Глава 8

РЕАЛИСТИЧЕСКИЕ НАПРАВЛЕНИЯ

АМЕРИКАНСКИЙ НЕОРЕАЛИЗМ

В 1910г. группа американских философов выступила с манифестом

"Программа и первая платформа шести реалистов'". В группу входили

Э. Холт, У. Марвин, У. Монтегю, Р. Б. Перри, У. Питкин, Э. Спол-

динг. В 1912 г. авторы манифеста опубликовали книгу "Новый реа-

лизм. Совместные исследования в философии"^. Наибольшей известно-

стью из них к тому времени пользовался гарвардский философ Ралф

Бартон Перри (1876-1957), один из учеников прагматиста У. Джейм-

са. Последний в знаменитой статье "Существует ли сознание?" подчер-

кнул близость своего "радикального эмпиризма" и позиции Перри:

"...Р. Б. Перри изложил свой взгляд на познание, в котором ближе

всех других известных мне авторов подходит к моему пониманию...

опыт целиком представляет собою процесс, в котором первоначально

объективное постоянно становится субъективным, становится нашим

пониманием объекта". Не только Перри, но и другие неореалисты под-

черкивали стимулирующее воздействие на них идей Джеймса, прежде

всего его обоснования онтологического плюрализма и теории внешних

отношений, а также учения о "потоке сознания".

Правда, в дальнейшем пути шести авторов манифеста разошлись,

причем некоторые из них даже отдалились от философии. Да и изна-

чально взгляды этих философов по конкретным вопросам не были

абсолютно идентичными. При этом, однако, их объединяла уверенность

в плодотворности совместных исследований, о чем и говорилось в за-

явлении, открывающем манифест. Далее в тексте манифеста изложены

программы отдельных философов, большей частью сформулированные

в тезисной форме. По такой же схеме написана и упомянутая книга, в

которой само движение неореализма характеризуется как нечто среднее

между тенденцией и школой.

Выступлением американских неореалистов начался период, когда были

опубликованы различные программные документы и манифесты фило-

софов. Особенно здесь отличились в 20 и 30-е годы представители

логического позитивизма. Впрочем, эпоха эта также известна различ-

ными манифестами представителей литературно-художественного аван-

гарда.

Философов, считавших себя "новыми реалистами", объе-

диняло неприятие идеализма. Эта, казалось бы, очевидная конста-

тация требует, однако, специального разъяснения. Обратим внимание:

как в Америке, так и в Великобритании в конце XIX в. немалым влия-

нием - особенно в академической среде - пользовались объективно-

идеалистические учения вроде британского абсолютного идеализма или

близкого ему учения гарвардского философа Джосайи Ройса (1855-

1916), который, кстати, был университетским преподавателем Перри и

Монтегю. Составными элементами идеалистической метафизики стали:

монистическая онтология, разделение всего существующего на сферу

видимости и подлинной реальности, тезис о зависимости познаваемого

объекта от познающего субъекта, а также теория (логика) внутренних

отношений. Смысл последней Сполдинг разъяснял так: <Придержи-

ваться "внутреннего взгляда", по моему мнению, означает считать, что

для того, чтобы отношение могло [что-то] соотносить, оно должно

либо (1) проникать в свои термины, либо (2) опосредоваться подлежа-

щей (трансцендентной) реальностью>^. Согласно этой теории, любая

вещь или явление реальны только в том случае, если они входят в ту

или иную систему отношений, причем отношения носят сущностный

характер и изменяют соотносящиеся стороны. При этом считалось, что

сами отношения невозможны вне какой-либо тотальности. В конечном

итоге они оказывались подчиненными Абсолюту как верховной реаль-

ности, возвышающейся над сферой "видимости". В таком контексте

истина понималась ими как идеальное выражение всех связей, их согла-

сованность (когерентность).

Вслед за английским философом Д. Э. Муром, который в своей

статье "Опровержение идеализма"(1903)^ классическим выражением сути

любого идеализма признал тезис Джорджа Беркли esse est percipi,

неореалисты направили свои критические стрелы и в сторону берклеан-

ства. "Интуитивный аргумент" против реализма, считал Монтегю, был

сформулирован именно Беркли. В основе его, по мнению Монтегю,

лежит смешение тривиального тезиса ("мы только тогда можем знать,

что объекты существуют, когда они познаются") с абсурдным ("мы

знаем, что объекты могут существовать только тогда, когда они позна-

ются"). Гипотеза, будто нет объекта без субъекта, есть чистей-

шая тавтология, ибо она утверждает - то, что дается в опыте, дается в

опыте ("that everything experienced is experienced"). Позицию идеалис-

тов, делавших ооъект познания зависимым в своем существовании от

процесса познания, Перри и другие неореалисты называли эгоцентри-

ческим предикаментом.

Таким образом, несмотря на известное противостояние абсолютного

идеализма (зачастую называемого "британским неогегельянством") и

традиции британского идеалистического эмпиризма, к которой принад-

лежит Беркли, обе эти линии представляли для неореалистов единый

объект для критики.

Неореалисты разделяли следующее мнение относительно теории по-

знания, эпистемологии: эпистемология (теория познания) как

таковая не является фундаментальной в логическом смысле

дисциплиной. Она, подчеркивал Марвин, не может служить обяза-

тельной пропедевтикой к онтологии. Более того, логика как таковая

предшествует и эпистемологии и онтологии. Кроме того, отмечали аме-

риканские философы, идеалистическая эпистемология в вопросах пони-

мания сущности знания, сознания и опыта находится в сильной зависи-

мости от дуалистической психологии. Поэтому неверно выводить

природу реальности из особенностей познавательного про-

цесса. Познаваемость некоторого объекта отнюдь не означает его обус-

ловленности самим познавательным актом. Познание как таковое при-

надлежит тому же самому миру, что и его объекты. Оно не есть нечто

трансцендентальное или сверхъестественное. Познание как факт не име-

ет какого-нибудь преимущества перед другими фактами. Это лишь один

из видов возможных отношений между "сущностями" в рамках опыта.

"Если познание не является универсальным условием бытия, тогда оно

само должно происходить внутри бытия, быть в той же плоскости, что

и пространство, число или физическая природа. Другими словами, по-

знанию присущ свой генезис и свое окружение"^. Познавательный про-

цесс - лишь одна из областей исследования человеком реальности. В

этом отношении эпистемология не имеет преимущества перед специаль-

ными науками, и различие между ними не носит качественного характера.

Что же касается логики, то в ее основе должна лежать теория

внешних отношений, противостоящая идеалистической логике внутрен-

них отношений. "Эта точка зрения (внешних отношений. - Авт.) мо-

жет быть сформулирована следующим образом: в предложении "Тер-

мин а находится в отношении R к термину Ь, a R ни в коей степени не

конституирует Ь, Rb не конституирует а, а R не конституирует ни а, ни

Ь", - писал Марвин^. Каждая сущность (entity), находящаяся в тех

или иных внешних отношениях с другими сущностями, может вступать

в любые новые отношения, не отрицая при этом сложившихся отноше-

ний и оставаясь независимой. Причем сущности (т. е. объекты, факты,

понятия и проч.), изучаемые в логике и в конкретных науках, не явля-

ются сугубо ментальными. Они могут вступать в отношения или пре-

кращать те или иные когнитивные отношения, но от этого их реаль-

ность не меняется. Ошибочно вслед за абсолютными идеалистами ут-

верждать, будто для познания определенных отношений некоторой сущ-

ности необходимо знать все ее отношения к другим сущностям. "Одна

и та же сущность обладает и имманентностью в силу своей принадлеж-

ности к одному определенному классу, и трансцендентностью в силу

того факта, что она может также принадлежать бесконечному числу

других классов. Иными словами, имманентность и трансцендентность

суть совместимые, а не противоречащие предикаты", - подчеркивал

Перри^.

По мнению неореалистов, логика внешних отношений делает более

вероятным плюралистическое представление о реальности. Мир

в целом менее един, нежели его отдельные составляющие части. Гран-

диозные монистические системы типа платоновской и спинозовской дог-

матичны и противоречат опытным свидетельствам: в их основе все та

же логика внутренних отношений и приписывание познанию универ-

сального значения. Неприемлем для авторов манифеста и картезианс-

кий субстанциальный дуализм. Имманентность объекта познания озна-

чает для неореалистов, что он познается нами непосредственно и его

не отделяют от нас никакие ментальные сущности (образы), что пред-

полагается в познавательной схеме репрезентационизма. Скажем, фи-

зическая природа непосредственно представлена в сознании. Подобная

позиция неореалистов (у которых были предшественники в истории

философии, например, шотландский философ XVIII в. Томас Рид) в

теории познания получила название презентационизма.

Вместе с тем в плане существования объект трансцендентен субъек-

ту, "познающему сознанию". Объект познания может существовать как

до установления познавательного отношения, так и после выхода из

него. Да и само различие между субъектом и объектом есть отнюдь не

различие в качестве или в субстанции, а лишь различие в функции и

занимаемом месте в опыте. Сознание отбирает определенные сущности,

но не творит их.

Познавательный процесс ни в чем не указывает на свои пределы:

знание увеличивается путем приращения. В то же время, отмечали нео-

реалисты, следует учитывать, что любое наше утверждение, включая и

утверждения авторов манифеста, приблизительно и не может претендо-

вать на абсолютную истинность. Поэтому свою позицию они считали

антидогматической и самокритичной, что, по их мнению, отличает ее от

"феноменализма, субъективного, объективного идеализма и абсолютиз-

м1"<.

Неореалистическая теория "имманентности трансцендентного", вли-

ятельная в англо-американской философии в 10-20-е годы, рассматри-

валась как альтернатива идеализму и соответствующая духу современ-

ной науки. Б. Рассел, например, развил на ее основе свою знаменитую

теорию "нейтрального монизма". Несмотря на декларируемое ограниче-

ние сферы применения эпистемологии, сами неореалисты в основном

занимались проблемами познания. Однако непроясненность ряда прин-

ципиальных положений (особенно тезиса о непосредственном вхожде-

нии объектов в сознание и вопроса о причине заблуждений познания)

заставила десять лет спустя другую группу философов-реалистов выс-

тупить с новым манифестом, в котором реалистическая философия по-

лучила иное направление.

АМЕРИКАНСКИЙ КРИТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ

Философия Джорджа Сантаяны

Американские философы, опубликовавшие свои статьи в программ-

ном сборнике " Очерки критического реализма. Совместное исследова-

ние проблемы познания'-, еще в меньшей степени, нежели неореалисты,

составляли группу полных единомышленников. Но и их объединяло

убеждение в необходимости совместными исследованиями в филосо-

фии составить оппозицию идеализму (феноменализму прежде всего).

Критические реалисты подчеркивали сходство своих взглядов на эпис-

темологические проблемы при различии - и довольно существенном -

онтологических позиций: одни из них были "натуралистами" и материа-

листами (например, Селларс), другие дуалистами (например, Пратт).

Они не скрывали, что эпистемология была для них одной из важней-

ших дисциплин.

Среди авторов указанной книги-манифеста были Д. Сантаяна,

А. Лавджой, Р. В. Селларс, Д. Б. Пратт, Д. Дрейк, Ч. Стронг,

А. Роджерс. Для того чтобы отличить свою позицию от позиции пред-

шествующего поколения реалистов, - а это служило одной из целей

названных философов, - был использован термин "критический реа-

лизм". При этом они подчеркивали, что слово "критический" не имеет

отношения к кантовской философии, которая вообще не должна обла-

дать монополией на него. Как и неореалисты, они были противниками

идеализма, в основе которого усматривали логику внутренних отноше-

ний. "Любой реалист, - писала 1916 г. Селларс, - который стремит-

ся обосновать свои убеждения, должен дать ответ на аргументацию

Беркли, причем не только на его более формальный принцип, а именно

что быть для чувственного мира означает быть воспринимаемым, но и

на его содержательный аргумент о том, что все объекты могут быть

сведены к ощущениям. Юм и в наше время Ф. Г. Брэдли также пришли

к философии, приписывающей психический характер всему, что непос-

редственно присутствует в нашем поле опыта'"".

В центральном вопросе о том, что является данным нашего опыта,

они отвергали, по их выражению, как объективный, так и субъектив-

ный подходы. В соответствии с первым данные опыта суть сами физи-

ческие объекты, с которыми наши тела вступают во взаимодействие.

Субъективный же подход исходит из того, что данными восприятия

служат психические объекты, копии или представители внешних объек-

тов. Этот подход даже при реалистической его интерпретации замыкает

познающего в сфере его ментальных образов, в то время как объектив-

ный (наивный) реализм исходит из того, что непосредственное знание

распространяется не только на внешние объекты, но также и на других

субъектов, однако не обосновывает данное положение. Поэтому обе

позиции не годятся в качестве отправных точек философствования.

Наш реализм, отмечали авторы книги, не является "физически мо-

нистическим реализмом". В определенных познавательных ситуациях,

подчеркивал Дрейк, полезно акцентировать внимание на различии

когнитивного состояния и познаваемого объекта. В этом от-

ношении критический реализм можно считать дуализмом особого рода

и отличать его от позиции неореалистов и феноменалистов - сторонни-

ков "чистого опыта". Но при этом отвергается та версия дуализма,

согласно которой нам в познании даны лишь образы ("идеи"), из кото-

рых-де мы выводим существование физических объектов. "То, что мы

воспринимаем, познаем, вспоминаем, о чем думаем, и есть сам внешний

объект... который независим от познавательного процесса и помимо

которого больше ничего нет"".

Если бы мы были "зажаты" нашими ментальными состояниями,

подчеркивали критические реалисты, то мы никогда бы не узнали о

том, что существует вне нас. Мы же исходим из того, что вещи

не только даются в опыте, но и существуют сами по себе.

Это основа основ реализма. Наше убеждение в существовании

физического мира в частности подтверждается прагматическими сооб-

ражениями. То, что дано нам в познании, согласно Дрейку, не есть

нечто ментальное, но логическая сущность (essence) или характеристи-

ка (the what) познаваемого объекта.

Мы, подчеркивал Пратт, разумеется, не можем мыслить без мыслей

или воспринимать без восприятий: все это необходимые средства ука-

зания на внешние объекты и осуществления коммуникации. Но объект

в сознании не является его содержанием, поэтому возможны иллюзии и

ошибки восприятия. Выявить подлинную реальность чего-либо чрезвы-

чайно трудно. В таком отношении критическому реализму присущи оп-

ределенные агностические черты, которых невозможно избежать. И

именно неспособность идеализма, прагматизма и неореализма признать

этот источник иллюзий и заблуждений делает данные системы филосо-

фии неприемлемыми, считали критические реалисты.

Роджерс, например, так определял заолуждение: <Когда мы "по-

знаем" объект, мы приписываем определенную "сущность" - характе-

ристику или совокупность характеристик - некоторой реальности, су-

ществующей независимо от познавательного процесса. И в той же мере,

в какой истина является тождеством этой сущности и действительной

характеристики реальности, на которую указывают, заблуждение соот-

ветствует отсутствию подобного согласия, т. е. это приписывание иде-

альной характеристики тому, что мы ошибочно считаем реальным, или

приписывание реальности ложной характеристики вместо правильной>".

Сущность и есть данное содержание объекта, поэтому она обладает

когнитивной ценностью. Содержание знания представлено для нас в

терминах фундаментальных категорий: времени, пространства, структу-

ры, отношений, поведения. Именно в этих категориях мы и осмыслива-

ем мир, а не с помощью сугубо личных ментальных образований.

Критический реалист, подчеркивал Пратт, не претендует на стро-

гость и доказательность математики, но он делает четкие выводы: (1)

существуют другие сознания, помимо нашего собственного, а также

физические сущности, которые независимы от познающих их сознаний,

но находятся с ними в некоторых каузальных отношениях; (2) мы -

человеческие существа - так скоординированы с природой, что при

нормальном функционировании наших психофизических организмов наши

восприятия указывают на сущности или соответствуют сущностям, ко-

торые не являются частью нашего ментального содержания; (3) эти

независимые сущности могут стать объектами нашего мышления и тог-

да мы сумеем сказать, какие из них истинные и заслуживают считаться

знанием.

Вообще критический реализм, согласно Сантаяне, находится между

двумя крайностями: минимумом и максимумом реализма. В первом

случае имеется в виду та точка зрения, что в принципе возможно по-

знание объектов, а во втором, что все непосредственно познается имен-

но таким, каким оно существует на самом деле и потому заблуждение

невозможно. Максимальный (наивный) реализм претендует на невоз-

можное интуитивное постижение объекта, ибо пытается перепрыгнуть

через пространственно-временные барьеры, указывал Селларс.

Критический реализм учитывает два инстинктивных допущения, а

именно всякое знание транзитивно (трансцендентно), т. е. независимо

существующие вещи могут стать объектами сознания, которое иденти-

фицирует и определяет их, и знание релевантно, так как определяемая

вещь может обладать по крайней мере некоторыми качествами, которые

сознание приписывает ей. Реалист, согласно Сантаяне, должен в каж-

дом конкретном случае находить баланс трансцендентности и релевант-

ности.

Рой Вуд Селларс, в частности, считал, что знание означает схваты-

вание сознанием не самой вещи или ее копии, но "формы" вещи, т. е.

ее положения, размера, структуры, каузальных возможностей и проч.

Он был представителем натуралистической версии критического реа-

лизма и полагал, что сознание есть проявление определенных состоя-

ний мозга, а организм - посредник между сознанием и познаваемыми

объектами. Это, уверен Селларс, опровергает презентационизм неореа-

листов. В дальнейшем концепция Селларса развивалась в сторону фи-

зикализма и теории эмерджентной эволюции. Его идеи также предвос-

хитили новейшие концепции так называемого научного реализма.

Неореалисты (например, Монтегю"), оценивая версию критическо-

го реализма, считали, что это направление не привнесло ничего нового,

вернувшись на старые позиции эпистемологического дуализма Локка

и Декарта. Критические реалисты довольно правильно объясняли заб-

луждения и иллюзии восприятия. Но они оказались бессильными в

объяснении истины, сохранив барьер между познающим субъектом и

познаваемым объектом.

Крупнейшей фигурой движения критического реализма, несомнен-

но, был Джордж Сантаяна (1863-1952), взгляды которого, правда,

не ограничиваются платформой критического реализма. Даже Монтегю

отмечал, что " он (Сантаяна. - Авт.) сочетал свой натурализм и мате-

риалистический феноменализм с платонистским реализмом, более полно

и последовательно разработанным, чем в любой другой предшествую-

щей философии"^.

Философ испанского происхождения, Сантаяна в своей академичес-

кой жизни был связан с Гарвардским университетом. Здесь он учился у

Джеймса и стал в 1898 г. профессором. В 1912 г. он вернулся в Евро-

пу, где вел уединенный образ жизни и написал свои главные произве-

дения. Но влияние они имели главным образом в США. Поздний Сан-

таяна рассматривал свою жизнь как жизнь духа, что, однако, не означа-

ло отказа от натуралистического мировоззрения, сторонником которого

он стал еще в молодости. Философ считал, что корни человеческого

духа в материи, ибо он - функция животной жизни. Если бы дух не

был заключен в какое-либо тело, то он бы не существовал. Тем не

менее в поздний период Сантаяна несколько отдалился от других фило-

софов-реалистов, в его учении стали звучать экзистенциалистские мо-

тивы.

Он был человеком разносторонних интересов, писал романы (на-

пример, роман "Последний пуританин"), сочинял поэтические произве-

дения ("Люцифер") и книги на религиозные сюжеты ("Идея Христа в

Евангелиях"). Его интерес к науке, особенно к естествознанию, был не

столь определенно выражен, как у других критических реалистов, на-

пример, у того же Селларса. Сантаяна подчеркивал прагматический

характер науки, ее анимальную основу. Не считая себя метафизиком в

традиционном смысле слова, он в своем философском развитии испы-

тал влияние учений Платона, Спинозы и Шопенгауэра. Это отличает

его позицию не только от позитивизма, но и от взглядов неореалистов,

враждебно относившихся к названным метафизическим системам.

Еще в Америке Сантаяной была написана пятитомная "Жизнь разу-

ма" (1905-1906)^, раскрывающая роль разума в религии, искусстве,

науке и общественной жизни. Одна из самых ярких его работ "Скепти-

цизм и животная вера" (1923)^ служит введением к четырехтомному

произведению "Сферы Бытия"", выходившему с 1927 по 1940 г. Пер-

вый том был посвящен сфере сущности, второй - сфере материи, тре-

тий - сфере истины, а четвертый - сфере духа. Сферы бытия для

Сантаяны - не особые области или части вселенной, а виды

или категории самих вещей.

В "Скептицизме и животной вере" встречается немало несогласую-

щихся, на первый взгляд, утверждений. Так, автор подчеркивает, что

его позиция в философии такая же, как и в повседневной жизни. В то

же время он характеризует себя убежденным материалистом и эмпирис-

том в области естествознания, платонистом в логике и морали и транс-

ценденталистом в "романтическом разговоре с самим собой". Посколь-

ку вера в опыт - это вера в природу, то каждый эмпирист, согласно

Сантаяне, в принципе является натуралистом.

Критическая функция трансцендентализма заключается в том, что-

бы подправить эмпиризм, ибо наши чувственные восприятия крайне

неадекватны. Каждая часть опыта - иллюзия, источник которой -

животная природа человека, слепо действующая в слепом мире. Это

порождает закономерную стадию скептицизма, который, однако, ока-

зывается определенной формой верования, связанной с реакциями че-

ловеческого тела, пытающегося приспособиться в окружающем мире.

Многие важные философские учения были скептическими. "Скепти-

цизм - это невинность интеллекта", - писал Сантаяна^.

Одним из проявлений "честного" скептицизма выступает так назы-

ваемый солипсизм настоящего момента, хотя он и редко присутствует

в чистом виде, вступая в противоречие с общественной жизнью. В

скептицизме, как его понимал американский философ, все замыкается

на слове "существование". Скептик привязан к миражу несуществую-

щего. Но вера в существование чего-либо не допускает никаких доказа-

тельств. Существование, не данное непосредственно, всегда открыто

для сомнения. <Я использую слово "существование" именно для того

чтобы обозначить изменяющееся бытие, определяемое внешними отно-

шениями и подталкиваемое случайными событиями>"*. Существующими

признаются не интуитивные данные, а факты и события, происходящие

в природе, т. е. определенные состояния сознания (например, боли или

удовольствия, а также все, что мы вспоминаем), физические вещи и

события, трансцендентные по отношению к данным интуиции. Само

существование никогда не дается в интуиции. Интуиция есть не знание,

а лишь созерцание идей. Животная вера как разновидность ир-

рационального ожидания появляется у людей раньше интуи-

ции. Эта вера направлена на вещи, т. е. она допускает существование

независимых от познания и саморазвивающихся видов бытия. Живот-

ное чувство существующих независимо от нас внешних вещей не требу-

ет обоснования. "Вера в природу восстанавливает всеобъемлющим об-

разом то чувство постоянства, которое столь дорого животной жизни.

Мир после этого становится домом, и я могу быть в нем философом"^.

Есть, подчеркивал Сантаяна, биологическая истина: животный

опыт - это продукт двух факторов, предшествующих опыту, а именно

органа и стимула, тела и окружения, личности и ситуации. "Вера неза-

метно навязывается мне скрытой механической реакцией моего тела на

объект, вызывающий идею"^. Для живого существа идеи "случаются"

подобно аэропланам в небе.

Интуиция изменения - очень важная наша интуиция, имеющая жи-

вотное происхождение. Но переживаемое нами чувство изменения еще

не гарантирует его реальности. Чем больше указывают на изменение,

тем более погружаются в неизменное. Ум Гераклита, говорящего о

движении, столь же постоянен, как и ум Парменида, усматривающего

лишь покой. Если бы существовала одна только диалектическая фило-

софия Гераклита, отмечал Сантаяна, то в мире философии ничего бы

не менялось. Скептицизм, поэтому, стремится представить изменение

как иллюзию.

Когда идеалисты говорят, что идеи суть единственные объекты че-

ловеческого знания, существующие только в сознании, то они, по мне-

нию Сантаяны, не учитывают, что знание идей не есть подлинное зна-

ние, а присутствие чего-то в интуиции не есть его существование. Не-

посредственные объекты интуиции - явления. Такие сферы бытия,

как материя, истина и дух не даются в интуиции, но устанавливаются с

помощью инстинктивной веры, выражаемой в действии. Да и сама сфе-

ра сущностей - просто каталог всех свойств существующих вещей,

которых бесконечно много. Онтологический статус сущностей напоми-

нает статус платоновских идей, однако они, подчеркивал Сантаяна, не

претендуют на космологические, метафизические или моральные преро-

гативы последних.

Сущности, не будучи существующими, не доминируют над матери-

ей: они сами проявляются в природе или в мышлении, если наши мате-

риальные запросы вызывают и отбирают их. Таким образом, сущности

несубстанциальны. Понятие сущности обосновывает понятия интеллек-

та и познания, а не выводится из них. Однако сущности не абстракт-

ны - они данные нашего опыта, хотя сами и не имеют происхождения,

как все вещи. Любая сущность служит знаком объекта или

события, привлекающего наше внимание. Мы узнаем о сущнос-

тях непосредственно. Интуиция находит некоторую сущность, прояв-

ляя животное внимание, фиксированное на сущности. Выявление сущ-

ностей освобождает философию от скептицизма.

Знание, разум - форма животной веры. Это верование в

мир событий, особенно в те события, которые непосредственно затра-

гивают нас. Знание представляет собой истинное верование, основан-

ное на опыте. Причем, истина не предполагает обязательно адекват-

ность или образное тождество сущности и конституции объекта. Наши

мысли и описания, подчеркивал Сантаяна, никогда не копируют мир.

Человек как животный организм использует сущности в качестве сим-

волов окружающего, независимого от нас мира.

Как и другие критические реалисты, Сантаяна полемизировал с пре-

зентационалистской эпистемологией неореалистов и отстаивал своеоб-

разный - нементалистский - вариант репрезентационизма. Американ-

ский философ полагал, что опыт влечет за собой верование в субстан-

цию даже до того, как он направит интуицию на сущности. Аристотель,

отмечал Сантаяна, прекрасно понял это обстоятельство, сделав суб-

станцию главной категорией. А вот современные психологи вообще

отрицают субстанцию лишь на том основании, что она не дана ни одно-

му отдельному чувству. Вера в субстанцию - самая иррациональная и

примитивная, это "голос голода". При этом Сантаяна подчерки-

вал, что верит не в метафизическую, а в физическую суб-

станцию, лежащую в основе животного восприятия реаль-

ных вещей. Субстанция - это всегда нечто само-существующее, тог-

да как объект есть проявление сущности, когда та становится темой

некоторого дискурса. Субстанция связывает явления. Когда утвержда-

ется субстанция, то явление не только не отрицается, но, наоборот,

приобретает значение.

Сантаяна считал понятие духовной субстанции самопротиворечивым,

ведь дух - это лишь энтелехия материальной субстанции. Однако, при-

знавал он, в истории философии было много разговоров о различных

5 - 2895

ложных субстанциях, например о душах или платоновских идеях. Так-

же феноменализм считал чувственные явления, смешанные с идеями в

сознании, основой всех природных событий. Кроме того, вторичный, а

не субстанциальный характер имеют истины, факты и события. Мысль -

не замена физической силы или физической жизни, но их выражение,

когда они лучше всего выполняют свою роль. Внимание, синтез, вос-

приятие - способности духа, имеющие своим источником материальное

существование. Дух - всегда голос чего-то другого. В основных фор-

мах духа выражается жизнь природы. Благодаря духу сущности пере-

ходят в явления, а вещи - в объекты веры.

Сближаясь с американским бихевиоризмом, Сантаяна доказывал,

что психология должна стать наукой о поведении, прослеживающей

материальную жизнь психики. Научная психология является частью

физики, отчетом о том, как действуют животные организмы. Психика

имеет две функции: интуицию данности и животную веру в неданное,

описываемую в поведенческих терминах. При этом трудно сделать мен-

тальный дискурс объектом научного исследования. Поэтому вся бри-

танская и немецкая философия, занимающаяся таким дискурсом, имеет

не научный, а лишь литературный характер. Но ведь поэты и романис-

ты зачастую лучшие психологи, нежели философы, язвительно замечал

Сантаяна.

Учение Джорджа Сантаяны в разные периоды его идейной эволю-

ции представляло собой соединение натуралистской и реалистической

тенденций, столь характерное для американской философской мысли

XX в., с умеренно платонистской установкой в теории сущностей. В

сочетании с оригинальной экзистенциальной позицией философа, отчет-

ливо выраженной в его произведениях и реальных фактах жизни, это

делает его учение своеобразным явлением в современной западной фи-

лософии.