А.В. Кореневский
Правители Владимирской Руси Андрей Боголюбский
Первым древнерусским правителем, осознавшим необратимость политических перемен, произошедших после смерти Мстислава Великого, был сын Юрия Долгорукого Андрей Юрьевич Боголюбский. Родился он в самый разгар жестокой борьбы Руси со Степью – борьбы, которую олицетворяли два его великих деда: Владимир Мономах и половецкий хан Аепа. В январе 1107 года, как повествует летописец, они заключили мир, скрепленный браком сына Владимира Юрия и дочери Аепы, а примерно через три года на свет появился будущий «самовластец земли Суздальской».
Биография Андрея Юрьевича может быть подробно прослежена по летописям начиная с 1147 г., когда разразилась война между великим князем Изяславом Мстиславичем и Юрием Долгоруким. В том году Андрей вместе с братом Ростиславом был послан отцом против союзного Изяславу рязанского князя Ростислава. Через два года он помогает Юрию утвердиться на Киевском престоле и получает от отца ближайшее к стольному граду Вышгородское княжение.
Русские летописцы, описывая события войны между Юрием Долгоруким и Изяславом Мстиславичем, особо выделяют при этом роль Андрея Юрьевича. Молодой князь предстает в летописи в облике бесстрашного витязя, удалью и безрассудной храбростью повергающего в смятение своих врагов. Так, во время осады Луцка в 1150 г. Андрей, сопровождаемый лишь двумя "детскими" (младшими дружинниками), врезался в гущу врагов на подступах к городу, а затем, нанеся немалый урон противнику, невредимым вернулся к своим. При этом летописец подчеркивает, что молодому князю было чуждо показное геройство, совершаемое из тщеславия. Оказавшись окруженным врагами, он не стал разворачивать свой стяг, чем мог бы привлечь к себе внимание соратников: "не величаву бо ему сущу на ратный чин, но похвалы ищущу от единого Бога". Но "невеличавость" Андрея вовсе не означает пренебрежения к воинским традициям: так, например, по велению молодого князя его конь, смертельно раненый в схватке, но спасший хозяина, был торжественно, с воинскими почестями погребен на берегу реки Стрый.
Тот же мотив безрассудной храбрости и воинской доблести Андрея Юрьевича выступает на первый план и в летописных рассказах о сражении на р. Рута под Киевом в 1151 г. и осаде Чернигова в 1152 г. При этом заслуживает внимания тот факт, что во всех указанных эпизодах Андрей непосредственно взаимодействует с половцами, участвовавшими в войне на стороне его отца. Объясняется это тем, что Андрей сам был половцем по матери, поэтому немудрено, что Юрий доверил боевое взаимодействие со столь ненадежным и опасным союзником тому, кто был близок степнякам по крови. Именно ему, например, было поручено в 1151 г. "укротить" союзных Юрию Долгорукому половцев, терроризировавших мирное население в Переяславском княжестве. Впрочем, успех этой миссии объяснялся, видимо, не только кровными узами Андрея со степняками, но и дипломатическим даром молодого князя. Свидетельство тому, что Андрей обладал этим талантом - его переговоры с Изяславом Мстиславичем в том же, 1151 году. Они были проведены столь успешно, что если бы Юрий Долгорукий прислушался в тот момент к советам своего сына, то война могла бы закончиться уже тогда, и он не потерял бы киевский стол.
Таким образом, за годы войны между Изяславом и Юрием Андрей обрел репутацию не только храброго воина, но и дальновидного политика. Поэтому когда в 1155 г. его отец вторично завладел великокняжеским престолом, Андрею вновь было дано в удел Вышгородское княжение: Юрий Долгорукий, видя в старшем сыне самого надежного своего помощника, не желал отпускать его от себя.
Однако это решение не вызвало радости у самого Андрея. За годы междоусобной войны он успел убедиться, сколь шатко положение великого князя в Киеве, сколь зависим он от местного боярства, и сколь переменчивы настроения киевской знати. В тайне от отца Андрей решает покинуть Вышгород и отправиться в Ростово-Суздальскую землю, откуда сам был родом и где мог рассчитывать на поддержку местного населения и бояр, родственников его жены.
Весьма вероятно, что решение об отъезде отражало не только личное мнение молодого князя о политике отца, но и настроения младшей дружины. Вспомним, что при осаде Луцка именно "детские" бросились на выручку Андрею. Скорее всего, это не случайно. Особая преданность князю ростово-суздальской дружины и именно "младшей", самой многочисленной ее части, может быть объяснена тем, что по своей социальной природе она уже существенно отличалась от прежних дружинных формирований.
Раньше материальное обеспечение дружины производилось за счет княжеских доходов: либо денежное и продовольственное содержание, либо (преимущественно для "старшей" дружины) - "кормления", т.е. отчисления с платежей, поступавших с населения. И это, по словам В.О. Ключевского, придавало ближайшему военному окружению князя характер "лагеря, рассевшегося по княжеству на торопливый и кратковременный "покорм" до скорого похода или перемещения в новое княжество". Наличие большого земельного фонда и усиление миграции из Южной Руси создали в Ростово-Суздальском княжестве условия для перехода к принципиально новому способу комплектования дружины - на основе земельных держаний под гарантию несения воинской службы. Это позволило, с одной стороны, значительно увеличить численность "младшей" дружины (так называемых "детских"), а с другой - связать ее с князем более тесными и прочными узами. Младшая дружина все более сближается с княжеским двором, по меткому выражению И.Я. Фроянова "постепенно переваривается" им.
Однако у этой тенденции, приведшей в перспективе к постепенной трансформации дружины в служилое сословие, была и обратная сторона, которую не учел Юрий Долгорукий. Дружинники, обязанные князю службой за земельное держание, готовы были идти за князем в огонь и в воду, но одно дело - поход, и совсем другое - перемещение на новый княжеский стол. Покуда Юрий Владимирович боролся со своими врагами, оставаясь ростово-суздальским князем, младшая дружина верно служила ему и его сыну. Но как только он воссел на киевском столе, намереваясь остаться здесь всерьез и надолго, настроения "детских", оказавшихся за тысячу верст от своих домов, не могли не измениться. И эту-то перемену почувствовал и обратил в свою пользу Андрей Юрьевич.
Князь Андрей был человеком своего времени - храбрым до безрассудства, но богобоязненным до суеверности. Решившись на самовольный отъезд - поступок более, чем сомнительный с правовой и этической точки зрения - он искал знамений свыше, которые подтвердили бы правильность сделанного выбора. Своим талисманом Андрей избрал икону Богоматери византийского письма, которая, как уверяли греки, была писана самим евангелистом Лукой. По преданию, придя в вышгородский храм, князь обратился к иконе со следующими словами: "Аще хощеши ми заступница быти на Ростовскую землю, посетити новопросвященныя люди, да по твоеи воли вся си будут". И тут икона "соступила"(сдвинулась) с места, что было истолковано Андреем как утвердительный ответ Богородицы.
Следующее, еще более важное знамение было явлено князю, когда его обоз уже преодолел большую часть пути от Киева до Ростова и находился в окрестностях небольшого городка Владимир-на-Клязьме. Кони, запряженные в повозку, на которой среди прочей поклажи находилась и икона, вдруг остановились, и никакой силой не удавалось сдвинуть их с места. Андрей усмотрел в этом веление свыше и решил остаться во Владимире, сделав его своим стольным градом.
Быть может, в действительности все было и не совсем так, как это описывает предание. По крайней мере известно, что до Ростова Андрей все-таки доехал, и какое-то время этот город сохранял статус княжеской столицы. Но и считать это предание полным вымыслом у нас тоже нет достаточных оснований. Ведь в конечном счете перенос столицы во Владимир свершился не оттого, что в его окрестностях произошла заминка в движении княжеского обоза, а потому, что случившееся (или, точнее, воспоминание о нем) наложилось на внутреннее состояние Андрея Юрьевича, на его интуитивное понимание политических реалий. Случись это с другим человеком, никто бы не увидел здесь чуда. Но, с другой стороны, не будь этого происшествия, случилось бы что-то другое, что непременно было бы воспринято князем как веление свыше. Ибо подлинное чудо открывается лишь тому, кто готов увидеть его; оно, как говорят богословы, "зримо лишь очами веры". А у Андрея Юрьевича была горячая вера и в то, что он удостоен божественного заступничества, и в то, что ему суждено возвысить Залесский край.
Его детство и юность совпали с бурной колонизацией Ростово-Суздальской земли выходцами из Южной Руси. Переселенцы, которые, как известно, являются наиболее мобильной, энергичной и жизнестойкой частью общества, занимали все более прочные позиции в Залесье, стремительно росла их доля в общей численности населения края. И именно на эту социальную силу сделал ставку Андрей Юрьевич.
Ему было близко и понятно стремление новоселов обрести в этом диком краю "новую землю под новыми небесами", запечатленное в топонимах, повторяющих привычные им названия прежней родины: Лыбедь, Почайна, Трубеж, Переяславль, Галич, Перемышль, Звенигород. Князю Андрею тоже нужен был "Новый Киев", соперник прежней столицы, а не старый Ростов, где он стал бы заложником местной знати. И почему бы именно Владимиру, в окрестностях которого Богородица явила свое знамение, не стать "Новым Киевом", подобно тому, как некогда Константин Великий превратил захолустный Византий в "Новый Рим"?
Впрочем, пока был жив Юрий Долгорукий, Андрей открыто не заявлял о своих претензиях, понимая, что из-за самовольного, без благословения отца, оставления Вышгорода его правовой статус оказался довольно неопределенным. И лишь когда в 1157 г. из Киева пришла весть о кончине Юрия, состоялось официальное вокняжение Андрея. Эта дата и является традиционной точкой отсчета в истории Владимирского великого княжества.
Уже в следующем году Андрей Юрьевич развернул кипучую деятельность по превращению своей новой столицы в "Новый Киев". 8 апреля 1158 г. был заложен кафедральный собор, посвященный, как и киевская Десятинная церковь, Успению Богородицы. Именно этому храму надлежало стать местопребыванием чудотворной иконы. Город был опоясан крепостной стеной с грандиозными белокаменными воротами, многозначительно названными Золотыми. Рядом с Владимиром, на том самом месте, где некогда икона Богородицы явила Андрею Юрьевичу свою волю, началось возведение княжеского замка Боголюбово, названного так в честь достопамятного чуда. Эта резиденция стала как бы alter ego своего хозяина, отчего в историю он вошел под прозвищем Боголюбский.
Перенос столицы и строительство собственной цитадели, апелляция к высшей воле, поддержка "худородных" в противовес "нарочитым" - все это было ни что иное, как элементы "технологии" установления единоличной власти, известной задолго до Андрея Боголюбского. Но именно этот князь впервые в русской истории попытался реализовать ее на практике. При этом, стремясь стать "самовластцем Суждальской земли", он не щадил не только бояр, но и собственных родственников. Им были изгнаны из княжества два племянника, сыновья его умершего брата Ростислава, а сводные братья Мстислав, Василько и Всеволод вместе с их матерью-гречанкой - высланы в Византию. Епископ Леон, пытавшийся, видимо, заступиться за опальных, также был изгнан.
Чтобы укрепить свой авторитет и сгладить впечатление от репрессий против родни и знати, Андрею Боголюбскому нужен был впечатляющий военный триумф. Целью похода он избрал Волжскую Булгарию. Страна эта не представляла для Руси опасности, хотя бы отдаленно сопоставимой с половецкой угрозой, однако поход сулил княжеской дружине богатую добычу. К тому же, булгары были мусульманами, что позволяло придать победе нужную идеологическую окраску. Не случайно, собираясь на войну, князь вновь взял с собой икону Богоматери.
В этом походе Андрей Боголюбский еще раз подтвердил свою репутацию удачливого военачальника: "И шедше взяша град их славный Бряхимов, а переди 3 города пожгоша,- сообщает летописец, тут же поясняя причину этой победы, - се же быс чюдо новое святои Богородици Володимерскои, юже взял бяше с собою благоверный князь Андрей". Но было у этой победы еще одно чрезвычайно важное обстоятельство, которое удесятеряло ее идейное звучание. Дело в том, что решающая битва, в которой владимиро-суздальские полки наголову разгромили булгарскую рать, произошла 1 августа, в день Крещения Руси и начала Успенского поста, являющегося, напомним, "преуготовлением" к Успению, главному богородичному празднику. Уже этого должно было убедить любого маловера в том, что победа дарована русскому воинству самой Богородицей. Но мало того: именно на эту дату выпал византийский императорский праздник, учрежденный в честь победы "благоверного царя" Мануила Комнина над другими "нехристями"- турками-сельджуками.
Стремясь извлечь максимальный идеологический эффект из этого удивительного стечения обстоятельств, Андрей Юрьевич обращается к константинопольскому патриарху Луке Хризовергу с ходатайством об учреждении праздника в честь победы, одержанной над "погаными". Получив согласие, он пишет "Слово о милости божией" - своего рода манифест, содержащий идейное обоснование установления главного церковно-государственного праздника Владимирского княжества.
В возникшем вскоре официозном "Сказании о победе над волжскими булгарами" акцент был сделан на равнозначности военных успехов Андрея Боголюбского и Мануила Комнина, что отражало не только рост политических амбиций князя, но и усиление напряженности в отношениях с Византией. Охлаждение неизбежно должно было возникнуть уже после депортации Андреем Юрьевичем своих родственников. Его мачеха состояла в родстве с императорским домом, а потому Мануил не мог не расценить это как недружественную акцию. Но еще больший разлад в отношения внесла церковная политика владимирского князя. Вынашивая великодержавные планы, Андрей Боголюбский, как некогда и Ярослав Мудрый, склонен был рассматривать церковь в качестве инструмента реализации своего политического курса. А такой "утилитарный" подход не мог не вызвать сопротивления со стороны церковной иерархии и соответствующей реакции патриархата.
Следующим шагом в формировании государственной идеологии Владимирского княжества и, одновременно, эскалации конфликта с Царьградом стало самовольное, без ведома патриарха, учреждение праздника Покрова Пресвятой Богородицы.
Происхождение культа омофора (покрова) связано с легендой об Андрее Юродивом - подвижнике, жившем в Константинополе в царствование Льва Премудрого (866-912). По преданию, во время всенощного бдения во Влахернском храме, знаменитом хранящейся в нем ризой Богородицы, Андрей был удостоен видения Приснодевы, распростершей над христианами свой омофор. В этом явлении Богоматери греки увидели знак ее покровительства Константинополю. Они верили, что покуда омофор Богородицы простерт над возлюбленным ею городом, ни один враг ему не страшен. Распространению этой легенды на Руси способствовали монахи двух киевских монастырей - одноименного константинопольскому храму, в котором произошло явление Приснодевы, и Печерского, "великая церковь" которого была, по преданию, возведена соизволением самой Богоматери Влахернской. Но кроме этого популярность Житию Андрея Юродивого, несомненно, придавало и то, что в легенде этот подвижник назван скифом, а скифами, как известно, греки называли восточных славян. То обстоятельство, что Богородица удостоила видения именно русского, с одной стороны, органично вплеталось в контекст идеи "богоизбранности Руси", сформулированной Иларионом Киевским, а с другой - было созвучно отношению самого Андрея Юрьевича к Богоматери как к своей небесной заступнице и покровительнице. Сыграла свою роль и одинаковость имен владимирского князя и константинопольского подвижника. Данное обстоятельство Андрей тонко обыграл в написанном им по случаю учреждения нового праздника "Слове на Покров". В этом произведении в целом сохраняется канва описания Влахернского чуда, однако место действия переносится из Константинополя во Владимир и удостаивается видения не Андрей Юродивый, а Андрей Юрьевич. Таким образом, самовольно учреждая праздник Покрова, Андрей Боголюбский не просто провозглашал Приснодеву патронессой Владимирского княжества и тем самым вносил новый акцент в идею "богоизбранности Руси", но и подчеркивал равнозначность Владимира, как "Города Богородицы", Константинополю.
Упрочив позиции внутри княжества, Андрей Боголюбский стал подумывать о распространении своей власти за его пределами. Ища союза с могущественным кланом Ростиславичей - внуков Мстислава Великого, он оказывает поддержку изгнанному из Новгорода Святославу Ростиславичу. Во главе суздальской дружины тот опустошает Торжок и другие города Новгородской земли. В ответ новгородцы пригласили на княжение Романа Мстиславича, сына великого князя киевского, и тот предпринял ответные военные меры против Андрея Боголюбского и его союзников. В свою очередь, эти действия Романа были расценены владимирским князем как casus belli в отношении его отца, и он начинает сколачивать антикиевскую коалицию. В марте 1169 г. объединенное войско одиннадцати князей под началом сына Андрея Юрьевича Мстислава подступило к Киеву. После трехдневной осады город был взят и безжалостно разграблен. Такого еще не бывало в русской истории. Славный стольный Киев, "матерь городов русских" в течение трех дней подвергался варварскому опустошению не иноземцами, "погаными", а русскими, чинившими насилие над своими соплеменниками и единоверцами. Победители не пощадили даже святыни Киева - Печерский монастырь, Софийский собор, Десятинную церковь.
Материальные и людские потери Киевского княжества были огромны, но еще тяжелее был урон, нанесенный его политическому престижу. Хоть со временем Киев возродился и отстроился, ему никогда уже не суждено было вернуть прежнее значение средоточия высшей политической власти в Древней Руси.
Низведя Киев до положения заурядного княжества, Андрей Боголюбский вновь обратил свои взоры к Новгороду. Зимой 1170 г. рать Мстислава Андреевича вторглась в пределы боярской республики. "И пришедше в землю их, - повествует летописец, - много зла сътвориша, села взяша и пожгоша и люди по селам иссекоша, а жены и дети, именья и скот поимаша".
Новгородцы ясно осознавали, что могут разделить судьбу киевлян, а потому оборонялись с мужеством обреченных. 27 февраля владыка Илия, объявив, что накануне ему было откровение свыше, взял из церкви Спаса на Ильине улице почитавшуюся новгородцами икону Богородицы "Знамение" и установил ее на крепостной стене. Это придало мужества защитникам города, и они, совершив внезапную вылазку, обратили осаждавших в паническое бегство. Захваченный при этом полон был столь велик, что суздальцев продавали на новгородском рынке за бесценок.
Разгром суздальской рати под Новгородом означал не только и не столько военное, сколько идейное поражение Андрея Боголюбского. Передававшиеся из уст в уста рассказы о том, как образ Богородицы, пронзенный суздальской стрелой, источил слезу и отвернулся от осаждавших, и как заступничеством Приснодевы новгородцы отстояли свой город, подрывали самые основы идеологической конструкции, созданной владимирским князем.
Вскоре позиции Андрея Боголюбского были поколеблены и в Южной Руси. В 1171 г. он возводит на киевский стол смоленского князя Романа - одного из Ростиславичей, поддержавших его в 1169 г., но уже через год Андрей сгоняет его с престола. Возмущенные Ростиславичи вступаются за брата и вновь отвоевывают Киев. Чтобы восстановить контроль над Южной Русью, летом 1173 г. Андрей посылает против Ростиславичей рать во главе со своим младшим сыном Юрием. Те покинули Киев и закрепились в близлежащих городах. Главные события развернулись вокруг Вышгорода, который оборонял Мстислав Ростиславич. В течение 9 недель отбивая все атаки суздальцев, защитники города нанесли им тяжелый урон, но и сами терпели огромные потери. Исход осады зависел от того, чьи союзники подойдут раньше - Ростиславичей или суздальцев. Первым подоспел луцкий князь Ярослав, сторонник Андрея Боголюбского. Однако оценив ситуацию, он счел более выгодным для себя переметнуться на сторону Ростиславичей, потребовав в качестве платы за предательство киевское княжение. Известие об измене Ярослава вызвало в лагере осаждавших панику и беспорядочное бегство. Внезапная вылазка защитников Вышгорода довершила разгром суздальской рати.
Казалось, Провидение отвернулось от Андрея Юрьевича, и этим не преминули воспользоваться его враги внутри Владимирского княжества. Ростово-суздальское боярство, некогда принужденное к покорности, сочло, что теперь пришел их черед расквитаться за прежние обиды. Возглавил заговор боярин Яким Кучкович, брат которого был казнен по приказу князя. Жена Андрея Боголюбского, доводившаяся сестрой и казненному, и предводителю заговорщиков, также, очевидно, имела отношение к подготовке покушения.
В ночь на 29 июня 1174 г. двадцать заговорщиков проникли в княжеский дворец в Боголюбово. Андрей Юрьевич был застигнут убийцами врасплох: при нем находился лишь один "детский", а меч князя был загодя похищен одним из участников заговора ключником Анбалом. Ворвавшись в опочивальню, убийцы накинулись на Андрея. Но даже безоружный, он оборонялся столь яростно, что в сумятице боя заговорщики прикончили одного из своих же сообщников. Когда князь, весь израненный, прекратил сопротивление, убийцы сочли, что дело сделано и, подхватив труп соучастника, поспешили покинуть дворец. Однако уже на выходе они услышали стоны и потому решили вернуться. Идя по кровавому следу, убийцы нашли Андрея в лестничном переходе, соединявшем покои с храмом, где он, видимо, надеялся спастись от убийц. Здесь заговорщики добили князя, а зять Якима Петр отрубил ему правую руку.
После убийства Андрея Боголюбского сторонники Кучковичей обратили оружие против "милостников" князя: "И много зла сотворися в волости его, - сокрушается летописец, - посадник его и тиунов его домы пограбиша, а самих избиша, детьцкые и мечникы избиша, а домы их пограбиша". Так давно назревавший этносоциальный конфликт между знатью местного (вятичского и угро-финнского) происхождения и "милостниками"-мигрантами перерос в открытую гражданскую войну, завершить которую удалось лишь к 1177 г. младшему брату Андрея Всеволоду Большое Гнездо.
Хронология событий
1155. Уход князя Андрея Юрьевича Боголюбского из Вышгорода в Ростово-Суздальскую землю.
1157-1174. Великое княжение Андрея Боголюбского во Владимиро-Суздальской земле.
1158-1161. Строительство Успенского собора во Владимире.
1164, 1 августа. Победа Андрея Боголюбского над волжскими булгарами.
1164-1165. Учреждение праздников 1 августа и Покрова Пресвятой богородицы (1 октября).
1168. Поход русских князей на половцев.
1169. Взятие и разграбление Киева войском князя Андрея Боголюбского.
1170. Поражение суздальского войска под Новгородом.
1173. Разгром суздальцев под Вышгородом.
1174. Убийство князя Андрея Боголюбского.