Миклашевский а. Н. (1864 – 1911)

Александр Николаевич Миклашевский окончил Москов­ский университет; в 1895 г. защитил магистерскую диссертацию на тему «Деньги, опыт изучения основных положений экономи­ческой теории классической школы в связи с историей денежного вопроса». Был приват-доцентом Московского университета; за­тем непродолжительное время работал в министерстве финансов, участвуя в работе по упорядочению денежного обращения в Рос­сии. С 1896 г профессор Юрьевского (Дерптского) (ныне Тарту­ского) университета. Автор многочисленных публикаций, главным­ образом по вопросам денежного обращения. В работах «Бумажные деньги, их цена и значение для народного хозяйства» (1891), «Деньги: Опыт изучения основных положений экономи­ческой теории классической школы в связи с историей денежного вопроса» (М., 1895, 732 с.) и «Денежный вопрос в литературе и в явлениях действительной жизни» (СПб., 1896, 215 с.) А. Микла­шевский обосновывал преимущества монометаллизма перед би­металлизмом. Как признанный специалист в области денежного обращения, он участвовал в проведении денежной реформы в России в 1897 г., установившей золотой монометаллизм.

Свой взгляд на политическую экономию как науку А. Миклашевский изложил во вступительной лекции в Юрьевском университете, которая была прочитана 18 сентября 1896 г. и опубликована отдельным изданием под названием «Реализм и идеализм в политической экономии» (Дерпт, 1896, 27 с.). А. Миклашевский резко критиковал представителей классической школы политической экономии, называя их «реалистами», за то, что они рассматривали политическую экономию как науку, кото­рая «должна нам дать обобщающее, истинное понимание нас окружающего, бывшего, сущего», отвергая идеализм, т. е. «нечто несуществующее, но долженствующее быть» (с. 3-4). Экономи­сты классического направления были убеждены, что «лучшая и справедливейшая организация экономической жизни осущест­вится сама собой при проведении в жизнь либерального плана свободы и равенства. Они с негодованием отвергали вмешатель­ство в экономическую жизнь государства, от которого только требовали охраны правомерных интересов индивидуумов. Жизнь представлялась им в виде безбрежного моря, по которому каж­дый должен приплыть к собственному счастью и добиться своей доли богатства под парусом личной энергии, знания и искусства» (с. 7). «Если под экономическим материализмом подразумевается гипотеза, которая в деле открытия законов развития человечества придает крайне важное значение хозяйственным, экономическим интересам и стремится с возможною определительностью уста­новить их исторический вес и влияние, то она имеет полное оп­равдание. Но если она является отрицанием воздействия на исто­рию идеальных мотивов, целесообразных стремлений всякого рода, если все процессы познания и развития мысли она сводит к одним лишь воздействиям внешней материальной среды, то она представляет собой не более как грубое и, очевидно, неглубокое представление о ходе исторического процесса» (с. 17).

Сторонники историко-этического направления, к которой («хотя и не во всем») примыкал А. Миклашевский, стремятся «сохранить все блага системы естественной свободы, согласовать их с нравственными требованиями культурной и разнообразной жизни». «...Моральная философия историко-этической школы по­строена на компромиссе между индивидуальным и обществен­ным принципом». «Но было бы слишком несправедливо утвер­ждать,... будто она (историко-этическая школа) уже явственно и окончательно начертала тот моральный принцип, который может рассматриваться как конечная цель правомерных и имеющих в будущем осуществиться организационных стремлений человече­ства. Она сознает, что в эту сторону всегда будет направлена че­ловеческая мысль, но благоразумно думает, что работа над выра­боткой и выяснением для всех и каждого морального принципа, дающего внешнюю справедливую организацию отношений чело­веческих существ между собой и к внешней природе составляет труднейшую, величайшую и богатейшую своими последствиями задачу длинного ряда грядущих поколений» (с. 26-27).

А. Миклашевский неодно­кратно писал о необходимости учета в экономическом анализе роли религиозных, нравственных и умственных стремлений в жизни народа. «Религиозные, нравственные и умственные стрем­ления составляют существеннейший элемент в жизни народа, и экономист не должен упускать их из виду. Государство, без сомнения, составляет великую, но не единую и не исчерпывающую все остальные руководящую силу, нравственную силу: значение его тем выше, чем справедливее и рациональнее созданные им учреждения. Культура общества, его нравы и обычаи, опреде­ляющиеся всей совокупностью стремлений общества и лично­стей, его составляющих, оказывают огромное влияние на все сто­роны жизни» (Деньги, с. 63.)

А. А. Миклашевский открыто объявлял себя сторонником реформ и противником классовой борьбы и революции, считая, что при более или менее нормальном положении вещей классовая борьба принимает характер «классовых компромиссов» и что история есть великий процесс соединения людей.

В начале своей карьеры А. Миклашевский писал, что тео­рия стоимости составляет «лучшие страницы» учения классиче­ской школы, хотя уже тогда он называл ее спорной, «не более как абстракцией», «которой мы всегда должны пользоваться и кото­рая вносит высокий нравственный принцип в политическую эко­номию, выражающийся в простой, но многозначительной фразе: земля – мать человека, труд – его отец. Только обеспечив себе трудом материальную основу благосостояния, человечество по­лагает свои силы на культурное развитие своего духа. Абстрак­ция никогда не может быть вполне точной, но это не лишает ее серьезного научного значения» (Деньги, с. 254). Позже А. Микла­шевский без оговорок отвергал трудовую теорию стоимости, объявляя ее ошибкой, фикцией: «ценность классиков есть вели­чина фиктивная, а потому ошибочная и ненужная» (Обмен, с. 311) Среди перечисленных им факторов, определяющих цен­ность, труд занимает далеко не первое место. В работе «История политической экономии» он попытался доказать, что «впервые построенная Рикардо и окончательно, но односторонне развитая Марксом, теория ценности пошатнулась. Теперь мало кто верит, что ценность исключительно производственная категория и соз­дается только трудом. Мы знаем, что ценность со всеми формами ныне существующего ценного богатства – сложный результат со­циального раздела неравного прибавочного продукта ... Все более и более слышны голоса не о конституировании ценности соглас­но труду, а о конституировании доходов работающих, творческих элементов общества, доходов, за которые идет борьба при всех формах общественного быта» (с. 593-594).