1 «Океания» — название известпого сочинения Гаррингтона, «Утопия» — незна­ние сочинения Томаса Мора.

Владелец большой мануфактуры, который при внезапном открытии внутреннего рынка для конкуренции иностранцев будет вынужден пре­кратить свое дело, без сомнения, потерпит очень значительный убыток.

Та часть его капитала, которая затрачивалась им на покупку сырых ма­териалов и на оплату его рабочих, сможет без особых затруднений найти другое применение. Но та часть его, которая была вложена в фабричные постройки и в орудия производства, вряд ли сможет быть реализована без крупных потерь. Поэтому справедливое внимание к его интересам требует, чтобы перемены такого рода производились отнюдь не внезапно, а медленно, постепенно и после предупреждения за продолжительный срок. Если бы было возможно, чтобы решения законодательных учрежде­ний внушались всегда не крикливой настойчивостью групповых интере­сов, а^пшроктапоншла1шем_ общественного блага^то именно ввиду_этого они должны былины, особенно жзбет^ть^^становлгаил шшх, jjsjOHpno-л^иеГ этого рода, так и дальнейшего расширения уже существующих_мо-нополии; Каждое такое ограничительное мероприятие вносит известную степень расстройства в состояние государства, от которого трудно потом будет избавиться, не вызывая другого расстройства.

Насколько может "быть уместным обложе1шепошлиной ввоза иност­ранных товаров не с целью противодействия их ввозу, а с целью полу­чения дохода для правительства, я рассмотрю в дальнейшем, когда перейду к вопросу о налогах. Пошлины, налагаемые с целью воспрепят­ствовать ввозу или хотя бы только уменьшить его, очевидно, одинаково подрывают как таможенные доходы, так и свободу торговли.

ОБ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ ОГРАНИЧЕНИЯХ ВВОЗА

ПОЧТИ ВСЕХ ТОВАРОВ ИЗ СТРАН, БАЛАНС С КОТОРЫМИ ПРИЗНАЕТСЯ НЕБЛАГОПРИЯТНЫМ

Отдел I. НЕРАЗУМНОСТЬ ПОДОБНЫХ ОГРАНИЧЕНИЙ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ САМОЙ МЕРКАНТИЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

Установление особых ограничений ввоза всех почти товаров из тех стран, торговый баланс с которыми считается неблагоприятным, пред­ставляет собою второе средство, при помощи которого меркантилистиче­ская система рассчитывает увеличить количество золота и серебра., Так, например, в Великобританию разрешен ввоз силезского батиста для внут­реннего потребления при уплате известной пошлины, но воспрещен ввоз французского кембрика и батиста, если не считать лондонского порта, где они должны храниться в складах для вывоза. Более высокие пошлины наложены на французские вина, чем на вина португальские или какой-либо другой страны. Так называемая пошлина 1692 г. составляла 25% суммы стоимости на все французские товары, тогда как товары других наций в большинстве своем были обложены гораздо более низкими пош­линами, редко превышающими 5%. Исключение было сделано для вина, водки, соли и уксуса из Франции; эти товары были обложены другими тяжелыми пошлинами на основании других законов или специальных статей того же закона. В 1696 г. добавочная пошлина в 25% была на­ложена на все французские товары, кроме водки, ибо основная пошлина была признана недостаточно затрудняющей их ввоз; вместе с тем была установлена новая пошлина в 25 фунтов с бочки французского вина и другая — в 15 фунтов с бочки французского уксуса. Французские товары никогда не исключались при взимании тех общих платежей или пошлин в 5%, которые налагались на все или на большую часть товаров, пере­численных в таможенном уставе. Если мы будем считать пошлины в одну треть и в две трети за одну целую пошлину, то получится всего пять таких общих пошлин, так что в период до начала настоящей войны пошлину в 75% с цены следует считать минимальным обложе­нием большей части сельскохозяйственных или промышленных продук­тов Франции. Для большинства этих товаров такие пошлины были равно­сильны запрещению ввоза. Французы в свою очередь, как кажется, отно­сились к нашим товарам и мануфактурным изделиям с такой же су­ровостью, хотя я не столь хорошо осведомлен о том специальном обло­жении, какому они подвергали их. Эти взаимные стеснения и органиче­ния прекратили почти всякую легальную торговлю между этими двумя народами, а контрабандисты стали теперь главными поставщиками бри­танских товаров во Францию и французских товаров в Великобританию. Руководящие принципы, которые я подверг рассмотрению в предыдущей главе, порождены частными интересами и духом монополии; принципы, которые я рассмотрю в настоящей главе, имеют своим источником на­циональное предубеждение и вражду. Ввиду этого они, как и следовало ожидать, еще более неразумны. Неразумными они являются даже с точки зрения меркантилистической системы.

1. Хотя и было несомненно, что при свободной торговле между Францией и Англией, например, баланс окажется в пользу Франции, это отнюдь не означало, что торговля будет невыгодна для Англии или что общий баланс всей ее торговли окажется поэтому более неблагоприятным для нее. Если вина Франции лучше и дешевле португальских или если ее полотно лучше полотна Германии, то для Великобритании выгоднее покупать нужное ей вино и заграничное полотно у Франции, а не у Португалии и Германии. Хотя стоимость ежегодного ввоза из Франции благодаря этому значительно повысится, стоимость всего ежегодного ввоза понизится соответственно тому, насколько французские товары одинакового качества дешевле товаров двух других стран. И это действи­тельно имело бы место даже при предположении, что все ввозимые фран­цузские товары потребляются в самой Великобритании.

2. Однако значительная часть этих товаров может быть снова выве­зена в другие страны, где, будучи проданы с прибылью, они могут при­нести доход, равный по стоимости первоначальной цене всех вывезенных из Франции товаров. Возможно, что к торговле с Францией приложимо то, что часто утверждали относительно ост-индской торговли, а именно, что, хотя большая часть ост-индских товаров покупается на золото и се­ребро, обратный вывоз части их в другие страны возвращает стране, ве­дущей эту торговлю, больше золота и серебра^ чем стоят все ее затраты. Одна иэ главнейших отраслей голландской торговли состоит в настоящее время в доставке французских товаров в другие европейские страны. Даже часть французских вин, распиваемых в Великобритании, тайно вво­зится из Голландии и Зеландии. Если бы существовала свободная тор­говля между Францией и Англией или если бы французские товары мргли ввозиться с уплатой лишь таких же пошлин, какие взимаются с товаров других европейских народов, причем они возвращались бы при обратном вывозе, то Англия имела бы некоторую долю в торговле, кото­рая оказалась столь выгодной для Голландии.

3. Не существует, наконец, надежного критерия, при помощи кото­рого мы можем определить, в чью пользу обращен так называемый баланс между данными двумя странами или какая из них вывозит на большую стоимость. Национальные предубеждения и вражда, питаемые всегда частными интересами отдельных торговцев, обычно определяют наше суждение по всем вопросам, относящимся к этой области. Однако часто ссылались в этих случаях на два таких критерия, как записи в таможен­ных книгах и вексельный курс. Записи в таможнях, я полагаю, как это теперь общепризнано, представляют собой очень ненадежный критерий ввиду неточности оценки, которой подвергается в них большая часть то­варов. Вексельный курс, пожалуй, является почти столь же ненадежным критерием.

Когда вексельный курс между двумя пунктами, например между Лондоном и Парижем, стоит на уровне паритета, говорят, что это свиде­тельствует о том, что обязательства Лондона на Париж покрываются обя­зательствами Парижа на Лондон. Напротив, когда в Лондоне уплачи­вается премия за вексель на Париж, это, как утверждают, служит сви­детельством того, что обязательства Лондона на Париж не покрываются обязательствами Парижа на Лондон и, следовательно, из Лондона должна быть послана разница в балансе наличными депьгами; за риск, затрудне­ния и расходы по вывозу этих денег требуется и уплачивается премия. Но обычное состояние дебета и кредита ¹ между этими двумя городами должно обязательно регулироваться, как утверждают, обычным ходом их торговых операций друг с другом. Если ни один из них не ввозит из дру­гого на большую сумму, чем вывозит туда, дебет и кредит каждого из них могут покрывать друг друга. Но когда один из них ввозит из другого на большую стоимость, чем вывозит туда, первый необходимо становится должником второго на большую сумму, чем второй должен ему: дебет и кредит каждого из них не покрывают друг друга, и деньги должны быть посланы из того города, у которого дебет превышает кредит. Поэтому обычный вексельный курс, будучи показателем обычного соотношения дебета и кредита между двумя пунктами, должен быть также показате­лем обычного состояния их ввоза и вывоза, так как последнее определяет соотношение дебета и кредита.

Но даже при допущении того, что обычный курс является достаточ­ным показателем обычного соотношения дебета и кредита между дан­ными двумя пунктами, отнюдь не следует, что торговый баланс благо­приятен тому пункту, в пользу которого обращено обычное соотноше­ние дебета и кредита. Это соотношение дебета и кредита между двумя пунктами не всегда определяется исключительно обычным ходом их опе­раций друг с другом, на него часто оказывает влияние ход операций этих пунктов с многими другими местностями. Если, например, английские купцы обычно уплачивают за товары, которые они покупают в Гамбурге, Данциге, Риге и пр., векселями на Голландию, то обычное соотношение дебета и кредита между Англией и Голландией будет определяться не исключительно только ходом торговых операций этих стран друг с дру­гом, но и ходом операций Англии с упомянутыми другими пунктами. Англия может оказаться вынужденной пересылать ежегодно деньги в Голландию, хотя ее ежегодный вывоз в эту страну может значительно превышать стоимость ее ввоза оттуда и хотя так называемый торговый баланс может на очепь большую сумму быть в пользу Англии.

Помимо того, при том способе, которым до сих пор исчислялся век­сельный паритет, обычный вексельный курс не может служить достаточ­ным показателем того, что обычное соотношение дебета и кредита скла­дывается в пользу той страны, которая, по-видимому, имеет или которая предполагается имеющей вексельный курс в свою пользу; или,' говоря другими словами, фактический курс может расходиться и часто действи­тельно настолько расходится с исчисленным, что по последнему во мно­гих случаях нельзя делать никаких заключений о первом.