!Учебный год 2024 / Поляков

398

Лекция 91

Идеократический государственный режим подчиняет делу служения какой-либо идее (идеологии) не только жизни отдельных граждан, общества в целом, но и само государство. При таком режиме фактически правят не люди, а конкретная система идей. Поэтому во главе такого государства может быть как один человек (монарх или духовный лидер), так и какой-либо выборный (назначенный) орган (например, политбюро). Но не это обстоятельство, а сам факт наличия общеобязательной идеологии будет характеризовать форму такого государства. Оно может существовать в виде, например, теократии (некоторые современные мусульманские государства). При теократическом государственном режиме вся социальная жизнь строится в строгом соответствии с нормами конкретной религии.

Другим вариантом идеократического государственного режима является тоталитарный государственный режим. Тоталитарный

(от лат. total — всеобщий) государственный режим характеризуется полным огосударствлением всех сфер общественной жизни.

Под тотальный контроль подпадают политика, экономика, культура, социальная сфера, личная жизнь граждан. Государственная моноидеология получает при этом квазирелигиозный характер и становится обязательной для всех.498 Официальным выразителем этой

Эту отличительную черту тоталитаризма с позиций глубинной психологии К.Г. Юнг комментирует следующим образом: "Государственная диктатура имеет по отношению к разуму отдельного гражданина то преимущество, что вместе с личностью она поглощает и мощь ее веры. Государство становится на место Бога. Вот почему, если смотреть с этой стороны, социалистические диктатуры представляют собой как бы религии, а рабствование перед государством становится на место служения Божеству. Такое переключение и извращение роли религии не может, конечно, проходить, не вызывая тайных сомнений; во избежание конфликта со всеобщим стремлением превратиться в массу, эти сомнения, идеалы тотчас же подавляются. И как это всегда бывает, из этого рождается сверхкомпенсация — фанатизм, который со своей стороны становится мощным рычагом подавления и уничтожения всякого рода инакомыслящих. Свободное мнение удушается, а нравственная самостоятельность грубо попирается, причем цель оправдывает любые средства, даже презреннейшие. Государственный интерес становится на место вероисповедания, вождь или руководитель превращается в полубога, стоящего по ту сторону добра и зла, а верующий в него рассматривается как герой, мученик, апостол, миссионер. Признается лишь одна правда и исключается всякая другая. Она неприкосновенна и по ту сторону всякой критики. Кто же думает иначе, обладает еще какой-то мыслью, тот — еретик, которому по хорошо известным образцам угрожает печальная судьба. Только тот, кто дер-

\ Структура государства

397

идеологии, как правило, является одна партия, которая фактически сливается с государственным аппаратом и подчиняет себе все институты общества и государства. Полная экономическая, политическая и социальная зависимость граждан от режима дополняется всеохватывающим контролем за их мыслями и образом жизни. При этом от граждан требуется не только лояльность режиму, но и соучастие в его делах. Любые отклонения от принятых стандартов поведения пресекаются как правовыми, так и неправовыми средствами. Для достижения социального единообразия и единомыслия

жит в руках государственную власть, может правильно разъяснить государственное учение и делать из него то, что ему угодно.

Когда процесс превращения человеческой личности в частицу массы, в общественную единицу за номером таким-то, а государственной власти — в высшую руководящую идею подходит к концу, в него, с логической необходимостью, втягивается и религиозная жизнь. Религиозная вера как заботливое созерцание и учет определенных невидимых и неподконтрольных рассудку факторов принадлежат к разряду свойственных душе инстинктивных реакций, проявление которых можно проследить сквозь всю историю человеческого духа. Она совершенно очевидно служит задаче сохранения душевного равновесия, ибо человек от природы одарен стихийным понимание того факта, что его сознательная деятельность в любой момент может быть нарушена в результате вмешательства недоступных его контролю внешних или внутренних влияний. Человек с самых древних времен поэтому заботился о том, чтобы каждое, сколько-нибудь значительное решение было обеспечено соответствующими действиями религиозного характера. Невидимым силам приносятся для этого жертвы, произносятся священные слова и производятся ритуальные действия. Везде и всегда существовали "rites d'entree et de sortie" (входные и выходные обряды), на которые, обзывая их магией и суеверием, нападают психологически безграмотные просветители. Магия нацелена в первую очередь именно на психологический эффект, значение которого нельзя недооценивать. Производя "магическое" действие, человек приобретает чувство уверенности, способствующее проведению в жизнь принятого решения. Решение нуждается в такой гарантии, так как над ним всегда тяготеет известная односторонность, и оно с основанием воспринимается поэтому как не вполне обеспеченное. Даже диктатуры вынуждены сопровождать свои действия не только угрозами, но и шумными торжествами. Маршевая музыка, знамена, полотнища с лозунгами, парады и колоссальные митинги по существу ничем не отличаются от молебствований, стрельбы и огней для изгнания бесов. Гипнотизирующие демонстрации могущества государственной власти, однако, способны вызвать лишь чувство уверенности в коллективе, но, в противоположность религиозным представлениям, не дают человеку никакой защиты от внутренних демонов, вынуждая его еще крепче держаться за государственную власть, т. е. в сущности, за свою растворенность в массе, и сдавать, таким образом, вслед за общественным положением, и свои душевные надобности. Как и церковные системы, государство требует энтузиазма самопожертвования и любви, но если религиозная жизнь предполагает и стимулирует страх Божий, то диктатура государства заботитЛ лишь о необходимом терроре" (Юнг К.Г. Современность и будущее // Одайник В. Психология политики: Политические и социальные идеи Карла Густава Юнга. СПб., 1996. С.217-219).

398

Лекция 91

широко применяется террор. Тоталитарные режимы могут быть как "левыми" (коммунистические), так и "правыми" (фашистские), основные отличия между которыми заключается в исповедуемой идеологии.499

П.А. Сорокин называет следующие признаки "чрезвычайно развитого тоталитаризма": 1) Правительство становится абсолютным, император превращается в божество, стоящее выше закона; 2) Полная централизация и всеобъемлющий контроль за населением со стороны правительства; 3) Централизованная и всецело плановая государственная экономика, при которой государство является единственной и главной торговой корпорацией; 4) Полная потеря населением внешней свободы и саморегуляции; 5) Вырождение денежной экономики и замена денег "натуральными" продуктами и услугами: введение "натуральной экономики", нормировочной системы с обычными "продовольственными карточками". Для разных групп населения устанавливаются разные нормы потребления; 6) Чрезвычайно раздутая армия государственных чиновников и бюрократов (Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. СПб., 2000. С. 581). Ученый полагает, что политическая система любого государства подвержена флуктуации, т. е. повторяющимся изменениям. И эти изменения протекают между тоталитаризмом и laissez-faire (либерализмом). "...B истории государства едва ли существует некая устойчивая тенденция к большему и "лучшему" "тоталитаризму" или к системе laissez-faire. Уверения как приверженцев тоталитарного государства — социалистического, коммунистического, гитлеровского, фашистского (абсолютистско-идеологического государства с его безупречными сторожевыми ангелами-бюрократами), так и абсолютной системы laissez-faire или ее "разбавленных" вариантов — анархизма, крайнего индивидуализма (в духе Штирнира и Ницше), либерального гуманизма, либеральной демократии с их "правительством из народа, волей народа и ради народа" (но — в меру), что история неуклонно приближается к их излюбленному идеалу, не подтверждается социально-исторической действительностью. Здесь, как и в большинстве других областей, история флуктуирует, то присуждая победу тоталитаризму, то склоняясь к антитоталитаризму.

Сказанное...применимо...и к любой устойчивой организованной системе социальных отношений, будь то семья, церковь, гильдии, профсоюзы, политическая партия или другая организованная группа. Все они испытывают пульсацию "разряжения" и "сгущения" своей сети; усиления и ослабления контроля со стороны их руководящих органов. Этот "ритм" — имманентное свойство всех организованных систем социального взаимодействия, существующих в течение длительного времени" (Там же. С. 584-585). В подтверждение этой гипотезы можно привести факты, когда одна и та же социальная среда на одном историческом отрезке является носительницей демократических идей правового государства, а другом — защитницей тоталитаризма.

Вэтой связи Т. Рендторф напоминает, что "опыт, связанный с нацизмом, оказался...

ввысшей степени амбивалентным для протестантизма. Именно в протестантской среде национал-социализм встретил одобрение и поддержку своих притязаний на роль национальной революции и движения национального обновления, нашел доверие к своим обещаниям навести порядок в государстве, покончив с внутренними раздорами. Это согласие простиралось до таких пределов, что даже организация концлагерей и установление повседневного контроля над общественно-политической жизнью страны были восприняты с одобрением. Таким образом, перед протестантством стоял и продолжает стоять вопрос: в чем следует видеть духовно-нравственные корни его податливости к нацистскому искушению?" (Рендторф Т. Власть свободы.

\

\ Структура государства	399

\Особую форму идеократии разрабатывали евразийцы.500

			Дополнительная литература по теме
Абдулатипов		Р.Г.	и др.	Федерация в истории России:	В	трех книгах.
М., 1992—1993.
Аверьянов	В.Б.	Содержание деятельности аппарата государственного управле-
ния и его организационные формы // Советское государство и право.						1988. № 6.
Алексеев Н.Н.		О гарантийном государстве // Николай Алексеев. Русский народ
и государство. М.,		1998.
Ардашкин	В.Д. К		теории	правоохранительного механизма	//	Правоведение.

1988. №1.

Аренд X. Истоки тоталитаризма. М., 1966. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993.

Байтин М.И. Сущность и основные функции социалистического государства. Саратов, 1979.

Баренбойм П. 3000 лет доктрины разделения властей. Суд Съютера: Учебное

пособие. М.,		1996.
БахрахД.Н. Административная власть как вид государственной власти // Госу-
дарство и право. 1992. № 3.
Вельский		К.С.	О функциях исполнительной					власти	// Государство и право.
1997. № 3.
БраткоА.Г. Правоохранительная система. М., 1991
Даль Р. Введение в теорию демократии. М.,							1992.
Даль	Р.	Полиархия,		плюрализм и		пространство			//	Вопросы философии.
1994. №3.
Деев Н.Н. От государственного					аппарата к		государству-ассоциации // Правове-
дение. 1990. № 5.
Денисов А.И. Сущность и формы государства. М., 1960.
Джилас М. Лицо тоталитаризма. М.,						1992.
Дымов Д. Е. Конституционные					гарантии целостности федерации в зарубежных
странах. М.,		1996.
Ермаков		А.П.	Теория	формы	государства		в	советской		юридической науке.
М„ 1985.
ЖелевЖ. Фашизм. Тоталитарное государство. М., 1991.
Замковой В.И. Тоталитаризм: сущность и концепции. М.,										1994.
Ильин И.А. О монархии и республике // Собр. Соч. В									10 т. Т. М., 1994.
Исполнительная власть в Российской Федерации. М.,									1996.
Исполнительная власть: сравнительно-правовое исследование: Сб. статей и об-
зоров. М.,	1995.

Отношение протестантизма к государству и демократии // Общественные науки за рубежом. Реферативный журнай. Сер. 4. Государство и право. № 6. М., 1991. С. 36).

0 См., напр.: Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. Антология. М., 1993.

398

Лекция 91

Кадомцева А.Е. Экологическая функция в системе основных внутренних функций современного Российского государства // Вопросы теории государства и

права. Вып. 1. Саратов, 1998.
Карапетян		Л.М.	Федеративное	устройство	и	правовой		статус		народов.
М„ 1996.
Карапетян Л.М. К вопросу о "моделях" федерализма (Критический обзор
некоторых публикаций) // Государство и право. 1996. № 12.
КаскЛ.И. Функции и структура государства. J1.,					1969.
Копейчиков В.В. Механизм государства в советской федерации. М.,									1973.
Костенко М.Л., Лавренова Н.В. ЕС после Маастрихта: федерация, конфе-
дерация или международная организация? // Правоведение.							1994. №4.
Матузов Н.И, Малько А.В. Политико-правовые					режимы: актуальные					аспекты
общественной науки и современность // Правоведение. 1977. №1.
Медушевский А.Н. Демократия и тирания в новое и новейшее время // Вопросы
философии. 1993. №10.
Морозова Л.А. Функции российского государства на современном этапе //
Государство и право. 1993. №6.
Муромцев		Г. И. К	вопросу о понятии "политический				режим" // Актуальные
проблемы государства и права. М., 1974.
Осавелюк A.M. Зарубежный федерализм: организация							государственной власти
в субъектах федерации. М., 1996.
Остром В. Смысл американского федерализма. М.,						1993.
Пахоленко Н.Б. От тоталитаризма к демократии: о функциях государства в пе-
реходный	период // Политические			проблемы теории		государства:			Сб.	статей.
М., 1993.
Петров B.C. Сущность, содержание и формы государства. Л.,								1981.
Поппер К. Открытое общество и его враги. Тт. 1—2. М., 1992.
Правительства, министерства и ведомства зарубежных стран. М., 1994.
Рожкова Л.П. Принципы и методы типологии государства и										права.
Саратов,	1984.
Сахаров НА. Институт президенства в современном мире. М.,								1994.
Сенякин Н.Н. Федерализм и развитие российского						законодательства // Право-
ведение. 1996. №3.
Сильченко Н.В. Роль и место понятия "типология" в понятийном аппарате об-
щей теории государства и права // Право и правотворчество: Вопросы										теории.
М., 1982.
Синюков В.Н. О форме федерации в России // Государство и право.									1993. №5.
Солоневич И.Л. Народная монархия. М., 1991.
Судебные системы западных государств. М., 1991.
Тадевосян Э.В. О моделировании в теории федерализма и проблеме
ассиметричных федераций // Государство и право. 1997. №8.
TUMOHUH А.Н.		О значении понятия		"классическая	форма" возникновения госу-

дарства в теории происхождения государства // Российский юридический журнал. 1995. №2(6).

Тихомиров Л.А. Критика демократии. М., 1997.

400

\ Структура государства

^ Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб., 1992. Тихомиров Ю.А. Публичное право. М., 1995.

ТоквильА. Демократия в Америке. М., 1992.

Фадеева Т.Ш. Европейский союз: федералистские концепции европейского строительства. М., 1996.

Федерация в зарубежных странах. М., 1993.

Цыганков А.П. Современные политические режимы: Структура, типология, динамика. Учебное пособие. М., 1995.

Черноголовкин Н.В. Теория функций социалистического государства. М., 1970. Чиркин В.Е. Нетипичные формы правления в современном государстве //

Государство и право. 1995. №8.

Чиркин В.Е. Модели современного федерализма: сравнительный анализ // Государство и право. 1994. №8-9.

Чиркин В.Е. Современный федерализм: сравнительный анализ. М., 1995. Чиркин В.Е. Формы социалистического государства. М., 1973.

Эбзеев B.C., Карапетян Л.М. Российский федерализм: равноправие и асимметрия правового статуса субъектов // Государство и право. 1995. №3.

V

ЛЕКЦИЯ 10. Право в государстве: парадигма правовой государственности

Формирование идеи правового государства. Признаки либерального правового государства. Правовое, социальное и социалистическое государство.

Формирование идеи правового государства. Как уже было отменено ранее, любое государство опосредуется правом, "живет" правом, является важной гранью его бытия. Поэтому концепт правового государства невозможно свести к представлению о государстве, в котором имеется в наличии право (сам термин "правовое государство" в этом случае являлся бы плеоназмом — избыточным, так как при таком подходе невозможно утверждение о существовании "неправовых" государств).

Но концепция правового государства — концепция идеологическая, ибо опирается на специфическое ценностное представление о самом праве. При этом надо отметить, что идея правового государства — не просто теоретическое построение, а определенный итог развития западноевропейской культуры, обусловленный самыми разными обстоятельствами.

Выше уже упоминалось о том, что индивидуалистическая западная культура покоится на представлении о естественных и неотчуяздаемых правах каждого человека и общественном договоре как основе любого государства. В рамках такого либерального мировоззрения право ассоциируется с личной свободой, с авто-

Право в государстве: парадигма правовой государственности

403

номной (самостоятельной и ни от кого не зависящей) и юридически равной с другими личностью, с незыблемостью ее священного права на частную собственность и частную жизнь. Индивид оказывается тем центром, вокруг которого вращаются общество и государство. При этом предполагается, что любые действия государства могут совершаться только с одобрения каждого и должны быть направлены, прежде всего, на защиту частных интересов членов общества. Такое общество, в котором каждый может беспрепятственно реализовывать свои прирожденные права и свободы, называется гражданским обществом.501 Последнее естественной формой своего существования предполагает демократию, предоставляющую всем равные юридические возможности участия в политической жизни государства. Гражданское общество, демократия и правовое государство оказываются синонимами индивидуалистического общества, организованного на правовых началах. При этом, однако, идеологически (следовательно, и аксиологически) гражданское общество, как общество свободных и независимых собственников, противопоставляется государству.502 Своего главно-

Господствующие на Западе представления о гражданском обществе тесно связывают его с концепцией "открытого общества", создателем которой был немецкий философ К. Поппер. В своей книге "Открытое общество и его враги" (1943 г.) Поппер стремился выявить глубинные социокультурные и интеллектуальные истоки тоталитаризма. Однако осуществленный им анализ, наряду с важными и поучительными наблюдениями, фактически, содержал программу денационализации культуры любого незападного общества и его вестернизации под видом модернизации (см. об этом: Панарин А.С. Принцип открытого общества. Либеральный интернационал // Панарин А.С. О мире политики на Востоке и на Западе. М., 1999. С.159-192).

Негативные моменты, характеризующие абстрактного субъекта гражданского общества или, иными словами буржуа, сформулировал в свое время Гегель, которые определил его как "человека, который не желает покинуть сферу неполитического безопасно-приватного, который в том, что касается владения имуществом и справедливости, возможной в частном владении имуществом, относится к целому как такой отдельный человек, который находит возмещение своей политической ничтожности в плодах мира и приобретательства и прежде всего — "в совершенной безопасности, с которой можно ими наслаждаться", который вследствие этого хочет быть свободным от необходимости быть храбрым и подвергать себя опасности насильственной смерти..." (цит. по: Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. Т.1. №1. 1992. С.58-59). Сам К. Шмитт являлся последовательным противником либерализма. Вот некоторые из его аргументов: "Исключительно систематическим образом либеральное мышление обходит или игнорирует государство и политику и вместо того движется меж типических, снова и снова Повторяющихся полюсов двух гетерогенных сфер, а именно этики и хозяйства, духа и гешефта, образования и владения собственностью. Критическое недоверие по отношению к государству и политике легко объясняется

/

404

Лекция 10

го врага теоретики либерализма видят не в отдельных представителях самого гражданского общества и не в возможной внешней угрозе, а в публичной власти собственного государства,503 которое, обла-

принципами системы, для которой отдельный человек должен оставаться terminus а quo и terminus ad quern. Политическое единство должно в случае необходимости требовать, чтобы за него отдали жизнь. Для индивидуализма либерального мышления это притязание никоим образом недостижимо и не может быть обосновано. Индивидуализм, который отдает распоряжение физической жизнью индивида кому-то другому, а не самому индивиду, был бы столь же пустой фразой, как и либеральная свобода, о содержании и мере которой принимал бы решение кто-то другой, а не сам свободный человек. Для отдельного человека как такового нет врага, с которым он должен был бы биться не на жизнь, а на смерть, если сам он этого лично не желает; принуждать его к борьбе против его воли, — это, во всяком случае, с точки зрения частного индивида, есть несвобода и насилие. Весь либеральный пафос обращается против насилия и несвободы. Всякий ущерб, всякая угроза индивидуальной, принципиально неограниченной свободе, частной собственности и свободной конкуренции означает "насилие" и есть ео ipso нечто злое. То, что оставляет этот либерализм от государства и политики, ограничивается обеспечением условий и устранением помех для свободы.

Так дело доходит до целой системы демилитаризованных и деполитизированных понятий, часть из которых можно будет здесь перечислить, чтобы показать удивительно последовательную'и, несмотря на все провалы, еще не замененную в Европе никакой иной системой семантику либерального мышления. При этом все время следует иметь в виду, что эти либеральные понятия типическим образом колеблются между этикой ("духовностью") и экономикой (гешефтом) и с этих противоположных сторон пытаются уничтожить политическое как сферу "завоевывающей силы", причем понятие "правового", т. е. "частно-правового" государства служит рычагом, а понятие частной собственности — центром глобуса, полюса которого — этика и экономика — суть лишь противоположные излучения этого центра." (Там же. С.63. Ср.: Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. СПб., 1999. С. 177-183).

Не менее критически высказывался о гражданском обществе и К. Маркс. Этот известный немецкий мыслитель полагал, что всеобщие права человека "суть не что иное, как признание эгоистического гражданского индивидуума и необузданного движения духовных и материальных элементов, образующих содержание... современной гражданской жизни...". Поэтому признание прав человека современным ему государством имеет такой же смысл, как признание рабства античным государством. "...Подобно тому как античное государство имело своей естественной основой рабство, точно также современное государство имеет своей естественной основой гражданское общество, равно как и человека гражданского общества, т. е. независимого человека, связанного с другим человеком только узами частного интереса и бессознательной естественной необходимости, раба своего промысла и своей собственной, а равно и чужой своекорыстной потребности" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. М., 1955. С. 125-126).

™ Дух либерализма движим "врожденной" антипатией к государству (как, впрочем ко всему, что превышает возможности индивида или по силе, или по рангу ценности). Типичной поэтому является характеристика государства, данная известным западным либералом Людвигом фон Мизесом: "Государство существенным образом есть аппарат исполнения и принуждения. Его самая важная черта — принуждать угрозой силы или убеждением к поведению, отличному от того, что нам нравилось бы де-

Право в государстве: парадигма правовой государственности

405

дая монополией на организованное принуждение, может потенциально посягать на ценностно приоритетные индивидуальные права и свободы граждан.504 Поэтому либеральная концепция правового

лать...Говоря о государстве, понимают принуждение и насилие. Когда говорят, что должен быть закон по этому поводу, подразумевают, что вооруженные представители государства могут принудить людей делать то, чего они не хотят делать и не делать того, что им хочется. Когда говорят, что этот закон должно лучше исполнять, подразумевают, что полиция должна силой склонить к подчинению...Существенные характеристики государства и правительства не зависят от их особой структуры и конституций. Они присутствуют как в деспотических, так и в демократических режимах" (Мизес Л. фон. Индивид, рынок и правовое государство. СПб., 1999. С. 131-132).

Права и свободы человека и гражданина, так же как и его обязанности, конечно же, являются важными атрибутами правовой культуры, но и здесь нельзя "пересаливать". Это понимают и на Западе. В философско-заостренной форме на это обращает внимание, в частности, Жан Бодрийяр. Этот заметный мыслитель постмодернизма, в частности, пишет: "Мы больше не умеем произносить проклятия. Мы умеем произносить только речи о правах человека — об этой благоговейной, слабой, бесполезной, лицемерной ценности, которая зиждется на просвещенной вере в естественную силу Добра, на идеализации человеческих отношений (тогда как для Зла не существует иной трактовки, нежели само Зло).

Более того, об идеальной ценности этого Добра всегда говорится в покровительственной, уничижительной, негативной, реакционной манере. Это есть сведение Зла к минимуму, предупреждение насилия, стремление к безопасности. Эта снисходительность и давящая Сила доброй воли помышляет лишь о справедливости в обществе и отказывается видеть кривизну Зла и его смысл.

Свобода слова существует лишь тогда, когда это слово является "свободным" выражением индивидуума. Если же под словом понимать двойственную, сопричастную, антагонистическую, обольстительную форму выражения, тогда понятие свободы слова теряет всякий смысл.

А существует ли право на желание, на необдуманные поступки, право на наслаждение? Полный абсурд. Так, сексуальное освобождение становится смешным, когда пытается заговорить на языке права. Наша "знаменательная" Революция обнаруживает свою смешную сторону, когда начинает рассуждать в терминах прав человека.

Право на жизнь" заставляет трепетать все набожные души до того момента, пока из него не выводят логически право на смерть, после чего его абсурдность становится очевидной. Потому что смерть, как и жизнь, есть судьба, фатальность (счастливая или несчастная), но отнюдь не право.

Почему бы не потребовать "права" быть мужчиной или женщиной? Или же Львом, Водолеем или Раком? Но что значит быть мужчиной или женщиной, если на то существует право? Очаровательно то, что жизнь поставила вас по ту или другую сторону, а играть предстоит вам самим. И разрушать это правило символической игры не имеет никакого смысла. Я могу потребовать права ходить шахматным конем по прямой, но какой в этом смысл? Права такого рода просто нелепы.

По жестокой иронии мы дожили до права на труд. До права на безработицу! До права на забастовку! Никто уже даже не замечает сюрреалистического юмора таких вещей. Бывает, однако, этот черный юмо(^прорывается наружу. Такова, например, ситуация, когда приговоренный к смерти американец требует для себя права на казнь вопреки всем лигам защиты прав человека вместе взятым, бьющимся за его помилование. Это уже становится интересным. В списке прав человека имеются, таким образом,

404

Лекция 10

государства предполагает такую организацию государственной власти, которая подчинена праву, понятому как осуществление верховенства прав и свобод человека и гражданина. Из этих предпосылок вытекают и основные признаки правового государства.

Иную, не индивидуалистическую, а религиозно-персоналистическую трактовку прав человека и соборное обоснование гражданского общества можно найти в русской философии права. Например, Н.А. Бердяев в этой связи писал: "В людях слишком поверивших в либеральную идею и исповедующих доктрину либерализма, в либеральных движениях и партиях слишком мало онтологического. Это в большинстве случаев поверхностные люди и поверхностное движение. Но в истоках либеральной идеи есть большая связь с онтологическим ядром жизни, чем в истоках идеи демократической и социалистической. Ибо поистине свобода и права человека, человеческой личности, человеческого духа имеют большую связь с духовными

неожиданные разночтения: израильтяне, будучи жертвами во все времена, требуют в качестве права держать у себя преступников. И получить, наконец, официально допустимый уровень преступности.

Нет никаких сомнений в том, что СССР сделал огромный шаг на пути соблюдения прав человека (гораздо больший, нежели это было в Хельсинки или где-либо еще) благодаря Чернобылю, землетрясению в Армении и гибели атомной подводной лодки: этот шаг есть право на катастрофу. Главные, основные права — право на несчастный случай, право на преступление, право на ошибку, право на зло, право на самое худшее, а не только на самое лучшее: и это в гораздо большей степени, чем право на счастье, делает вас человеком, достойным этого имени.

Право неизбежно приобретает пагубную кривизну, в соответствии с которой, если нечто само собой разумеется, то всякое право становится излишним, но если в отношении той или иной вещи возникает необходимость установления права, то это означает, что сама эта вещь приближается к своей гибели. Так, право на воду, воздух, пространство "скрепляет подписью" быстрое исчезновение всех этих элементов. Право на ответ указывает на отсутствие диалога и т.д.

Права человека теряют свой смысл с того момента, когда человек перестает быть существом безумным, лишенным своей собственной сути, чуждым самому себе, каковым он был в обществе эксплуатации и нищеты, где он стал, в своем постмодернистском воплощении, самоутверждающимся и самосовершенствующимся. В подобных обстоятельствах система прав человека становится совершенно иллюзорной и неадекватной — индивидуум податливый, подвижный, многогранный перестает быть объектом права; он — тактик и хозяин своего собственного существования, он более не ссылается на какую-либо правовую инстанцию, но исходит из качества своих действий и достигнутых результатов.

Однако именно сегодня права человека становятся актуальной проблемой во всем мире. Это единственная идеология, имеющаяся в запасе на сегодняшний день. Это и говорит о нулевой ступени в идеологии, об обесценивании всей истории. Права человека и экология — вот два сосца консенсуса. Современная всемирная хартия — это хартия Новой Политической Экологии.

Нужно ли видеть в апофеозе прав человека непревзойденный взлет глупости, гибнущий шедевр, обещающий, однако осветить конец века всеми огнями согласия? (выделено мною — А.П." (Бодрийяр Ж Прозрачность зла. М., 2000. С. 127-130.).

406

Право в государстве: парадигма правовой государственности

основами жизни, чем всеобщее избирательное право или обобществление орудий производства. Свобода и права человека, не отчуждаемые во имя утилитарных целей, коренятся в глубине человеческого духа. И поскольку либерализм их утверждает, он связан с природой личности, которая имеет онтологическую основу. Либерализм нельзя обосновать позитивистически, его можно обосновать лишь метафизически. По позитивным основаниям человека можно лишить самого священного его права, если это понадобится... Либералы-позитивисты лишь по непоследовательности и по поверхности своего сознания готовы признать неотъемлемые права и свободы человека. Духовным источником свободы и прав человека является свобода и право религиозной совести...Но глубже еще неотъемлемые и священные свободы и права человека обоснованы в Церкви Христовой, признающей бесконечную природу человеческого духа и защищающей его от неограниченных посягательств внешнего государства и общества".505 Следует обратить внимание на то, что Бердяев, фактически, трактует права человека не как наличное право, а как регулятивную идею, элемент правосознания, который не имеет ничего общего с "естественным правом".

"Либерализм как целое настроение и миросозерцание антиисторичен, столь же антиисторичен, как и социализм. И с этой стороны ждет его суровый суд. Все более глубокие попытки обоснования либерализма упираются в идею естественного права. Естественное право пытались обосновать идеалистически. Но учение о естественном праве связано с верой в "естественное состояние". Естественное право противополагается историческому праву, как естественное состояние противополагается историческому состоянию, исторической действительности. Все учения о естественном праве давно уже подвергнуты беспощадной критике. От них не осталось камня на камне. Идеалистическое возрождение естественного права и попытки дать ему нормативное основание с помощью философии Канта не доходят до последней глубины, до онтологических основ. Неотъемлемые и священные права человека не могут быть названы "естественными" его правами, правами "естественного состояния". И напрасно вы идеализируете природу человека, напрасно вы хотите опереться на нее в стремлении к лучшей жизни. "Исторический" человек все же лучше "естественного" человека, и расковывание человека "естественного" порождает лишь зло. "Историческое" состояние выше "естественного" состояния, "историческое" право выше "естественного" права. Неотъемлемые и священные права имеет человек не как "естественное" существо, а как существо духовное, его благодатно-возрожденная, усыновленная Богу природа. А это значит, что глубокого обоснования прав человека следует искать не в "естестве", а в Церкви Христовой. Бесконечное право человеческой души есть не "естественное", а "историческое" право христианского мира".506

Гражданское общество в политико-правовом учении С.Л. Франка предстает как "общественное единство, спонтанно слагающееся из вольного сотрудничества, из свободного соглашения воль отдельных членов общества. Его юридическая

505 Бердяев Н.А. Философия неравенства // Русское зарубежье: Из истории социальной и правовой мысли. Л., 1991. С. 122-123.

Там же. С. 131-132.

404 Лекция 10

форма есть договор, соглашение, и известная "договорная" теория общества пыталась все общество, как целостное единство, и в частности его государственное единство, истолковать по образцу именно "гражданского общества". При всей ложности этой теории в применении к государству не подлежит сомнению, что общество немыслимо без той спонтанно слагающейся его ткани, которая создается из взаимодействия и соглашения отдельных его элементов. Гражданское общество есть как бы молекулярная общественная связь, извнутри сцепляющая отдельные элементы в свободное и пласгически-гибкое целое.

Подлинный смысл и общественная функция этого неустранимого и фундаментального начала общественной жизни обыкновенно искажаются и ег о сторонниками, и его противниками. Индивидуалистическая, или "атомистическая" теория общества, считая теоретически общество (мыслимое именно по типу "гражданского общества") простым внешним комплексом онтологически обособленных друг от друга индивидов, практически и оценочно рассматривает такое сотрудничество и взаимную связь как средство к удовлетворению интересов и потребностей отдельных индивидов. Противоположная, социалистическая доктрина, требующая абсолютного "обобществления", коллективизации жизни, т. е. в принципе совершенного устранения гражданского общества, исходит при этом... из того же самого индиви- дуалистически-атомистического представления о природе гражданского общества: она требует его устранения именно потому, что не усматривает в нем подлинного общественного единства, а видит лишь искажающий подлинную цель общества механический агрегат единичных, своекорыстных, взаимно антагонистических сил. В действительности... именно наличие молекулярной, спонтанно слагающейся связи между отдельными элементами общества есгь свидетельство их органического исконного внугреннего единства. Индивиды суть не атомы, случайно сталкивающиеся между собой и имеющие свое подлинное бытие только в замкнутой сфере самих себя, а подлинные члены органического целого, как бы искони, по самой своей онтологической природе, предназначенные к единству в форме свободного взаимодействия и взаимосближения. Из этого онтологического существа вытекает и функционально-телеологический смысл гражданского общества. Оно есть не внешнее средство для удовлетворения интересов отдельных людей, а именно необходимая форма общественного сотрудничества, форма служения, осуществления объективной правды через вольное взаимодействие отдельных членов общественного целого. Индивидуалистический момент в структуре общества, согласно которому общество должно являться расчлененным на ряд отдельных, не зависимых друг от друга, частных центров активных сил, есть не цель общественной жизни, а именно только функция — но функция необходимая — сверхиндивидуальной цели общества как единства. Свобода личности есть... не ее прирожденное и первичное право, а ее общественная обязанность... она имеет не самодовлеющую, а функциональную ценность; как и всякое субъективное право вообще, она есть рефлекс обязанности, форма бытия, обусловленная и оправданная началом служения. Не интерес и право личности, а интересы служения правде требуют, в силу неустранимого функционального значения личной свободы, расчленения общества на отдельные, защищенные правом центры свободной активности и обеспечения каждому из них надлежащей сферы свободы. Независимость членов общества, самостоятельность каждого

Право в государстве: парадигма правовой государственности

409

из них; есть не их самоутвержденность, онтологически обоснованна не на их собственной природе, а есть необходимая форма их взаимной связи, их общественного единства. Из природы общества как органического многоединства, из необходимого сочетания в духовной жизни, лежащей в основе общества, начал солидарности и свободы следует необходимость расчленения общества на отдельных субъектов прав, связанных между собой через свободное соглашение воль".507

Признаки либерального правового государства. Как уже было отмечено выше, концепция правового государства является на Западе не просто теоретической конструкцией, но и реальным итогом развития западного общества, воплощенным в политических и правовых институтах, процессах и процедурах, характеризующих определенный тип правовой культуры. В этом смысле правовое государство как данность определяет и присущие ему отличительные признаки. Но в теории права представлены различные взгляды на идею правового государства, отражающие в той или иной степени особенности правовой идеологии и правовой психологии каждого общества. Например, российское посттравматическое правосознание последнего десятилетия XX в. характеризуется завышенными требованиями к правовому государству, имеет место мифологизация его образа. В силу специфики российского правового менталитета сама концепция новой модели государственности может получить социальное признание лишь при условии придания такому государству универсальных социальных качеств и сакральной функции. Выполняя компенсаторную функцию, правовое государство воспринимается при этом как социальный идеал, неведомый и таинственный Китеж-град, отыскание которого разом решит все социальные проблемы и придаст смысл жизни общественному целому. Соответственно и в правоведении с построением правового государства ученые связывают жизнь и смерть российского народа. В западном обществе, наоборот, тенденция к идеализации правового государства сходит на нет, поэтому и в теории оно все чаще понимается прагматически, т. е. в инструментальном и формальноюридическом смысле. Так, ряд немецких государствоведов, авторов многотомного исследования государственного права Германии, по-

Франк СЛ. Духовные основы общества. Введение в социальную философию // Русское зарубежье: Из истории социальной и правовой мысли. Л., 1990. С. 426-427.

404

Лекция 10

лагает, что "...с научной точки зрения решающее значение для понимания правового государства имеют формы, которые придают ему общая концепция конституции и ее отдельные нормы, разумеется, с учетом конституционных традиций". И далее: "Правовым в формальном смысле является такое государство, которое признает в качестве своих непременных особенностей и институтов разделение властей, независимость суда, законность управления, правовую защиту граждан от нарушения их прав государственной властью и возмещение ущерба, нанесенного им публичными учреждениями...

Решающим для данного понятия является то, что оно подчеркивает подчиненность государственной и общественной жизни типичным элементам, характерным для права (законодательные основы принятия решений, распределение компетенции между органами власти, процессуальные нормы). Правовое государство остается чисто формальным, если его существо исчерпывается поддержанием этих юридическо-технических элементов, а содержание законодательного процесса не ориентируется на более высокие идеалы нормотворчества".508

Приводимые ниже принципы правового государства отражают не столько специфику какой-либо авторской концепции такого государства, сколько реальную практику его идеологического (ценностного) понимания и воплощения в жизни западного общества в соответствии с идеями классического либерализма, сформулированными еще в XVII—XVIII вв.

1. Верховенство естественных и неотчуждаемых прав и свобод человека и гражданина. Истоки теории прав и свобод человека можно найти уже в античной Греции (софисты, стоики, эпикурейцы). Наилучшие условия для их развития сложились в XVII— XVIII вв. в Англии (Локк, Мильтон, Лильберн) и на европейском континенте (Гроций, Руссо, Монтескье, Кант). Международноправовое признание права и свободы человека получили уже в XX в.

Ахтенберг Н., Бадура П. и др. Государственное право Германии. Т. 1. М., 1994. С.58-59. Такой подход достаточно характерен для немецкой традиции трактовки правового государства ("Rechtsstaat"). В англоязычной теории сложилась несколько иная концепция правового государства ("The Rule of Law"). В этом варианте акцент делается не столько на сам закон и его упорядочивающее действие, сколько на право граждан на невмешательство в их частную жизнь (см., напр.: Козлихин И.Ю. Идея правового государства: История и современность. СПб., 1993).

410

Право в государстве: парадигма правовой государственности

(Всеобщая декларация прав человека и гражданина 1948 г.,509 Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г. и Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах от того же года, Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г. и др.). Данный принцип нашел свое отражение и в ныне действующей российской Конституции, ст. 2 которой гласит: "Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства". Глава 2 Кон-

509 В данной Декларации отражен "универсалистский" подход к правам человека. Но, как отмечает И.Л. Честнов, еще в ходе подготовки проекта Всеобщей декларации прав человека Американской антропологической ассоциацией был подготовлен "Меморандум о правах человека", отражающий иное понимание этой проблемы. В нем, в частности, было записано: "Стандарты и ценности соотносительны с культурами, из которых они происходят, так что любая попытка сформулировать всеобщие постулаты на основе представлений или моральных кодексов одной из культур ограничивает применимость соответствующей декларации прав человека к человечеству в целом... Основополагающее значение должен иметь всеобщий стандарт свободы и справедливости, базирующийся на принципе, согласно которому человек свободен только тогда, когда может жить согласно пониманию свободы, принятому в его обществе" (Statement on human rights, submitted to the Commission on Human Rights, United Nations, by the Executive Board, American Antropological Association // American Anthropologist. 1947. №49. P.541. Цит. no: Честнов И.Л. Универсальны ли права человека?// Правоведение. 1999. №1. С. 81). В таком же духе высказывается и Н.А. Ушаков, утверждая, что "нет...и не может быть каких-либо международных стандартов применительно к основным правам и свободам человека, ибо практика государств их не выработала, единообразного понимания существа этих прав и свобод не существует, как не существует и обычноправовых норм общего международного права, возводящих некую единообразную практику государств на уровень международных обязательств государств по общему международному праву. В рамках Организации Объединенных Наций государства согласовали содержание ряда универсального характера международных договоров, касающихся их взаимных обязательств в пользу индивидов, проживающих на их территории, в том числе два Пакта об основных правах человека. Но такие Пакты становятся обязательными только для государств — участников этих договоров, т. е. для тех государств, которые их ратифицировали. А всеобщего такого участия отнюдь не наблюдается. Кроме того, Пакты предусматривают определенный механизм разрешения споров между государствамиучастниками по поводу возможного несоблюдения ими своих международных обязательств. Вне этого механизма государства-участники не могут прибегать к мерам давления или принуждения друг против друга. И тем более не могут требовать соблюдения неких не существующее международных стандартов применительно к государствам, не участвующим в Пактах" (Ушаков Н.А. Государство в системе междуна- родно-правового регулирования. М., 1997. С. 41).

404

Лекция 10

ституции конкретизирует права и свободы российских и нероссийских граждан, а также лиц без гражданства.510

Современный набор прав и свобод человека и гражданина, имеющих международное признание, позволяет различать личные,

политические, социальные, экономические, культурные, экологические и информационные права.

510 В учебной литературе обращается внимание на невозможность трактовки прав и свобод человека как высших, абсолютных ценностей, не подлежащих никаким ограничениям. Вот что, например, пишет по этому поводу А.Ф. Черданцев: " Права и интересы человека, гражданина фактически не ставятся выше интересов общества. Это вытекает из конституций самих правовых государств. Осуществление прав и свобод каждого отдельного человека ограничивается в первую очередь правами другого человека. Их осуществление, как сказано, например, в п. 3 ст. 17 Конституции РФ, не должно нарушать права и свободы других лиц.

Кроме того, конституции рассматриваемых государств предусматривают случаи ограничения прав и свобод человека. Такая возможность зафиксирована и в указанных выше международно-правовых документах. В ст. 29 Всеобщей декларации прав человека сказано, что при осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться, во-первых, только таким ограничениям, какие установлены законом, и, во-вторых, исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе. В Международном пакте о гражданских и политических правах предусмотрена возможность ограничения прав и свобод также в интересах охраны государственной безопасности и здоровья населения.

Такая возможность ограничения прав и свобод предусмотрена в ст. 55 Конституции РФ в целях защиты конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Ограничения предусмотрены и на случай введения чрезвычайного положения в стране. В п. 3 ст. 56 Конституции РФ предусмотрены права, которые не могут быть ограничены (на жизнь, на достоинство личности, неприкосновенность частной жизни, свободу совести, жилище и др.). В числе прав, которые не могут быть ограничены, не значатся права на свободу и личную неприкосновенность, неприкосновенность жилища, свободу передвижения, на объединение, свободу слова и др. Возможность ограничения прав в целях обеспечения общественных интересов предусмотрена и в других государствах, относящих себя к правовым.

Таким образом, современные государства рассматривают права и свободы в качестве одной из основных ценностей, но отнюдь не высших, как сказано в Конституции РФ (ст. 2). Есть, оказывается, ценности высшего порядка (нравственное и физическое здоровье населения, общественный порядок, государственная безопасность и др.), нежели права и свободы индивида. Это и естественно, ибо человек сверхкорыстен, дорога к совпадению интересов личности и общества длинна и терниста, а эгоизм человеческий беспределен" (Черданцев А.Ф. Теория государства и права. М., 1999. С. 154-155)

Право в государстве: парадигма правовой государственности

413

Права человека относятся ко всем физическим лицам без исключения, достаточно самого факта принадлежности к человеческому роду.

Права гражданина относятся только к лицам, имеющим гражданство соответствующего государства.

Под свободами следует понимать т.н. негативные права, т. е.

права, основанные на требовании невмешательства в определенную сферу жизнедеятельности человека. (Например, свобода

слова означает также право человека говорить то, что он хочет и право на невмешательство в этот процесс со стороны третьих лиц). Если права и свободы призваны обеспечить различные интересы — не только личной свободы, но и, например, безопасности, социального благополучия, — то они уже не вписываются в классическую концепцию либерального правового государства, призванного гарантировать лишь свободу индивида (см. ниже).

Действительно, большинство современных правовых государств не ограничиваются признанием лишь негативных (гражданских, личных) прав и свобод, а утверждают также права позитивные. Такие права для своей реализации требуют позитивных действий со стороны самого государства. К ним относятся политические, соци- ально-экономические, культурные и др. права. Например, для того, чтобы реализовать политическое право избрания представителей народа в органы государства, необходимо чтобы государство организовало эти выборы, зарегистрировало кандидатов, составило избирательные списки и т. д.; для того чтобы гражданин мог получать пенсию по старости, необходимо, чтобы было принято решение о назначении ему пенсии в определенном размере.

Ввиду того, что права и свободы человека и гражданина не даются сразу от природы, они проходят определенный период становления. Известно несколько поколений прав и свобод человека и гражданина, последовательно закреплявшихся в законодательной практике западноевропейских государств. Первоначально утвердились права личные. Затем — политические права. Третье поколение прав — это права социальные, экономические и культурные. В настоящее время имеет ^есто формирование следующего поко-

404

Лекция 10

ления прав, в которое входят права экологические, информаци-

онные и др.

Приведенная классификация прав и свобод человека и гражданина не совсем совпадает с классификацией тех же прав и свобод, построенной на основании последовательности их закрепления в международно-правовых актах. В этом случае к первому поколению прав человека относит личные и политические права; ко второму поколению — социальные, экономические и культурные права; а к третьему поколению — формирующиеся права человека и права народов: право на мир, на здоровую окружающую среду, на социальное и экономическое развитие.5 "

2. Разделение властей. Для уменьшения опасности посягательства на права и свободы человека и гражданина путем ее чрезмерной концентрации в одних руках или в руках одного органа в либеральном правовом государстве предусматривается разделение государственной власти на несколько ветвей: законодательную,

исполнительную и судебную.512

См., напр.: Лукашева Е.А. Права и свободы человека II Теория права и государства. Под ред. Г.Н. Манова. М., 1995. С. 228-230.

Истоки данного принципа можно усмотреть уже в античной теории "смешанного государства". Свое классическое обоснование он нашел в труде Ш. Монтескье "О духе законов". "Если, — писал этот французский мыслитель, — власть законодательная и исполнительная будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться, что этот монарх или сенат станет создавать тиранические законы для того, чтобы также тиранически применять их. Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не отделена от власти законодательной и исполнительной. Если она соединена с законодательной властью, то жизнь и свобода граждан окажутся во власти произвола, ибо судья будет законодателем. Если судебная власть соединена с исполнительной, то судья получит возможность стать угнетателем" (Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 290). Данная идея, однако, разделялась не всеми. Возражения против концепции разделения властей можно найти и у сторонников правового государства. Например, Б.А. Кистяковский в своем курсе лекций государственного права целую главу посвятил теории разделения властей и ее критике. По мнению Кистяковского (поддержку которому он находил как в зарубежной, так и в отечественной литературе)"... и практика государственных учреждений в современных конституционных государствах, и теоретическая мысль представителей науки государственного права одинаково приводят нас к тому, что теория разделения властей неправильна. Как государство есть нечто целое, единое и неделимое, так и власть неделима; власть принадлежит государству в его целом, и в нем не несколько властей, а только одна единая власть. Поэтому разделение властей не может служить гарантией политической свободы, неприкосновенности личности, коституционного строя и правового характера государственной власти. Эти гарантии мы должны искать в других принципах и других основах современного конституционного государства.

Но отвергнув теорию разделения властей в ее целом, мы все-таки должны признать, что некоторые положения ее, как, например, требование, чтобы законодательная власть принадлежала народному представительству, несомненно, очень способствовали развитию конституционных идей" (Кистяковский Б.А. Государственное право

Право в государстве: парадигма правовой государственности

415

При этом происходит не просто отделение законодательной, исполнительной и судебной власти друг от друга, но создаются такие условия, чтобы они, действуя самостоятельно, могли взаимно контролировать друг друга на основе системы взаимных "сдержек и противовесов". Это означает, в частности, что законодательная власть может контролировать власть исполнительную путем издания обязательных для нее законов и отстраняя от должности тех ее представителей, которые эти законы нарушают. Исполнительная (правительственная) власть контролирует и сдерживает власть законодательную через право законодательной инициативы, право вето (отклонение закона) и право роспуска законодательной власти. Судебная власть контролирует обе ветви власти путем проверки на соответствие конституции принимаемых ими юридических актов. Специфика устройства некоторых государств предполагает возможность выделения дополнительно президентской и контрольной власти. Это возможно, если президент не является главой исполнительной власти и имеет собственные независимые ни от кого полномочия, а контрольная власть (например, прокуратура) не входит в систему исполнительной власти.

В сложных государствах разделение властей имеет место не только "по горизонтали", но и "по вертикали". Так, субъекты федерации полностью самостоятельны при решении всех вопросов в пределах своего ведения. В то же время, субъекты федерации обязаны подчиняться федеральной власти по решениям, относящимся к предмету ведения федерации.

3. Верховенство правового закона. Это означает, во-первых, то, что закон находится во главе иерархии источников норм

(общее и русское) // Кистяковский Б.А. Философия и социология права. СПб., 1998. С. 486-487). Современная западная политология также зачастую придает теории разделения властей смысл, отличный от классического. Например, в теории политических систем Г.А. Алмонда разделение властей трактуется в функциональном, ролевом значении. Апмонд рассматривает власти как функции, и разделение властей у него становится "охраной границ" между функциями. Идеальное сохранение границ на практике недостижимо. Формальные "ветви" власти, партии, группы и т.п. неизбежно выполняют не одну, а несколько функций, поэтому "любая политическая структура, какой бы узкоспециализированной она ни была, <...> является многофункциональной" (Цит. по: Лейпхарт А. Многосоставные общества и демократические режимы Ч Хрестоматия по теории государства и права, политологии, истории политических и правовых учений. Сост. Р.Т. Мухаев. М., 2000. С. 1046).