Литература XVI века

На рубеже XV-XVI столетий в русской культуре наступает перелом. XVI век – столетие торжествующей и уверенной в своей непогрешимости царской власти, церкви. И литература согласно замыслам идеологов Василия Ш и Ивана IV Грозного должна была служить великим целям великого государства.

Гуманистические тенденции, позволявшие говорить о русском Предвозрождении, не получили дальнейшего развития: начавшийся было процесс секуляризации литературы (освобождения от религиозно-догматического влияния) был насильственно прерван. Если в европейских литературах в это время появляются произведения беллетристики – рыцарский роман, сатирическая и бытовая новеллы, возникает поэзия, создаётся театр, то на Руси возрастает роль памятников клерикального содержания, предназначенных для соборного чтения: житий святых, поучений отцов церкви и т.п.

Тенденция к унифкации литературного процесса, обусловленная политикой и идеологией централизованного государства, отразилась на появлении большого количества так называемых “монументальных трудов”, целенаправленно объединяющих разрозненные “местные” книжные “разночтения” в единую систему. Летописание с начала XVI века было унифицировано, хотя не достигало такого расцвета, как в прошлом столетии. Крупнейшая из известных летописей – Лицевой Никоновский свод. К монументальным предприятиям относятся Геннадиевская Библия (1499 г., впервые переведённый на русский язык полный свод библейских книг); Великие Минеи Четьи (12-томное собрание всех святых книг на Руси, выполненное под руководством митрополита Макария); Степенная книга (собрание биографий выдающихся деятелей русской истории); Домострой (свод «поучений и наказаний всякому православному христианину, мужу и жене, чадом, и рабом, и рабыням» – руководство по идеальному ведению хозяйства, набор правил семейной жизни, этических норм христианского общества). Все эти книги вошли в группу культурных предприятий, направленных как к объединению областных феодальных тенденций в целях государственного абсолютизма, так и созданию общих норм для единого русского государства. К числу подобных предприятий относится и введение книгопечатания, закрепившее нормы книжности и подчинившее её правительственной монополии. В 1564 году вышла на Руси первая печатная книга – Апостол Ивана Фёдорова и Петра Тимофеева-Мстиславца.

Повесть о житии Петра и Февронии Муромских. Долгое время считалось, что повесть была написана на полвека раньше, поскольку присутствие в ней фольклорных мотивов, утончённый лиризм, сюжетная занимательность роднили её с литературой Предвозрождения. Возможно, первоначальный вариант повести действительно сложился в это время, но окончательную обработку она получила в 40-е годы XVI века. Предположительно, что житие было составлено Ермолаем-Еразмом по заказу митрополита Макария для Великих Миней Четьих.

Супруги Пётр и Феврония действительно княжили в Муроме в XIII в. и умерли оба в 1228 г. Уже в XV в. они почитались как святые, но официально были канонизированы только в 1547 г. Поэтому повествование об их жизни и судьбе должно было восприниматься как житие. Однако в изложении сюжетной линии произведение абсолютно не соответствует агиографическому жанру, его отнесение к житиям чисто формальное, поэтому, очевидно, оно не было включено в состав Великих Миней Четьих.

В рассказе о муромских князьях отразились фольклорные мотивы, прежде всего сказочные: о змее-искусителе, о мече-кладенце, о герое-змееборце, о мудрой деве. В художественном отношении повесть ценна наличием в ней довольно редких для литературы того времени бытовых подробностей в описании крестьянской избы, предметов крестьянского труда. На требование Петра соткать ему из пучка льна пряжу и сшить рубашку, штаны и полотенце за то время, пока он будет мыться в бане, мудрая Феврония ответила аналогичной просьбой: из полена за столь же короткий срок князь должен был изготовить для неё ткацкий станок. Любопытно в бытовом плане описание поведения княгини за обедом: покушав, Феврония собирает со стола крошки. Эта деталь весьма значима – княгиня-крестьянка хорошо знает цену хлеба.

Важно отметить общественную и политическую направленность произведения. В повести намечена тема социального неравенства. Князь Пётр не сразу решается на брак с крестьянской девушкой. Когда же личный конфликт благополучно разрешился, возник новый, политический: бояре не хотели, чтобы простолюдинка господствовала над их жёнами. В повести резко осуждается своеволие боярства, тем самым поддерживается идея самодержавной власти.

Агиографические элементы в произведении незначительны. Отсутствуют характерные для жития описания благочестивого происхождения героев, подвиги во имя веры. Своеобразно и чудотворение. Чудеса соотнесены с бытовыми ситуациями: крошки хлеба в руках Февронии превращаются в благоуханные зёрна ладана, сухие ветки оживают и расцветают. Бытовой подтекст на фоне социального конфликта имеет и посмертное чудотворение. Феврония, решительно выполняя свой последний долг принять смерть вместе с любимым мужем, откладывает в сторону рукоделье. Она втыкает иглу в ткань и обёртывает её нитью. Этот жест аккуратной искусницы-мастерицы так прокомментировал Д.С. Лихачёв: «В этих условиях (то есть перед смертью – А.Ш.) жест Февронии драгоценен, как то золотое шитьё, которое она шила для святой чаши».⁸ Тела умерших, вопреки их воле, погребают раздельно. Князя – у соборной церкви, княгиню – в женском монастыре. Но они чудесным образом оказываются на следующее же утро в одном гробу. Это чудо явилось символом супружеской любви и верности Петра и Февронии. Таким образом, жанр произведения не находит должного соответствия агиографической литературе, более тяготея к жанру светской бытовой повести.

Публицистика. Главное содержание литературного процесса XVI века – расцвет публицистики. В сочинениях подобного рода подымаются и решаются важнейшие проблемы государственного управления, царской власти, взаимоотношения церкви и государства, ведётся полемика с еретиками, обличаются социальные пороки. Доминирующая роль публицистики в период централизации государства закономерна: памфлетные произведения отражали сложные и противоречивые проблемы, связанные с напряжённой политической борьбой. Публицистические сочинения были полемическими по своей сути, направленными против идейных позиций конкретных оппонентов.

Одним из первых образцов публикаций подобного рода является “Книга на новгородских еретиков” (или “Просветитель”) игумена Волоколамского монастыря Иосифа Волоцкого – главы партии иосифлян, ставивших церковь выше государства. Экономическим требованием иосифлян была защита крупного монастырского землевладения. Публицистическую традицию Иосифа Волоцкого продолжил его преемник по игуменству в Волоколамском монастыре Даниил – впоследствии митрополит всея Руси.

Партии иосифлян противостояла партия нестяжателей – противников церковного землевладения, проявлявших недовольство церковью, в целом, и “стяжанием” ею земель, в частности. Наиболее известными и талантливыми публицистами, представлявшими нестяжателей, были Нил Сорский (сочинитель “Устава”), Вассиан Патрикеев (создатель “Прения с Иосифом Волоцким”, “Слова о еретиках”) и Максим Грек (автор статей “Беседа ума с душой”, “Слово покаяния”, “Стязание любостяжательного с нестяжтельным”).

Борьба иосифлян и нестяжателей оказалась первым этапом длительного противостояния церковной власти и светской. Победу в этом политическом споре одержали иосифляне, отстояв право церкви на земельную собственность.

Наиболее радикальным из публицистов XVI века был Иван Пересветов, выступивший защитником абсолютистского государства. Челобитные и аллегорические сказания Пересветова направлены против боярства. Основное идейное содержание их – пропаганда единой государственной власти и ограничение боярского влияния в управлении государством.

Дальнейшее развитие публицистика XVI века получила в переписке царя Ивана Грозного и князя Андрея Михайловича Курбского. Эта переписка ценна тем, что в ней мы видим яростное выражение борьбы двух диаметрально противоположных политических идей третьей четверти века – идеи абсолютной монархии (Иван Грозный) и боярской опеки (Андрей Курбский).

Князь Курбский – крупный военачальник, имея основание ожидать опалы и казни, бежал в 1564 году в Литву и оттуда переслал Ивану Грозному три “укоризненных” послания. В них он подвергал критике государя, изменившего идеалам “Избранной рады” (боярской партии, влиявшей на власть) и ввергшего страну в кошмар опричнины, а также искал оправдания своему побегу. Та же тема звучит в наиболее значительном произведении Курбского – “Истории о великом князе московском”. Стиль посланий князя обнаруживает в нём искусного оратора, умеющего сочетать патетичность речи со стройностью и формальной логичностью её построения. Строго и размеренно звучит его обвинительная тирада, построенная по всем правилам риторики и грамматики.

Курбский обвинял Грозного в несправедливых гонениях и истреблении боярства, являвшегося, по его мнению опорой государства. Затем он упрекал царя в злоупотреблении единодержавной властью. Курбский понимал, что вернуть прежние порядки невозможно и не выдвигал требования децентрализации. Он стремился лишь к ослаблению самодержавной власти царя, считая необходимым разделение правления государством между ним и боярством. Наконец, князь перечислял собственные беды и напасти, которые пришлось ему претерпеть от царя, а также воинские заслуги, не оценённые Грозным по достоинству.

Ответом на “укоризненные” послания князя Курбского явилось обширное письмо Ивана IV, обозначенное как «царское послание». Тем самым становилось понятно, что письмо это было «открытым», то есть предназначалось не столько непосредственному адресату, сколько всей российской аудитории. В послании царь излагал свою государственную программу, защищал личное право самодержца на неограниченную власть, осуждал бояр и отвергал все упрёки Курбского.

По своей форме послание Ивана Грозного весьма нетрадиционно. «А и жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же есмя», – заявлял царь. В стиле послания можно заметить иронию, сарказм, даже скоморошеские черты, дисгармонирующие с высокой патетикой в пределах одного и того же текста. Наверняка Иван Грозный ощущал необходимость действенной и убедительной аргументации; он не ограничивался только высокопарной риторикой, а нашёл нужный, более выразительный стиль смешения высокой лексики с просторечием и даже бранными словами, замечательно реализовав его в своём «царском послании». В языковой выразительности и художественной оригинальности таланту царя Ивана Грозного отказать нельзя.

Переписка эта происходила в духе обоюдных упрёков, без какого-либо взаимопонимания. Но удивительно то, что в письмах оппонентов были высказаны пророческие истины. Курбский предсказал Грозному гибель династии, а Грозный предрёк смену на Руси правящего класса: на политическую арену вскоре вместо боярства выйдет служилый класс дворянства.