9

Серл Дж. Открывая сознание заново

Глава VI.

Структура сознания: введение

По ходу рассмотрения я сделал различные утверждения относительно приро­ды сознания, и сейчас наступило время попытаться дать более общую оценку. Подобная задача может показаться и невероятно трудной, и смехотворно лег­кой. Трудной, потому что, в конце концов, разве разговор о нашем сознании не является разговором обо всей нашей жизни? И легкой, потому что, в конце концов, разве мы не ближе к сознанию, чем к чему-либо еще? Согласно картезианской тра­диции, мы обладаем непосредственным и достоверным знанием о наших собствен­ных состояниях сознания, так что указанное дело должно было бы быть простым. Но оно таковым не является. Например, мне представляется несложным описать объек­ты, лежащие на столе передо мной, однако, как-отдельно и в дополнение-я мог бы описать свое сознательное восприятие этих объектов?

Два момента (subjects) существенно важны для сознания, но я лишь не­много скажу о них, поскольку еще недостаточно хорошо их понимаю. Первый - это темпоральность. Начиная с Канта мы стали осознавать асимметрию в том, как сознание относится к пространству и времени. Хотя мы воспринима­ем объекты и события и как протяженные в пространстве, и как продолжаю­щиеся во времени, само наше сознание не является протяженным в качестве пространственного, но зато оно воспринимается как протяженное во време­ни. В самом деле, пространственные метафоры для описания времени представляются почти неизбежными и для сознания, когда мы, к примеру, говорим о “потоке сознания”. Общеизвестно, что феноменологическое время не соот­ветствует в точности реальному времени, но я не знаю, как объяснить систе­матический характер этих несоответствий.

Второй упущенной темой является общество. Я убежден, что категория “других людей” играет особую роль в структуре нашего сознательного опы­та, роль, отличающуюся от соответствующей роли объектов и положений дел. И я также считаю, что эта способность придания специального статуса другим средоточиям (loci) сознания, обоснована биологически и является фоновой предпосылкой для всех форм коллективной интенциональности (Searle 1990). Но до сих пор я не знаю ни как доказывать эти утверждения, ни как анализиро­вать социальный элемент в индивидуальном сознании.

1. Дюжина структурных свойств

В последующем я попытаюсь в целом описать структурные черты нормально­го, повседневного сознания. Зачастую аргументом, который я стану приме­нять для идентификации некоторой черты, будет отсутствие этой черты в пато­логических формах.

1.1 Конечные модальности

Человеческое сознание проявляется в строго ограниченном числе модальнос­тей. В дополнение к пяти чувствам зрения, осязания, обоняния, вкуса, слуха и шестого - “чувства равновесия”, также имеются телесные ощущения (“проприоцепция”) и поток мыслей. Под телесными ощущениями я подразумеваю не только очевидные физические ощущения вроде болей, но также чувственную осведомленность, к примеру, относительно положения моих рук и ног, или же ощущения в моем правом колене. Поток мыслей состоит не только из слов и образов, визуальных и иных, но в равной мере и из других элементов, которые ни вербальны, ни относятся к воображению. К примеру, мысль иногда неожиданно приходит ко мне как “вспышка”, причем, в такой форме, которая не выразима ни словами, ни образами. Далее, поток мыслей, как я употребляю это выражение, включает в себя переживания (feelings) вроде тех, что обычно называют “эмоциями”. Например, в потоке мыслей я мог бы почувствовать внезапную волну гнева, или желание ударить кого-то, или же сильную жажду по стакану воды.

Нет никакой априорной причины, по которой сознание должно было бы ограничиваться только этими формами. Просто фактом эво­люционной истории человека является то, что именно таковы формы, которые развил наш вид. Имеется достаточно хороших свидетельств того, что другие виды обладают иными чувственными модальностями. Для человеческих существ особенно важно зрение, и, согласно некото­рым нейрофизиологическим оценкам, более половины нашей коры от­водится зрительным функциям.

Другой общей чертой каждой из модальностей является то, что она может проявляться в аспекте приятного и неприятного, и тот способ, каким она является приятной или неприятной, в целом специфичен дан­ной модальности. К примеру, приятные запахи не являются приятны­ми тем же способом, каким оказываются приятными приятные мысли, даже приятные мысли относительно приятных запахов. Часто, хотя и не всегда, аспект удовольствие/неудовольствие сознательных модальностей ас­социируется с некоторой формой интенциональности. Так, в случае со зри­тельным опытом в целом скорее интенциональность, внутреняя по отноше­нию к зрительному опыту, чем его чисто чувственные аспекты, является прият­ной или неприятной. Мы находим неприятным видеть нечто отвратительное, скажем, человека, которого рвет; и мы находим приятным видеть нечто впечат­ляющее вроде звезд в ясную ночь. Но в каждом случае источником приятного или неприятного характера оказывается нечто большее, нежели чисто визуаль­ные аспекты происходящего. А вот с телесными ощущениями такое происхо­дит не всегда. Боль может просто восприниматься как болезненная без какой-либо соответствующей ей интенциональности. Тем не менее неприятный ха­рактер боли будет варьироваться с определенными видами ассоциированной интенциональности. Если имеется убеждение, что боль причинена несправед­ливо, то она более неприятна, чем в том случае, когда имеется убеждение, что она причинена, к примеру, как часть необходимого медицинского лечения. Сходным образом окрашены интенциональностью оргазмы. Легко вообразить оргазм, происходящий вообще без каких-либо эротических мыслей - предпо­ложим, к примеру, что он был вызван электрическим средствами, - однако в целом удовольствие, доставляемое оргазмом, внутренне относится к его ин­тенциональности, даже несмотря нато, что оргазмы являются телесными ощу­щениями. В данном параграфе я рассматривал только удовольствие/неудоволь­ствие каждой модальности. Я буду обсуждать удовольствие-неудовольствие сознательных состояний в целом как свойство 12.