Отношение пожилых людей к смерти
«Отношение к смерти – это одна из величайших проблем, с какой непременно сталкивается человек в своей жизни. Он откладывает этот вопрос до последних дней, когда решать уже поздно. И тем более поздно бороться. Поздно сожалеть, что мысли о смерти застали врасплох» (М. Зощенко) [30].
11 октября, 2011 на сайте «Православие и Мир», были опубликованы результаты исследования, проведенного социологической службой «Среда», согласно которым, пожилые люди вспоминают о смерти существенно чаще, чем молодежь, однако несколько реже признаются в страхе перед ней [26]. Данные результаты подтверждают выводы Р. Кастенбаума и Крайга с поразительной точностью [27], а российские психологи выявили: «…не смотря на то, что пожилые люди чаще думают о смерти, лишь треть из всей совокупности исследуемых не беспокоятся по этому поводу» [28].
Индивидуальные различия в отношении к смерти у пожилых людей обусловлены, как было показано выше, качеством прожитой жизни и умением жить в настоящем времени, однако интересен другой вопрос в этом контексте, откуда вообще берется страх смерти? Это врожденный инстинкт самосохранения, или приобретенный компонент в процессе социализации? Присутствует ли страх смерти уже тогда, когда сущность только входит в материнское лоно, или он начинается с момента рождения, вследствие родовой травмы? Ответы на эти вопросы пытались найти многие ученые, но наиболее полную характеристику этому явлению, как мне кажется, дал Джозеф С. Рейнгольд в своем труде «Мать, тревога и смерть» [31].
Прежде всего, он выделил два основных источника тревоги:
Источники, не относящиеся к жизненному опыту, имеющие:
филогенетическое происхождение;
экзистенциальное происхождение.
Источники, формирующиеся благодаря жизненному опыту:
пренатальный период;
перинатальный период;
рождение;
постнатальный период;
дальнейшая жизнь.
Филогенетическое происхождение страха смерти берет свое начало в инстинктах самосохранения, смерти и каннибализма, которые мы черпаем из коллективного бессознательного в той мере, в которой это запрограммированно в нашей ДНК. В данной связи вполне очевидно, что до появления самого знания о смерти у человека уже существуют некоторые предпосылки к тому, чтобы ее бояться. Если проанализировать все вышеуказанные инстинкты, то можно заметить, что при наличии только их в формировании тревоги, все сводилось бы к стремлению жить, однако страх бывает настолько деструктивным, что нередко приводит к суициду [32], да и подвиг вряд ли удалось бы совершить.
Другими словами, человек изначально осознает возможность собственного небытия и находится в состоянии экзистенциальной тревоги, что хорошо объяснимо с позиции реинкарнации, которая, по мнению Национального научного фонда США, является одним из наиболее распространённых среди американцев псевдонаучных заблуждений [33]. Интересная позиция – отвергать то, что лучше всего объясняет положение вещей, и строить громоздкие теории, лишь запутывающие понимание. Коллективное бессознательное, например, доказано ровно настолько, насколько доказан метемпсихоз, а К. Юнг, Ф. Перлз и другие видные исследователи, ничего нового, по сути, не открывали, но лишь перевели на западный язык восточное видение мира. И экзистенциальные данности, и инстинкты, уже давно были описаны нашими далекими предками и представлены в определенной концепции, которая сегодня почему-то не признается в научных кругах.
Такое отступление необходимо для того, чтобы лучше понять, почему на свет появляются люди с разными не только психологическими характеристиками, но и предрасположенностью к тому или иному виду деятельности. Первейший источник страха смерти, таким образом, вполне может относиться не к периоду, который существовал до жизненного опыта, а к жизненному опыту предыдущего воплощения. Это никак не отрицает факта влияния внутриутробного развития и послеродовой жизни, но лишь подчеркивает истоки, на базе которых начинает развиваться личность уже с момента зачатия.
Вместе с формированием личности в утробе матери, формируется и тревога, а принимая во внимание вышесказанное, то не формируется, а дополняется. И если первейшие источники страха, полученные до жизненного опыта, можно назвать субъективными, то мать для плода — это уже объективный фактор его развития. Здесь на плод оказывает свое воздействие как биологическая среда, так и психологическая, то есть то, в каком эмоциональном состоянии пребывает мать. Именно во внутриутробной ситуации, отмечает Джозеф С. Рейнгольд, кроется основная причина различий танатической тревоги человека. «Можно предположить, что инстинктивные предпосылки одинаковы у всех, но обстоятельства пренатального существования создают различия в степени чувствительности к тревоге, что делает человека после его появления на свет более восприимчивым к угрозе, и может служить постоянной характеристикой личности». Все это происходит еще до одного из самых значительных переживаний в жизни человека, которое, как считают многие, по значимости не уступает смерти. Это – процесс рождения, травма которого состоит из факторов изменения внешней среды и факторов психологических переживаний с этим связанных. Если принять во внимание исследование трансперсональной психологии, то связь околосмертных переживаний, мистических озарений, измененных состояний сознания и переживание человека во время родов, станет весьма очевидной. Рождение – это опыт, который оставляет неизгладимый отпечаток в нашей психике на всю оставшуюся жизнь, и формирует не только страхи, но и основной алгоритм нашего мышления [34].
Таким образом, можно заключить, что первичным источником страха смерти является родовая память (можно также говорить о том, что это память прошлых воплощений) и инстинкты, выступающие в роли некоторого программного обеспечения, выполняющего роль индикатора опасности. Далее, страх смерти формируется на стадии внутриутробного развития и поэтому является универсальным для любого человека, а момент рождение является кульминационным в преддверии социализации. Начинается вхождение человека в культуру, от которой зависит трансформация первоначальной тревоги в ту или иную сторону.
Ф. Арьес выделяет некоторые черты и установки, присущие современному обществу западного образца, относительно вопроса смерти и умирания:
Терпимость: люди привыкли к смерти и не считают ее духовным событием. В новостях смерть преподносится как сухое статистическое явление или как событие дня;
Технологичность: смерть близкого человека – это прежде всего хлопоты по вопросам погребения, а не сам факт его смерти.
Бессмертие: смерть близкого воспринимается как смерть «кого-то другого» и не соотносится с тем, что это обязательно произойдет со «Мной». Это «Он» умер, «Я» умру потом.
Театральность: Смерть – это комплекс ритуальных действий. Девять и сорок дней не носят сакрального смысла, но лишь культурный аспект «так надо». Все делается по правилам, но никто не понимает почему, собственно, это делается.
Неравенство: Отношение к умершему человеку определяется его статусом при жизни, а не соображениями духовной помощи [35].
Не смотря на то, что в западноевропейской культуре большое внимание уделяется исследованиям проблемы смерти, к этому списку можно с уверенностью добавить, что в данной культуре не заботятся об уменьшении страха смерти на глубинном уровне так же, как не заботятся о том, чтобы помочь отходящей в иной мир Душе. Человек, доживший в такой социальной среде до пожилого возраста, не имеет психологической подготовки к смерти и живет со скрытыми страхами, с которыми он пришел в этот мир. И действительно, учитывая рассмотренные первичные источники тревоги, получается, что они не решаются в течение жизни, а лишь прячутся за ширмой повседневных проблем: «Суета сует, - сказал Екклесиаст, суета сует, – все суета!». Такую ситуацию можно сравнить со сжиманием пружины, которая при первой возможности выстрелит с силой, пропорциональной силе сжатия. Экзистенциальный кризис – это и есть разжимание этой пружины. Отношение к смерти пожилых людей зависит о того, насколько социальное окружение способствовало уменьшению изначальной тревоги, насколько человек готов к тому, что ему придется оставить этот мир. К этим выводам также приходят, исследователи, принадлежащие к различным школам и направлениям [23;36;37;38;39]. Другими словами, культурная среда человека является вторичным источником танатической тревоги. Официальное научное мировоззрение лишь усиливает ее, провозглашая первичность материи, предполагающей, что с уничтожением тела и мозга, уничтожается и самосознание [40].
Итак, не только страх смерти, но и сама мысль о ней носят индивидуальный характер, обусловленный первичными источниками тревоги и культурным влиянием. В любом возрасте люди по-разному воспринимают это явление, но пожилой возраст отличается тем, что не задумываться об этом становится невозможным. И хотя качество прожитой жизни, в вопросе отношения к смерти, играет важную роль, культурное восприятие смерти и подготовка к ней, являются наиболее важными в уменьшении влияния первичных источников тревоги на человека. По сути, понятие «экзистенциальный кризис», в потенциальном виде, присутствует в нас уже с момента рождения, и можно не доводить его до того состояния, при котором человек уже не в силах сам справиться с этой проблемой. Но если жизненный сценарий привел человека к этим переживаниями, то здесь необходима помощь специалиста.