2 Эпистолярное наследие Петрарки громадно; оно включает 24 книги «De Rebus Familiaribus», 17 книг «Rerum senilium», том «Epistolae variae» и том «Sine Titulo»*

 

==84

смысл, открывает путь к истине и тем служит человеку, его индивидуальной и социальной жизни. Оно сближает людей, создает подлинно человеческую общность. «Мы должны стараться помогать тем, с кем мы живем; и никто не может сомневаться, что их душам мы можем быть в высшей степени полезны нашим словом» ¹. Поэтому особую роль Петрарка отводит риторике. Но красноречие не может быть пустым—его ценность в том, что оратор доносит до слушателя мудрость моральной философии. Почитая как высший образец красноречия речи Цицерона, Петрарка разделял и его концепцию соотношения риторики с философией—блестящая форма ораторского слова должна служить наилучшему выражению идейного смысла речи и способствовать нравственному воспитанию общества.

В оценке роли риторики можно видеть одно из наиболее ярких проявлений гуманистической мысли Петрарки: культура—главная ценность накопленной человечеством мудрости—действенная сила, способная совершенствовать как индивидуумы, так и общество (societas). Вера Петрарки в возможность такого нравственного прогресса основана на убеждении в добрых началах человеческой натуры, сложившемся в значительной мере под влиянием античной философии и этики. К этой мысли вели Петрарку и размышления над проблемами современной ему действительности, поиски новой оценки места человека в обществе, его достоинства. Как и Данте, он ставит под сомнение традиционное понимание благородства, решительно отказываясь видеть основу знатности в происхождении и титулах. Развивая эти мысли в трактате «О средствах против счастливой и несчастливой фортуны», Петрарка на первый план выдвигает добродетель: в активном проявлении добрых начал своей натуры человек может найти противовес Фортуне и обрести подлинное благородство.

«Гораздо похвальнее начинать знатный род, чем найти его начатым другим... Достоинство не утрачивается от низкого происхождения человека, лишь бы он заслужил его своей жизнью». Если добродетель, полагает Петрарка, дает истинное благородство, то «ничто не может помешать кому бы то ни было стать благородным»².

'Francesco Petrarca. Le Familiari, V. I (I, 9.4), p. 46. ² Francesco Petrarca. Opera quae extant omnia, p. 14 (De remediis utriusque fortunae, I, 16).

 

==85

Страница рукописи сочинений Петрарки «Le Canzoniere е i Trionfi» Barb. lat. 3943, сер. XV в. Библиотека Ватикана. Рим

 

==86

Гуманистическая этика Петрарки знаменовала рождение нового умонастроения, раскрывавшего потенции личности в активном самоутверждении. Способности каждого выступают здесь как главный критерий достоинства и общественного признания, а индивидуальный опыт становится источником знания, обогащающего жизнь общества. Осознанию этого опыта должны способствовать культура, литература и свободные искусства в античном их понимании.

В научном творчестве Петрарки, первого гуманиста, новое мировоззрение еще не обрело законченной формы и логической стройности. Принципы создававшейся им гуманистической этики, способные подорвать основы моральной доктрины католицизма, были включены в традиционную систему теологического мышления. «Поскольку есть только один бог, от которого зависит все сущее, то науке о боге подчиняются и служат все другие науки»,— замечал он в одном из писем '. В реальности же этот порядок нарушается: не от познания божественного к постижению человеческого, а наоборот; источник мудрости не только откровение, но, в рамках смертного существования — практика земного бытия, да и в самой природе человека—не подавление чувственного рациональным, а предпочтение воли интеллекту.

Трактаты, письма, лирика—все творческое наследие выдающегося мыслителя и поэта неоспоримо свидетельствует о рождении нового мировоззрения, обращенного к проблемам человека, его земного бытия. И этот факт не может быть опровергнут ссылками ряда исследователей на двойственность мышления и душевный разлад Петрарки, на его преданность вере, сочетающуюся с огромным интересом к античной культуре, на тесное переплетение земных и небесных мотивов в его творчестве, на искреннее стремление «связать Христа и Цицерона»², Настроения и переживания Петрарки, его образ жизни и политическая деятельность привлекают внимание

' Цит. по: E. G a r i n. Storia délia filosofia italiana, v. I, p. 248. ² См., например: Р. О. К r i s t е 11 е г. Eight Philosophers of the Italian Renaissance. Stanford, 1964, p. 12 и др.

 

==87

исследователей не меньше, чем научная полемика и философские размышления. «Книга песен» («Canzoniere») (лирический цикл на вольгаре, посвященный возлюбленной Петрарки—Лауре) раскрывает эмоционально насыщенный образ поэта, многогранность его натуры, глубину переживаний, разочарования и надежды. Страстностью проникнуты канцоны Петрарки—«Моя Италия», «Новому правителю римского народа», «На папскую курию в Авиньоне». Гнев и презрение вызывают у поэта кровавые раздоры феодальной знати, столь пагубные для судьбы Италии.

Виною — вы! Погублены мы — вами! Усобными боями мертвите вы прекрасную страну.

«Моя Италия»

Петрарка мечтал о мире для страны, о возрождении ее былого величия: Италия, погрязшая во зле, В дремоте, в дряхлости, во мгле, Ужель навек? Ужель не пробудится?

«Новому правителю римского народа»

С радостью приветствовал поэт восстание 1347 г. в Риме во главе с Кола ди Риенцо и попытку нового трибуна объединить под знаменем Римской республики все итальянские государства. Постигшую Кола ди Риенцо неудачу Петрарка воспринял как трагедию для страны и резко обличал тех, кто презрел ее интересы — папскую курию и римскую знать.

Политический идеал Петрарка искал в античной истории, вершиной которой представлялся ему республиканский Рим. Он мечтал о восстановлении нарушенной варварами («готическим средневековьем») исторической преемственности в культуре и политике Италии древней и современной. Действенное средство для осуществления этой высокой цели поэт видел в латинском языке, который откроет путь современникам к осознанию славного прошлого их предков. «Теперь кто более невежествен в римских делах, чем сами римляне,—писал Петрарка,— и кто может сомневаться, что если Рим начнет познавать самого себя, то древняя доблесть воскреснет?»¹ Латин-