Вопрос 2.

Крачковский Дмитрий Иосифович (псв. Кленовский, 1893-1976) - поэт, выпускник 1911 года[1].

Имя поэта Дмитрия Кленовского мало известно современному читателю, с 1917 по 2004 год в России  не было издано ни одного сборника его стихотворений[2], хотя по оценке многих критиков, Кленовский является одним из лучших русских лириков второй половины ХХ века, классиком русского зарубежья. (В 2011 году  вышло полное собрание стихотворений поэта: "Д.И. Кленовский. Полное собрание стихотворений. Под редакцией О.А. Коростелева. — М.: Водолей (Серебряный век. Паралипоменон), 2011)".

Дмитрий родился в Санкт-Петербурге, в семье академика живописи Иосифа Евстафиевича Крачковского и художницы Веры Николаевны Беккер. Атмосфера творческой, образованной семьи во многом определила высокий уровень культуры Дмитрия. Вместе с родителями он часто бывал в Италии и Франции. С 1-го класса, все 8 лет учения, посещал Царскосельскую Николаевскую гимназию, которую окончил в 1911 году. И хотя с И.Ф. Анненским и Николаем Гумилевым он мог «пересекаться» только в младших классах гимназии (до 1907 года), к их образам, как и к воспоминаниям о Царском Селе и Николаевской гимназии, он обращался и через 40 и через 60 лет после окончания гимназии.

В рассказе 1952 года «Поэты царскосельской гимназии» Кленовский вспоминает выступающего «медленно и торжественно, с портфелем и греческими фолиантами подмышкой» Анненского, гимназический литературный журнал с карикатурой на «особенно чисто, даже франтовато» одетого Николая Гумилева; других поэтов-учеников: Дмитрия Коковцева, Всеволода Рождественского, братьев Оцуп и Николая Пунина; коридоры и классы Николаевской гимназии и  дух «той высокой поэзии, которая в них переночевала».

В опубликованном в 1967 году стихотворении Дмитрий Иосифович говорит о «славной гимназии» и трагической судьбе её выпускников:

 

За ее стареющим фасадом

Юные порывы затая,

Мальчики со мной сидели рядом

И зубрили то же, что и я.

 

А потом судьба их разбросала,

По винтовке дав им в руки всем,

И так скоро, скоро их не стало

Словно их и не было совсем.

 

После окончания гимназии Дмитрий по причине слабого здоровья два года провел в Швейцарии, потом поступил в Петербургский университет, где изучал юриспруденцию и филологию. В эти годы он пишет стихи, отдавая дань акмеизму и символизму, увлекается философским течением антропософией. В 1916 году (в выходных данных значится 1917) вышел первый сборник его стихов «Палитра»[3] под настоящей фамилией автора – Крачковский. 

После октябрьского переворота Дм. Крачковский служил в Главном артиллерийском управлении в Москве (1918-1920 гг.), где посещал философские собрания «Общества сравнительного изучения религий», слушал лекции А.Белого и М.Волошина. В начале 1920-х Дмитрий Иосифович перебрался с матерью в Харьков, работал в Радиотелеграфном агенстве Украины редактором и переводчиком технических текстов с украинского и на украинский язык. Его поэтический голос умолк на долгие годы, своих стихов он не писал, изредка переводил украинских поэтов. 

В 1928 году Дмитрий Крачковский женился на уроженке Петербурга Маргарите Денисовне Гутман, ставшей ему верной подругой на всю оставшуюся жизнь. Благодаря немецкому происхождению жены, в 1943 году,  во время немецкой оккупации, супруги переселились в Австрию, где до 1944 года находились в лагере для немцев-беженцев.  По окончании войны они перебрались в Германию, в баварский городок Траунштейн, где Дмитрий Иосифович с женой уединенно прожили до конца дней, скромно живя на социальное пособие.

Здесь к нему вернулось поэтическое вдохновение: «Не успела моя нога оторваться от советской почвы, как неожиданно для самого себя, отнюдь не ставя перед собой этой задачи, я возобновил после 20-летнего молчания мою литературную работу…» Поэт писал, что долгое молчание «отразилось на мне скорее благоприятно». Под псевдонимом Кленовский Дмитрий Иосифович начал публиковать стихи в эмигрантских журналах «Новый журнал» и «Грани», в 1950 году вышел его поэтический сборник «След жизни». В предисловии к сборнику Нина Берберова писала об авторе, как о воспитанном акмеизмом «последнем царскоселе», философе «больших дорог, на которые его закинула страшная судьба русского человека». «Он — последний царскосел, гонимый по миру. И потому, не только в стихах его, но и в самой его судьбе, слышим мы подлинную поэзию, отгадывание вещего знака»[4].

После первого сборника в Германии вышли в свет 10 стихотворных сборников Дмитрия Кленовского. Заключительный сборник «Последнее», в который Кленовский включил стихотворения 1975-1976 гг., был опубликован в 1977 году уже после смерти поэта. Им написаны ряд статей о русской литературе, воспоминания о царскосельской гимназии, издана его переписка с архиепископом Иоанном (Шаховским) (Париж, 1981), с Геннадием Паниным (Новый журнал. - Нью-Йорк. 1997, Кн. 206, 207), с В.Ф. Марковым (Диаспора: новые материалы. - СПб., 2001. - Вып. 2) и с И.С. Топорковой (Звезда. - СПб., 2002. - № 1).

В его стихотворениях почти не отражаются события эпохи, главное их содержание составляют вечные вопросы человеческого существования: «место человека во временном земном и вневременном неземном бытии». В каждом из сборников есть стихотворения о его духовном спутнике – Ангеле-хранителе, присутствие которого поэт ощущал в течение всей жизни. Заметное место в творчестве Кленовского занимает тема Петербурга и Царского Села: это стихи-сон, стихи-воспоминания, стихи-мираж. Параллельно с образами города возникают образы Пушкина и Гумилева (Это он! С кем хочешь я поспорю!/Видишь, вот идет он впереди/С неизбывной мукою во взоре,/С неостывшей пулею в груди!), которые были для него «дороже всех».

До последних дней поэт надеялся, что когда-нибудь он вернется на родную землю. При жизни сделать это ему не удалось, Дмитрий Иосифович Кленовский скончался в немецком городе Траунштайне; но душа поэта, заключенная в ясные и чистые строки его стихотворений, преодолела «душное лихолетье» и возвратилась на родину. 

 

                Родине.

Между нами - двери и засовы,

Но в моей скитальческой судьбе

Я служу тебе высоким словом.

На чужбине я служу - тебе.

Я сейчас не мил тебе, не нужен,

И пускай бездомные года

Все петлю затягивают туже –

Ты со мной везде и навсегда.

Душное минует лихолетье,

Милая протянется рука...

Я через моря, через столетья

Возвращусь к тебе издалека.

Не спрошу тебя и не отвечу,

Лишь прильну к любимому плечу

И за этот миг, за эту встречу,

Задыхаясь все тебе прощу[5].

                                                            1975