.
Отличительная черта эпохи Возрождения — светский характер культуры и её антропоцентризм (то есть интерес, в первую очередь, к человеку и его деятельности). Появляется интерес к античной культуре, происходит как бы её «возрождение» — так и появился термин.
Термин Возрождение встречается уже у итальянских гуманистов, например, у Джорджо Вазари. В современном значении термин был введён в обиход французским историком XIX века Жюлем Мишле. В настоящее время термин Возрождение превратился в метафору культурного расцвета: например, Каролингское Возрождение IX века.