Глава 2

Боги Скандинавии

Строго говоря, ни один греческий бог не мог вести себя героически. Ведь все олимпийцы были бессмертными и неуязвимыми. Они никогда не могли испытывать пламенные страсти и никогда не могли накликать на себя беду. Сражаясь, они были полностью уверены в победе; их никогда не могла коснуться смертельная опасность. В Асгарде дела обстояли иначе. Великаны, жившие в городе Етунсхейме, были упорными, постоянными врагами асов (так звались жившие в Асгарде боги); они не только представляли извечный источник опасности для асов, но и были уверены, что в конечном итоге победа останется за ними.

Понимание этого тяжелым грузом лежало на всех обитателях Асгарда, но тяжелее всех приходилось их вождю и правителю Одину. Подобно Зевсу Один,

Одетый в серый, как тучи, кафтан И капюшоном под цвет синего неба прикрытый, Был небесным Всеотцом.

Но на этом их сходство заканчивалось. Трудно представить себе более непохожие фигуры, чем гомеровский Зевс и Один. Один мрачная, драматическая фигура, всегда держащаяся в стороне от других. Даже сидя на пирах с другими богами в своем золотом дворце Гладсхейме или с героями в Вальхалле, он совершенно не дотрагивается до еды. Пищу, которую ставят перед ним, он скармливает двум волкам, припавшим к его ногам. На его плечах сидят два ворона, которые целыми днями летают по свету и приносят ему последние новости о том, что делают люди. Одного из них зовут Хугин (Мысль), а другого – Мунин (Память). Пока другие боги заняты трапезой, Один размышляет о том, что сообщают ему Хугин и Мунин. За то, чтобы по возможности отсрочить приход Дня судьбы Раснарока, когда погибнут и земля и небо, он несет большую ответственность, чем все прочие боги. Хотя Один – и всеобщий отец, первый среди богов и людей, он постоянно находится в поисках мудрости. Так, он сошел к Источнику знания и мудрости, охраняемому мудрецом Мимиром, чтобы попросить из него глоток; когда же Мимир ответил, что Один должен расплатиться за это одним из своих глаз, тот согласился потерять глаз. Руны он познал тоже ценой страданий. Руны – это магические письмена, дающие невообразимую силу тому, кто может их на чем-нибудь вырезать – на дереве, металле, камне. Один овладел ими ценой собственных мук, имевших некое мистическое значение. В Старшей Эдде он рассказывает про себя, что ему пришлось провисеть

Целых девять ночей На раскидистом дереве, что шаталось под ветром; В жертву Одину Один так был принесен На том древе, имя которого люди не знают.

Приобретенное в муках знание Один передал людям. Теперь, пользуясь рунами, они тоже могли себя защитить. Он еще раз подвергает опасности свою жизнь, чтобы забрать у великанов мед поэзии, делавший поэтом каждого, вкусившего его. Этот дар он преподнес и людям и богам. Он – благодетель человечества во всех отношениях.

Спутницами Одина были девы, Валькирии. Они прислуживали за пиршественным столом в Асгарде, наполняя вином рога присутствующих, но их главной задачей было находиться в небе над полем битвы и решать по приказанию Одина, кто выиграет битву, а кто должен в ней погибнуть, и приносить души храбрецов Одину. «Валь» означает «убитый», «павший в битве», а Валькирии – это те, кто выбирает, кому суждено пасть. Место же, куда они относили души павших в битве, именовалось Чертогом павших, Вальхаллой. Во время битвы обреченный смерти герой видел в небе

Дев красоты непревзойденной, Скачущих в сверкающих доспехах, Погруженных в мрачные раздумья И перстами указующих на жертвы.

День Одина – пятница. Южная, германская форма этого имени – Водан.

Из других богов существенное значение имеют пять: Бальдр, Тор, Фрейр, Хеймдалль, Тюр.

И на небе и на земле самым любимым из богов был Бальдр. Его смерть была первой из катастроф, постигших богов. Однажды ночью ему приснился обеспокоивший его сон, предвещавший ему большую опасность. Услышав об этом, Фригг, супруга Одина, решила защитить его от малейшей угрозы. Для этого она обошла весь мир и взяла клятву со всех: и с живых созданий, и с неодушевленных вещей не причинять Бальдру вреда. Но у Одина еще были некоторые опасения. Поэтому он спустился в Нифльхейм, где разыскал жилище богини смерти Хель, которое было убрано и разукрашено по-праздничному. Пробужденная им от смертного сна вельва (прорицательница) поведала ему, кого же готовятся встретить в этом доме:

Мед здесь стоит, Он сварен для Бальдра, Светлый напиток, Накрыт он щитом; Отчаяньем сыны Асов охвачены.

Тогда Один понял, что Бальдр должен умереть, но остальные боги полагали, что Фригг сделала все, как надо. Они даже играли в игру, доставлявшую им большое удовольствие. Они пытались поразить Бальдра, бросая в него камни, дротики или стреляя из лука, стараясь поранить его мечом, но все эти предметы или не долетали до него, или же отскакивали от его тела, не причиняя ему вреда. Казалось, ничто не может представлять опасности для Бальдра. Он словно бы был приподнят и поставлен судьбою над всеми ими, и все оказывали ему по этому поводу почести. Все, кроме Локи. А тот вовсе не был богом; он был сыном одного из великанов, и, куда бы он ни пошел, за ним следовали всяческие несчастья. Он непрерывно втягивал богов в какие-то неприятности, подвергал их опасностям, однако ему дозволялось беспрепятственно приходить в Асгард, поскольку по каким-то причинам он был связан с Одином отношениями побратимства. Он всегда ненавидел добро и взревновал к Бальдру. Сейчас он решил буквально из кожи вылезти вон, но навредить ему. Для этого он нарядился старухой, отправился к Фригг и вступил с ней в разговор. Фригг же рассказала ему о своем путешествии, предпринятом ею, чтобы спасти Бальдра, и о том, как все твари и вещи на земле сущие клялись ей не причинить ему вреда. За исключением маленького кустика омелы, добавила она, который показался ей столь незначительным, что она прошла мимо.

Для Локи этого было достаточно. Он тотчас нашел омелу и пошел с ней в чертог, где забавлялись боги. Хед, слепой брат Бальдра, сидел в стороне, не принимая участия в игре.

– А ты почему не играешь? – спросил его Локи.

– Вслепую-то? – ответил тот. – Да и бросить в Бальдра нечем.

– Ничего, сыграй, – ободрил его Локи. – Вот тебе прутик. Брось его, и я направлю твою руку.

Хед взял прут и изо всех сил метнул его. Направленный Локи, он долетел до Бальдра и пронзил его сердце. Тот упал замертво как подкошенный.

Но его мать даже теперь не хотела терять надежды. Она воззвала к богам в поисках добровольца, который отправился бы к Хель и попытался выкупить Бальдра. Свои услуги предложил Хермод, один из ее сыновей. Один дал ему своего коня Слеепнира, и тот поспешил в Нифльхейм.

Остальные же стали готовить похороны. Они сложили на большой ладье гигантский костер и положили на него тело Бальдра. Его жена Нанна пошла взглянуть на него в последний раз; ее сердце не выдержало, и она упала на палубу замертво. Тело Нанны положили рядом с телом мужа. После этого костер разожгли и ладью оттолкнули от берега. Когда она отплыла далеко в море, языки пламени взвились высоко в небо и охватили ее полностью.

Когда Хермод нашел Хель и передал ей просьбу богов, она ответила, что она отдаст Бальдра, если ей докажут, что по нему горюет все сущее на земле. Но если хоть одна живая тварь или неодушевленная вещь откажется его оплакивать, она удержит Бальдра у себя. Боги тотчас же разослали гонцов по всему миру просить всех его оплакать, чтобы тот мог восстать из мертвых. Отказа они не встречали нигде. И земля, и небо, и все, что находится между ними, охотно оплакивали любимого им бога. Обрадованные гонцы с радостью пустились в обратный путь, чтобы сообщить богам эту новость. И тут, почти в самом конце их путешествия, они встретили великаншу, и вся скорбь мира тут же обратилась в ничто, поскольку плакать эта великанша отказалась.

– Вы получите от меня только сухие глаза, – с усмешкой объявила она. – От Бальдра ничего хорошего я не получила, и поэтому и ему хорошего не сделаю.

Так Хель удалось удержать Бальдра при себе.

Локи был наказан. Боги схватили его и сковали в глубокой подземной пещере. Над его головой свисала змея, и яд из ее пасти капал ему в лицо, причиняя невыносимую боль. Помочь ему пришла его жена Сигюн. Усевшись рядом с ним, она стала собирать змеиный яд в горшок. Но когда она выходила вылить горшок – яд хотя бы на мгновение опять попадал ему на лицо, и Локи в агонии сотрясал землю.

Из других великих богов Тор был богом-громовержцем, самым сильным среди асов. Его именем назван четверг (Thursday). Хеймдалль был стражем радужного моста Биврест, ведущего в Асгард, а Тюр – богом войны. В его честь назван вторник (Tuesday), бывший когда-то днем Тора.

В Асгарде богини не имели такого значения, как на Олимпе. Ни одну из скандинавских богинь нельзя сравнить, например, с Афиной, и внимания, в сущности, заслуживают только две из них. Фригг, супруга Одина, по имени которой, согласно одной из версий, названа пятница (Friday), считалась весьма мудрой богиней. Вместе с тем она отличалась молчаливостью, и о том, что было ей известно, она не рассказывала даже Одину. Она – не вполне ясная фигура, чаще всего изображаемая за прялкой. Нити, которые она прядет, – из золота, но для чего она их прядет, остается секретом.

Фрейя – богиня любви и красоты, но, как это нам ни странно, половина павших в битвах переходит в ее распоряжение. Валькирии Одина могут доставить в Вальхаллу только другую их половину. Фрейя сама скакала к полю битвы и требовала свою половину душ. Норвежским поэтам это занятие казалось вполне естественным и приемлемым для богини любви и красоты. Согласно общепринятой версии, пятница названа все-таки в ее честь.

Тем не менее существовала одна область, целиком и полностью переданная в ведение богини. Царство смерти принадлежало богине Хель. Ни один бог, даже сам Один, не мог там распоряжаться. Золотой Асгард принадлежал богам; знаменитая Вальхалла – героям; Мидгард был ареной битв для мужчин и вовсе не сферой деятельности женщин. В Старшей Эдде Гудрун жалуется, что в ее мире

Жены покорствуют мужам жестоким.

Таким образом, в скандинавской мифологии сферой деятельности женщины был холодный и тусклый загробный мир.