7. Журналистика времени декабристского движения

 

В «Докладе о революции 1905 года» В.И. Ленин подчеркнул, что «в 1825 году Россия впервые видела революционное движение против царизма, и это движение было представлено почти исключительно дворянами»^[1].

Декабристы были революционерами по своей программе и тактике: выдвинув два требования – отмену крепостного права и уничтожение самодержавия, они рассчитывали добиться этого через вооруженное восстание. Революционная программа декабристов в конечном счете отражала многовековые чаяния закабаленного народа, прежде всего крепостного крестьянства, и в этом заключалась ее сила. Но декабристы были дворянскими революционерами, и отсюда проистекала их ограниченность. Борясь за интересы народа, они стремились осуществить свою программу только путем дворянской революции, без участия народных масс. Оторванность декабристов от народа их погубила. Силу и слабость движения декабристов В.И. Ленин вскрыл в статьях «Памяти Герцена» и «Роль сословий и классов в освободительном движении».

Восстанию на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. предшествовал долгий период идеологической и организационной работы декабристов: он начался в 1816 г. созданием Союза спасения. Но, как неоднократно подчеркивали сами декабристы, толчком к возникновению идей дворянской революционности послужили события Отечественной войны 1812 г. Из них вынесли будущие декабристы идеи гражданского патриотизма: страстную любовь к родине, своему народу и глубокую ненависть к феодально-крепостническим порядкам, мысли о необходимости революционной борьбы с правительством.

Формирование взглядов декабристов протекало в обстановке подъема освободительного движения внутри России и за ее пределами.

«Еще война длилась, когда ратники, возвратясь в домы, впервые разнесли ропот в классе народа. Мы проливали кровь, – говорили они, – а нас опять заставляют потеть на барщине. Мы избавили родину от тирана, а нас вновь тиранят господа», – так в 1826 г. в письме царю из крепости передавал А. Бестужев настроение крестьян после Отечественной войны^[2]. Волнения крепостных увеличиваются от года к году: если с 1801 по 1812 г. произошло 165 волнений, то с 1813 по 1825 – уже 540. Наиболее сильные восстания были на Дону.

В 1819 г. возник бунт военных поселян в Чугуеве. Не прекращалось брожение в армии. В 1820 г. в Петербурге возмутился гвардейский Семеновский полк, шефом которого был царь Александр I. Солдат подвергли жесточайшим наказаниям.

Волнующие события происходили за рубежом: в 1820 г. разразилась революция в Испании и Португалии, в 1821 г. – в Италии; в 1821 г. начался подъем освободительного движения в Греции.

В России с 1816 г. создаются тайные политические организации: Союз спасения (1816–1817), Союз благоденствия (1818–1821), Южное общество (1821 – начало 1826), Северное общество (1821–1825), Общество соединенных славян (1823–1825). Одновременно декабристы усиливают свое участие в легальных литературных организациях, стремясь придать им желаемое направление.

Прежде всего в сферу влияния декабристов попало литературное общество «Арзамас», куда в 1817 г. вошли три видные деятеля движения – Н.И. Тургенев, М.Ф. Орлов и H.M. Муравьев. Но им не удалось превратить «Арзамас» в литературно-политическое объединение, как не удалось организовать при «Арзамасе» издание журнала. Не осуществилась и попытка Н.И. Тургенева создать «Общество 19-го года и XIX века» и при нем – журнал «Архив политических наук и российской словесности».

В 1818 г. в Петербурге возникает тайная литературная организация «Зеленая лампа», которой руководит Союз благоденствия; членами «Зеленой лампы» были декабристы Ф.Н. Глинка, С.П. Трубецкой, Я.Н. Толстой и другие, входили в нее также Пушкин, Гнедич, Дельвиг.

Из всех литературных организаций наибольшее значение имело Вольное общество любителей российской словесности, существовавшее в 1816–1825 гг. Общество было периферийной декабристской организацией и руководилось сначала Союзом благоденствия, а позже Северным обществом. В 1819 г. президентом его избирается член Коренной думы Союза благоденствия Ф. Глинка, который направляет деятельность общества на борьбу за передовую науку, за гражданское искусство. Членами Общества были К. Рылеев, А. и Н. Бестужевы, А. Корнилович, В. Кюхельбекер, Н. Тургенев, а также О. Сомов, П. Вяземский и другие передовые литераторы и критики.

Декабристы создавали агитационные произведения, которые нелегально распространяли среди солдат: «Любопытный разговор» Н. Муравьева (1822), «Православный катехизис» С. Муравьева-Апостола (1825), песни, которые совместно писали К. Рылеев и А. Бестужев (конец 1822 и позже). Ведя агитацию среди дворянства, декабристы распространяли политическую лирику Пушкина («Вольность», «Сказки», «К Чаадаеву», «Кинжал», «Деревня», эпиграммы на Александра I и Аракчеева) и полный рукописный текст комедии Грибоедова «Горе от ума».

Для пропаганды освободительных идей декабристы использовали не только вольные общества и рукописную литературу, но и подцензурную печать. Устав Союза благоденствия предписывал всем членам активное участие в легальных периодических изданиях. Союз рекомендовал также заниматься выпуском «повременных сочинений, сообразных степени просвещения каждого сословия». В его уставе была сформулирована литературно-эстетическая и журналистская позиция декабристов. Выступая как литераторы или критики, они должны были бороться за самобытную, национальную, высокопатриотическую, гражданскую литературу. Члены Союза благоденствия, занимающиеся словесностью, обязывались «на произведения свои налагать печать изящного, не теряя из виду, что истинно изящное есть все то, что возбуждает в нас высокие и к добру увлекающие чувства».

Воспитание в современниках высоких мыслей, гражданских чувств – вот что было главным для декабристов – литераторов и критиков, сотрудничавших в периодических изданиях. Они сознательно подчинили литературу и литературную критику задачам освободительной борьбы.

В этой связи делается понятным, почему, например, в течение всего периода становления дворянской революционности (1816–1825) почти все декабристы и критики этого лагеря единодушно осуждали мистицизм, мечтательность и пассивность поэзии Жуковского: они старались нейтрализовать ее отрицательное влияние на сознание и чувство современников, на русскую словесность. Декабристы подходили к творчеству Жуковского не с историко-литературной точки зрения, а с политической. Они явно недооценивали прогрессивное значение Жуковского в развитии психологической лирики и русского поэтического языка. Им важно было показать, что творчество Жуковского не помогало, а противодействовало воспитанию молодежи в духе передовых, гражданских идей.

Открытый поворот правительства России в сторону реакции, определившийся к концу первого десятилетия XIX в., повлек за собой усиление цензуры. В 1811 г. создается министерство полиции, а при нем – особый комитет, цель которого – «цензурная ревизия» уже напечатанных книг и периодических изданий, строгий надзор за цензорами. Один за другим выходят указы, направленные на «обуздание печати».

Александр 1 становится во главе европейского «Священного союза», созданного для борьбы с революционным и национально-освободительным движением (1815). Это приводит к еще большему усилению реакции внутри страны. В 1817 г. министр духовных дел и народного просвещения обер-прокурор синода А.Н. Голицын, «просвещения губитель», по меткому выражению Пушкина, дал распоряжение цензорам «не пропускать ничего относящегося до правительства, не испросив прежде на то согласия от того министерства, о предмете которого в книжке рассуждается». Этим распоряжением Голицын ввел так называемую «множественную цензуру»: до общей цензуры, осуществляемой министерством духовных дел и народного просвещения, рукопись должна была получить одобрение в специальных цензурах ведомственного характера.

В 1818 г. строжайше запрещаются какие бы то ни было упоминания о крепостном праве; цензорам предписывается зорко следить за тем, чтобы в печать не проникало «никаких мыслей и правил, нетерпимых нынче правительством». В том же году Голицын ограничил выдачу разрешений на издание журналов: издателем мог выступить только человек, вполне благонамеренный и имеющий известность в ученых кругах, причем вопрос о новом периодическом издании решал сам министр.

В связи с усилением цензурного гнета частная периодика к началу 1820-х годов совсем потеряла право освещать общественно-политическую жизнь России, зарубежная же информация была до предела сокращена. Это привело к тому, что журнальная публицистика, как таковая, исчезла со страниц изданий. Отклики и рассуждения на злободневные темы читатель теперь должен был искать в научных статьях по истории, философии, политической экономии, географии, в беллетристике и критике. Зачастую споры по научным и литературным вопросам приобретали политическую окраску. Не случайно во многих передовых журналах и альманахах боевыми были отделы литературной критики, роль которой особенно возросла в это время: ведь она была призвана воспитывать в современниках не только эстетическое чувство, но и правильные взгляды на жизнь в самом широком смысле слова.

Но как ни строга была цензура, ей не удавалось заглушить вольное слово, которое звучало со страниц передовых изданий, находившихся под влиянием декабристов. Их редакторы и авторы умело пользовались разного рода приемами, помогающими обойти цензуру: они зачастую прибегали к намекам и недомолвкам, во внешне нейтральный материал «упрятывали» ответственные высказывания, политическую окраску придавали спорам и полемикам по литературно-эстетическим вопросам.

С декабристами были связаны журналы: «Сын отечества» (1816–1825), «Соревнователь просвещения и благотворения» (1818–1825), «Невский зритель» (1820–1821) и альманахи: «Полярная звезда» (1823–1825), «Мнемозина» (1824–1825) и «Русская старина» (1825). Все они, за исключением «Мнемозины», выходили в Петербурге. Вообще в это время петербургская журналистика играла ведущую роль, так как столица была центром вольнолюбивой мысли.

В Москве, напротив, продолжалось господство реакционной периодики типа «Вестника Европы» Каченовского и «Русского вестника» С. Глинки. С 1813 по 1824 г. в Москве не появилось ни одного частного общественно-политического или общественно-литературного журнала: большинство вновь возникших там изданий носило специальный или правительственный характер. Да и в количественном отношении московская периодика заметно уступала петербургской. В 1813–1824 гг. возникло 80 новых периодических изданий, из которых выходило в Петербурге – 43, в Москве – 26, в провинции – 11.

8. Из всех изданий Булгарина и Греча наиболее влиятельным была политическая и литературная газета «Северная пчела» (1825–1864) – первая крупная частная газета в России. В номере «Северной пчелы» каждая из четырех страниц-полос делилась горизонтальной линейкой на две части. В верхней находились три постоянные отдела: «Внутренние известия», «Новости заграничные», «Стихотворения. Нравы. Словесность»; в нижней части – четыре отдела: «Новые книги», «Смесь», «Литературные новости», «Наряды». Получив право на помещение политических известий, «Северная пчела» сразу же заняла привилегированное положение по отношению к другим частным изданиям, которые этого права не имели. В начале 1828 г. «Северной пчеле» правительство даровало еще одну льготу: ей первой разрешили печатать театральные рецензии. В 1825–1830 гг. газета выходила три раза в неделю, с 1831 г. – ежедневно. Булгарин и Греч руководили газетой до 1859 г. Политическая позиция «Северной пчелы» определилась не сразу. В 1825 г. в газете печатаются произведения Пушкина, Рылеева, Ф. Глинки, газета положительно отзывается о творчестве Пушкина, о думах и о поэме «Войнаровский» Рылеева, об альманахе декабристов «Полярная звезда». Со стороны Булгарина это был тактический ход: он понимал, что в пору общественного возбуждения только эти имена принесут успех изданию. Но уже тогда в «Северной пчеле» намечается то направление, которое вполне устраивает правительство: за верноподданническую статью о кончине Александра I Булгарин получил благодарность от царской семьи. Эти ощутимые связи Булгарина с правительством приводили в негодование передовых современников: «Ты не «Пчелу», а «Клопа» издаешь», – упрекал Булгарина Рылеев и грозил ему: «Когда случится революция, мы тебе на «Северной пчеле» голову отрубим!». С конца 1825 г. «Северная пчела» открыто превращается в правительственный орган, в «почти официальную газету» (Пушкин). Прославление «верноподданнических чувствований», демонстрация «преданности престолу и чистоте нравов» становятся ее главной целью. Политической частью «Северной пчелы» руководило Третье отделение, Бенкендорф лично контролировал деятельность газеты и снабжал Булгарина деньгами. С особой ревностью защищала «Северная пчела» самодержавно-крепостнические устои в 1830–1831 гг., в пору революционных событий на Западе и роста народного движения внутри страны. Булгарин и его сотрудники на все лады костили заграничных «мятежников» и расписывали «безграничную верность» русского народа своему монарху. Бенкендорф неоднократно поручал заведующему канцелярией Третьего отделения фон Фоку составлять для «Северной пчелы» статьи, имеющие целью «успокоить публику насчет иностранных дел и событий», и они печатались в газете как редакционные. Выполняя заказ своих хозяев распространять официальные мнения как можно шире, Булгарин пытался найти такие средства и способы подачи газетного материала, которые обеспечили бы «Северной пчеле» доступ во все слои населения и прежде всего к широкому читателю. Жанры и формы материалов газеты пришлись «по плечу» малотребовательному, неискушенному «среднему» читателю – купцам, мещанам, ремесленникам, мелкому чиновничеству, провинциальным помещикам. Булгарин и его сотрудники старались предлагать легкое занимательное чтение, часто основанное на сенсации, вымысле и непроверенных фактах, но начиненное советами хранить преданность царю и церкви. Среди своих читателей газета Булгарина стала популярной и к началу 1830-х годов собрала 4000 подписчиков – число по тем временам очень большое. Как свидетельствует А. В. Никитенко, ревизовавший в 1834 г. петербургский учебный округ, провинциальные чиновники «ничего не читают, кроме «Северной пчелы», в которую веруют, как в священное писание. Когда ее цитируют, должно умолкнуть всякое противоречие». Видное место в «Северной пчеле» занимала рубрика «Нравы», под которой помещались коротенькие нравоучительные рассказы, диалоги, шутки, написанные бойко, но без всякой глубины. Здесь печатались и фельетоны. Самая рубрика «Фельетон» в русских газетах появилась только в 1840-х годах, но как форма журнальных и газетных материалов фельетон постоянно встречается в русской периодике уже в 1820–1830-е гг., причем «Северная пчела» первой из русских газет стала помещать его. Это были главным образом нравоописательные фельетоны в духе «улыбательной» сатиры Екатерины II с большой дозой официальной морали. Под рубрикой «Словесность» публиковались не только «малые формы» художественной прозы, но также статьи о литературе, прикладном искусстве и т. д. С 1828 г. здесь иногда печатаются «анекдоты», якобы извлеченные из иностранной периодики, а в действительности представлявшие собою грубые и грязные пасквили-доносы на политических и литературных противников «Северной пчелы», в частности на Пушкина и Белинского. В отделе «Смесь» помещались короткие заметки, небольшие фельетоны, а также разного рода сообщения, в которых рекомендовались изделия фабрик, заводов, мастерских и т. д. и произведения литературы и искусства. При этом «Северная пчела» расхваливала вещи, руководствуясь размерами взятки, полученной издателями. В повести Гоголя «Портрет» достоверно описано, как хозяин «ходячей газеты», т. е. «Северной пчелы», за десяток червонцев устроил пышную рекламу художнику Чарткову, обеспечив ему верную клиентуру. Подобного рода оплаченные «рекомендации» Булгарин вставлял почти во все материалы газеты: в статьи, очерки, фельетоны, указывая фамилии фабрикантов, названия фирм, адреса модных магазинов и мастерских. Усердно служа правительству, Булгарин не забывал и о личной выгоде. Этот делец от журналистики превратил «Северную пчелу» в доходное предприятие, внес в журналистику взяточничество и шантаж. «Северная пчела» оказалась родоначальницей продажной «желтой» буржуазной прессы в России, положила начало тому «торговому направлению» в русской периодике которое укрепила и развила затем «Библиотека для чтения» (1834–1865) – первый русский многотиражный журнал. Издатель и книгопродавец А. Ф. Смирдин еще в 1833 г. начал объединение писательских сил, выпустив первую книжку литературного сборника «Новоселье»[24]. В «Новоселье» приняли участие Пушкин, Гоголь, Жуковский, Вяземский, Крылов, Погодин, Хомяков, Греч, Булгарин, Сенковский, Шишков, Хвостов и др. Если требовательному, думающему читателю далеко не все нравилось в сборнике, то «средний» читатель пришел от него в восторг. И когда Смирдин объявил, что с 1834 г. он станет выпускать новый журнал «Библиотека для чтения», указав, что в нем будут сотрудничать все видные литераторы, от подписчиков не было отбоя.