2.3. Мировоззрение как понимание мира
Всякое мировоззрение, в том числе и философское, выражает наиболее общие представления человека о мире, его ценности и идеалы. Но в своей прагматической функции оно дает определенное понимание мира. Чтобы не ограничиваться общими словами насчет «миропонимания», я кратко воспроизведу здесь основные положения той «семантической концепции понимания», которую набросал еще в начале 80-х гг. в связи с совсем другими задачами, но которая счастливым образом оказывается полезной здесь5.
Понимание я представляю как истолкование, как интерпретацию понимаемого материала. Обычно считают, что в процессе понимания мы открываем смысл, заложенный в тексте или в произведении искусства. Я же полагаю, что здесь речь должна идти скорее о придании, приписывании смысла.
Текст - это просто пятна типографской краски, живописное полотно - не более чем хаос цветных мазков кисти. Только понимающий субъект вкладывает мысль в типографские значки, только он способен увидеть образ в пятнах краски на полотне художника. В процессе понимания происходит истолкование, осмысление, т.е. наделение смыслом, текстов, произведений искусства, окружающих вещей и явлений.
Откуда же индивид черпает те смыслы, которые он приписывает вещам в процессе понимания? Из своего внутреннего мира - мира индивидуального сознания. Этот мир формируется в процессе усвоения языка и культуры общества и включает в себя чувственные и абстрактные образы, связи между ними, знания, верования индивида, его нравственные представления. В этот мир наряду с образами реальных и чувственно воспринимаемых вещей входят представления о невоспринимаемых и абстрактных объектах. Они соседствуют с образами, созданными воображением художников и поэтов, причем зачастую более яркими и полнокровными, чем образы реальных людей и предметов. В нем звучит вся музыка, слышанная и любимая нами. И все образы этого мира теснятся вокруг единого центра, дающего им жизнь, - индивидуального я, которое связано с каждым элементом определенным оценочным отношением. Одни образы дороги, приятны нам, другие - отвратительны, третьи - оставляют равнодушными. Направленный луч внимания высвечивает отдельные фрагменты этого мира, оставляя в тени все остальное. Этот мир индивидуального сознания я называю «индивидуальным смысловым контекстом».
Этот индивидуальный контекст представляет собой систему взаимосвязанных смысловых единиц, содержание которых определено знанием, опытом индивида и их местом в контексте, т.е. их связями с другими единицами и отношением к индивидуальному я. Более точное и конкретное представление об индивидуальном смысловом контексте может дать то, что применительно к истолкованию языка Р.И. Павиленис называет «индивидуальной концептуальной системой»:
«Под концептуальной системой, - пишет он, ... мы понимаем систему концептов, представляющих собой - в содержа тельном смысле - информацию (истинную или ложную), которой располагает индивид - носитель такой системы о действительном или возможном положении вещей в мире (то, что он думает, знает, предполагает, воображает и т.д. об объектах мира в возможно более широком понимании термина «объект»)»6.
Встречаясь с языковыми выражениями, текстами, предметами культуры, явлениями природы, индивид как бы включает их в свой внутренний контекст, ассоциируя с ними те или иные смысловые единицы, и таким образом придает им интерпретацию, наделяет их смыслом. Если попытаться выразить это в самом общем виде, то можно сказать, что, вступая в контакт с внешним миром, индивид налагает на него мир своего сознания, и в результате этого наложения предметы и явления внешнего мира наполняются смыслом.
Мировоззрение человека - это и есть центральная, наиболее фундаментальная часть его индивидуального смыслового контекста. Самые общие представления человека о мире, его глубинные отношения к своему окружению и оценки, его представления о добром и прекрасном образуют ядро того субъективного концептуального мира, который он совмещает со своим окружением. Миф, религия, философия лишь уточняют, систематизируют, выражают в целостном и явном виде, изобретают, наконец, те глубинные основы, на которые опираются индивидуальные контексты людей. И каждая философская система - это особый концептуальный контекст, особый взгляд на мир, его особое понимание. Налагая его на свое физическое и социальное окружение, философ наделяет особым, специфическим смыслом все предметы и явления окружающей его жизни.
Вспомним, к примеру, как мы еще недавно представляли различия между взглядами на мир диалектики и метафизики (в смысле антидиалектики). Метафизик налагает на мир онтологическую картину, построенную по законам формальной логики. Он видит в мире устойчивые, твердые предметы, остающиеся тождественными самим себе, не способные обладать взаимоисключающими свойствами. В его мире все четко фиксировано, предметы резко отделены друг от друга, изменения носят лишь количественный характер. Мир метафизика - это картина, видимая в сильный бинокль: ясно различимы даже жилочки на листьях деревьев, муравей, ползущий по дорожке, волна, застывшая на водной глади. Мир диалектика совсем не таков. Диалектик не видит устойчивых, твердых предметов - он видит только процессы: все течет, и вещи текут, и никакой самотождественности нет. Эти процессы-вещи внутренне противоречивы: они живые и одновременно мертвые, большие и маленькие, белые и небелые. Все связано со всем, нет никаких жестких границ, более того, вещи способны превращаться одна в другую: зерно превращается в стебель, стебель - в колос и т.п. Нельзя даже сказать, что предмет находится в данном месте пространства, ибо все движется, а движущиеся тела находятся и одновременно не находятся в том или ином месте. Как будто смотришь на мир сквозь мутное стекло или через поток горячего воздуха, поднимающегося от костра: все дрожит и расплывается перед глазами. (Прошу прощения у гегелианцев за возможное искажение их взгляда на мир, но, увы, как и многие другие, я никогда не понимал диалектики.)
В самой потаенной глубине философской системы лежат наиболее личные, наиболее интимные убеждения, желания и оценки философа. Опираясь на это не всегда выраженное ядро, он истолковывает те или иные философские понятия, составляющие тело его философии, решает онтологические и гносеологические проблемы. Логика, как известно, расщепляет значение терминов на две составляющие – смысл и значение, концепт и денотат и т.п. Смысл в самом общем виде представляет собой мысленное содержание, связываемое с некоторым термином; значением - следуя Г. Фреге, Б. Расселу, А. Черчу - называют те объекты, которые обозначаются этим термином. Значение детерминируется смыслом: именно мысленное содержание, придаваемое нами некоторому термину, задает, к каким объектам мы его относим. Нечто подобное можно сказать и о философской системе: именно то мысленное содержание, которое вкладывает философ в наиболее фундаментальные понятия своей системы - добра, свободы или жизни, - и определяют смысл других понятий и принципов его системы и ту картину мира, которую он в конечном итоге создает. Налагая эту картину на внешнюю реальность, он расчленяет последнюю на определенные сущности, выделяет те или иные связи и отношения и, таким образом, наполняет реальность смыслом - понимает ее.
Иллюстрацией может служить анализ глубинных основ философии Спинозы, предпринятый М. Вартофским7. Одним из наиболее интимных убеждений Спинозы, полагает Вартофский, было убеждение в том, что без свободы нет счастья и что свобода, прежде всего и главным образом, есть свобода познания, которая представляет собой высшую активность человеческого существа. Отсюда выросла главная проблема Спинозы: показать, как возможно познание. Для решения этой проблемы ему нужно было сконструировать объект познания, который удовлетворял бы предполагаемым свойствам интеллекта. И он постулирует свою субстанцию как единство Бога и Природы.
«Обычно полагают, - пишет Вартофский, - что метод детерминируется природой изучаемого объекта. Поэтому вопрос о методе должен был бы звучать так: если природа субстанции (Бога или Природы) дана, то как можно познать ее? Однако я считаю, что подход Спинозы был иным. Он исходит из природы интеллекта, а не из природы субстанции. Как я показал, это объясняется тем, что у Спинозы построение природы субстанции само вытекает из размышлений о том, каким должен быть адекватный объект познания для интеллекта, определенного как совершенный, бесконечный и т.п. Короче говоря, методология Спинозы не опирается на предшествующую ей онтологию, напротив, онтология создается на базе методологии, а методология, в свою очередь, строится как определение того способа, которым в силу своей природы действует интеллект. Метод определяет естественную активность мышления, а поскольку мышление является способом его выражения, постольку метод определяет саму сущность интеллекта и благодаря этому - умопостигаемость Бога или Природы. В таком случае метод связан с мотивом как раз благодаря тому, что метод оказывается простым зеркальным отражением той активности, которая, согласно определению, способна дать удовлетворение интеллекту»8.
Изложение же Спинозы, его систематическое построение носит противоположный характер: он начинает с изложения своей онтологии - с учения о Боге и Природе, затем переходит к анализу познания и заканчивает учением о свободе, создавая, таким образом, у читателя впечатление, что его понимание свободы человека вытекает из онтологии и гносеологии. Фактически же дело обстоит прямо противоположным образом.
«Главную задачу своей философии, - отмечает В. В. Соколов, - великий голландский мыслитель видел прежде всего в обосновании этических вопросов, в выработке теории индивидуального поведения. Крушение феодального мира сопровождалось разложением феодально-теологической морали, которую сменяла мораль буржуазная. Спиноза был одним из виднейших теоретиков, поставивших своей задачей дать обоснование складывавшейся морали буржуазного общества. Этическая направленность философских интересов Спинозы подчеркнута самим мыслителем как в названии, так и в структуре его главного труда - «Этике»9.
Эта задача была обусловлена особенностями той эпохи, в которую жил и творил мыслитель, - эпохи разложения средневековых учреждений, морали и мировоззрения и зарождения и развития новых общественных отношений. И, безусловно, самое большое влияние на формирование философских воззрений Спинозы оказали драматические условия его собственной жизни: разрыв с еврейской общиной и новый дух индивидуальной свободы, мощно проявлявший себя в Голландии того времени.
Таким образом, философская система представляет собой некоторый индивидуальный смысловой контекст, в глубинном центре которого лежат сокровенные личные убеждения и представления философа. Именно эти личные убеждения и вкусы пронизывают все мировоззрение философа, включаются в качестве субъективных оценок и характеристик во все понятия и принципы его системы, влияют на ту онтологию, которую он создает, и в конечном итоге придают философской системе тот личный, неповторимый оттенок, который отличает ее от всякой другой системы. Налагая этот контекст на свое окружение, философ создает мир своей индивидуальной жизни - тот мир, в котором он живет и действует. Вещи и события этого мира ему понятны - они наполнены определенным смыслом, поставлены в определенные отношения к личности философа. И хотя далеко не каждый философ живет в соответствии со своими внутренними убеждениями, тем не менее общественное поведение философа в существенной мере определяется его миропониманием.
1 Введение в философию. М.,1989, сс. 24-25.
2 Уорф Б.Л. Лингвистика и логика // Новое в лингвистике Вып.1, М.,1960, с.192.
3 ЧанышевА.Н. Курс лекций по древней философии, М.,1981, с.6.
4 Сидоров В. Знаки Христа. М.,1992, сс.117-118.
5 См.: Никифоров А.Л. Философия науки: Встория и методология. М.,1998, ч. 2, гл.5.
6 Павиленис Р. И. Проблема смысла, ее. 239-240.
7 См.: Вартофский М. Природа, число и единичные вещи: мотив и метод философии Спинозы // Структура и развитие науки. М.,1978.
8 Там же.
9 Спиноза Б. Избранные произведения в 2 тт. М.,1957, т. 1. Вступительная статья, ее.14-15.