Билет 27.

35. Скептицизм Нового времени в сравнении с античным скептицизмом

Античность

Скептицизм – направление греческой философии, которое формируется в конце 4 в. до н. э. Основателями скептицизма являлись Пиррон Элидский и Секст Эмпирик.

Скептицизм отрицал истинность любого познания. Удержаться от суждения – основной его тезис. Полного сомнения в возможности познания, убежденности в том, что и чувства, и разум терпят неудачу в обеспечении нас хотя бы какой-нибудь степенью определенности. Пиррон говорил: так как мы не знаем, существует или не существует мир, следует полагаться на существующие обычаи и бытующую в обществе религию. Поэтому «цель свою скептики полагали в опровержении догматов всех школ, но сами они ничего не определяли, не определяли и того, что они делали», отвергая в конце концов и само утверждение «ничего не утверждать».

На первый план выдвигается проблема личного счастья, тогда можно достигнуть атараксии (невозмутимости духа) – это естественное состояние человека, которое позволяет ему перенести удары судьбы.

Эпикур предложил такой способ обоснования личного счастья: счастье – это удовольствие. Удовольствие – это способность довольствоваться тем, что имеешь.

Доводы против правильности как чувственных восприятий, так и «познаний мысли», т. е. доводы, объясняющие, почему нужно удерживаться от суждений, скептики объединили в десять тезисов – тропов:

- первые шесть — это различие живых существ; людей; органов чувств; состояний индивида; положений, расстояний, мест; явлений по их связям;

- последние четыре принципа — это смешанное бытие воспринимаемого объекта с др. объектами; относительность вообще; зависимость от количества восприятий; зависимость от уровня образования, нравов, законов, философских и религиозных взглядов.

Дополнительные 5 тезисов (автор – Агриппа и его ученики):

1.различие видов или мнений.

2.бесконечная цепь доказательств.

3.любое ограничение относится всегда лишь к чему-либо конкретному.

4.принятие предпосылок, которые впоследствии не доказываются.

5.каждое доказательство в свою очередь требует доказательства, это доказательство требует своего доказательства и так по кругу до исходной точки.

Исходя из принципа «ничего не утверждать», подкрепленного тропами, скептики отвергали любые доказательства. В отличие от эпикурейской и стоической философии, в которых достижение счастья необходимо предполагало познание явлений и законов природы, т. е. познание вещей, философия скептицизма в прямом смысле слова отказывается от этого познания.

Скептицизм, по мнению Секста Эмпирика, отличается от всех других философских течений, каждое из которых признает одни сущности и исключает другие, тем, что одновременно подвергает сомнению и допускает все сущности.

Новое время. Двумя влиятельными писателями, стимулировавшими оживление скептицизма, были Франсиско Санчес (1551-1632) и французский эссеист Мишель Монтень (1533-1592). Санчес разделял классическую скептическую критику догматического учения Аристотеля и на основе этого обращался к вере. При этом он полагал, что помимо скептицизма как неограниченного сомнения имеются и иные, конструктивные или умеренные его формы. Монтень сильно способствовал укреплению позиций скептицизма. Он сомневался относительно самой возможности познания, поскольку как чувственный опыт, так и рассудок способны заблуждаться и не могут постичь реальность. Только посредством воздержания от уверенности в познавательных возможностях человека и благодаря принятию божественного откровения мы найдем выход из тупика.

Философия Давида Юма (1711—1776) обнаружила критическое и скептическое отношение к выводам догматических систем, исходящих из эмпиризма. Юм выводит все идеи из чувственных впечатлений. Юмовский принцип, согласно которому идея отличается от впечатления только по степени интенсивности и яркости, по необходимости влечет за собой утверждение, что всякая идея является всего лишь «образом», «отражением» и в качестве такового — индивидуальным и частным.

Но он отклоняет, как неоправданную, всякую попытку вывести из этих предпосылок метафизические следствия. Поэтому понятие Бога для Юма является настолько же недоказанным допущением, как и понятие объективной материи, существующей независимо от нас. Нам даны исключительно только ощущения и их разнообразные сочетания. Поэтому для Юма единственная задача философии — найти условия, при которых мы выводим эти сочетания, и потом определить фактическое содержание понятий, свойственное таким сочетаниям наших идей, как субстанции, причинности или в моральной области — симпатии, благосклонности, справедливости.

Юм пытается доказать, что субстанция и причинность — не объективно существующие сущности, не априорные идеи, но что они по своему эмпирическому содержанию представляют собой исключительно ассоциации, которые образуются благодаря привычным сочетаниям впечатлений. Среди постепенно появляющихся идей о вещах мы начинаем замечать определенное сходство, которое позволяет дать этим понятиям одно и то же название, оставляя в стороне возможные качественные и количественные различия, и приобретаем «привычку», благодаря которой, услышав данное название, имя или слово, мы оживляем в памяти одно из частных понятий, но так как то же самое слово, часто применяется и к другим единичным объектам, во многих отношениях отличным от той идеи, которая непосредственно дана нашему уму, и так как слово это не может оживить идеи всех этих единичных объектов, то оно лишь оживляет ту привычку, которую мы приобрели путем рассмотрения этих идей. Последние не реально, не фактически, а лишь в возможности наличии в уме. Мы не рисуем их отчетливо в воображении, а держим наготове, чтобы обозреть любые из них. Это осуждение принципа привычки, затруднение хорошо заметно: «необычным» характеризуется то, что жесткие рамки эмпиризма не позволяют объяснить полностью.

Таким образом, субстанция для него комплекс впечатлений, непрерывно связанный в общее единство, причинность же — последовательность впечатлений, причем мы постоянно предшествовавшее называем причиной, последующее — действием.

Подобно этим основным понятиям теоретического познания, основой морали является чувство, моральные мотивы, по мнению Юма, опираются также на прочность привычных ассоциаций. Юм считал, что в основе морали лежит особое чувство удовольствия и боли. Моральное удовольствие (или боль) своеобразно. Оно развивается действительно совершенно отличным от других типов удовольствия образом. Существеннейший моральный мотив — симпатия к нашим ближним; она возникает тогда, когда мы проникаем путем ассоциации в душу ближнего.

Относясь скептически ко всякой метафизике, Юм, таким образом, предначертывает философии в существенных чертах критическую задачу как в области теории познания, так и в области морали, задачу, которая в каждой из этих областей покоится на психологических законах ассоциации. Через это Юм занимает положение скептика-критика, который, проводя последовательно чисто эмпирическое направление, главным образом, работает над уничтожением догматической метафизики; однако, вместе с тем, своей попыткой обосновать происхождение фундаментальных понятий теории познания и морали он подготовляет критическую философию.

53. Иррационалистические тенденции философии 19в: причины и результаты.

    ИРРАЦИОНАЛИЗМ - (лат. irrationalis - бессознательное, неразумное) - философские течения, провозглашающие примат неразумного начала и делающие его основной характеристикой как самого мира, так и его миропонимания. В противоположность философской классике, выдвинувшей на первое место разум и рациональность и поставившей в качестве основной своей цели выявление внутренней логики развития этой рациональности, постклассическая философия знаменует собой отказ от признания разумных оснований действительности и выдвижение на первый план иррационального момента. Это не означает, однако, полного отрицания как рационального вообще, так и возможностей разума в процессе познания, - речь идет о своего рода изменении в расстановке акцентов, когда место и роль этих двух все пронизывающих антропологических и исторических констант (рационального и иррационального) радикально пересматриваются. Начиная с Нового времени (Декарт, Спиноза, Лейбниц) и особенно с эпохи Просвещения классическая философия в своих итогах стала отождествлять мир с разумностью как таковой, очищая разум от всего иррационального, отодвигая последнее в сферу запредельного и недействительного. Хотя все это не могло в то же время не вызывать определенного рода реакции, имеющей своим главным мотивом стремление противопоставить разуму своеобразно истолковываемые силы самой жизни (как непосредственного, стихийного, в принципе нерационализируемого феномена). Такие иррациональные по своей сути тенденции пробивались сквозь глубоко рациональные по форме философские учения, не являя собой, однако, четкого системного оформления и не оказывая существенного влияния на общий пафос эпохи (Руссо с его идеями возврата к природе как к тому, что "можно вкушать и наслаждаться, не познавая и не объясняя"; Гете с его восторженностью перед красотой непосредственного воззрения и стихией чувства; Шлегель и др. немецкие романтики с их призывом к отказу от блужданий в "пустом пространстве абсолютной мысли"). Однако взгляды этих мыслителей во многом оказываются расположены еще в пределах классического (т.е. рационалистического) типа философствования, ибо главной задачей в данном случае оставалось стремление гармонизировать, примирить глубоко родственные по сути, хотя в то же время и различные, элементы человеческого познания - разум и рассудок  с волей, эмоциями, фантазией и др. иррациональными моментами. Своего рода реакцией на излишнюю рассудочность классической (и особенно немецкой идеалистической) философии представляли собой "философия чувства и веры" Якоби, "философия откровения" позднего Шеллинга, не говоря уже о волюнтаризме Шопенгауэра, "философии бессознательного" Э. Гартмана и учении Кьеркегора. Т.обр., несмотря на то, что иррационалистические тенденции можно проследить на протяжении длительного развития философии, сам термин "И.", строго говоря, относят все же к тем философским направлениям, которые складываются в конце 19 - начале 20 в. В эту эпоху иррационалистические умонастроения приобретают особое распространение в связи с обострением кризисных симптомов развития самого общества. Более чем когда-либо ранее начинает проявлять себя иррациональность социальной действительности, осознание которой приводит к радикальной внутрифилософской переориентации. Появляется т.наз. кризисное сознание, резко восстающее против традиционного гармонизирующего системосозидания и его главной силы в лице науки как квинтэссенции разума. Наступает эпоха глубоко иррациональных мироощущений, когда иррациональность общества начинает во многом ассоциироваться и интерпретироваться через аналогичные свойства самой человеческой природы. Отсюда - радикальный протест против панлогического усечения и упрощения мира. В имманентно-философском плане акцент был сделан по линии решительного преодоления рационализма предшествующей философии за счет выдвижения на первый план иррационального момента и подчинения ему рационального. Особенно ярко иррационалистическая философия была представлена в это время философией жизни - Дильтей, Шпенглер, Бергсон (а еще раньше - Ницше). Разуму было отведено чисто утилитарное место в познании и, более того, само иррациональное было четко тематизировано и проблематизировано, благодаря чему был расширен и обоснован по сути новый предмет философской рефлексии в виде интуитивного, до - или внетеоретического знания, а сама философия из мышления о мире в понятиях превратилась в понимание (или интуитивное восприятие) в принципе непознаваемой силами одного только разума действительности. Последующее развитие иррационалистических философских течений связано глав. обр. с феноменологией, экзистенциализмом и некоторыми разновидностями неопозитивизма. К концу 1950-х в противовес прежним иррационалистическим мотивам широкое распространение получают тенденции, связанные с рационализацией иррационального и внерационального, т.е. включением в познание того, что ранее полагалось в качестве принципиально непознаваемого. Это движение оказывается связано глав. обр. со структурализмом, занятым по преимуществу исследованием различного рода объективных проявлений социальной обусловленности сознания и человеческого поведения. Речь идет об экспликации бессознательных структур социальности и дискурсивной фиксации этих структур через уподобление их языковым комплексам и механизмам и их последующем анализе с помощью различного рода лингвистических методик и методологий (начиная с использования некоторых приемов структурной лингвистики и теории информации в анализе первобытного мифологического мышления как коллективного бессознательного Леви-Стросом; "Истории безумия" Фуко; анализа "закономерно упорядоченного бессознательного" Лаканом и др.)

73