subbotina_es_otv_red_povsednevnost_rossiiskoi_provintsii_xix

предопределившим появление и развитие современного российского общества и происходящих в нём процессов.

Кустова Е.В.

ВГГУ, г. Киров

Система питания в вятских монастырях в XVIII–XIX вв1.

Несмотря на то, что в монастырь шли за пищей духовной, «хлеб насущный» был необходим для поддержания физических сил монахов. В XVIII–XIX вв. в вятских монастырях, в том числе и штатных, где монахи получали денежное жалование, сохранялась общая трапеза2. В 1839 г. консистория сообщала, «дабы древним монастырским обыкновением и порядкам помешательства, а между монахами неустройства и неприличности происходить не мало, то о имении во всех монастырях для монахов общей трапезы, поступать по преждепосланным о том из Св. Синода… в 1766 г. указам неотменно»3. Поэтому, когда настоятели отчитывались о состоянии монастыря, всегда отмечали состояние трапезы. Например, в 1800 г. благочинный монастырей сообщал архиерею, что в вятских монастырях «братская трапеза имеется общая и порядочная»4. На общей братской трапезе должно было соблюдаться благочиние. Духовник Успенского Трифонова монастыря иером. Пахомий сообщал в 1812 г., что «братия, будучи в полном собрании при трапезе… из иеромонахов никто разговорами не занимается… При наступлении святой трапезы весь порядок с великою предосторожностию как прежде наблюдался, так и ныне наблюдается, и братия, питая плоть свою ястием и питием, питает и дух свой небесною пищею – чтением Священнаго Писания»5.

Правда, несмотря на общую трапезу, в монастырях еще в XVIII в. встречались примеры, когда монахи хранили продукты у себя в келье. В 1783 г. казначей Верхочепецкого монастыря иером. Варлаам был вынужден даже взять с братии подписку, чтобы им «с трапезы братской в силу Духовнаго регламента

1Публикация подготовлена при финансовой поддержке РГНФ и Правительства Кировской области РФ, проект № 13-11-43002.

2Вятка: Материалы для истории города XVII–XVIII столетий. – М., 1887. – С. 257–258. Исключения составляли некоторые «ученые монахи» (Государственный архив Кировской области (далее – ГАКО). – Ф. 237. – Оп. 1. –

Д. 5. – Л. 200) и архимандриты.

3ГАКО. – Ф. 247. – Оп. 1. – Д. 57. – Л. 195.

4ГАКО. – Ф. 1257. – Оп. 1. – Д. 1. – Л. 1 об.

5ГАКО. – Ф. 247. – Оп. 1. – Д. 48. – Л. 196–196 об.

321

кроме одного квасу в келлии свои ничего из постных припасов не брать»1. Эти тенденции еще более усилились в следующем столетии. Как свидетельствуют описи вещей монахов, во второй половине XIX в. многие имели в кельях все необходимое для чая (самовары, кружки, ложки, варенье и пр.), а порой и столовую посуду. Например, в келье умершего в 1878 г. иером. Рафаила хранились медная посеребренная сахарница с ложкой, кипарисовая печать с Афона для просфор, 12 чашек, 21 серебряная столовая ложка, три десертных серебряно-позолоченных ложки, три пальмовые ложки, медная ступка с пестом, штопор, медная посуда, две кастрюли, мельхиоровый чайник, медный самовар с двумя трубами, 6 фунтов чаю, 2 головы сахара, ¼ банки изюма, ½ банки орехов, 10 фунтов миндаля, 2 фунта винных ягод2.

Уровень обеспечения монастыря во многом зависел от его земельных владений и угодий. Так, богатейший в крае Успенский Трифонов монастырь получал основную часть продуктов со своих вотчин, вплоть до секуляризации 1764 г. В 1739–1741 гг. помимо зерна (овса, ржи, яровых) и толокна обитель ежегодно получала «столовые припасы»: 1 четь 4 четверика сухих грибов, 60 ведер малины, 20 ведер смородины, 3 чети хрена, 6000 яиц, 35 пудов меда3. В 1764 г. в монастырь присылали рожь, ячмень, овес, пшеницу, горох, гречу, а из столовых припасов: малины свежей 264 ведра, сухой 5 пудов 30 футов, смородины 42 ведра, сухой черемухи 3 пуда 20 фунтов, грибов сухих 10 четвертей, рыжиков соленых 9 ведер, хрена 1 четверть 4 четверика, меда 269 пудов 36 фунтов. Масло, яйца, мясо орехи и сыры с вотчин в это время не собирались4.

Приходно-расходные книги монастырей достаточно красноречиво описывают монастырскую трапезу. Основой питания являлись зерновые культуры – в монастырских вотчинах выращивали рожь, ячмень, овес, а также в небольших объемах – полбу, пшеницу, гречу, часть которых также закупали вместе с просом и «пшеном сорочинским» (рисом). Гречу и горох готовили обычно в праздничные постные дни. Во второй половине XIX в. монастыри покупали также крупу ячную, манную, муку картофельную, гречневую, гороховую. В монастырях варили щи с крупой, кашу. Из пшеницы пекли просфоры, пироги, делали кутью. Популярностью у вятских монахов пользовалось толокно (овсяная мука), которое ели с водой, квасом, маслом, солью или варили из нее каши и кисели. За любовь к этому продукту соседи вятчан с иронией называли их «толоконниками». В течение года, за

1ГАКО. – Ф. 430. – Оп. 1. – Д. 33. – Л. 197.

2ГАКО. – Ф. 247. – Оп. 1. – Д. 177. – Л. 42–44.

3Вятка. Материалы… С. 254.

4Там же. – С. 273.

322

исключением праздников, ели ржаной хлеб. Черный хлеб пекли в монастыре, как правило, из собственной муки, а белый – покупали в лавке или пекли из покупного теста или муки. Из мучных изделий в 1870–1880-е гг. на монастырской трапезе впервые встречаются макароны.

Важную роль в рационе монашествующих играли овощи. В XVIII в. в монастырях выращивали свеклу, репу, морковь, редьку, горох, бобы, лук, а также огурцы и капусту для засолки. В XIX в. на монастырской трапезе стал появляться «новомодный» картофель и разнообразная зелень: зеленый лук, хрен, салат, петрушка. Причем потребность монастырей в овощах не всегда восполнялась своими запасами и их нередко докупали на рынке. Если не было собственного сада, также покупали яблоки «к закускам». На монастырской трапезе традиционно были дары леса: с рынка приносили рыжики, белые грибы, грузди, масленники, синявки, бруснику и клюкву.

Благодаря своему скоту монастыри имели молоко, сметану, масло, которые разрешалось употреблять в скоромные дни. Блюда заправлялись льняным маслом, реже конопляным, прованским (оливковым) и маковым маслом. В XIX в. к ним прибавились подсолнечное, горчичное и бергамотовое.

Много вкусного появлялось на трапезе на Рождество, Пасху, во время престольных праздников. Так, в январе 1767 г. в Хлыновском Трифоновом монастыре было куплено к Рождеству 3 пуда изюма, чернослива, винных ягод, 3 ведра вишни, 50 соленых лимонов, 2 свежих осетра весом более трех пудов, 14 фунтов икры, а также соленой осетрины. В дни, когда разрешалась рыба, на монастырском столе можно было видеть севрюгу, осетрину, белугу, сазанов, стерлядей, налимов, сухих и свежих судаков, соленую сельдь, сорогу, белорыбицу. Правда, братия небольших монастырей питалась в основном выловленными в собственных озерах и прудах язями, щуками, лещами, окунями, линями и плотвой. В XIX в. для настоятелей и гостей покупали также сардины, анчоусы, нельму, визигу, жерех, печерскую семгу. В особых случаях покупалась живая рыба. Причем рыба употреблялась не только по праздникам, но и в течение всего года, за исключением строгих постов, в соленом и вяленом виде. Например, в 1702 г. в амбаре Трифонова монастыря хранилось 1500 вяленых лещей и язей, 30 «метей»1 мелкой вяленой рыбы, 150 ведер и 4 кадки соленой рыбы, в том числе язей и лещей. Помимо малосольной и свежей рыбы появилась копченая. В XIX в. впервые встречаются сардины в коробках и балык – соленая и затем провяленная на воздухе спинка крупных

1 Меть – дюжина копченых или вяленых рыб.

323

рыб ценных пород – осетровых и лососевых. Паюсная и зернистая икра попадала на монастырский стол редко.

На праздники братский расходчик брал в лавках рыбу, вино и пиво. В Трифоновом монастыре на это выделялось по штатным суммам около 320 руб. Так, в 1806 г. были куплены для братии и гостей 1,5 ведра горилки, белый хлеб, три фунта сахара, а также рыба для солдат и рабочих. Почивали вином и приезжих монахов. Сахар считался дорогим лакомством. В 1805 г. за «голову сахара» заплатили 5 р. 40 к. В «высокоторжественные дни» и праздники угощали рыбой, калачами и вином не только званных гостей, но и

певчих, конюхов и пр.1
На праздники	в	монастырях организовывали обеды	для	духовных
и светских властей	и	благотворителей. Так, например,	в	1870-е гг.

в Трифоновом монастыре это были обычно трапезы на 10 человек, которые обходились монастырю примерно в 20–40 руб.

Традиционная пасхальная трапеза, состоящая из куличей и яиц, дополнялась белым хлебом, творогом, сыром и пр. В XIX в. на трапезе в крупных монастырях для званных гостей появлялись «заморские» кушанья: банки капорцев (каперсов), оливок, пикулей2, французского салата, шампиньоны…

Калачи, кулебяки, рыбники, ситный хлеб и «пряник битой» покупались или пеклись из покупного пшеничного теста только по праздникам. Экзотикой на праздничных столах были лимоны (свежие, соленые и в виде сока), сухофрукты (изюм, курага, урюк, инжир, чернослив), миндаль, перец, корица, имбирь, калган. Обычно их могли позволить себе только в крупных монастырях. Если в XVIII в. на монастырском столе были только сухофрукты, то в 1870–1880-е гг. впервые появляются свежие фрукты: виноград, арбузы, крымские яблоки, апельсины, причем последние покупались поштучно. Зимой на праздничный стол иногда покупалась маринованная вишня. Свежими фруктами не стыдно было поздравить с именинами даже владыку. На Пасху закупали по несколько сот яиц, а также сандал для их покраски. Артос3 расписывал иконописец. Мясо – говядина, телятина и баранина, а также

1ГАКО. – Ф. 247. – Оп. 1. – Д. 9. – Л. 171–173, 184–185, 186 об.–189 об., 194, 200 об.; Д. 41. – Л. 2, 3, 7, 9, 20–20 об., 23 об.

2Пикули – овощи, маринованные в уксусе с пряностями; употребляются в качестве приправы к мясным и рыбным блюдам.

3Артос (греч. – квасной хлеб) – освящаемый в первый день Пасхи дрожжевой хлеб и раздробляемый в субботу Светлой седмицы для раздачи народу.

324

свинина для засолки – в монастыре покупалось по праздникам только для работников, монахи его в пищу не употребляли1.

Особое значение в монастырях играла соль, которая не только делала пищу вкуснее, но и являлась главным консервантом. Покупалась соль сразу на год, в больших объемах – в больших монастырях до 100 сапцов (600 пудов)2. Для улучшения вкусовых качеств продуктов помимо соли использовали традиционные пряности: лавровый лист, корицу, миндаль, перец, укроп, горчицу, хрен и уксус.

Сахар практически не покупался, его заменял мед.

Из цветочных растений покупался «шипичный цвет» – цветы шиповника для приготовления «гуляфной воды». Так называлась в русской кулинарии розовая вода, применяемая в качестве добавок к пряникам, настойкам и при варке варенья. «Фиалковый корень» (ирис) – использовался, возможно, для лечения болей в желудке и как кровоостанавливающее средство.

Основным напитком в монастырях был квас, который варился в особой квасной поварне. В 1702 г. в трех квасных погребах Трифоновой обители хранилось 10 бочек кваса3. На рынке покупался «квас густой»4. Из хмельных напитков на рубеже XVII–XVIII вв. в том же монастыре варили «хмельной мед» и пиво. Так, в 1698 г. на монастырские праздники «…ради заздравных чаш, которые бывают за трапезами» было куплено 17 батман меду5. В 1734 г. указывалось, что в год производилось не менее 5 варок пива6. Однако в описи 1739–1741 гг. пивоварня не встречается, а 24 мая 1744 г. сообщалось, что каменная квасная и пивная поварня развалились7. Вновь пивоварня упоминается в монастырской описи 1764 г.8 Для кваса и пива в монастыре выращивали солод. Также в 1755 г. существовала винокурня Трифонова монастыря в с. Нолинском9. В 1801 г. пивоварню сдали в аренду. Варили ли после этого свое пиво – неизвестно10. В Верхочепецком монастыре, например, в XVIII в. также закупались хмель и солод для варения пива11.

1ГАКО. – Ф. 247. – Оп. 1. – Д. 7; Д. 9. – Л. 36 об., 73 об.; Российский государственный архив древних актов

(далее – РГАДА). – Ф. 237. – Оп. 1. – Д. 55. – Л. 297 об., 640, 645 об.

2РГАДА. – Ф. 237. – Оп. 1. – Д. 55. – Л. 645 об., 663.

3РГАДА. – Ф. 237. – Оп. 1. – Д. 55. – Л. 291 об.–292.

4ГАКО. – Ф. 247. – Оп. 1. – Д. 7; Д. 9. – Л. 36 об., 73 об.

5РГАДА. – Ф. 237. – Оп. 1. – Д. 55. – Л. 640 об. Батман соответствовал 1,5 пудам меда (24 кг).

6Верещагин А.С. Эпизоды из жизни основателя Вятской семинарии. – Вятка, 1898. – С. 179.

7ГАКО. – Ф. 237. – Оп. 2. – Д. 6. – Л. 94.

8Вятка. Материалы… С. 257.

9Мусихин А. Л. Винокурение на Вятке до XX века // ЭЗВ. – Киров, 2008. – Т. 10. Кн. 2. Промышленность, энергетика, строительство, транспорт / Сост. Ю. М. Смолин, А. В. Сутырин; Под общ. ред. В. А. Ситникова. –

С. 53.

10ГАКО. – Ф. 247. – Оп. 1. – Д. 41. – Л. 23 об.

11ГАКО. – Ф. 430. – Оп. 1. – Д. 39. – Л. 15, 17 об.

325

Впраздничные дни покупалось вино, причем как для братии, так и для гостей. Алкогольные напитки приобретались для праздников в купеческих лавках. Ежегодно монастырь закупал по нескольку ведер вина: красного для церковных нужд и одинарного (столового) белого – «для праздников и честных гостей». В XVIII в. бутылками и штофами покупались дорогие спиртные

напитки: немецкий рейнвейн (виноградное вино), французская водка, «португальский напиток» (мадера или портвейн), ратафия (сладкая водка)1.

ВXIX в. появилось достаточно большое разнообразие в винах, которое, правда, отмечалось только в относительно больших монастырях. Например,

в 1876 г. Трифонов монастырь купил 2¾ ведра водки, полведра, бутылку и 3 штофа Архангельского тенерифу, кагору ½ б., портвейна 3 б., шампанское Редер 2 б., дрей-мадеры2 5 б., белого хересу 6 б., шато-дикема3 4 б., рейнвейна 1 б., шатолафита4 3 б., 1 б. пива, 2 б. лимонада, 1 б. уксуса эстрагона, 7 б. зельтерской воды5, 1 б. вишневой водки, 1 б. американской водки, 1 кувшин эссенции померанцевой6, 1 б. портвейна английского, 1 б. наливки, всего на 94 р. 93 к. В иные годы помимо прочего также встречаются ликер, рябиновка, рейнский уксус. Квас, а возможно и пиво, варили в монастыре, для чего покупали дрожжи, хмель, рощу, солод ячневый и ржаной7.

В XIX в. в монастырях стал популярен чай. Покупали чай простой и цветочный. Иногда на трапезе можно было встретить варенье, швейцарский сыр, украинский мед, сахар, жженый кофе и даже пирожное. Из ягод покупалась земляника, малина, смородина, брусника, черника, клюква для приготовления киселей, морсов и варенья.

Набор посуды для братии Трифонова монастыря в начале XVIII в. был следующим: 13 медных «кандей» (кадей?), 47 «ставцов, что на трапезе братье пища поставляется»8, 11 ковшей, 4 «мисы…что на братию подается пища на стол», 85 оловянных больших и малых блюд, 47 оловянных «торелей» (тарелок), для приготовления еды использовалась оловянная сковорода

1Ратафия – настойка, приготовляемая из водки, сахара и ароматических веществ.

2Дрей-мадера – несладкая сухая мадера.

3Шато д’Икем – французское вино из Бордо высшей категории.

4Шато Лафит – красное французское вино из Бордо высшей категории.

5Сельтерская (зельтерская) вода – минеральная вода из источника Нидерзельтерс. Однако в дореволюционной России зельтерской зачастую называли любую столовую минеральную воду или просто газированную воду.

6Померанец́ – вечнозелёное растение из рода Цитрусовых. Незрелые плоды («померанцевые орешки») являются сырьем для получения эфирного масла, используемого в ликёро-водочной промышленности. Из измельченной корки готовят настойки, используемые как средство, повышающее аппетит.

7ГАКО. – Ф. 247. – Оп. 1. – Д. 179. – Л. 57 об., 59 об.–61 об., 63–67 об., 70, 72–74 об., 76–76 об., 80–84, 91–92 об., 95 об.–96 об.; – Д. 184. – Л. 43 об., 45 об., 46 об., 51 об., 53, 55 об., 57 об.–59, 62, 66 об., 69, 72, 75–75 об., Д. 186. – Л. 4, 57 об., 58, 60 об., 65 об., 68, 71 об., 72 об., 75, 79, 95 об. и др.

8Ставец – деревянная точеная или глиняная чашка, глубокое блюдо, общая застольная миска. Происходит от слова «ставить». Сохранилось в поговорке: «Всякому старцу по ставцу».

326

с крышкой, оловянные «косячок» и «вертины», «оловянники»1, оловянные «стопы», «крушки», медные сосуды, котлы большие и малые – «харчовый и квасной поварник»2.

Также среди посуды для еды и приготовления пищи в XVIII в.

вмонастыре упоминаются корчага, поваренный чан, кадки для соления рыбы,

горшки для молока, сметаны, масла, рюмки, графинчики, ковши, медный кунган (кумган)3, поднос, 3 чайника, две сахарницы, «чафница»4, 2 молошника,

кружка, «чаша полоскательная» (пиала), рукомойник, кастрюли, котлы, берестяные бураки, ложки, чашки, мерники, бочонки. Для гостей были серебряные закусочные ножики и вилочки. Поскольку монахи ели в трапезной, то посуды в кельях они не имели. Она была только у послушников. Так прот.

Роман Петров имел в келье оловянную миску, жестяную сахарницу и чайницу и оловянный стакан5.

Вмонастырях средних и небольших посуда до XIX в. была в основном глиняная и деревянная, реже – оловянная6. Но даже и в таких монастырях

вконце XVIII в. настоятели старались обзавестись хрустальным графинчиком или серебряными ложками, чтобы достойно встретить «честных гостей»7.

Продукты обычно закупал братский расходчик, обычно из монахов8. Приготовлением еды и питей занимались монастырские служебники или

наемные работники. Так,	в	1702 г.	приготовлением пищи	занимались
в Хлыновском монастыре	2	хлебника	и 3 повара «харчевой	и квасной

поварен»9. В 1739–1741 гг. в монастыре было 2 повара, которые работали в поварне, хлебне и квасоварне. К 1764 г. здесь уже было 4 повара, 3 пивовара, 3 солодовника, 5 хлебопекарей и мукосеев. Просфоры пек или монах- «просфиряк», или вдова-просвирница10.

На протяжении двух столетий в вятских монастырях сохранялась общая трапеза. Только в крупных обителях она могла различаться для настоятеля и братии, где был особый повар для игумена или архимандрита. В целом,

1Жидкое кушанье из поварни для стола носили в кастрюлях и оловянниках – медных или оловянных с покрышками.

2РГАДА. – Ф. 237. – Оп. 1. – Д. 55. – Л. 295–296.

3Кумган (тюрк.) – металлический или керамический сосуд для воды, пришедший из стран Азии. Они обычно имеют форму узкогорлого кувшина с длинным носком, ручкой и крышкой. В России в XVII–XIX вв. получили распространение керамические кумганы.

4Чайница – сосуд, предназначенный для хранения чая.

5ГАКО. – Ф. 237. – Оп. 95. – Д. 107. – Л. 1–2.

6ГАКО. – Ф. 430. – Оп. 1. – Д. 37. – Л. 23 об., 25 об., 26 и др.

7ГАКО. – Ф. 430. – Оп. 1. – Д. 39. – Л. 7 об.–8.

8ГАКО. – Ф. 237. – Оп. 2. – Д. 6. – Л. 491; Д. 11. – Л. 258 об.; Ф. 247. – Оп. 1. – Д. 7. – Л. 1–95; Верещагин А. С.

Эпизоды из жизни основателя… С. 178–179.

9РГАДА. – Ф. 237. – Оп. 1. – Д. 55. – Л. 291 об.–292, 295.

10Вятка. Материалы… С. 253, 258.

327

питание в вятских монастырях было простым, с преобладанием зерновых культур, но достаточным для восстановления сил. Лишь в редких случаях монахи жаловались на скудость пищи1. На праздники она была достаточно разнообразной, причем разнообразие блюд возросло в XIX в. по сравнению в предшествующим столетием и во многом зависело от благосостояния обители.

Ларионова М. Б.,

РГППУ, г. Екатеринбург

Источники для реконструкции повседневных практик помещиков Пермской губернии (XIX в.)

Повседневная жизнь помещиков Пермской губернии остается практически не исследованной, несмотря на актуальность данного направления в мировом историческом пространстве. Связано это, на наш взгляд, не только и не столько с устоявшимся мнением об отсутствии пермских помещиков из-за малочисленности высшего сословия в губернии, но в первую очередь с узостью источниковой базы. Для реконструкции повседневной жизни немногочисленных помещиков в их уральских имениях первостепенное значение играют документы личного происхождения. Традиционно к этой группе относят письма, мемуары, воспоминания, дневники.

В классических источниковедческих работах данный вид источников вообще не рассматривался, что было связано с общими тенденциями развития исторической науки в тот период. Особое внимание источникам данного вида стали уделять только в последние два десятилетия, о чем свидетельствуют

появившиеся разделы		в современных учебниках				по	источниковедению2
и немногочисленные работы,			в	которых	представлен		комплексной	подход
к изучению	отдельных	видов	документов		личного	происхождения		(работы
С. С. Минц,	Е. Н. Марасиновой,			М. Михеева3).По		мнению специалистов,

1См., напр.: ГАКО. – Ф. 247. – Оп. 1. – Д. 288. – Л. 175; Ф. 1257. – Оп. 1. – Д. 18. – Л. 54.

2См., например: Источниковедение: теория, история, метод. Источники российской истории: учеб.пособие / И.Н. Данилевский. М., 1998. С. 634–648; Голиков А.Г., Круглова Т.А. Источниковедение отечественной истории. М., 2000. С. 294–405; Источниковедение новейшей истории России: теория, методология и практика / под общ.ред. А. К. Соколова. М., 2004. С. 304–323.

3См.: Минц С.С. Мемуары и российское дворянство: источниковедческий аспект историко-психологического исследования. СПб., 1998;Марасинова Е.Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII в. (по материалам переписки). М., 1999; Михеев М. Дневник в России XIX – XX вв. – эго-текст или пред-текст.

М., 2006.

328

источники личного происхождения «воспроизводят формы социального общения, представления, мысли, чувства, т. е. человеческое содержание социальной культуры, с помощью языка, стиля, фразеологии, терминологии»1. Именно эти источники позволяют прочувствовать специфику эпохи, поскольку характеризуются субъективностью изложения событий, что для изучения мировоззрения и сознания отдельного человека, как представителя определенной социальной группы, имеет огромное значение.Такие документы могут содержать неверные искаженные сведения, что связано со свойствами человеческой памяти, так как мемуары и воспоминания пишутся попрошествии определенного времени, либо автором самим преднамеренно (в письмах и дневниках) искажается действительность.Данный недостаток, вместе с тем, для реконструкции повседневной жизни не оказывает существенного влияния на результаты исследования, а некоторыми специалистами, наоборот воспринимается как дополнительный материал к размышлению.

Из уральских помещиков в XIX в. в своих имениях продолжительное время жили Турчаниновы, Соломирские, Всеволожские, Голубцовы, Дягилевы, Сведомские. Обозначим наиболее значимые по своей полноте комплексы документов личного происхождения, позволяющие реконструировать все стороны повседневной жизни упомянутых выше помещиков.

Одним из уникальных источников в силу своей редкости и высокой степени информативности является дневник слуги уральских помещиков Голубцовых. Документ сохранился в личном фонде Голубцовых в ГАСО2, небольшой его фрагмент был опубликован3. Дневник содержит записи с 23 апреля 1872 г. по 22 сентября 1875 г. и один день 24 июня 1876 г. Его автором, как нам удалось установить, был бывший дворовой, кунгурский мещанин, служивший в господском доме при барине, Матвей Евсегнеевич Андреев (ок. 1840–?). Честный и преданный семейству Голубцовых, он на страницах дневника лаконично фиксирует ежедневные события, происходившие в усадьбе, расположенной в период пребывания в ней ее владельца Владимира Платоновича Голубцова (1832–1887) и его семьи, что превратило данный документ в важный исторический источник для реконструкции различных сторон жизни помещичьей семьи: их занятия, досуговое времяпрепровождения, особенности взаимоотношений внутри семьи, со служащими, крестьянами – жителями имения в пореформенный период,

1 Источниковедение новейшей истории России… С. 270. 2Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Ф. 67. Оп. 1. Д. 69.

3Артемова О.Е. Дневник слуги помещиков Голубцовых (Красноуфимский уезд Пермской губернии, вторая половина XIX в.) // Уральский исторический вестник. 2001. № 7. С. 396–405; Плещева Г.И. О гнезде соловья, перчатках перлового цвета, вишневом варенье… Из дневника слуги // Родина. 1997. № 5. С. 60–66.

329

с представителями красноуфимского светского общества, в документе содержатся сведения и об участии помещика в общественной жизни и местном самоуправлении и пр. Дневниковые записи начинаются и заканчиваются указанием погоды, отличаются точным указанием времени, происходившим событиям: кто, во сколько, с какой целью и насколько долго приезжал

вусадьбу. Из записей явствует, что с апреля по октябрь у помещика средней руки были весьма насыщенные, четко распланированные дни, — дни, полностью посвященные работе и проходившие по определенно заданной схеме. В тот период барин рано вставал и поздно ложился, его день начинался около 7 часов, а заканчивался около 12 часов ночи. Иногда ему приходилось вставать в 4 или 5 часов утра, а ложиться в 2 часа ночи. Около 8 часов утра помещик пил чай или кофе, около 12 — завтракал, около 17 — обедал, и около 9 часов вечера ужинал. Между приемами пищи ему подавали чай или кофе. Члены семьи — жена и дети — могли себе позволить проснуться позднее (но не позже 9 часов) и лечь спать раньше, например, в 10 часов вечера. Отсутствие

вДневнике записей о любимых занятиях владельца имения свидетельствует о том, что у него просто не было на них времени, тогда как его дети совершали конные прогулки, стреляли уток, купались, играли на фортепиано, читали книги.Зимой жизнь в имении как бы замирала, записи за этот период очень скудны и особенно за период, когда помещик временно отсутствовал в усадьбе.

Вдневнике дается фрагментарное описания усадьбы – господского дома, служебных построек, сада, показано культурное взаимодействие членов помещичьей семьи с представителями местного светского общества и их постоянные связи со столицей и центральными губерниями, позволяющие говорить о превращении усадьбы Голубцовых в культурный центр уральской провинции. Данный документ настолько многогранный и многоаспектный, что позволяет исследовать отдельные аспекты истории не только конкретного имения, но и уезда и губернии в целом.

Сведения о коллекционно-собирательской деятельности сына В.П. Голубцова Владимира Владимировича (1856–1893) содержатся в письмах,

написанных им известному генеалогу В.	В. Руммелю в период с 1884
по 1889 гг., когда они совместно работали	над «Родословным сборником

русских дворянских фамилий» (СПб., Т. 1–2, 1886–1888). В настоящее время письма (около 200) хранятся в РГАДА, в фонде«Русского генеалогического общества», значительная их часть носит деловой характер (посвящены генеалогическим разысканиям), но имеются и такие, в которых раскрываются

330