3. Еще одним результатом опричнины и поражения в Ливонской войне стала экономическая катастрофа в 70-80-е гг. XVI в.

Известно, что экономика России в первой поло­вине XVI в. переживала значительный подъем. На­блюдался процесс урбанизации страны, строились города — Каргополь, Турчасов, Тотьма, Устюжня, Шестаков, крепости — Тульская, Коломенская, Ка­занская, Зарайская, Серпуховская, Астраханская, Смоленская, менее значительные города-крепости Елец, Воронеж, Курск, Белгород, Борисов, Самара, Уфа, Саратов, Царицын, Архангельск и др. К се­редине XVI в. в России было уже до 160 городов. У некоторых наблюдателей создавалось даже впечат­ление массовой миграции деревенских жителей в горо­да. В 1520 г. жители Нарвы писали в Ревель: «Вскоре в России никто не возьмется более за соху, все бегут в город и становятся купцами... Люди, которые 2 года назад носили рыбу на рынок или были мясниками, ветошниками и садовниками, сделались пребогатыми купцами и финансистами и ворочают тысячами».

Рост и строительство городов были бы невозмож­ны без создания крупного производства.

Непосредственно на строительстве одной Смоленс­кой крепости было занято 16 тыс. рабочих. И притом, согласно царскому указу, исключительно вольнона­емных. Если учесть, что таких крепостей и городов одновременно возводились десятки, это предполагает наличие огромного рынка свободной рабочей силы.

О богатстве и быстром экономическом развитии Московского государства в первой половине XVI в. писали посетившие его англичане Ричард Ченслер, Антоний Дженкинсон, императорский посол Сигиз-мунд Герберштейн и другие.

Принципиально иная ситуация наблюдается в 70-80-е гг. XVI в. Там, где Р. Ченслер в 1553 г. нашел деревни, замечательно населенные народом, четверть века спустя его соотечественник Д. Флетчер обна­ружил пустыню. Там, где, начиная с конца XV ве­ка крестьяне деятельно расчищали лесные массивы, активно расширяя пашню, опять появились пустоши и леса. Согласно писцовым книгам 1573-1578 гг., в ста­нах Московского уезда числится от 93 до 96% пусто­ши. В Можайском уезде насчитывается до 86% пустых деревень, в Переяславль-Залесском — до 70%. Уг­лич, Дмитров, Новгород стояли обугленные и пустые. В Можайске было 89 % пустых домов, в Коломне — 92%. И так происходило повсюду, по всей стране. Она вдруг начинает деградировать. Экономические и соци­альные процессы, разворачивавшиеся в первой поло­вине XVI в. и обещавшие, казалось, России нормаль­ный европейский прогресс, вдруг исчезают, словно бы их и не было. Исчезает прогрессивная трехпольная (паровая) система земледелия. Разрушается крупное производство. Урбанизация страны сменяется разру­шением городов. Это все иллюстрация внезапной ка­тастрофы русских городов и русского крестьянства

4. Колоссальные налоги на нужды опричнины и Ливонской войны, террор и разорение центральных районов страны опричниками приводит к массовому бегству крестьян на окраины. Логичным следствием этих процессов стало введение в 1581 г. заповедных лет, то есть фактическое закрепощение крестьян.

Таковы были трагические последствия опричнины в России.

Какие факторы способствовали победе деспоти­ческого варианта централизации, почему победила политика опричнины, а не Избранной рады?

Во-первых, в России переход к государственно­му подданству (подчинение всех одному сюзерену, в данном случае — царю) произошел не от вассалитета (вассал — это тот, кто обладает не только обязан­ностями, но и правами), который в середине XVI в. почти угас и не мог закрепить политические права и привилегии за феодалами, а от победивших внутри господствующего класса княжеско-подцаннических отношений

Во-вторых, задержка в развитии страны (под игом монголо-татар) более чем на два столетия привела к тому, что в период образования централизованного го­сударства недостаточно развитой была среда (ремес­ло, промыслы, торговля, товарно-денежные отноше­ния), порождавшая вольности, на базе которых только и возможно формирование буржуазных свобод.

В-третьих, уровень товарности, буржуазности, со­единяющих «торговыми узами» разные, прежде почти не связанные друг с другом области, в России XVI в. был намного ниже, чем в Европе. И при спокойных обстоятельствах ей, по мнению некоторых исследова­телей, полагалось бы еще несколько столетий наби­рать буржуазность и только после того объединяться. Германия и Италия, например, до XIX в. были раз­дроблены.

Однако у Руси спокойных обстоятельств не было: борьба с монгольскими, польско-литовскими захват­чиками, другими опасными соседями, несомненно, ус­корила объединение страны. Недостаток объединяю­щей, скрепляющей силы, которую на Западе играло «третье сословие», с избытком взяло на себя Россий­ское государство. При этом оно примерно во столько же раз было неограниченнее западных, во сколько раз российская буржуазность уступала европейской. Вот такую своего рода «формулу» самовластья предложил Н. Я. Эйдельман.

В-четвертых, субъективный фактор — стремление Ивана Грозного к неограниченной власти — также был одним из факторов, предопределивших переход к опричнине как инструменту управления страной.