I. Ограничения отправителя на «свободу структурирования»

Настоящий анализ механизмов лингвистической власти отпра­вителя не может завершиться без упоминания фактов, ограни­чивающих его «власть». Во-первых, это сама действительность,, то, о чем идет речь. Отправитель связан тем, что он должен пы­таться передать свои впечатления и мысли о действительности (в противном случае его заклеймят за отсутствие контакта с дей­ствительностью). Однако наше восприятие активно. И наш кон­такт с «действительностью» большей частью социально опосредо­ван, иными словами, в значительной степени опосредован через язык. Таким образом, эти ограничения, «накладываемые реаль­ностью», трудно очертить. Художники (ср. Car ling 1970) часто перемещают эти границы, так что не всегда «известно, что есть действительность». Введенное Кожнбским (Korzibcki 1945) разграничение на «карту» и «территорию» представляет собой по­пытку решения проблем такого рода.

В дискуссиях о том, что есть «истина», мы сталкиваемся с од­ной из таких проблем. Легко установить, что утверждение «Ос­ло — столица Англии» — не истинно. Однако гораздо труднее решить «истинно» или «ложно» каждое из следующих утвержде­ний: (1) «Газета X является умеренной», (2) «Газета X является консервативной», (3) «Газета X является реакционной». Взаимо­отношения между понятиями «истина—ложь» оказываются слож­ными еще в одном аспекте (ср. с. 95—96). Высказывания The old' man is poor и The man is old and poor либо оба истинны, либо оба ложны. Тем не менее они передают разные утверждения.

Во-вторых, ограничения на отправителя накладывает сам язык, язык как система. При всем желании трудно, используя норвеж­ский язык, сообщить о некоторых понятиях или охарактеризовать, общество абсолютно одинаково с точки зрения мужского и женско­го пола, потому что наряду с прочими факторами, слова для муж­чин и женщин имеют столь разный статус. И, как было указано, своим способом концептуализации действительности каждый язык-представляет определенную точку зрения (ср. с. 99—101).

8*

В-третьих, определенные ограничения накладывает отправи­тель, и в особенности, представление получателя об отправителе и

115-

его отношение к отправителю. В частности, важно, насколько по­лучатель доверяет отправителю (доверие). Однако, это в любом случае гораздо более сложная проблема, чем просто вопрос дове­рия или веры, поскольку, как указывает Аш (Asch 1952), отпра­витель фактически является «частью сообщения». Тем самым та­кое высказывание, как «небольшое восстание — вещь полезная», интерпретируется совершенно по-разному в зависимости от того, кому из политических деятелей приписывается его авторство.

В-четвертых, быть может, самое важное ограничение, наклады­ваемое на возможности отправителя структурировать и обуслов­ливать восприятие получателя — это собственная «свобода» полу­чателя интерпретировать то, что он слышит, и занимать по отно­шению к этому определенную позицию. Когда выше анализиро­вался базис «языка как инструмента социальной власти», специ­ально указывалось на потенциальную свободу выбора, которая лроявляется как в фазе кодирования (отправителем), так и в фазе декодирования (получателем). Свобода выбора при декодировании .подразумевает, что получатель ни в коей мере не является беспо­мощным, попавшим в ловушку языковых механизмов власти от-лравителя, он не обязан также принимать предлагаемое отправи­телем структурирование. Поэтому давайте возьмем несколько при-jviepoB, которые привлекались для иллюстрации различных меха­низмов, имеющихся в распоряжении отправителя и посмотрим, ка­ким образом получатель может в действительности отвергнуть и явные и скрытые предложения отправителя по структурированию.

Как мы помним, в своей речи при обсуждении налогов, ис-лользуя язык определенным образом, президент Джонсон имел в , виду, что рост налогов должен быть принят как данное, тогда как Конгрессу предлагалось обсуждать причину увеличения нало­гов .(с. 110) Джонсон в этом случае воспользовался сравнительно тонким языковым или коммуникативным механизмом, чтобы структурировать обсуждение так, как ему это нужно. Однако, есть j все основания полагать, что по крайней мере часть оппонентов из состава слушателей отказались принять его предложения по структурированию. Некоторые из получателей, возможно, не по­зволят поймать себя в ловушку скрытого структурирования, рас­ставленную Джонсоном, они изменят направление и «вступят в бой по ловоду предпосылок». Они, таким ^бразом, попытаются превратить обсуждение в дискуссию за или против увеличения \ налогов. Тем не менее очевидно, что лингвистическое структури- \ .рование этого типа может удасться сравнительно легко, так что получатель «проглотит наживку» и примет скрытое структуриро­вание.-Во всяком случае, получатель должен быть постоянно на­стороже, чтобы не вступить в дискуссию по поводу предпосылок,

а. 16

•которые вводит отправитель (ср. все рассмотренные выше лингви­стические механизмы, имеющиеся в распоряжении отправителя). Если рассматривать два репортажа о Вьетнаме, где в одном говорится о (1) «американском участии в делах Вьетнами», а в другом — о (2) «американской агрессии во Вьетнаме», то получа­тель располагает выбором в отношении интерпретации. Он мо­жет отнести (ср. Heider 1958) полученное сообщение либо к ■факту, иными словами, к ситуации во Вьетнаме, либо к чело­веку, иными словами, к корреспонденту. В первом случае пред­ложение корреспондента по структурированию возможно будет принято и, таким образом, выбор между (1) и (2) сможет струк­турировать и обусловить понимание получателем происходящего во Вьетнаме. С другой стороны, во втором случае получатель будет придерживаться имеющейся у него интерпретации событий во Вьетнаме, и что бы ни употребил корреспондент: (1) или (2), это •определит всего лишь представление получателя о том, каких по­литических взглядов, по-видимому, придерживается данный кор­респондент.

Таким образом, очевидно, что мы сталкиваемся со сложным и запутанным взаимодействием между отправителем и получателем. Ло поводу этого взаимодействия можно сделать два замечания. Во-первых, в обыденном разговоре отправитель и получатель по­стоянно меняются ролями. Таким образом, они поочередно бу­дут иметь в своем распоряжении механизмы и инструменты вла­сти, к которым имеют доступ и отправитель, и получатель ²⁸. Во-вторых, отправитель должен «предвосхитить декодирование полу­чателя» (Rommetveit 1968). То есть при кодировании отпра­витель должен попытаться предвосхитить и определить, как имен­но получатель проинтерпретирует и поймет сообщение на основе своих фоновых знаний и своей точки зрения. Таким образом, получатель косвенно влияет на лингвистическое и коммуника­тивное структурирование отправителя. В этом чередовании или взаимодействии отправителя и получателя отчетливо видно, что существует базис для «борьбы за власть», т. е. борьбы за то, какие '(чьи) предпосылки, какая (чья) точка зрения, какое (чье) ис­пользование языка и тем самым какое (чье) структурирование социальной действительности будут приняты в качестве основопо­лагающих.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Настоящая статья не претендует на закончненый анализ того, что можно было бы назвать «роль власти в символическом взаимо­действии»²⁹. Цель статьи была двоякой: (1) выявить и в той или

117

иной степени исследовать то, что обычно называется «прагматиче­скими аспектами, или функциями, языка», и (2) попытаться более-систематически связать эти прагматические аспекты с более об­щим понятием, а именно, с понятием «социальной власти». Поня­тие власти выбрано потому, что (а) оно является важным пара­метром в повседневной жизни, который в то же время (б) почти полностью оставался без внимания при изучении языка и комму­никации. Поскольку исследования по языку и коммуникации в настоящий момент, как кажется, характеризуются (а) огромным количеством подробно описанных фактов и в то же время (б) поч­ти полным отсутствием согласованности по основным теоретиче­ским вопросам, иы чувствуем, что не можем завершить эту статью, не сделав хотя бы краткого комментарпя относительно возможных последствий проведенного анализа для более общих проблем. Наши исследования по проблеме «язык как инструмент социаль­ной власти» (Blakar 1971, 1972а, 1972Ь, 1973а) убедили нас в том, что Румметвейт прав, критикуя основные направления в рам­ках современной психолингвистики по трем существенным пунк­там (RommetYeit 1972b). Во-первых, он выступает против по­ложения Хомского (Chomsky 1957) о том, что изучению ис­пользования языка должно предшествовать изучение его-с т р у к т у'р ы. Крайне маловероятно, чтобы все эти структури­рующие факторы, участвующие в функционировании языка (фак­тически имеющие отношение к самой сути языка) могли бы когда бы то ни было быть обнаружены без изучения использования язы­ка. Во-вторых, он выступает против широко распространенной точ­ки зрения, излагающейся в явном виде в (Ervin-Tripp & Slo-bin 1966: 436), что задачей психологии является установление «процессов, с помощью которых компетенция, описанная лингви­стами, усваивается детьми и при соблюдении множества разнооб­разных условий находит отражение в употреблении». И снова не­похоже, чтобы социальным параметрам, таким, как «власть», было-отведено сколько-нибудь важное место в лингвистическом описа­нии «компетенции». В-третьих, Румметвейт рьяно критиковал ос­новные лингвистические и психолингвистические направления за исследование языка в вакууме, вне релевантного социального кон­текста. Почти полное игнорирование тех аспектов языка и его использования, которые связаны с понятием власти, оказалосы воз­можным именно из-за пренебрежения воздействием контекста.

Кроме того, все это эмпирико-теоретические исследования «языка как инструмента социальной власти» проводились в «на­ивной» надежде на то, что они могли бы выполнить освободи­тельную функцию. Например, анализ, подобный тому, ко­торый был изложен выше (ч. II), должен насторожить нас против

того структурирования и воздействия, осуществляемого Языковы-' ми механизмами, которое эксплуатируется в рекламе, в средствах массовой коммуникации, а также в повседневной речи.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Автор хотел бы поблагодарить тех, кто прочитал рукопись, оказал по­ лнощь и сделал полезные замечания, в особенности К. Фрейзер, И. Маркова, Дж. Клейвин, X. Э. Нафстад, Р. Румметвейта п А. X. Уолд. Исследования, на которых основана данная статья, проводились прн поддержке Норвежского Совета исследований по естественным п гуманитарным наукам.

² Анализируя проблемы, возникающие у психолога, Смедслун утвержда­ ет: «Единственный мостик, преодолевающий разрыв между психологом и -субъективным миром его пациента или клиента — это коммуникация»

(S m e d s I u n d 1972' 229). Выразительная терминологня «разрыва-и-мостп-ка» Смедслуна описывает, как мне кажется, отношение любого человеческо­го существа к его собратьям.

³ Картина на самом деле является еще более сложной в том отношении, что (1) некоторые лингвисты серьезно критиковали изучение языка в вакуу­ ме, тогда как (2) многие психолингвисты, по-видимому, унаследовали линг­ вистическую тенденцию изучения языка вне контекста. Определяя свои за­ дачи, психолингвисты слишком охотно покупали то, что предлагали линг­ висты, в том числе и асоциальный подход (ср. например, определение психо­ лингвистики в (Ervin-Tripp & Slob in 1966:436).

⁴ Теоретические основания подхода, принятого в группе, разработаны в двух книгах Румметвейта «Слова, значения и сообщения» (Rommet- v e i t 1968) н «Язык, мысль и коммуникация» (Rommetveit 1972a) и в двух его статьях (Rommetveit 1972b, 1972с). Кроме того, ряд теоретико- эмпирических работ имеется в (Cars we 11, Rommetveit eds. 1971) и (Eckblad ed. 1971). Следующие отсылки должны дать представительную картину эмпирической работы, выполненной по этой программе: Rommet­ veit, Berkley & Вт agger 1968; Rommetveit & Blakar 1973; Rommetveit &Kleiven 1968; Romme t ve it, Tocli &Svendsen 1968a, 1968b; Rommetveit & Turner 1967; Kleiven 1973; Blakar 1973a, 1973b, 1973d; Blakar&Rommetveit 1973.

⁵ Особую проблему при написании данной статьи составляло то, что анализ проводился мною на материале норвежского языка и таким образом все моп примеры, иллюстрации и т. п. былп норвежскими. Перевести же примеры «прагматического воздействия языка» почти невозможно. Необхо­ димо было найти аналогичные английские примеры. Однако это требует очень хорошего знания английского языка, а мои знания в который раз оказались недостаточными. Поэтому будут использованы некоторые примеры из норвежского языка с объяснением по-английски. Я также очень благода­ рен К. Сейм и М. Хультберг за их помощь в подборе аналогичных англий­ ских примеров.

^6-7 Воздействие и структурирование на этом «уровне» рассматривалось в теоретико-эмпирических исследованиях такого типа, который будет пред­ставлен в части II настоящей статьи. Более того, был проведен система­тический анализ использования языка в газетах с различными политически­ми установками и другие экспериментальные исследования (Blakar 1973a: 33-63. 100-1141).

⁸ Теоретико-эмпирический анализ того, как норвежский язык представ­ляет, отражает, сохраняет и передает нашу ролевую модель, дает яркий

119

118