Глава 3

ФАКТОРЫ, ФОРМИРУЮЩИЕ НАЦИОНАЛЬНУЮ ЯЗЫКОВУЮ КАРТИНУ МИРА

§ 1. Взаимопроницаемость языков и культур или их взаимопостигаемость!

НЯКМ, как уже говорилось,— это запечатленное в лексике соот­ветствующего языка национально-специфическое видение всего сущего, где в слово видение вкладываются понятия: логическое осмысле­ние, чувствование и оценивание, а в понятие сущего — не только реальный материальный мир, но и все привносимое в него человечес­ким сознанием. Национальных языковых картин мира столько же, сколько языков, каждый из которых отражает уникальный результат многовековой работы коллективного этнического сознания над осмыс­лением и категоризацией бытия человека во Вселенной. Естественно, что неповторимость каждой из НЯКМ становится очевидной лишь на фоне других таких же НЯКМ, поэтому логичен вопрос о путях срав­нения НЯКМ разных языков. В свою очередь, сравнение предполага­ет знание сравниваемых сущностей и прежде всего — той сущности, с которой мы хотим сравнить собственную НЯКМ, воспринимаемую каждым из носителей этого языка как совершенно естественную точку зрения на мир. Другими словами, актуальной становится проблема интеллектуального освоения точки зрения на мир, выработанной дру­гим народом в других условиях и под воздействием иных факторов. Возможно ли взглянуть на мир глазами другой культуры? Что для этого необходимо?

На наш взгляд, прежде всего следует ответить на вопрос о том, ВЗАИМОПРОНИЦАЕМЫ ли ПОНЯТИЙНЫЕ МИРЫ, образуемые разны­ми языками, или нет? При положительном ответе на этот глобальный вопрос следует разработать механизм «проникновения» в иноязыч­ный мир, т. е. определить конкретные шаги, направленные на изуче­ние НЯКМ чужого языка.

Начнем с взаимопроницаемости языков и культур. Нам кажется, что вопрос о взаимопроницаемости языков и культур тесно связан с вопросом о едином понятийном базисе человеческого со­знания, о так называемом «психологическом единстве человечества».

140

Эти вопросы взаимосвязаны, но первый нельзя подменять вторым. Что же касается «психологического единства человечества», то, как почти всегда в науке, разброс мнений очень велик и колеблется от убеждения в том, что различные культуры используют разные понятия, в силу чего порождают совершенно особые ментальности, до уверенности в том, что за разнообразием культур стоит единый, универсальный набор базовых понятий. Исследования в области психологии и лингвистики склоняют чашу весов в пользу сторонников «психологического един­ства». Занимающаяся проблемой создания универсального семантичес­кого метаязыка на основе семантических примитивов, обнаруживае­мых во всех языках, Анна Вежбицкая по этому поводу пишет следу­ющее: «...Наряду с огромной массой понятий, специфичных для данной культуры, существуют также некоторые фундаментальные понятия, подлежащие лексикализации во всех языках мира... Языковые и куль­турные системы в огромной степени отличаются друг от друга, но существуют семантические и лексические универсалии, указывающие на общий понятийный базис, на котором основываются человеческий язык, мышление и культура... Пришло время для согласованных уси­лий по выявлению общего набора понятий, лежащих в основе психо­логического единства человечества» (Вежбицкая, 1996, с. 321—322). Тем не менее даже наличие единого понятийного базиса (правда, пока не описанного полностью и не проверенного на ВСЕХ языках мира) не дает оснований без колебания ответить утвердительно на первый вопрос, вопрос о взаимопроницаемости языков и культур, а если точнее — то о степени этой взаимопроницаемости. Если во всех языках есть понятия субъекта и объекта действия, понятия причины и следствия, количества, оценки и т. п., то означает ли это, что мы по­нимаем все говоримое на этих языках, что мы можем увидеть мир глазами носителей каждого из них? Думается, что нет, ибо универсаль­ность языков и культур как раз и ограничивается этим базисом, набором универсалий. Однако общий базис — лишь часть целой НЯКМ, причем с точки зрения национальной самобытности наименее инте­ресная именно в силу своей универсальности. Все то, что находится за пределами единого понятийного базиса (т. е. все национально-спе­цифические нюансы мироосмысления, мирочувствования и мирооцен-ки), накладывается на универсальную логико-понятийную основу и образует ту часть НЯКМ, которая и несет в себе национальную специ­фику и которая заставляет усомниться в реальности проникновения в эту сферу носителей другой культуры и другого сознания. Именно нюансы развития и детализации единого понятийного базиса опреде­ляют «лицо» национального менталитета. Позволим себе сравнение:

141

человеческое лицо тоже имеет набор определенных «универсалий»: глаза, нос, рот, уши и т. д., но именно нюансы (форма, цвет, взаиморасположе­ние) делают лицо каждого человека неповторимым. Так же и в язы­ках: каждый из них по-своему детализирует любую из универсалий, придавая национальной ментальности и национальному характеру «лица необщее выражение».

Тот же принцип главенства детали, нюанса, пропорции над всеохва­тывающей универсальностью прослеживается и на более высоком по отношению к языку уровне абстракции — на уровне сравнения не язы­ковых систем, а национальных характеров носителей этих языков. «Сопоставляя любые национальные характеры, трудно не заметить, что в сущности они очень близки; их главное различие состоит в том, что одни и те же свойства характера соотносятся в различной про­порции. Скажем, в национальных характерах мусульманских народов очень явственна мужская доминанта, придающая им обостренное чувство собственного достоинства и, может быть, чрезмерное време­нами представление о мужской чести. У народов Тропической Афри­ки чрезвычайно сильна клановая солидарность, благоприятствующая образованию всякого рода содружеств. У многих народов «третьего мира» пережитки архаичного сознания питают всевозможные суеве­рия, служат почвой для фанатизма, для возникновения религиозно окрашенных политических движений. Но разве можно утверждать, что склонность к религиозному фанатизму отсутствует, скажем, в США, а обостренное чувство мужского достоинства — в Испании? Все дело в том, какое место занимают эти черты среди других признаков на­ционального характера» (Иорданский, 1998, с. 58).

Именно национально-специфическая периферия (по отношению к универсальному логико-понятийному базису) НЯКМ представляет наибольший интерес для стороннего исследователя той или иной культуры и обслуживающего ее языка в его высшей ипостаси — языка как «дома духа народа». Мы даже возьмем на себя смелость утвер­ждать, что НЯКМ непроницаемы для иноязычного сознания. Луч­ше использовать другое слово, ибо «проникаемость», или «проницае­мость», предполагает вхождение в данную среду чего-то посторонне­го, ей не принадлежащего, чуждого. Узнать же и понять НЯКМ чужого языка с позиции собственного языкового сознания, т. е. как бы со стороны, накладывая постоянно фрагменты чужой НЯКМ на фрагмен­ты НЯКМ своего языка, практически невозможно. Такое «проникно­вение» неизбежно превратится в невольную «подгонку» всего нео­бычного и непонятного в чужом мировидении под привычные фор­мы собственного национального языкового сознания. Познание

142

неведомого будет подменено поиском эквивалентов (как правило, мни­мых) в собственной языковой картине мира. Узнавание иноязычной НЯКМ может происходить лишь через этап сознательного остране-ния, сознательного превращения своего сознания в tabula rasa, т. e. путем реализации уже упоминавшегося нами принципа «презумпции незнания».

Такое познание должно идти как бы изнутри незнакомой модели мира, сознание исследователя должно не проникать в нее, а изнутри шаг за шагом осваивать и воспринимать вне сравнения с моделью, которая сформировалась в сознании вместе с овладением родной речью. Вместо проницаемости НЯКМ мы предлагаем использовать слово познаваемость, а еще точнее — постигаемость, ибо позна­ние ограничивается сферой логического, а НЯКМ заключает в себе весь спектр способов мировосприятия, включая и внелогичесие фор­мы: ощущения, чувства, состояния, каждая из которых имеет свое лек­сическое воплощение и, соответственно, является неотъемлемой час­тью НЯКМ. Таким образом, постичь чужую НЯКМ — это значит встать на место человека — носителя иностранного языка, на его «точку ми­ровосприятия», т. е. через лексическую систему получить представ­ление о национальной ментальности (национальной логике) и наци­ональном характере (эмоциях и средствах их выражения, нравствен­ных приоритетах т. д.).

Уточнив терминологию, повторим наш вопрос: постигаемы ли НЯКМ других языков? В принципе, да. Именно в принципе, потому что поставленная цель может быть достигнута только ценой колос­сальных интеллектуальных и эмоциональных усилий, поскольку фак­тически предполагает формирование в сознании постигающего вто­рой языковой личности, овладение языком как «домом духа народа». Добиться этого в полном объеме в зрелом возрасте невероятно трудно (если вообще возможно). Трудность задачи, однако, вовсе не означает, что таких попыток не нужно делать вообще, напротив, нуж­но думать над тем, как облегчить путь тем, кто хочет если не полно­стью овладеть другими мировидениями, то хотя бы познакомиться с ними, изучить и понять отдельные их стороны, отдельные черты наци­онального характера и национального менталитета. В четвертой главе работы мы специально остановимся на чисто технических вопросах лексикографического характера, которые следует решить, чтобы по­мочь человеку, желающему познакомиться с чужой НЯКМ, но до это­го следует рассмотреть ключевой вопрос: что собой представляет НЯКМ любого языка? Фактически это не один вопрос, а целый ряд вопросов, наиболее существенными из которых нам представляются следующие:

143

1. Результатом взаимодействия каких факторов является появле­ ние НЯКМ?.

1. Из каких частей состоит НЯКМ, т. е. какова ее структура?

2. Каковы основные элементы НЯКМ, т. е. что является основной единицей изучения в процессе постижения иноязычного мировидения?

3. Каковы принципы внутренней организации элементов разного уровня, составляющих НЯКМ?

4. Какие зоны НЯКМ в наибольшей степени отражают специфи­ ку национальной ментальности и национального характера?

5. Существует ли какая-либо приемлемая форма лексикографичес­ кой экспликации НЯКМ, может ли НЯКМ быть представлена в фор­ ме словарей, рассчитанных как на носителей данного языка, так и на носителей других языков?

Постараемся последовательно изложить наше видение ответов на поставленные вопросы.

§ 2. Пространственно-временной континуум —> национальное обыденное сознание —> национальная языковая картина мира

НЯКМ является результатом отражения коллективным сознанием этноса внешнего мира в процессе своего исторического развития, включающего познание этого мира. ВНЕШНИЙ МИР и СОЗНАНИЕ — вот два фактора, которые порождают ЯКМ любого национального языка. Остановимся подробнее на каждом из них.

То, что обычно называют внешним миром, окружающим миром или Вселенной, может быть названо пространственно-временным кон­тинуумом (ПВК). Такое обозначение кажется нам предпочтитель­нее, поскольку содержит указание на бесконечность и непрерывность в пространстве и во времени и является эквивалентом обозначения «все сущее».

Когда Вселенная, ПВК упоминаются в контексте общефилософских или естественнонаучных исследований в качестве объекта рефлексии абстрактного общечеловеческого сознания (или же коллективного научного сознания), то они мыслятся во всей своей пространственно-временной целостности и охватываются этими видами сознания це­ликом. Это, безусловно, некая абстракция. Применительно к конкрет­ному сознанию этноса на определенном этапе своего развития, а имен­но — на этапе становления национального языка и фиксации в нем донаучных представлений о мире, подобная абстракция уже будет не 144

145

совсем корректна, ибо этнос (его обыденное сознание) непосредствен­но воспринимает лишь малую часть пространственного континуу­ма (ареал своего обитания) на протяжении малой части времен­ного континуума (в масштабах Вселенной период формирования и лексикализации первичных представлений о мире одного народа мо­жет трактоваться как миг, секунда на часах истории Вселенной). Реально на национальное сознание, создающее первичную модель мира, воздействует лишь небольшой участок (можно даже сказать, точка) ПВК — природно-климатические условия ареала обитания, существо­вавшие в исторический период языкового становления конкретного этноса. Для одного народа это была заснеженная тундра, для друго­го — бескрайние степи или пустыни, для третьего — непроходимые леса или джунгли, для четвертого — горы. Единство внешнего мира как фактор, определяющий общность человеческой психологии и мышле­ния, на этапе формирования НЯКМ разных народов отсутствовало, т. е. имело место не единство мира, а множество ЕДИНСТВЕННОСТЕЙ мира, поскольку знания о мире каждого народа ограничивались не­посредственно воспринимаемой природно-климатической средой, от­личающейся от условий обитания других этносов. Подвергаться лек-сикализаЦии могло, естественно, только то, что присутствовало в этой непосредственно воспринимаемой среде обитания, весь же остальной мир, единый и многообразный, был недоступен непосредственному чув­ственному восприятию, следовательно —не подвергался лексикализа­ции и не включался в выстраиваемую этим этносом модель мира. Лишь гораздо позже, когда научное знание сделало достоянием обыден­ного сознания многие из факторов внешнего мира, находящиеся вне пределов непосредственного восприятия, НЯКМ расширились за счет именно этих реалий, степень же их детализации была минимальной. Географическая среда, та «единственность» мира, та точка ПВК, которая оказалась в поле непосредственного чувственного восприя­тия каждого из этносов на этапе их становления и самоидентифика­ции, оказала решающее воздействие на физиологию, психологию и, в конечном итоге, на историческую судьбу каждого народа. Эту мысль не раз высказывали еще древние греческие и римские философы, а позднее и ученые более позднего времени (Монтескье, Гегель, Бокль). «Национальный образ мира есть диктат национальной природы в культуре... Естественные национальные языки трактуются как голоса местной природы в человеке. У звуков языка — прямая связь с про­странством естественной акустики, которая в горах иная, чем в ле­сах иль степи. И как тела людей разных рас и народов адекватны местной природе, как этнос — по космосу, так и звуки, что образуют

! Q-722

плоть языка, в резонансе находятся со складом национальной Праро­дины (курсив O.K.)» (Гачев, 1988, с. 431).

До сих пор языки сохраняют диспропорции «прорисовки» элемен-тов единого окружающего мира, доставшиеся им в наследство от эпохи «множества единственностей». По-прежнему то, что хотя и известно, но непосредственно не воспринимается, а следовательно — с практи­ческой точки зрения малозначимо, находится на периферии лексичес­кой системы, обозначается самыми общими словами, не имеет синоеи-мов, гипонимов т. п. Ну, знают, наверное, жители средней полосы Рос­сии такие слова, как дюны, барханы, муссоны, пассаты, но вряд ли многие с ходу объяснят, чем первые отличаются от вторых, а третьи от четвертых, да и продолжить эти тематические лексические ряды будет непросто. Аналогично, в языках народов, живущих в жарком климате, очевидно, существуют слова, переводимые как снег, но вот уже с эквивалентами таких слов, как поземка, пурга, вьюга, наст, ледоход, можно прогнозировать затруднения.

Сейчас, когда о единстве и многообразии внешнего мира известно практически всем, но непосредственно воспринимается лишь малая часть этого мира (одна из «единственностей»), национальные точки зре­ния на мир можно сравнить с восприятием людей, живущих в раз­ных домах и на разных этажах, чьи окна выходят на один и тот же двор. В принципе, каждый из них знает все о своем дворе, знает, что где находится, но когда они смотрят каждый из своего окна, то видят либо совершенно разные вещи, либо те же самые, но в разных ракурсах. Для жителя первого этажа двор — это прежде всего заросли кустов, за­крывающие окна, а для жителя верхнего этажа — это, к примеру, спор­тивная площадка, окруженная по периметру гаражами-ракушками. Получается некий парадокс: объективный единый мир для каждого этноса различен, так как он соприкасается с ним только в какой-то одной части. Мир как бы повернут к конкретному народу лишь сво­ей незначительной частью, которая и получает в языке наибольшую дифференциацию, ибо только она дается ему в непосредственных ощущениях, остальная часть внешнего мира обозначается «крупными мазками», не «прорисовывается» тщательно. Этим объясняются зна­чительные отличия в словесном покрытии внешнего мира разными этническими языками. При этом имеют место не только лексические лакуны и различия объемов значения отдельных слов-коррелятов, но и различия коннотаций, закрепившихся за обозначениями одних и тех же объектов окружающей среды в разных языках.

Представляется целесообразным дифференцировать само понятие ПВК, внешнего мира, выделив три его составляющие: природная среда, 146

рукотворная материальная среда (материальная культура эт­носа), объективно существующие связи между объектами и явлениями материального мира. Каждая из этих трех составляю­щих ПВК, преломляясь в обыденном сознании этноса, получает свое словесное воплощение, уникальное для каждого языка.