Учёный и артист перед публикой

В отличие от писателя и художника, учёный адресует свои творения не широкой публике, а узкому кругу специалистов. Учёному не нужны похвалы и аплодисменты тех, кто не читал его сочинений и не способен их критиковать; ему не интересны те, кто с ним всегда соглашается. Чем крупнее учёный, тем меньше тех, чьё признание что-нибудь значит для него.

Художник и артист более уязвимы и зависимы от общества, что нередко отрицательно сказывается на их здоровье и продолжительности жизни; влияют и нервные перегрузки. В эмоциональной сфере учёный - стайер, а артист – спринтер. Профессиональные переживания и стрессы учёных отличаются от аналогичных состояний артистов, как альпинизм от рок-концерта.

Наука похожа на паранойю, а искусство на истерию. На холодном конце спектра – шизики-физики, на горячем – лирики и сатирики. Какой же психофизиологический тип располагается в середине диапазона, в каких профессиях он востребован? Думаю, что в нашей стране "эталон нормальности" – флегматичный, подтянутый, уверенный в себе офицер некоторой спецслужбы…

Артисты, работающие на массовую культуру, сплошь и рядом презирают толпу своих поклонников, но не могут без неё обойтись. Так же заискивают перед избирателями политики, ставшие лицедеями благодаря телевидению. Они склонны цинично отзываться о своей публике.

Подобных ситуаций почти не бывает среди учёных. Нередко студенты млеют от талантливого лектора, но всё же не так истерично, как на концертах "звёзд". Преподаватели, как правило, больше уважают своих слушателей.

В помещениях научных обществ иногда устраиваются концерты, молебны, радения, выступают маги и экстрасенсы. Однако среди настоящих учёных никто не бывает кумиром, жрецом, гуру для своих коллег и учеников. И опять мы получаем критерий для отличия научной деятельности от ненаучной.

Наука – менее блестящая и популярная, но более здоровая и прочная опора для личности, чем искусство. Учёные больше артистов автономны и самодостаточны, не зависят от капризов публики, сами создают себе благоприятный климат для работы, если в неё не вмешиваются люди, чуждые научной этике. В формальных научных учреждениях советского времени такое вмешательство было обычным, зато на неформальных и полуформальных сборищах, всяких междисциплинарных симпозиумах под номинальной эгидой научных обществ и кафедр, способность ученых к творческой самоорганизации обнаружилась со всей силой.

Благодаря самодеятельным, хотя и включённым в планы тусовкам, советская наука в некоторых дисциплинах достигла своего предзакатного расцвета в годы "перестройки". Многие результаты того периода отразились в публикациях чуть позже, в 90-х годах, при наступившей свободе печати и частной издательской деятельности, когда государственная наука уже агонизировала.

Учёный не должен работать локтями

Человек, появившись на свет, вынужден завоёвывать себе место под солнцем. Чтобы выжить, он должен буквально съесть множество других живых существ. Он, говоря словами А.С.Пушкина, вытесняет из жизни своих предков, и это в переносном смысле повторяется почти во всех сферах материальной деятельности.

Коммерсант проталкивает на рынок свой товар, раздвигая конкурентов. Чиновник делает карьеру, распихивая сослуживцев. В сфере государственной власти имеет место негативный отбор – по способности творить зло: обманывать, предавать, подавлять, а также раболепствовать, угождать начальству.

В подковёрной борьбе побеждает гнуснейший. Чем выше достигнутая ступень, тем ниже моральное падение. Для продвижения политика, чиновника, предпринимателя неудачи соперников и предшественников столь же важны и желательны, как и собственные достижения. У такого деятеля полно врагов, он жаждет зла и гибели для множества людей.

В расширяющемся мире высокой духовной культуры действуют другие законы: каждый творец создаёт свой удел и сам же в нём царствует, собирая дань признания. Настоящий учёный ни у кого не отбирает поле деятельности, не нуждается в ошибках и заблуждениях других учёных, не отвергает своих учителей и предшественников, а продолжает их дело. Таков идеал, но, поскольку моральные извращения широко распространились в наших бюрократизированных научных учреждениях ещё в глубине советской эпохи, постольку мы получили и сейчас имеем набор суррогатов: командиров вместо руководителей, чиновников и шарлатанов вместо учёных, отчёты вместо научных работ.

Господствующая в обывательском мире этика приспособления и продвижения возлагает на учёного и художника непосильную задачу – бороться с духовно чуждыми ему людьми или, лицемеря и притворяясь, налаживать с ними лояльные отношения; фактически входить в какую-то группу "своих", тоже чего-то добивающихся. Но наука и искусство по своей природе – не война и не политика; если это и борьба, то не с людьми, а за людей – против энтропии, хаоса, смерти.

Учёные, художники, литераторы не должны тратить силы и время на борьбу и приспособление к окружающим, будь то коллеги, конкуренты, бюрократы, спонсоры. Для подобных контактов существуют специальные помощники, социально-профессиональные буфера – литературные агенты, антрепренёры, импрессарио, менеджеры, адвокаты, и только для помощи, а не для командования, нужны творческие союзы и администрация.

Я не призываю посадить учёного в оранжерею. Здесь так же, как в спортивном туризме и климатотерапии, нужны не щадящие, а закаливающие условия, но они не должны быть заведомо удушающими, фатально обрекающими на неудачу. Умеренные трудности мобилизуют, безмерные парализуют.

Если один процент своего времени учёный или художник тратит на чисто творческую работу, а 99% на её защиту, проталкивание, рекламу, материальное обеспечение собственным рутинным трудом, то это непростительное разбазаривание интеллектуального потенциала, отсутствие элементарного разделения труда. Учёный и художник полезны обществу своей уникальностью. Пусть они работают головой и руками, но не вынуждайте их работать локтями.