Тема 7. Вопрос 9.

Являясь сторонником сенсуализма английского философа Локка, учение которого он пропагандировал в своих «философских письмах», Вольтер был вместе с тем противником французской материалистической философии, в частности барона Гольбаха, против которого направлено его «Письмо Меммия к Цицерону»; в вопросе о духе Вольтер колебался между отрицанием и утверждением бессмертия души, в вопросе о свободе воли — в нерешительности переходил от индетерминизма к детерминизму. Важнейшие философские статьи Вольтер печатал в «Энциклопедии» и затем издал отдельной книгой, сначала под заглавием «Карманный философский словарь» (фр. Dictionnaire philosophique portatif, 1764), потом под заглавием «Проблемы Энциклопедии» (фр. Questions sur l’Encyclopédie, 1771—1772). Вольтер как представитель школы естественного права признает за каждым индивидом существование неотчуждаемых естественных прав: свободу, собственность, безопасность, равенство. Наряду с естественными законами философ выделяет позитивные законы, необходимость которых объясняет тем, что «люди злы». Позитивные законы призваны гарантировать естественные права человека. Многие позитивные законы представлялись философу несправедливыми, воплощающими лишь человеческое невежество.

Тема 8. Вопрос 2.

Философия Канта развивается в эпоху, предшествующую Великой французской революции. Она представляет собой большую проблему, как и отражаемая ею эпоха. Социальные проблемы европейской буржуазии разрешились революцией, являющейся наиболее напряжённой формой человеческой деятельности.

В философии эта динамическая эпоха развития отразилась в «Наукоучении» Фихте, созданном в основном в 1794-1797 гг. В отличие от Канта, интересы которого сосредоточивались на теории познания, у Фихте основной категорией становится понятие деятельности, или «дела – действия», которые являются началом и фундаментом его системы. «Мы предназначены, – говорит Фихте, – не для познания, но для деяний». Философия Фихте выражает желание действовать, и сам Фихте во время наполеоновских войн великолепно подтвердил на собственном примере справедливость своего знаменитого положения: каков человек, такова и его философия. Но надо сказать, что в Германии война с Наполеоном была, собственно, единственной формой, в которой могла в то время проявляться активность германской нации.

Так же и Шиллер, и Гельдерлин кончают «горячкой грекомании». Все они становятся в конце концов равнодушными к практической деятельности. Гёте считает всё историческое «самым неблагодарным и опасным материалом». Европейская война для Гёте и его окружения оказывается, как видим, лишь физиологической лабораторией. То же мы видим у Гегеля: его юношеские проекты преобразования конституции Вюртемберга оказываются бесплодными, а зрелый Гегель видит свой идеал не в практическом преобразовании современной ему действительности, а в примирении с ней, истолковывая в консервативном смысле своё положение: «Что разумно, то действительно; и что действительно, то разумно».

Далее, необходимо отличать собственно философские и политические сочинения Гегеля. Если в «Философии права» есть отдельные негативные черты (оправдание монархии, «дедукция дворянства» и т. д.), то этого нельзя сказать о «Феноменологии», «Логике», «Философии искусства», «Истории философии» и т. п. В этих произведениях Гегель как раз и развил диалектический метод. Консервативная система отступает здесь на второй план. Если консервативный характер системы состоит в оконечивании познания, то это находит наиболее резкое выражение в учении Гегеля об абсолютном знании, в частности в «Науке логики» – в «абсолютной идее». Но известно, что параграф об абсолютной идее целиком посвящен изложению принципов диалектического метода. Так же обстоит дело с «аристократической реакцией на французский материализм». Верно, что борьба Гегеля с материализмом французов (и не только французов) имела двойственный характер. Но Гегель боролся с метафизическим, созерцательным материализмом, и эта борьба, несомненно, имела положительное значение.

Неправильная оценка Гегеля объясняется преимущественно тем обстоятельством, что его система, как и системы Канта, Фихте, Шеллинга, рассматривается наряду с системами Гельвеция, Гольбаха и других французских материалистов. Тем самым оба течения мысли противополагаются, а их особенности фиксируются как проявления специфики буржуазии французской и немецкой в области идеологии.