3 курс / Бобок

БОБОК

Тут-то я и забылся. Не люблю читать надгробных надписей; вечно то же. На плите подле меня лежал недоеденный бутерброд: глупо и не к месту. Скинул его на землю, так как это не хлеб, а лишь бутерброд. Впрочем, на землю хлеб крошить, кажется, не грешно: это на пол грешно.

Покойся, милый прах, до радостного утра!

Признаюсь, я и сам узнал много нового, так что подивился путям, которыми можно иногда узнавать в сей столице административные новости

Господа! Я предлагаю ничего не стыдиться!

Я стыдился, я всё-таки там стыдилась, а здесь я ужасно, ужасно хочу ничего не стыдиться!

Это там он был генерал, а здесь пшик!

КАЗАКИ

И отъезжающий стал говорить об одном себе, не замечая того, что другим не было это так интересно, как ему. Человек никогда не бывает таким эгоистом, как в минуту душевного восторга.

Провожавший сказал: “Прощай, Митя, дай тебе бог…» Он ничего не желал, кроме только того, чтобы тот уехал поскорее, и потому не мог договорит, чего он желал

Перед отъездом не только друзья, родные, не только равнодушные, но несимпатичные, недоброжелательные люди, все как будто вдруг сговорились сильнее полюбить его, простить, как пред исповедью или смертью

Но отдавался он всем своим увлечениям лишь настолько, насколько они не связывали его. Как только, отдавшись одному стремлению, он начинал чуять приближение труда и борьбы, мелочной борьбы с жизнию, он инстинктивно торопился оторваться от чувства или дела и восстановить свою свободу.

Хоть и много глупостей я делал, в все-так я очень, очень хороший молодой человек — думает он

Презрительно называют шаповалами. Щегольство

Здравствуйте любезненькие, — сказал он, решившись быть особенно кротким. — Барин велел чихирю купить; налейте, добряшки

Марьяна в ответ на его поклон медленно нагнула голову, уселась на завалинке и достала из-за пазухи семя. Лукашка, не спуская глаз, смотрел на Марьяну и, щелкая семя, поплевывал

Все Бог сделал на радость человеку. Ни в чем греха нет. Хоть с зверя пример возьми. Он и в татарском камыше и в нашем живёт. Куда придёт, там и дом. Что Бог дал, то и лопает. А наши говорят, что за это будем сковороды лизать. Я так думаю, что все одна фальшь.

Густ и заросл

Оленин готов был бежать от комаров: ему уж казалось, что летом и жить нельзя в станице. Он уже шел домой; но, вспомнив, что живут же люди, решился вытерпеть и стал отдавать себя на съедение. И, странное дело, к полдню это ощущение стало ему даже приятно. Ему показалось даже, что ежели бы не было той окружающей его со всех сторон комариной атмосферы, этого комариного теста, которое под рукой размазывалось по потному лицу, и этого беспокойного зуда по всему телу, то здешний лес потерял бы для него свой характер и свою прелесть

Ему было прохладно, уютно; ни о чём он не думал, ничего не желал. И вдруг на него нашло такое странное чувство беспричинного счастия и любви ко всему, что он, по старой детской привычке, стал креститься и благодарить кого-то. Ему вдруг с особенною ясностью пришло в голову, что вот я, Дмитрий Оленин, такое особенное от всех существо, лежу теперь один, бог знает где, в том месте, где жил олень, старый олень, красивый, никогда, может быть, не видавший человека, и в таком месте, в котором никогда никто из людей не сидел и того не думал. «Сижу, а вокруг меня стоят молодые и старые деревья, и одно из них обвито плетями дикого винограда; около меня копошатся фазаны, выгоняя друг друга, и чуют, может быть, убитых братьев». Он пощупал своих фазанов, осмотрел их и отер теплоокровавленную руку о черкеску. «Чуют, может быть, чакалки и с недовольными лицами пробираются в другую сторону; около меня, пролетая между листьями, которые кажутся им огромными островами, стоят в воздухе и жужжат комары; один, два, три, четыре, сто, тысяча, миллион комаров, и все они что-нибудь и зачем-нибудь жужжат около меня, и каждый из них такой же особенный от всех Дмитрий Оленин, как и я сам». Ему ясно представилось, что думают и жужжат комары. «Сюда, сюда, ребята! Вот кого можно есть», — жужжат они и облепляют его. И ему ясно стало, что он нисколько не русский дворянин, член московского общества, друг и родня того-то и того-то, а просто такой же комар, или такой же фазан или олень, как те, которые живут теперь вокруг него.

Он как мальчик радовался и не мог удержаться, чтобы не рассказать Ванюше не только то, что он подарил лошадь Луке, но и зачем подарил, и всю свою новую теорию счастья

Захватив семечек в широкий рукав рубахи

АННА КАРЕНИНА

Со мной? Со мной счастье!

Но, как ни искренно хотела Анна страдать, она не страдала.

Её восхищение пред ним часто пугало её самое: — она искала и не могла найти в нем ничего непрекрасного. Она не смела показывать ему сознание своего ничтожества пред ним. Ей казалось, что он, зная это, скорее может разлюбить её; а она ничего так не боялась теперь, хотя и не имела к тому никаких поводов, как потерять его любовь.

Михайлов волновался, но не умел ничего сказать в защиту своей мысли…

Графиня Лидия Ивановна давно уже перстала быть влюбленною в мужа, но никогда с тех пор не переставала быть влюбленною в кого-нибудь. Она бывала влюблена в нескольких вдруг, и в мужчин и в женщин; она бывала влюблена во всех почти людей, чем-нибудь особенно выдающихся.

Но день был несчастный; он промахнулся, и когда пошёл искать убитого, то не нашел и его. Он излазил всю осоку, но Ласка не верила, что он убил, и , когда он посылал её искать, притворялась, что ищет, но не искала.

Старичок лакей предложил ему покушать, и Левин согласился. Съев котлетку с фасолью

Чем больше он ничего не делал, тем меньше у него оставалось времени..

Неучтиво

Писание, чтение, но все это только обман, все это тот же морфин

Теперь, в эту минуту, он знал. Что все не только сомнения его, но та невозможность по разуму верить, которую он знал в себе, нисколько не мешают ему обращаться к богу

Она вечером слышала остановившийся стук его коляски, его звонок, его шаги и разговор с девушкой: — он поверил тому, что ему сказали, не хотел больше ничего узнавать и пошёл к себе. Стало быть, все было кончено.

И смерть, как единственное средство восстановить в его сердце любовь к ней, наказать его и одержать победу в той борьбе, которую поселившийся в её сердце злой дух вел с ним, ясно и живо представилась ей

Пожалуйста, передайте ей от меня мою любовь.

Все самые жестокие слова, которые мог сказать грубый челочек, он сказал ей в её воображении, и она не прощала их ему, как будто он действительно сказал их

Моя любовь все делается страстнее и себялюбивее, а его все гаснет и гаснет, и вот отчего мы расходимся, — продолжала она думать. — и помочь этому нельзя. У меня все в нем одном, и я требую, чтоб он весь больше и больше отдавался мне. А он все больше и больше хочет уйти от меня

Разве я не знаю, что он не стал бы обманывать меня, что он не имеет видов на Сорокину, что он не влюблен в Кити, что он не изменит мне? Я все это знаю, но мне от этого не легче.

Спрашивать или думать о моих двух мужьях? А между мною и Вронским какое же я придумаю новое чувство? Возможно ли какое-нибудь не счастье уже, а только не мученье?

Приобрели сделали посуду, подоили молоко и т.д. Стали бы они шалить? Они бы с голоду померли. Ну-ка, пустите нас с нашим страстями, мыслями, без понятия о едином боге и творце! Или без понятия того, что есть добро, без объяснения зла нравственного. Ну-ка, без этих понятий постройте что-нибудь! Мы только разрушаем, потому что мы духовно сыты. Именно дети!

И ему теперь казалось, что не было ни одного из верований церкви, которое бы нарушило главное – веру в бога, в добро как единственное назначение человека

Когда я вижу твердый голубой свод, я более прав, чем когда я напрягаюсь видеть дальше его.

С братом теперь не будет той отчужденности, которая всегда была между нами, - споров не будет; с Кити никогда не будет ссор; с гостем, кто бы он ни был, буду ласков и добр; с людьми, с Иваном - все будет другое".

Сдерживая на тугих вожжах фыркающую от нетерпения и просящую хода добрую лошадь, Левин оглядывался на сидевшего подле себя Ивана, не знавшего, что делать своими оставшимися без работы руками, и беспрестанно прижимавшего свою рубашку, и искал предлога для начала разговора с ним. Он хотел сказать, что напрасно Иван высоко подтянул чересседельню, но это было похоже на упрек, а ему хотелось любовного разговора. Другого же ничего ему не приходило в голову.

- Вы извольте вправо взять, а то пень, - сказал кучер, поправляя за вожжу Левина.

- Пожалуйста, не трогай и не учи меня!- сказал Левин, раздосадованный этим вмешательством кучера. Точно так же, как и всегда, вмешательство привело бы его в досаду, и тотчас же с грустью почувствовал, как ошибочно было его предположение о том, чтобы душевное настроение могло тотчас же изменить его в соприкосновении с действительностью.

Левин покраснел от досады, не на то, что он был разбит, а на то, что он не удержался и стал спорить.

«Нет, мне нельзя спорить с ними, - подумал он, - на них непроницаемая броня, а я голый.

Что бы я был такое и как бы прожил свою жизнь, если б не имел этих верований, не знал, что надо жить для бога, а не для своих нужд? Я бы грабил, лгал, убивал. Ничего из того, что составляет главные радости моей жизни, не существовало бы для меня

И ему теперь казалось, что не было ни одного из верований церкви, которое бы не нарушило главное – веру в бога, в добро как единственное назначение человека.

Когда я вижутвердый голубой свод, я более прав, чем когда я напрягаюсь видеть дальше его

Точно так же как пчелы, теперь вившиеся вокруг него, угрожавшие ему и

развлекавшие его, лишали его полного физического спокойствия, заставляли его

сжиматься, избегая их, так точно заботы, обступив его с той минуты, как он

сел в тележку, лишали его свободы душевной; но это продолжалось только до

тех пор, пока он был среди них. Как, несмотря на пчел, телесная сила была

вся цела в нем, так и цела была вновь созданная им его духовная сила.

— Вот и я, - сказал князь. — Я жил за границей, читал газеты и, признаюсь, ещё до болгарских ужасов никак не понимал, почему все русские так вдруг полюбили братьев славян, а я никакой к ним любви не чувствую? Я очень огорчался, думал, что я урод или что так Карлсбад на меня действует. Но, приехав сюда, я успокоился — я вижу, что и кроме меня есть люди, интересующиеся только Россией, а не братьями славянами. Вот и Константин.

— Это слово «народ» так неопределенно, — сказал Левин. — Писаря волостные, учителя и из мужиков один на тысячу, может быть знают, о чем идет дело. Остальные же восемьдесят миллионов, как Михайлыч, не только не выражают своей воли, но не имеют ни малейшего понятия, о чем им надо бы выражать свою волю. Какое же мы имеем право говорить, что это воля народа?

И подача голосов не введена у ас и не может быть введена, потому что не выражает воли народа

— Alphonse Karr прекрасно это писал перед войной с Пруссией. «Вы считаете, что война необходима? Прекрасно. Кто проповедует войну — в особый, передовой легион и на штурм, в атаку, впереди всех!»

Это было то, что если главное доказательство Божества есть его откровение о том, что есть добро, то почему это откровение ограничивается одною христианскою церковью? Какое отношение к этому откровению имеют верования буддистов, магометан, тоже исповедующих и делающих добро.

ИДИОТ

Ему хотелось быть одному и отдаваться всему этому страдательному напряжению совершенно пассивно, не ища ни малейшего выхода.

И какой же, однако, гадкий и вседовольный прыщик этот давешний племянник Лебедева!

А сам успел отретироваться за кресла

Ни малейшей иронии, ни малейшей рефлексии не выражалось в лице его; напротив, полное, тупое упоение собственным правом и в то же время нечто доходившее до странной и беспрерывной потребности быть и чувствовать сея постоянно обиженным.

Имею честь просить вас ко мне на погребение, если только удостоите такой чести.

• А у вас разве были изумруды?

• Какие у меня изумруды! О, князь, как вы ещё светло и невинно, даже, можно сказать, пастушески смотрите на жизнь!

Я засыпал, искренно полный внутренних и, так сказать, внешних слез

— Да шляпу-то по крайней мере захватить дайте…

— Вот твоя мерзкая шляпенка, идем!

В сущности, не сделаться генералом мог у нас один только человек оригинальный, другими словами беспокойный.

Он был довольно сильно готов

Как только солнце покажется и «зазвучит» на небе (кто это сказал в стихах: «на небе солнце зазвучало»? бессмысленно, но хорошо!) — так мы и спать.

Мечтал, что все они вдруг растопырят руки и примут меня в свои объятия

Кто виноват, что они несчастны и не умеют жить, имея впереди по щестидесяти лет жизни

Что вот даже эта крошечная мушка, которая жужжит теперь около меня в солнечном луче, и та даже во всем этом пире и хоре участница, место знает свое, любит его и счастлива, а я один выкидыш, и только по малодушию моему до сих пор не хотел понять это!

Мир устроен с ошибками

Но я ещё имею власть умереть, хотя отдаю уже сочтенное. Не великая власть, не великий и бунт.

У вас нежности нет: одна правда, стало быть, — несправедливо.

- А вы ему денег не даете?

- Князь! Многоуважаемый князь! Не только деньги, но за этого человека

я, так сказать, даже жизнью... нет, впрочем, преувеличивать не хочу, - не

жизнью, но если, так сказать, лихорадку, нарыв какой-нибудь, или даже

кашель, - то ей богу готов буду перенести, если только за очень большую

нужду; ибо считаю его за великого, но погибшего человека! Вот-с; не только

деньги-с!

- Стало быть, деньги даете?

- Н-нет-с; денег я не давал-с, и он сам знает, что я и не дам-с

Простодушная и нецеремонная, как мальчик.

В остальном же с наклонностями, так сказать, более древнерыцарскими, чем либеральными

По-нашему, писателю надо стараться отыскивать интересные и поучительные оттенки даже и между ординарностями.

Он бросил службу и погрузился в тоску и уныние.

— Ну, это невыносимо! — вскричала Варя. — Кончите ли вы, противная злючка?

Но тут вдруг оказалось, что еж вовсе не их, а принадлежит какому-то третьему мальчику, Петрову, который дал им обоим денег, чтобы купили ему у какого-то четвертого мальчика историю Шлоссера, которую тот, нуждаясь в деньгах, выгодно продавал; что они пошли покупать Историю Шлоссера, но не утерпели и купили ежа, так что, стало быть, и еж, и топор принадлежат тому третьему мальчику, которому они их теперь и несут, вместо Истории Шлоссера. Но Аглая так приставала, что, наконец, решились и продали ей ежа. Как только Аглая получила ежа, тотчас же уложила его с помощию Коли в плетеную корзинку, накрыла салфеткой и стала просить Колю, чтобы он сейчас же, и никуда не заходя, отнес ежа к князю, от ее имени, с просьбой принять в “знак глубочайшего ее уважения”.

Впрочем, князь до того дошел под конец, что рассказал несколько пресмешных анекдотов, которым сам же первый и смеялся, так что другие смеялись более уже на его радостный смех, чем самим анекдотам

Мало-помалу он становился ужасно счастлив.

Ни в чем не принимавшим участия и который, как невидимка в сказке, пробрался в комнату и наблюдает посторонних, но интересных ему людей.

Неужели в самом деле можно быть несчастным? О, что такое мое горе и моя беда, если я в силах быть счастливым? Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? Говорить с человеком и не быть счастливым, что любишь его!

БЕДНЫЕ ЛЮДИ

Да и мысли-то такие чудные, как будто и они тоже болят;

Хорошо! Вы, может быть, без чувства читали, Варенька, или не в духе были, когда читала, на Федору за что-нибудь рассердились, или что-нибудь у вас там нехорошее вышло. Нет, вы прочтите-ка это с чувством, получше, когда вы довольны и веселы и в расположении духа приятном находитесь, вот, например, когда конфетку во рту держите – вот когда прочтите.

Мы, дети, жмемся подружка к подружке,

Махает хвостом.

Чайка

Так как здесь, в деревне, нет этого дурмана, то вот она скучает и злится

Пишу непрерывно, как на перекладных, и иначе не могу. Что же тут прекрасного и светлого, я вас спрашиваю? О, что за дикая жизнь! Вот я с вами, я волнуюсь, а между тем каждое мгновение помню, что меня ждет неоконченная повесть. Вижу вот облако, похожее на рояль. Думаю: надо будет упомянуть где-нибудь в рассказе, что плыло облако, похожее на рояль. Пахнет гелиотропом. Скорее мотаю на ус: приторный запах, вдовий цвет, упомянуть при описании летнего вечера. Ловлю себя и вас на каждой фразе, на каждом слове и спешу скорее запереть все эти фразы и слова в свою литературную кладовую: авось пригодится! Когда кончаю работу, бегу в театр или удить рыбу; тут бы и отдохнуть, забыться, ан — нет, в голове уже ворочается тяжелое чугунное ядро — новый сюжет, и уже тянет к столу, и надо спешить опять писать и писать. И так всегда, всегда, и нет мне покоя от самого себя, и я чувствую, что съедаю собственную жизнь, что для меда, который я отдаю кому-то в пространство, я обираю пыль с лучших своих цветов, рву самые цветы и топчу их корни.

Тригорин. Если бы я жил в такой усадьбе, у озера, то разве я стал бы писать? Я поборол бы в себе эту страсть и только и делал бы, что удил рыбу.

Тригорин выработал себе приемы, ему легко… У него на плотине блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса — вот и лунная ночь готова, а у меня и трепещущий свет, и тихое мерцание звезд, и делекие звуки рояля, замирающие в тихом ароматном воздухе.. Это мучительно.

Какая ясная, теплая, радостная, чистая жизнь, какие чувства, — чувства, похожие на нежные, изящные цветы…

ТРИ СЕСТРЫ

Человек должен трудиться, работать в поте лица, кто бы он ни был, и в этом одном заключается смысл и цель его жизни, его счастье, его восторги. Как хорошо быть рабочим, который встает чуть свет и бьет на улице камни, или пастухом, или учителем, который учит детей, или машинистом на железной дороге... Боже мой, не то что человеком, лучше быть волом, лучше быть простою лошадью, только бы работать, чем молодой женщиной, которая встает в двенадцать часов дня, потом пьет в постели кофе, потом два часа одевается... о, как это ужасно! В жаркую погоду так иногда хочется пить, как мне захотелось работать. И если я не буду рано вставать и трудиться, то откажите мне в вашей дружбе, Иван Романыч. Чебутыкин (нежно). Откажу, откажу...

Маша. В этом городе знать три языка ненужная роскошь. Даже и не роскошь, а какой-то ненужный придаток, вроде шестого пальца. Мы знаем много лишнего.

Допустим, что среди ста тысяч населения этого города, конечно, отсталого и грубого, таких, как вы, только три. Само собою разумеется, вам не победить окружающей вас темной массы; в течение нашей жизни мало-помалу вы должны будете уступить и затеряться в стотысячной толпе, вас заглушит жизнь, но все же вы не исчезнете, не останетесь без влияния; таких, как вы, после вас явится уже, быть может, шесть, потом двенадцать и так далее, пока наконец такие, как вы, не станут большинством.

Федотик (Ирине). Сейчас на Московской у Пыжикова купил для вас цветных карандашей. И вот этот ножичек... Ирина. Вы привыкли обращаться со мной, как с маленькой, но ведь я уже выросла... (Берет карандаши и ножичек, радостно.) Какая прелесть!

Что ж? Если не дают чаю, то давайте хоть пофилософствуем.

Они летят и будут лететь, какие бы философы ни завелись среди них; и пускай философствуют, как хотят, лишь бы летели…

Маша. Счастлив тот, кто не замечает, лето теперь или зима. Мне кажется, если бы я был в Москве, то относилась бы равнодушно к погоде…

Третьего дня разговор в клубе; говорят, Шекспир, Вольтер… Я не читал, совсем не читал, а на лице своем показал, будто читал.

Сегодня у меня какое-то особенно настроение. Хочется жить чертовски…

Какие красивые деревья и, в сущности, какая должна быть около них красивая жизнь!

Проснусь ночью и — о господи, матерь божия, счастливей меня человека нету!

Та-ра-ра-бумбия… Сижу на тумбе я…

Варя. Мамочка такая же, как была, нисколько не изменилась. Если б ей волю, она бы все раздала.

Фирс (укоризненно). Леонид Андреи, бога вы не боитесь! Когда же спать?

Фирс. Перед несчастьем тоже было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь.

Гаев. Перед каким несчастьем?

Фирс. Перед волей

Владеть живыми душами — ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней…

Как зима, так я голоден, болен, встревожен, беден, как нищий.

Ведь я родилась здесь, здесь жили мои отец и мать, мой дед, я люблю этот дом, без вишневого сада я не понимаю своей жизни, и если уж так нужно продавать, то продавайте и меня вместе садом

КРЕЙЦЕРОВА СОНАТА

– Да-с, но что разуметь под любовью истинной? – неловко улыбаясь и робея, сказал господин с блестящими глазами.

– Всякий знает, что такое любовь, – сказала дама, очевидно желая прекратить с ним разговор.

– А я не знаю, – сказал господин. – Надо определить, что вы разумеете…

– Как? очень просто, – сказала дама, но задумалась. – Любовь? Любовь есть исключительное предпочтение одного или одной перед всеми остальными, – сказала она.

– Предпочтение на сколько времени? На месяц? На два дни, на полчаса?

— разврат ведь не в чем-нибудь физическом, ведь никакое безобразие физическое не разврат; а разврат, истинный разврат именно в освобождении себя от нравственных отношений к женщине, с которой входишь в физическое общение.

Удивительное дело, какая полная бывает иллюзия того, что красота есть добро. Красивая женщина говорит глупости, ты слушаешь и не видишь глупости, а видишь умное.

Не будь, с одной

стороны, катаний на лодках, не будь портних с талиями и т. п., а будь моя

жена одета в нескладный капот и сиди она дома, а будь я, с другой стороны, в

нормальных условиях человека, поглощающего пищи столько, сколько нужно для

работы, и будь у меня спасительный клапан открыт,- а то он случайно

прикрылся как-то на это время,- я бы не влюбился, и ничего бы этого не было.

Не в том отсутствие прав женщины, что она не может

вотировать или быть судьей - заниматься этими делами не составляет никаких

прав,- а в том, чтобы в половом общении быть равной мужчине, иметь право

пользоваться мужчиной и воздерживаться от него по своему желанию, по своему

желанию избирать мужчину, а не быть избираемой.

Вы говорите: естественно! Естественно есть. И есть радостно, легко приятно и не стыдно с самого начала; здесь же и мерзко, и стыдно, и больно. Нет, это неествественно! И девушка неиспорченная, я убедился, всегда ненавидит это.

Ну, а если есть цель жизни, то ясно, что жизнь должна прекратиться, когда достигнется цель.

И потому, чтобы рабства не было, надо, чтобы люди не желали пользоваться подневольным трудом других, считали бы это грехом или стыдом.

Рабство женщин ведь только в том, что люди желают и считают очень хорошим пользоваться ею как орудием наслаждения. Ну, и вот освобождают женщину, дают ей всякие права, равные мужчине, но продолжают смотреть на нее как на орудие наслаждения

Мы как будто дрались друг с другом детьми. У каждого из нас был своей любимый ребенок — орудие драки. Я дрался больше Васей, страшим, а она Лизой. Кроме того, когда дети стали подрастать, и определились их характеры, сделалось то, что они стали союзниками, которых мы привлекли каждый на свою сторону.

Она делает для своих цыплят то, что ей свойственно и радостно делать; дети для нее радость.

В городе несчастным людям жить лучше. В городе человек может прожить сто лет и не хватиться того, что он давно умер и сгнил. Разбираться с амим собой некогда, всё занято. Дела.

То надо лечить себя, того или этого, то учителя, репетиторы, гувернантки, а жизнь пустым-пустешенька

Я с особенной учтивостью проводил его до передней (как не провожать человека, который приехал с тем, чтобы нарушить спокойствие и погубить счастье целой семьи!). Я жал с особенной лаской его белую мягкую руку.

— Они играли Крейцерову сонату Бетховена.

БЕСЫ

Вот-с, я ее на руках носил, с ней, десятилетней, мазурку танцевал, сегодня она приехала, натурально лечу обнять, а она мне со второго слова объявляет, что бога нет. Да хоть бы с третьего, а не со второго слова, а то смешит!

Утром, конечно, развлечешься, и опять вера как будто пропадет, да и вообще я заметил, что днем всегда вера несколько пропадает.

Разговоры и суждения о будущем социальном устройстве — почти настоятельная необходимость всех мыслящих современных людей

Нам вот предлагают, чрез разные подкидные листки иностранной фактуры, сомкнуться и завести кучки с единственною целию всеобщего разрушения, под тем предлогом, что как мир ни лечи, всё не вылечишь, а срезав радикально сто миллионов голов и тем облегчив себя, можно вернее перескочить через канавку.

Аристократ, когда идет демократию, обаятелен! Вам ничего не значит пожертвовать жизнью, и своей чужою. Вы именно таков, какого надо. Мне, мне именно такого надо, как вы. Я никого, кроме вас, не знаю. Вы предводитель, вы солнце, а я ваш червяк…

О, дайте взрасти поколению! Жаль только, что некогда ждать, а то пусть бы они ещё попьянее стали! Ах.