15.2. Проблема понимания фашизма

Можно попытаться выделить основные характери­стики фашизма, а точнее — неофашизма, поскольку по­следние годы позволяют значительно уточнить смысл этого явления. Официальное определение фашизма (из записки РАН «О сущности и признаках фашизма») позволяет квалифицировать его следующим образом: «Фашизм — это идеология и практика, утверждающие превосходство и исключительность определенной на­ции или расы и направленные на разжигание национа­льной нетерпимости, обоснование дискриминации в от­ношении иных народов; это отрицание демократии, установление культа вождя; это применение насилия и террора для подавления политических противников и любых форм инакомыслия; это оправдание войны как средства решения межгосударственных проблем» (см. Энциклопедия афоризмов, 1998. С. 614).

Отталкиваясь от такого понимания, мы могли бы представить новый, более соответствующий реальной ситуации взгляд на современный фашизм (неофашизм). Это идеология, для которой характерно:

1. Идея национально-расового превосходства. Данная идея была реализована в фашистской Германии на уров­не своей страны (когда преследовали цветных и евреев), но почему-то немецкие фашисты дружили со своими со­всем не «арийскими» союзниками, с итальянцами и японцами... Чтобы осознать такое «недоразумение», важно вспомнить, что такое «нация». «Нация — это исто­рически сложившаяся общность людей, возникшая на основе общности языка, территории, экономической жизни и психологического склада, что объединяется в

273

понятие «общая культура» (см. Философский энцикло­педический словарь. 1983. С. 417—418).

В стремлении к тем же целям (глобальное превосход­ство) современный фашизм (неофашизм) опирается не столько на традиционную (военную) силу, сколько на силу своего «культурного превосходства». Например, обосновывая концепцию «культурного превосходства» Америки, 3. Бжезинский писал: «Два наиболее важных союзника Америки — Германия и Япония — восстанови­ли свои экономики в контексте почти необузданного восхищения всем американским... И, наоборот, Россия в культурном отношении вызывала со стороны боль­шинства своих вассалов в Центральной Европе...» (Бже­зинский, 1998.С. 19).

Быть может, отсутствие сколько-нибудь значитель­ных успехов нынешней «демократической» России как раз и объясняется тем, что русская национальная куль­тура до сих пор не стала по-настоящему популярной. И, видимо, прав был В.И. Ленин, который в своей работе «Критические заметки по национальному вопросу» пи­сал, что в каждой национальной культуре есть «элемен­ты демократической и социалистической культуры», ибо «в каждой нации есть трудящаяся и эксплуатируе­мая масса», но «в каждой культуре есть также культура буржуазная (а в большинстве еще черносотенная и кле­рикальная) — притом не в виде только «элементов», а в виде господствующей культуры» (см. Ленин, ПСС. Т. 24, С. 120—121). Таким образом, реализация идеи национа­льного, т.е. культурного, превосходства возможна и в рамках одной страны, например, через превосходство тех, кто считает себя «элитой», над теми, кого называют «массой».

Как следствие этой характеристики фашизма (и нео­фашизма) можно назвать идею превосходства «своих» (принадлежащих к культуре «избранных») над «чужими» (над теми, кто принадлежит к более «низкой» культуре). Отсюда становится понятным, почему идея элитарности становится буквально «болезненным пунктом» фашист­ской идеологии (по С. Кара-Мурзе). Другим следствием является идея пропаганды национализма — по принци­пу: «Разделяй — и властвуй!»... Эта идея реализуется в со­временном мире через пропаганду и «обоснование» при­вилегий «элиты», а также — через тотальный контроль

274

над низами, где главная цель контроля — не позволить «низам» объединиться и начать отстаивать свои права...

2. Для фашизма (и особенно для неофашизма) харак­терна идея реванша, мести. Фашистская Германия в ка­кой-то степени «мстила» за поражение в первой миро­вой войне. В настоящее время бывшему СССР мстят за страх перед «великим и могучим Советским Союзом» (со стороны внешних противников) или за страх перед ста­линскими репрессиями и бюрократическим произво­лом, действительно изломавшими немало людских су­деб (месть уже со стороны самих жителей «этой стра­ны»). Особенно идея мести «этой стране» проявляется у тех людей, относящих себя к интеллигенции и элите, ко­торых в свое время «не оценили», не дали орден или зва­ние... Недаром известный отечественный драматург В. Розов призывал не раздавать артистам награды, т.к. это «страшно развращает людей», и подчеркивал, что «у артиста должно быть Имя, а не ордена и звания»...

3. Следующая важная характеристика фашизма (и неофашизма) — милитаризация экономики. В фашист­ской Германии это выражалось в известном лозунге: «Пушки вместо масла», правда, реально фашистам уда­лось быстро поднять экономику, и тогда появились не только пушки, но и много масла... А вот в некоторых со­временных псевдодемократических государствах, кото­рые не собираются воевать с внешним противником, ар­мия разваливается, но при этом наращиваются внутрен­ние войска (уж не для борьбы ли с собственным наро­дом, представляющим «чужую», более «примитивную» и «низкую» культуру?..). Недаром известный философ Ор-тега-и-Гассет писал о том, что «фашизм, движение мел­кобуржуазное, оказался более воинственным, чем все рабочие движения» (Ортега-и-Гассет, 1998. С. 311).

4. Криминализация общества — следующая черта фа­шизма. В фашистской Германии в 1933 году за безбилет­ный проезд в трамвае полагался «расстрел на месте», но это не означает, что с преступностью было покончено. Весь фокус в том, что сама преступность приобрела но­вые формы, т.к. энергия потенциальных преступников была умело направлена в русло реализации захватнических доктрин. И уж там-то бывшие «пивные герои» сумели по­казать, на что они способны... Нечто подобное наблюда-

275

лось и в некоторых бывших республиках СССР, когда из тюрем выпускались уголовники, им вручались автоматы и они участвовали в акциях «усмирения» на некоторых тер­риториях...

Мало того, что обычно уголовный мир с радостью поддерживает таких правителей, проблема в том, что криминальное мышление захватывает самые высшие эшелоны власти. Например, в своей книге «Б. Ельцин: от рассвета до заката» бывший ближайший сподвижник и начальник охраны Президента России А.Коржаков писал об идее «выкуривания депутатов» в 1993 году, если бы они приняли решение об «импичменте»: «На случай сидячих забастовок в темноте и холоде было предусмот­рено «выкуривание» народных избранников из помеще­ния. На балконах решили расставить канистры с хлор­пикрином — химическим веществом раздражающего действия... Офицеры, занявшие места на балконах, гото­вы были по команде разлить раздражающее вещество, и, естественно, ни один избранник ни о какой забастовке уже бы не помышлял. Президенту «процедура окурива­ния» после возможной процедуры импичмента показа­лась вдвойне привлекательной; способ гарантировал стопроцентную надежность, ведь противогазов у парла­ментариев не было... Борис Николаевич утвердил план без колебаний» (Коржаков, 1997. С. 159). Самое страш­ное, что в эти дни многие наши любимые артисты и ин­теллектуалы призывали поддержать «всенародно изб­ранного» и «всенародно любимого»...».

5. Важной особенностью фашизма и еще в большей мере неофашизма является цинизм, когда под прикрыти­ем самых благородных и красивых идей творится явное зло. В итоге самые благородные понятия быстро обесце­ниваются - остаются лишь пустые и красивые фразы, которые быстро теряют свой первоначальный смысл и даже превращаются в свою противоположность... Как справедливо отмечал П. Рикёр, «при плохом политиче­ском режиме может происходить деформирование сло­весной коммуникации из-за систематического обраще­ния ко лжи и лести и постоянного ощущения страха» (Рикёр, 1995. С. 43). Примером высшего цинизма может служить надпись на авиабомбах, которые пилоты НАТО в рамках «миротворческой», «благотворительной мис-

276

_сци» сбрасывали на суверенную Югославию весной 1999 рода: «Извини, бывают и неприятные дни»...

6. Откровенный антикоммунизм. Не нуждается в осо­бых комментариях знаменитое фашистское: «Коммуни­сты и евреи, два шага вперед!»... В настоящее время анти­коммунизм стал чуть ли не главным лозунгом тех, кто считает себя «демократами» и «антифашистами». В ря­де цивилизованных стран компартии находятся под запре­том (например, в Турции), или же члены компартий испы­тывают сильные проблемы при трудоустройстве и в от­стаивании своих социальных прав (например, в Германии).

7. Пожалуй, самой существенной чертой фашизма (и неофашизма) является отлично работающие средства массовой информации(СМИ). Здесь примечательна кни­га американского историка Р.Э. Герштейна, которая на­зывается «Война, которую выиграл Гитлер», т.е. выиграл у собственного народа, который даже в последние (ката­строфические) дни войны все еще верил своему «фюре­ру». В предисловии к книге сказано: «Германский народ проиграл две войны: со всем миром и с нацистами. Вто­рой проигрыш оказался самым болезненным. Польстив­шись на обещания райской жизни, немцы продали душу дьяволу — Гитлеру, а теперь наступил час расплаты» (Герштейн, 1996. С. 3). Но уже на последней странице книги автор пишет: «...В конечном счете народ Герма­нии не желал иной судьбы. Подавляющим большинст­вом голосов в ходе плебисцита, проводившегося в 1933 году, немцы проголосовали за выход страны из Лиги на­ций и против политики уступок и выбрали вместо этого политику мужества и чести. Таким образом, германский народ сам выбрал войну, которую теперь проиграл» (там же. С. 548).

Естественно, такая вера в «фюрера» и в «победу» бы­ла бы невозможна без отлично поставленной пропаган­ды. Недаром А. Гитлер в своей работе «Майн кампф» пи­сал, что умело поставленная пропаганда может дать «ги­гантские результаты», что и подтвердил его верный по­мощник «доктор Геббельс» (см. Герштейн, 1995. С. 91). Возможности современных СМИ в плане манипуляции общественным сознанием будут более подробно рас­смотрены в следующей главе — см. главу 19.

277

8. Мистицизм — также важнейшая черта фашизма которая, по сути, проистекает из манипулятивности СМИ. Примечательно, что в конце 1939 года Геббельс сумел убедить Гиммлера освободить астролога Карла Эрнста Крафта, который предсказал, что 8 ноября будет совершена попытка покушения на жизнь Гитлера. Геб­бельс засадил Крафта за работу над редактированием пророчеств Нострадамуса. Причем это должно было быть сделано таким образом, чтобы «деморализовать со­юзников» (Герштейн, 1995. С. 101). В современных тота­литарных системах мистицизм является великолепным средством «оглупления» доверчивых масс, особенно в среде «образованных обывателей». Один из сподвижни­ков Гитлера, бывший глава Данцингского сената Г. Ра-ушнинг в своей книге «Говорит Гитлер. Зверь из бездны» писал о приверженности нацистов магии и мистике: «Для всех отверженных национал-социализм — прежде всего «мечта о великой магии». И Гитлер — первый среди этих отверженных. Таким образом, он стал «мастером великой магии» и «жрецом тайной религии». Прибли­женные Гитлера все больше и больше превозносили его как великого мага, значение которого гораздо выше зна­чения великого государственного деятеля. И он ощущал себя магом - во время великого экстаза собственных ре­чей и во время одиноких прогулок в горах» (Раушнинг, 1993. С. 172). А вот примечательное высказывание само­го Гитлера: «Наступает новая эпоха магического истол­кования мира, истолкования с помощью воли, а не с по­мощью знания» (там же. С. 173).

9. Эстетизация фашистской идеи — также важная черта фашизма, основанная на использовании специа­льной атрибутики сопричастности к носителям этой идеи. Если в фашистской Германии атрибутика сопри­частности проявлялась в военной форме с четкими зна­ками различия, то в современном мире найден еще более простой и понятный критерий сопричастности элите — количество денег, которыми обладает данный человек (или группа, партия, корпорация или даже насколько богата та или иная страна...). Как уже не раз отмечалось, с помощью простой и понятной для большинства денеж­ной «шкалы» легко можно определить «значимость» данного человека в общественной иерархии.

278

В этой ситуации человек как бы сливается с символом сопричастности к элите (со своей формой или со своими деньгами и соответствующими вещами) и тогда такой человек попросту теряет свою сущность как для окружа­ющих, так и для самого себя. Человек как бы постоянно спрашивает себя, «что я без формы (без звания, без дол­жности...)?» и «что я без своих дорогих вещей»... В итоге такой человек как бы превращается всего лишь в «провод­ника» определенных отношений между социальными груп­пами, суть которых сводится к постоянной «перекачке» чувства собственного достоинства «сверху-вниз» или «снизу-вверх», т.е. к постоянному взаимообмену чувст­вом собственного достоинства между теми, кто счита­ет себя «элитой», и теми, кого считают «массой»... Но если человек лишь «проводник достоинства», то само до­стоинство в нем надолго не задерживается, т.е. человек по сути перестает быть человеком со своим собственным мнением, со своей субъектностью и, главное, — с правом на ошибку. Все знают, как дорого может стоить ошибка, если ты включен в тоталитарную систему отношений!.. 10. Как и в случае с «массой», для фашизма характер­но стремление основной массы людей к «обольщению со стороны диктатора». Пытаясь понять успех фашистов в обольщении масс, В. Райх находит несколько необыч­ное, даже шокирующее объяснение и пишет о том, что тоталитаризм подавляет сексуальное влечение и вся не­реализованная любовь («оргонная энергия», направля­ется на вождя (или на членов его «свиты», или его «идео­логов», добавили бы мы).

«Не нужно быть психологом, чтобы понять, почему эротически соблазнительная форма фашизма доставля­ет, пусть искаженное, удовлетворение сексуально разо­чарованным женщинам из мелкобуржуазной среды, ко­торые ни разу не задумывались о социальной ответст­венности, или молоденьким продавщицам, у которых социальное сознание не сформировалось в силу интел­лектуальной неразвитости, обусловленной сексуальны­ми конфликтами, — пишет В. Райх, — ... необходимо ознакомиться со скрытой от глаз людских жизнью вы­шеупомянутых «аполитичных», социально угнетенных мужчин и женщин. Это невозможно понять на основе статистических данных... А между тем Гитлер завоевыва-

279

ет власть, отвергая статистику и используя сексуальную тревогу» (Райх, 1997, С. 206-209).

Примечательно, что в нынешних условиях России секс фактически легализован и, казалось бы, проблема переключения нереализованной «оргонной эйергии» на «вождя» сама собой должна бы сниматься. Но реаль­ность такова, что для большинства людей (для массы) по-прежнему существует множество запретов, особенно в сексуальном плане, чего не скажешь об элите, любов­ные похождения и сексуальные шалости которой посто­янно смакуются «желтой прессой». По сравнению с пре­дыдущими периодами ситуация даже осложнилась, т.к. легализация секса привела к тому, что это породило для обывателей (массы) еще больше «соблазнов», которых раньше почти не было. В итоге нереализованная любовь (или сексуальная энергия) с еще большим остервенени­ем направляется на такие социальные и политические «объекты», о которых без содрогания и говорить не хо­чется...

Подчеркивая «женское начало» очаровываемой тол­пы, С. Московичи приводит высказывания известных диктаторов: «У меня только одна страсть, одна любовни­ца - это Франция. Я ложусь с ней» (Наполеон), «Толпа любит сильных мужчин. Толпа — как женщина» (Б. Муссолини), «Народ в своем огромном большинстве обладает столь женскими чертами, что его мнения и дей­ствия направляются в значительной степени впечатле­ниями чувств, чем чистым разумом» (А. Гитлер) (цит. по Московичи, 1996. С. 149).

Рассуждая о «психологическом строе толпы», С. Мо­сковичи отмечает, что, с одной стороны, как бы по вер­тикали имеется «любовь к вождю», а с другой стороны, как бы по горизонтали - идентификация людей друг с другом. «Все любят вождя и идентифицируют себя со своим соседом», — пишет С. Московичи (1996. С. 345). При этом можно говорить о встречном желании обо­льщения как со стороны вождей, так и со стороны мас­сы, что позволило С. Московичи выделить два основных типа конформизма: «...один спускается сверху — от ме­ньшинства, а второй снизу — от большинства. Между обоими идет постоянная борьба... цель конфликтов, тер­зающих общество, не составляет исключительно и преи­мущественно власть, которую берут или теряют соответ­ственно расстановке сил. Эта цель - влияние, поскольку

280

_но приобретается или утрачивается согласно тому, ка-°лй из двух типов конформизма возобладает над другим» Московичи, 1996. С. 48-49).

11. Наконец, можно выделить еще одну важную чер-_ту фашизма - часто подавляемое, но все-таки существу­ющее в подсознании чувство сопричастности к сотво­ренному злу. Такое чувство возникает и связывается «об­щей тайной», которую нужно умело скрывать, но кото­рая и объясняет истинные (часто преступные) поступки членов данной партии или группы. Нередко для обосно­вания таких поступков используются аргументы типа «цель оправдывает любые средства» или «мы всего лишь исполнители»... и т.п.

«В каждом обществе есть слепое пятно, подобное слепому пятну глаза, — пишет С. Московичи, — ...как только кровь пролилась, каждый оказывается связан­ным сообщничеством. Именно оно, общее ядро, и пред­ставляет силу, объединяющую членов общества больше, чем интересы или. законы товарищества. Добавим, что такой заговор, который сохраняется постольку, поско­льку есть необходимость его утаивать, находится, воз­можно, в фундаменте большинства институций» (Мос­ковичи. 1996. С. 425).

Проблема не только в том, что сама идея фашизма (неофашизма) не преодолена окончательно, а в том, что множество людей до сих пор сами готовы добровольно отказаться от подлинной свободы и демократии. По это­му поводу Э.Фромм писал: «Нам пришлось признать, что в Германии миллионы людей отказались от своей свободы с таким же пылом, с каким их отцы боролись за нее...; что другие миллионы были при этом безразличны и не считали, что за свободу стоит бороться и умирать. Вместе с тем мы поняли, что кризис демократии не явля­ется сугубо итальянской или германской проблемой, что он угрожает каждому современному государству. При этом совершенно несущественно, под каким знаменем выступают враги человеческой свободы. Если на свободу нападают во имя антифашизма, то угроза не становится меньше, чем при нападении во имя самого фашизма» (Фромм, 1998. С. 10).

281