Основные нрава и обязанности сторон

Приступая к рассмотрению прав и обязанностей сторон в агентском право­отношении, еще раз подчеркнем, что анализу в этой части подвергаются от­ношения между агентом и принципалом, или «внутренние» отношения, кото­рые не связаны напрямую с интересами третьих лиц. Основные вопросы, на которых мы хотели остановиться в связи с «внешними» отношениями, были рассмотрены в предыдущем разделе. Также следует отметить, что подробно ох­ватить все аспекты прав и обязанностей сторон — задача специального моно­графического исследования, а не статьи со сравнительно-правовым уклоном. Поэтому самым разумным видится следующий подход: остановиться на осно-

¹ К такому же выводу приходит М. И. Брагинский. См.: Брагинский М. И. Договор по­ручения /У Хозяйство и право. 1999. Приложение к № 4. С. 53.

вополагающих правах и обязанностях из агентского договора, встречающихся практически в каждой правовой системе, и отметить несколько интересных и специфически национальных подходов, устанавливающих на уровне законо­дательства достаточно нетрадиционное регулирование в этой части.

Важнейшими для модели агентского договора и отличающими ее от всех иных договорных моделей, например договоров комиссии или поручения, выступают обязанности агента, и поэтому о них речь пойдет прежде всего. Ос­новной обязанностью агента является выполнение данного ему поручения. Все остальные обязанности тем или иным образом связаны с ней и представляют собой не что иное, как ее дополнительную конкретизацию. Непосредственные характеристики «основной» обязанности агента следующие: а) приложение максимальных усилий для выполнения поручения; б) руководство указания­ми принципала; в) соблюдение интересов принципала.

Рассмотрим подробнее каждую из отмеченных характеристик. Во-первых, то, что было названо «приложение максимальных усилий для выполнения по­ручения». Этот признак, с теоретической точки зрения, подвергался подроб--ной аргументации выше. Будучи договором, направленным на оказание услу­ги, агентирование не предполагает гарантию какого-либо результата со сторо­ны агента, за недостижение которого агент может быть привлечен к ответственности за ненадлежащее исполнение своих обязательств.

К. Шмиттгофф применительно к англо-американскому праву формулирует эту характеристику так: «...агент должен выполнять порученные обязанности с обычным и разумным усердием, квалификацией и заботой»¹. В отношении морского агента в международной практике признается, что он обязан «дей­ствовать строго в соответствии с полномочиями, полученными от принципа­ла, проявляя при этом надлежащую заботу и умение с целью появления наи­большей пользы для принципала»². Та же мысль введена на континенте в ранг закона нормой из абз. 1 ст. 418с ШОЗ: агент обязан соблюдать интересы дове­рителя с заботливостью порядочного коммерсанта. В абз. 1 § 86 ГТУ сказано. ! что агент обязан заботиться о посредничестве при заключении или о самом заключении сделок; при этом ему следует соблюдать (Wahrnehmen) интересы принципала. О том же идет речь в абз. 1 ст. 3 Директивы ЕС с добавлением, что поведение агента должно быть построено на принципах доброй совести. При этом понятно, почему национальное германское законодательство воспроиз­вело правило Директивы не дословно — имея в гражданском праве достаточно «каучуковых» параграфов общего свойства (§ 138, 242 ГГУ и др.), законодате­лю совершенно не требовалось воспроизводить соответствующий принцип в каком-то специальном случае.

Нарушение разумного усердия при исполнении агентского поручения вле-

|чет за собой ответственность агента. Основная сложность агентского договора по сравнению с подрядоподобными обязательствами заключается в том, что отсутствие результата говорит о том, что внешнее обязательство не исполнено (сделка не заключена), но еще не свидетельствует о неисполнении собственно договорного обязательства агента (проявление максимальных усилий для дос­тижения результата), и поэтому возникает вопрос о бремени доказывания либо факта приложения таких усилий (если бремя доказывания несет агент), либо факта их неприложения (если бремя доказывания несет принципал).

По-видимому, de lege ferenda правило п. 2 ст. 401 ГК РФ требует специаль­ного истолкования применительно к договорам на оказание юридических ус

¹ Шмиттгофф К. Указ. соч. С. 146.

² Юридический справочник по торговому мореплаванию / Под ред. А. С. Кокинс

С. 74.

!

166

Институты гражданского прав

Егоров А. В. Агентский договор: опыт сравнительного анализа 167

луг и в ряду других обстоятельств значение должен получить способ установ ления обязанности агента в конкретном договоре. Например, если обязанное^ была сформулирована так: заключить сделки по реализации 100 тонн картофе­ля, то при заключении сделок в отношении всего 50 тонн агент должен дока­зать, что он проявил необходимое усердие, однако в силу сложившихся об­стоятельств реализовать оставшийся товар не удалось. И, безусловно, если • предмет договора — заключать сделки по реализации картофеля вплоть до 100 тонн — при иске к агенту о взыскании убытков, причиненных ненадлежа­щим исполнением обязательств, бремя доказывания факта нарушения, допу­щенного агентом, должен нести принципал. Но с другой стороны, и в первом примере могут быть соображения, направленные на распределение бремени доказывания в соответствии с общими правилами процесса, например такое: агент и так не получает вознаграждения за оставшиеся 50 тонн, так почему еще на него должно быть возложено бремя доказывания отсутствия своей вины? Наверное, в большинстве случаев по одним внешним признакам не­возможно установить, что обязанность не исполнена, и возложить на агента бремя доказывания отсутствия своей вины по п. 2 ст. 401 ГК РФ.

Следует также иметь в виду, что, если российский агент выступает как ко­миссионер, он может нести ответственность за неисполнение сделки третьим лицом (по правилам ст. 993 ГК РФ)¹. Если же агент выступает как поверенный, то за неисполнение сделки тем лицом, с которым ее заключил агент, по пра­вилам российского законодательства последний может нести специальную от­ветственность только в том случае, если он выступит поручителем, заключив соответствующий договор с принципалом. Знаменательно, что в ряде стран допускается принятие агентом, заключающим сделку от чужого имени, на себя делькредере, допустимого в России только для комиссионера. Так, в Швейцарии и Германии предусмотрена обязательная письменная форма для принятия на себя обязательства со стороны агента отвечать за платеж или иное исполнение обязанности клиентом, а также полностью или частично не­сти расходы по осуществлению требований в судебном порядке (абз. 3 ст. 418с ШОЗ, абз. 1 § 86b ГТУ). При этом агент получает притязание на особое и со­размерное вознаграждение, которое нельзя заранее отменить по соглашению сторон. Напомним, и в Германии, и в Швейцарии агент может совершать сделку только от имени своего принципала. Этот пример способен свидетель­ствовать в пользу общей правовой природы поручительства и делькредере и нивелировать единственное отличие формального порядка между ними: при делькредере по российскому праву комиссионер отвечает за собственного контрагента, а не за некоторое постороннее ему лицо (как в случае с поручи­тельством).

Когда же делькредере устанавливается для агента, не являющегося сторо­ной в сделке с третьим лицом (поскольку он заключает ее от чужого имени), то оснований для дальнейшего разведения делькредере и поручительства не остается, иначе делькредере, если настаивать на его самостоятельности, про­сто вытеснит поручительство оттуда, где последнее может находить полное применение, или же будут существовать два тождественных по содержанию института. Единственным отличием делькредере от поручительства останется то, что делькредере принимается за контрагента, которого нашел сам «пору­читель», но что это даст для правовой квалификации возникающих отноше­ний, не совсем понятно. Можно размышлять, наверное, только о сроке дей-

¹ Подробнее об отдельных аспектах ответственности комиссионера см.: Егоров А. В. Некоторые вопросы ответственности комиссионера за неисполнение сделки третьим лицом // Закон. 2001. № 12. С. 44-51.

ствия делькредере, который не может быть меньше срока исковой защиты требования к третьему лицу, и поэтому правила п. 4 ст. 367 ГК РФ о прекраще­нии поручительства при отсутствии срока, на который оно дано, по истече­нии года с момента возникновения права на иск к третьему лицу не подлежат применению. Однако здесь необходимо целенаправленное исследование всех возникающих отношений.

Вместе с тем ответственность того же агента, действующего от чужого име­ни, за ненадлежащий выбор контрагента, с которым он заключил сделку, может на основе применения общих норм об убытках привести к тем же ре­зультатам, что и ответственность лица, принявшего на себя делькредере или поручительство. Однако для этого требуется, чтобы принципал утратил юри­дическую возможность получения соответствующих денежных средств от тре­тьего лица, например ввиду завершения конкурсного производства в отноше­нии последнего. Только при таких обстоятельствах можно говорить,"что нали­цо убытки как некие не восполнимые потери в имуществе принципала, установленные в размере не выплаченной третьим лицом суммы (или иного предоставления). В этом аспекте делькредере и поручительство на порядок удобнее для принципала, поскольку соответствующие денежные суммы совер­шенно не обязательно должны получать статус убытков и для их взыскания достаточно просто неисполнения сделки третьим лицом.

Далее, что касается следования указаниям принципала, можно констати­ровать, что и в общем, и в континентальном праве наблюдаются единые под­ходы, в которых российский юрист легко узнает регулирование, закрепленное в отечественном Гражданском кодексе. Это, безусловно, сама обязанность сле­довать указаниям принципала (ср. ст. 973, 992 ГК РФ), это ответственность за убытки, причиненные отступлением от указаний, и иные правовые послед­ствия нарушения (ср. ст. 995 ГК РФ), это критерии указаний принципала (в частности, их правомерность¹), это возможность отступления от указаний при необходимости охраны интересов принципала и невозможности с ним связаться в разумный срок² и др. Содержанием указаний принципала могут быть: включение определенных условий в подлежащие заключению договоры: прекращение переговоров с определенными лицами; непредоставление кре­дита отдельным клиентам и проч.

Актуальны в данной связи многие вопросы, но остановиться мы предпочи­таем только на одном из них. Согласно ч. 1 ст. 992 ГК РФ, которая применяет­ся к агенту, совершающему сделки от своего имени, в силу ст. 1011 ГК РФ. принятое на себя поручение комиссионер обязан исполнить на наиболее вы­годных для комитента условиях. Что означает данная фраза, когда агенту пору­чено продать имущество по цене 50, а он устанавливает возможность продать за 100? С одной стороны, есть указания комитента (принципала), а с дру­гой — объективная выгодность продажи по более высокой цене. Что должен предпочесть агент? Наверное, единственно возможным решением здесь мож­но признать такое, которое делает акцент на толковании указаний принципа­ла: если они носят безусловно императивный характер, то агент не вправе от них отступать. Агент не должен решать за своего принципала, почему тот же­лает продать товар по фиксированной цене. Быть может, он преследует цель выхода на рынок и его интересует объем продаж, а не уровень цен, быть мо­жет, он руководствуется иными соображениями. И напротив, если указание принципала о цене носит рекомендательный характер или имеет значение ли-

¹ См.: Ласк Г. Указ. соч. С. 323, 324.

² Там же. С. 323.

168

Институты гражданского npai

Егоров А. В. Агентский договор: опыт сравнительного анализа

169

мита («больше — можно, меньше — нельзя»), то агент свободен в превыше

нии указанной ему продажной цены.

Соблюдение интересов принципала, которое было выделено выше в каче стве самостоятельной характеристики основной обязанности агента, имее: много проявлений. Именно поэтому предпочтительнее использовать более аб­страктную категорию «соблюдение интересов» и не осуществлять перечисле­ние конкретных нарушений этой обязанности, которые могут быть допущены агентом. Пример последнего подхода традиционно демонстрирует «общее пра­во», в котором выделяется запрет агенту принимать взятки или извлекать тай­ную прибыль¹.

Общим понятием «соблюдение интересов», как правило, охватывается запрет агенту осуществлять собственное дело, однородное по предмету с тем, что ему было поручено принципалом, и вступать тем самым в конкуренцию с последним, хотя этот принцип не везде проводится последовательно (так, в Германии не предусмотрено такого же законодательного запрета на конкурен­цию в отношении агентов, какой существует в отношении торговых помощ­ников в § 60 ГТУ). Например, в Швейцарии агент не вправе раскрывать кон­фиденциальную информацию (деловые секреты принципала — по терминоло­гии ШОЗ), в которую он был посвящен или которая стала ему известной за время существования его отношений с принципалом, в том числе после их прекращения (абз. 1 ст. 418d ШОЗ)², а также не должен использовать такую информацию для себя с целью недобросовестной конкуренции с принципа­лом. Выражаясь более общим образом, агент обязан быть лояльным по отно­шению к своему принципалу, т. е. не иметь коммерческих интересов, входящих в противоречие с интересами принципала. Обо всех случаях возникающего конфликта интересов агент обязан сообщить принципалу³.

С другой стороны, агент не может быть ограничен в возможности исполь­зовать навыки и опыт, которые он приобрел, работая на принципала, после прекращения упомянутого соглашения, если только стороны не договорятся о разумном ограничении торговли⁴. По германскому праву агенту запрещается конкурировать с принципалом, если по этому поводу было достигнуто согла­шение в письменной форме. Ограничение действует не более двух лет и может распространяться на определенную местность или круг клиентов, которые на­ходились в ведении агента (§ 90а ГТУ). Принципал несет обязанность, соглас­но предл. 3 абз. 1 § 90а, выплачивать агенту соразмерное возмещение на время согласованных ограничений, причем, как делает вывод доктрина, соответ-ствующее право есть у агента как в том случае, когда размер возмещения не был установлен соглашением сторон, так и когда оно оговорено в несораз­мерно малом объеме⁵.

Еще одна обязанность агента — принимать заявления со стороны третьих лиц как о заключении сделок, так и по предметам, находящимся в связи с заключением или выполнением сделок (например, относительно доставки то- ' варов, недостатков в них и т. п.)⁶. Наличие этой обязанности объясняется тем, что законодательства многих государств предусматривают некий законный

¹ См.: Шмиттгофф К. Указ. соч. С. 146.

² Такой же подход в морском праве. См.: Юридический справочник по торговому мореплаванию / Под ред. А. С. Кокина. М, 1998. С. 74.

³ Там же.

⁴ См.: Шмиттгофф К. Указ. соч. С. 146.

⁵ См.: Brox H. Op. cit. S. 138.

⁶ См.: Федоров А. Ф. Указ. соч. С. 388.

объем полномочий агента, к числу которых стандартно относят, например, принятие заявления по поводу недостатков в товарах (абз. 2 § 91 ГТУ, абз. 1 ст. 418е ШОЗ). Таким образом, с точки зрения внешних отношений «принци­пал — третьи лица» любое соответствующее извещение, сделанное в адрес агента, признается извещением, сделанным принципалу. Поэтому интерес принципала, состоящий в том, чтобы фиктивное «признание известным» ста­ло действительно ему известным, проявляется в обязанности агента, оценива­емой с точки зрения внутренних отношений «агент — принципал», соответ­ствующие заявления неуклонно принимать и незамедлительно сообщать о них принципалу, чтобы он как хозяин дела мог принимать решение о способе ре­агирования на данные обращения.

Однако обязанность соблюдать интересы принципала подвержена некото­рой корректировке в том случае, когда следует принять решение,, может ли агент выступать в интересах одновременно двух и более принципалов. Считает­ся, что такая деятельность агента, являющегося свободным и независимым от кого-либо участником оборота, вполне допустима, если только не было дос­тигнуто соглашение об ином. На этом основании норма п. 2 ст. 1007 ГК РФ вполне соответствует зарубежным взглядам на данную проблему. Так, если иное не оговорено специально и в письменной форме, агент по швейцарско­му праву имеет возможность осуществлять аналогичную деятельность и в ин­тересах других доверителей (абз. 2 ст. 418с ШОЗ). Такой же вывод можно сде­лать из содержания абз. 1 § 92а ГТУ, в котором случай занятости агента только в интересах одного принципала рассматривается как исключение из правил, в связи с чем при определенных обстоятельствах агент нуждается в дополни­тельной защите со стороны закона (распространение некоторых правил о тру­довом договоре и проч.). Данный подход законодателя вполне объясним, по­скольку, защищая собственные интересы и предотвращая потенциальный конфликт интересов (если бы агент мог выступать для двух и более принципа­лов), принципал должен нести определенные неблагоприятные последствия (в виде дополнительных гарантий в отношении агента), и тем самым соблюда­ется баланс интересов участников оборота.

С ограничениями на выступление в интересах нескольких принципалов при неопределенном круге сделок не следует смешивать ограничение на выступле­ние в интересах обеих сторон в конкретной сделке. Российское законодатель­ство прямо запрещает такую ситуацию при совершении сделки с участием агента: и если агент будет действовать от имени каждого из своих принципа­лов (предл. 2 п. 3 ст. 182 ГК РФ— за исключением случаев коммерческого представительства), и если агент будет действовать от имени одного и от свое­го имени для второго (предл. 1 п. 3 ст. 182 ГК РФ, так как сделка будет совер­шена представителем с самим собой), и если агент будет действовать от свое­го имени в интересах обоих принципалов (будут отсутствовать признаки дого­вора как соглашения двух лиц, поскольку в сделке будет изъявлять волю только одно лицо — агент, и поэтому ввиду отсутствия специального законо­дательного регулирования правовые последствия, порождаемые договором, в данной ситуации не наступят). Если же агент окажет только посреднические услуги обеим сторонам, вопрос останется открытым (по российскому законо­дательству). Агент, вероятно, может получить вознаграждение только от одно­го принципала, а уплата вознаграждения вторым принципалом будет нахо­диться в зависимости от того, сообщил ли ему агент о том, что он одновре­менно будет выступать в интересах потенциального контрагента. Г. Ласк писал по данному вопросу: «...как правило, агенту не разрешается действовать в ка­честве агента обеих сторон сделки... Однако если агент действует в качестве

170

Институты гражданского права

Егоров А. В. Агентский договор: опыт сравнительного анализа

171

посредника и его обязанностью является свести стороны и они заключают сделку сами, то агент может представлять обе стороны при условии, что обе они полностью информированы относительно двойной роли агента и вырази­ли на это согласие»'.

К числу дополнительных обязанностей агента относятся так называемые информационные обязанности: представление отчета, извещение о необходи­мости отступить от указаний принципала, уведомление обо всех обстоятель­ствах, касающихся подготовленной агентом сделки (в части агентирования, связанного с подбором контрагентов и иным посредничеством фактического характера). В морском праве, в частности, агент должен постоянно информи­ровать принципала обо всех изменениях на фрахтовом рынке, рынке портовых услуг, рынке бункерного топлива и рынке парка оборудования.

Как и во многих других случаях, существенных различий между континен­тальной и англо-американской моделями по поводу информационных обязан­ностей мы не обнаруживаем. Как полагает К. Шмиттгофф, агент обязан рас­крыть все факты принципалу, которые, скорее всего, могут повлиять на пос­леднего при принятии решения о приеме заказа от клиента². О том же указывал дореволюционный коммерсиалист А. Ф. Федоров: агент обязан сооб­щать препоручителю справки и сведения, нужные для совершения и выполне­ния сделок, посредничество по коим ему поручено³. Предметом рассмотрения обоих вышеназванных авторов являлось фактическое посредничество, осуще­ствляемое агентом. В современном континентальном праве присутствует та же обязанность агента, в частности незамедлительно сообщать о готовности дру­гой стороны к заключению сделки (абз. 2 § 86 ГТУ). Частота, способ передачи и содержание сообщений агента своему принципалу определяются, исходя из объективно понятых интересов принципала с учетом срочности и прочих осо­бенностей конкретного случая. Например, снижение оборота может ужесто­чить требования к извещениям агента, от которого принципал может требо­вать вплоть до представления еженедельного отчета о количестве посетивших агента клиентов⁴.

Другой информационный аспект — обязанность агента представить отчет. Эта обязанность имманентно присуща любым отношениям по ведению чужо­го дела. Сведения, которые включаются в отчет, носят самый разнообразный характер, хотя они и связаны с предметом порученных агенту действий. Во-первых, это обязанность отчитаться собственно о тех действиях, которые имеют значение для исполнения агентского поручения, т. е. о сделках, в за­ключении которых агент сыграл роль фактического посредника или которые были заключены с участием агента (от его собственного имени или от имени принципала, если брать российское регулирование). При этом необходимо представлять соответствующие оправдательные документы для подтверждения факта заключенной сделки, ее содержания и стороны, с которой она была заключена. Форма представления этих документов должна быть такой, чтобы она устраивала принципала, но при этом передавать принципалу подлинники данных документов, по-видимому, должен только агент-поверенный, а агент-комиссионер принимает на себя такую обязанность только одновременно с

¹ Ласк Г. Указ. соч. С. 320.

² См.: Шмиттгофф К. Указ. соч. С. 146.

³ См.: Федоров А. Ф. Указ. соч. С. 389.

⁴ В комментарии к ГТУ приводятся ссылки на конкретные дела, по которым была установлена именно такая «информационная» обязанность агента. См.: Baumbach— Duden — Hopt, Handelsgesetzbuch mit Nebengesetzen. S. 300. Rn 42.

уступкой принципалу права требования к третьему лицу в соответствующих

случаях.

Во-вторых, в отчет включаются данные о полученных в ходе ведения дел принципала деньгах и имуществе' и расчет размера вознаграждения, который причитается агенту. Как правило, в отчете агента содержится и одностороннее заявление агента об удержании, или, выражаясь более консервативным граж­данско-правовым языком, о зачете требования агента об уплате ему вознаг­раждения против части требования принципала к агенту о передаче всего по­лученного по сделкам, заключенным агентом.

Могут быть разные подходы к тому, как обязан агент отчитываться — по каждой проведенной сделке или за определенный период. В России принят последний подход, в Германии — первый (абз. 2 § 86 ГТУ). При этом помимо сведений о сделках агент по германскому праву обязан представить иные дан­ные, которые необходимы принципалу, исходя из обстоятельств конкретного случая, соглашения сторон и объективных интересов принципала. Например, агент обязан сообщить принципалу об обстоятельствах, свидетельствующих об увеличении спроса².

Следующая «дополнительная» обязанность агента — обеспечить раздельное хранение собственного имущества и имущества принципала³. Если агент сме­шивает имущество принципала со своим собственным, то он несет ответ­ственность перед принципалом за любые вызванные этим потери⁴. Основание этой обязанности в том, что агент, ведущий чужое дело, не приобретает пра­ва собственности на товар, который ему прислан принципалом для передачи третьему лицу или третьим лицом для передачи принципалу. Соответствующее правило о сохранении права собственности закреплено в России только при­менительно к договору комиссии (п. 1 ст. 996 ГК РФ), но не может быть ника­ких сомнений, что в силу общих правил о приобретении гражданских прав агент, выступающий от имени принципала, права собственности на вещи — объект сделок не приобретает. Таким образом, во всех случаях, когда агент по российскому праву получает имущество от или для принципала, он не стано­вится собственником этого имущества. Следствием сохранения права соб­ственности за принципалом является обособленное хранение его товара и со­ответствующая обязанность, которая возлагается на агента. Представим себе ситуацию, когда у агента на его собственном складе хранятся вещи, опреде­ленные родовыми признаками (зерно, нефтепродукты и т. п.), часть из кото­рых принадлежит самому агенту, а часть — его принципалу. Если агент начнет хранить это имущество нераздельно друг от друга (в одной «куче», резервуаре и т. д.), то возникнет, по-видимому, общая долевая собственность агента и его принципала на соответствующее имущество со всеми вытекающими из этого последствиями, включая необходимость согласия всех участников общей соб­ственности на раздел общего имущества. Помимо того, потребует разрешения вопрос о рисках гибели части этого имущества, о последствиях смешения имущества с разными свойствами (пшеница 1 и 2 сорта) и т. п.

Еще одним аспектом соблюдения интересов принципала можно назвать обязанность известить последнего о заявленных правах третьих лиц на имуще­ство, и в частности об угрозе ареста этого имущества по требованию публич-

¹ См.: Ласк Г. Указ. соч. С. 326.

² См.: Вюх Н. Op. cit. S. 130.

³ См.: Юридический справочник по торговому мореплаванию / Под ред. А. С. Кокина. С. 74; Шмиттгофф К. Указ. соч. С. 146.

⁴ См.: Ласк Г. Указ. соч. С. 326.

172

|

нституты гражданского права!Егоров А. В. Агентский договор: опыт сравнительного анализа

173

ных органов для принудительного обращения взыскания по долгам самого агента с тем, чтобы принципал мог своевременно предъявить иск об исклю­чении имущества из описи. Когда в России судебный пристав-исполнитель приходит взыскивать долг с агента, возникший по любым основаниям, и не находит денежных средств в достаточном количестве, но обнаруживает на складе агента резервуар с нефтепродуктами, принадлежащими принципалу, то он накладывает арест на это имущество с целью его реализации. Никаких иных способов защиты помимо иска об исключении имущества из описи, по нашему мнению, у принципала не существует, и в связи с этим его незамед­лительное уведомление о возникших обстоятельствах сложно переоценить.

Особенно остро проблема обособления стоит применительно к безналич­ным денежным средствам (особым правам требования к банку), которые по­ступают агенту от третьих лиц, например в оплату товара принципала. Полага­ем, что деньги, зачисленные на собственный счет агента, открытый им от своего имени, являются его собственными, и поэтому на них может быть об­ращено взыскание по долгам агента, а любые попытки принципала воспре­пятствовать этому должны остаться без поддержки со стороны государства. Идея защиты оборота (добросовестных третьих лиц), — который полагается на видимость собственного имущества комиссионера и не обязан рассчитывать, что это имущество может отнюдь комиссионеру не принадлежать даже с юри­дической, а не только с экономической точки зрения, — должна получать приоритет перед интересами принципала, который не лишен возможности обеспечивать эти свои интересы различными средствами. Поэтому основным способом охраны интересов агента должно выступить (наряду с подбором на­дежных и добросовестных агентов) специальное обособление денежных средств, вовлеченных в оборот с участием агента, на отдельном счете, субъек­том по которому будет являться принципал, а агент получит право распоря­жаться средствами на нем, действуя от имени принципала. Показательно, что именно такое регулирование российский законодатель специально предписал в п. 1 ст. 1018 ГК РФ для договора доверительного управления имуществом (еще одного обязательства, связанного с «ведением чужого дела»). Как пред­ставляется, такую же направленность имеет высказывание Г. Ласка: «Агент обязан не вносить в банк деньги принципала на свое имя или на свой личный банковский счет, он должен проявить разумную заботливость в выборе банка и внести деньги на имя принципала или с каким-либо указанием, которое ясно свидетельствовало бы о том, что он вносит не свои собственные деньги, а деньги своего принципала»¹.

Отдельный имущественный аспект — обеспечение надлежащей сохраннос­ти вещей принципала. Соответствующая норма имеется в правилах ст. 998 ГК РФ для договора комиссии. Но точно так же, как и вопрос с правом собствен­ности на вещи принципала, при представительском характере действий агента эта проблема должна быть решена единообразно: когда агент выступает от имени принципала и к их отношениям субсидиарно применяются правила гл. 49 ГК РФ, агент несет обязанность по обеспечению сохранности имуще­ства принципала. Однако с учетом ранее высказанных соображений по поводу существа «основной» обязанности, принимаемой на себя агентом, можно сде­лать вывод, что, по какой бы модели ни строился агентский договор, агент отвечает за несохранность имущества принципала только при непроявлении должного усердия. Иной вывод, с формальной точки зрения, следует из сопо­ставления ст. 401 и 998 ГК РФ. В первой идет речь об ответственности лица,

¹ Ласк Г. Указ. соч. С. 326.

осуществляющего предпринимательскую деятельность, независимо от его вины, а во второй сказано буквально, что «комиссионер отвечает перед коми­тентом за утрату, недостачу или повреждение находящегося у него имущества комитента». Таким образом, формально агент-комиссионер, являющийся^-предпринимателем, отвечает за сохранность имущества принципала независи­мо от своей вины.

Однако мы полагаем, что на практике природа агентских отношений дол­жна получать приоритет во имя сохранения системности подхода, выделяю­щего услуги среди других разновидностей гражданско-правовых обязательств, и поэтому отвечать агенты могут, по сути, лишь за собственное упущение, т. е. за вину. А законодательное регулирование в России в этой части вызывает большое удивление (в первую очередь, отсутствие соответствующей оговорки о неприменении строгой ответственности предпринимателей к этим отноше-

|ниям), особенно если сопоставить правило об ответственности комиссионера вплоть до непреодолимой силы с правилом об ответственности профессио­нального хранителя, которая не наступает не только в случае непреодолимой силы, но и при негативных последствиях, произошедших вследствие свойств вещи, а также умысла или грубой неосторожности поклажедателя (абз. 2 п. 1 ст. 901 ГК РФ).