§17. Необходимость и случайность

Необходимость и случайность — «соотносительные философские категории, отражающие различные типы связей в объективном мире и его познании. Необходимость — отражение преимущественно внутренних, устойчивых, повторяющихся, всеобщих отношений действительности...

Случайность — отражение внешних, несущественных, неустойчивых, единичных связей действительности...».6

Необходимость и случайность суть противоположности, отрицающие и одновременно предполагающие друг друга. Они связаны по определению, ибо случайность является результатом перекрещивания независимых причинно обусловленных событий, специфической формой проявления необходимости.

Противоположность необходимости и случайности вызывается разными основаниями. Эти основания связаны прежде всего с тем, что данные категории представляют лишь различные аспекты, характеризующие всеобщую связь и развитие предметов и явлений мира. Одно из оснований кроется в разном характере причинности, вызывающей данные процессы и результаты. Необходимость вызывается регулярными и постоянными причинами процесса. Случайность появляется в результате действия отдаленных нерегулярных форм причинения.

Другим основанием сравнимости необходимости и случайности выступает способ превращения возможности в действительность. В условиях действия необходимости в объекте существует только одна возможность превращения в действительность. Эта возможность в конце концов и реализуется. В условиях действия случайности в объекте существует несколько потенциальных возможностей и способов их реализации, которые могут превратить одну из них в действительность. И именно данная возможность выступит как форма проявления необходимости. В первом случае можно с достаточной точностью прогнозировать будущее поведение системы. Во втором — либо невозможны никакие предсказания, либо возможны с определенной долей вероятности. 114

События и процессы, выражаемые категориями необходимости и случайности, отличаются противоположным характером — однозначностью и определенностью, с одной стороны, и неоднозначностью и неопределенностью их протекания — с другой.

В силу разнообразия и разноуровневости материального мира необходимость и случайность могут проявиться одновременно, но в разных отношениях. Они также могут в процессе развития системы переходить друг в друга. Так, необходимость принимает форму случайности в точке выбора неравновесной, сложной системы направления дальнейшего движения в условиях скачка.

В истории философии толкование категорий необходимости и случайности было различным, хотя великие ученые уже в античности определяли их достаточно близко к современности. Так, Аристотель признавал важность данных понятий и посвятил им достаточно места и внимания в своей «Метафизике». Он дает сравнительные определения и той, и другой категории, связывает их с понятиями причинности, внутреннего и внешнего, объясняет, почему наука о необходимости есть, а науки о случайности нет. Так, «с одним из существующего, — пишет Аристотель, — дело обстоит всегда и по необходимости (это необходимость не в смысле насилия, а в смысле того, что иначе быть не может), с другим же не по необходимости и не всегда, а большей частью, — то это начало и это причина того, что существует привходящее, ибо то, что существует не всегда и не большей частью, мы называем случайным, или привходящим».6 И далее: «Так вот, случайное, или привходящее, — это то, что, правда, бывает, но не всегда и не по необходимости и не большей частью. Таким образом, что такое привходящее, или случайное, об этом сказано, а почему нет науки о нем, это ясно: ведь всякая наука исследует то, что существует всегда или большей частью, между тем случайное не принадлежит ни к тому, ни к другому».7

Необходимость и случайность Аристотель рассматривает как процессы, объективно существующие и отличающиеся всеобщим характером. Необходимость свидетельствует не только о том, что вещь существует, но и о том, что по-иному она существовать не может. Связывая необходимость с причинением, Аристотель указывает, что необходимая причина может быть только сущностью вещи, то есть составлять закон ее бытия. Важно подчеркнуть, что, толкуя случайное как привходящее, Аристотель не только не отказывает ему в объективности, но считает, что случайное также является существенным свойством, только не данной конкретной формы бытия, а вытекающей из нее. А поскольку оно есть существенное свойство, оно также достойно научного изучения. Таким образом, античный философ в данном вопросе оказался значительно прозорливей метафизического толкования данных категорий.

Материалисты Нового времени (Б. Спиноза, П. Гольбах), так же как и некоторые ученые (Ж. Б. Ламарк, Э. Геккель), не видели связи между необходимостью и случайность, считали, что случайность не является объективным свойством природы, характеризует только ложное знание или незнание чего-либо. «Случай — вот лишенное смысла слово», — восклицал Гольбах. Он был убежден, что «мы пользуемся словом случай, чтобы прикрыть незнание естественных причин...». Между тем, согласно Гольбаху, ни в нас, ни в природе «ничто не происходит случайно... Все, что происходит в нас или осуществляется нами, равно как и все, что происходит в природе или что мы ей приписываем, зависит от необходимых причин, которые действуют по необходимым законам и производят необходимые следствия, порождающие другие следствия.

Фатальность — это вечный, незыблемый, необходимый, установленный в природе порядок, или необходимая связь действующих причин с производимыми ими действиями».8

Как мы знаем, фатализм означает веру в неотвратимость судьбы, в то, что в мире все заранее предопределено. И назови это богом, таинственной силой или необходимостью, с точки зрения философии разницы здесь никакой нет. Полностью отрицая объективность случайности, знаменитый философ подвергает отрицанию и внутреннюю необходимость, т.е. то, что касается сущности предметов и процессов. Она становится абсолютной по определению и превращается 116 тем самым в абстракцию, так же как и случайность, не имеющую никакого отношения к действительности.

Другим важным моментом метафизического подхода к определению соотношения необходимости и случайности является то, что последней отказывается в научном исследовании. Она перестает быть объектом науки, что влечет за собой, во-первых, дискредитацию философии как общей теории и метода естествознания (она становится бесплодной), а во-вторых, ограничение поисковых устремлений самой науки, одной из задач которой является исследование причин возникновения необходимых следствий.

С критикой метафизического понимания категорий необходимости и случайности выступил Г. Гегель. Прежде всего, он отвергает идею о том, что случайное принадлежит только субъективному представлению. Науки, идущие по этому пути, с необходимостью окажутся в тупике бесплодной игры ума. То есть Гегель отстаивает объективность случайности и ее связи с необходимостью. Причем не кантовскую объективность, данную разуму априорно (т.е. как определения мышления и, значит, все-таки субъективно), а объективность реальной действительности. Случайности, по Гегелю, надо отдать должное в предметном мире. «Это верно, прежде всего, по отношению к природе, на поверхности которой, так сказать, случайность находит себе свободное поприще... Но случайное точно так же проявляется и в духовном мире...».9 То есть, случайное рассматривается как объективное и всеобщее свойство природы, но заметим, что философ говорит, что оно проявляется на поверхности природы, что выступает как непосредственная действительность. Однако следует заметить, что случайное, по Гегелю, не сводится к простому многообразию природных образований, которое представляет собой удивительное зрелище случайности, «теряющейся в тумане неопределенности». Случайное имеет «основание своего бытия», но только не в самом себе, а в другом.10 Будучи обоснованным, оно является лишь односторонним определением действительности. Другое дело необходимость! Гегель ее определяет следующим образом: «Развитая действительность как совпадающая в едином смена внутреннего и внешнего, смена их 117 противоположных движений, объединенных в одно уважение, есть необходимость».11

Необходимость здесь выступает как закон, который отличается универсальностью, объединяет многие движения, в т.ч. противоположные, а стало быть, содержит в себе источник, силу и направленность развивающейся действительности. Случайность как одностороннее определение действительности, как ее возможность, которая может быть, а может и не быть, является тем самым формой проявления необходимости.

Материалистическая диалектика восприняла многие идеи Гегеля, высказанные по поводу необходимости и случайности, и прежде всего, признание их объективного характера, взаимной связи и развития. Правда, материализм понимает объективность как объективность материального мира, т.е. существование его вне и независимо от человеческого сознания. А объективность категорий — как содержание истинного познания. Вместе с тем многие положения, сформулированные Гегелем, пластично вошли своей содержательной стороной в содержание диалектических понятий, свойственных материализму. Так, Ф. Энгельс подчеркивает важность диалектической связи необходимости и случайности. В объективной действительности они не существуют в чистом виде: «... случайность — это только один полюс взаимозависимости, другой полюс которой называется необходимостью».12

Данное утверждение проявило свою чрезвычайную актуальность в настоящее время в философии науки. Уже Ч. Дарвин в XIX в. раскрыл диалектическую сущность взаимосвязи данных категорий. Как пишет Энгельс, «Дарвин в своем составившем эпоху произведении («О происхождении видов путем естественного отбора» — авт.) исходит из самой широкой, покоящейся на случайности, фактической основы. Именно бесконечные случайные различия индивидов внутри отдельных видов, различия, которые могут усиливаться до выхода за пределы видового признака и у которых даже ближайшие их причины могут быть установлены лишь в самых редких случаях, именно они заставляют его подвергнуть сомнению прежнюю основу всякой закономерности 118 в биологии — понятие вида в его прежней метафизической окостенелости и неизменности. Но без понятия вида вся наука превращалась в ничто. Все ее отрасли нуждались в понятии вида в качестве основы: чем были бы без понятия вида анатомия человека и сравнительная анатомия, эмбриология, зоология, палеонтология и т.д.? Все результаты этих наук были не только поставлены под сомнение, но и прямо-таки упразднены. Случайность опрокидывает существовавшее до сих пор понимание необходимости. Сохранять его — значит навязывать природе в качестве закона противоречащее самому себе и действительности произвольное человеческое определение, значит тем самым отрицать всякую внутреннюю необходимость в живой природе, значит вообще объявить хаотическое царство случая единственным законом живой природы».13

Еще более актуальной представляется данная проблематика в философии науки XX в. Во второй половине столетия возникла теория самоорганизации открытых систем (физических, химических, биологических, экологических и любой другой природы), которая получила название «синергетика». Ее объект и способы описания уже рассматривались выше. Но применительно к актуализации вопроса о диалектике необходимости и случайности отметим, что значение этой теории не исчерпывается уточнением принципа самодвижения и развития материи. Дело в том, что процесс самоорганизации материи, исследуемый в синергетике, акцентирует внимание на случайностном моменте развития, в котором «система выбирает» направление дальнейшего движения к возникновению качественно новой системной структуры. Раскрывается удивительная картина расшатывания старого на элементы, которые в хаотическом движении «трясутся во все стороны» (образ Демокрита, примененный к атомам), и образуется либо множество возможностей дальнейшего движения, либо невозможность направленного движения вообще. Затем «вдруг» один из элементов, находящийся где-то на самом краю поля системы, проявляет «инициативу» и быстро разворачивает направления миллиардов других элементов в свою сторону. И система, будучи только что в состоянии совокупности множества не связанных 119 движений, самособралась в единое и сделала скачок. Отсюда и значение слова «синергетика» (от греч.) — «совместный, согласованно действующий». Система сделала скачок, но не по необходимости, свойственной старому качеству, а на основе случайности, возникнув из какого-то бокового, неожиданного источника, благодаря слабым флуктуациям, силе и быстроте изменений.

Естественно возник соблазн интерпретации таких процессов в духе индетерминизма. Здесь и отрицание необходимости. И «свобода воли» электрона. Здесь и метафизическое отождествление причинности и необходимости. И невозможность предсказания будущего поведения системы. Однако системы и процессы, исследуемые синергетикой, не нарушают ни закона диалектической связи необходимости и случайности, ни закона причинения. Диалектика всегда утверждала, что случайность есть форма проявления необходимости, но это — форма, содержание которой определяется чем-то привходящим (Аристотель) и основание бытия которой находится в другом (Гегель). Диалектика рассматривает системы как открытые, сложные, неравновесные, нелинейные, многокачественные, в которых элементы обладают относительной самостоятельностью к целому и составляют свои подсистемы. С данной точки зрения синергетика только подтверждает диалектику, раскрывает ее внутренние механизмы, позволяет «стереоскопически» заглянуть внутрь процессов развития, требует их рассмотрения действительно как универсальных.