Prp_Joseph_volockiy

одну существенную черту этого состязания. Трудный сам по себе вопрос имущества и собственности усугублялся до трагизма еще тем, что обе стороны, и государственная, и иерархическая, были бессильны освободиться от смешения самого факта церковного землевладения с его якобы догматической неотменимостью. Безусловно, верующая государственная власть не дерзала отрицать этого верования, но также не дерзала и усомниться в бесспорной законности своего права — созидать экономическую силу аппарата Богом врученной им государственности. Так,

вэтой кажущейся антиномической безысходности, и началась и развивалась в этой области характерная для истории Русской Церкви борьба из-за владельческих прав на землю.

Вопрос не мог не развиваться и хотя бы частично не разрешаться в пользу растущего государственного аппарата. Так, например, в семидесятых годах XIV века, тотчас по завоевании Новгорода, Великий князь Иван III по праву завоевателя, без всяких возражений, взял в свое распоряжение десять волостей у архиепископа и по половине волостей у шести богатых вотчинами монастырей. После этого, в 1500 году, по словам Никоновской летописи, он по благословению Симона-митрополита «поймал в Новгороде Великом церковные земли за себя владычни и монастырские и роздал детям боярским в поместье». Что митрополит Симон, как нестяжатель, благоприятствовал этому ограничению церковных поместий, это подчеркивает под тем же годом 1 я Псковская летопись: «Поймал князь Великой в Новгороде вотчины церковные и роздал детям боярским

впоместье — монастырские и церковные по благословению Симонамитрополита».

Пользуясь создавшейся внешней и моральной обстановкой и взглядами митрополита-нестяжателя, Великий князь потребовал, чтобы Собор 1503 года дал ему ответ по большому и ставшему даже великим вопросу. Как мы уже видели ранее, монголо-татарское право усилило идею якобы неприкосновенности имущественных прав Церкви. Но татарская власть при Иване III близилась к своему концу, и у государственной власти нарастало дерзновение секуляризовать часть церковных земель, не стесняясь авторитетом бывших завоевателей. Неудивительно, что, опираясь на букву письменных законодательных

формул, сохраненных Кормчей книгой, Собор, по-видимому, без разногласий, дал на этот раз светской власти полностью отрицательный ответ: «По божественных велениих уставленная святыми отцы и равноапостольными христолюбивыми цари и всеми святыми священными Соборы в греческих, також и в наших русских странах даже и доныне святители и монастыри земли держали и держат, а отдавати их не смеют и не благоволят, понеже вся таковая стяжания церковная — Божия суть стяжания, возложена (буквально греч. άναθημα-τιςμένα, то есть «неотчуждаема под анафемой»), и наpеченна, и данна Богу

ине продаема ни емлема никим никогда ж в век века и нерушима быти и соблюдатися, яко освященна Господеви и благоприятна и похвальна: и мы смиреннии сия ублажаем и похваляем и содержим…»

Далее утверждается, что это право постоянно существовало в Церкви от времен Константина Великого и что «на всех Соборах святых отец запрещено святителем и монастырем недвижимых стяжаний церковных ни продати, ни отдати и великими клятвами о том утверждено».

Далее цитируется широко распространенное греческое апокрифическое правило якобы Трулльского Собора. Вождь партии «иосифлян» в своем «Просветителе» подробно аргументирует тот же тезис. Нет сомнения, что у отцов этого Собора по рукам ходило анонимное сочинение: «Слово кратко противу тех, иже в вещи священные подвижные и неподвижные Соборные церкви вступаются». Большинство приписывает это Слово сотруднику архиепископа Новгородского Геннадия католику Вениамину Хорвату. А другие — Димитрию Герасимову. Известно

иеще Слово на ту же тему не открывшего свое имя епископа: «О святых Божиих церквах и о возложенных (то есть анафемой скрепленных) Божиих стяжаниях церковных и о восхищающих таковыя и насилующих». Эти имения, по автору, «на ино ни на что же не расточаются, разве на церковные и монастырские потребы, и на странныя, и на нищая, и плененная, и вредная (то есть на поврежденных, на калек) и елико сим подобная».

А. В. Карташев

«Очерки по истории Русской Церкви»

* * *

120

121

[ВXV веке в Русской Церкви] обозначились два направления монашества, исходившие из одного источника — из мысли о необходимости преобразовать существу-

ющие монастыри. Общежитие прививалось в них очень туго; даже в тех из них, которые считались общежительными, общее житие разрушалось примесью особного. Одни хотели в корне преобразовать все монастыри на основе нестяжательности, освободив их от вотчин; другие надеялись исправить монастырскую жизнь восстановлением строгого общежития, которое примирило бы монастырское землевладение с монашеским отречением от всякой собственности. Первое направление проводил преподобный Нил Сорский, второе — преподобный Иосиф Волоцкий.

ПостриженникКирилловамонастыря,НилдолгожилнаАфоне, наблюдал тамошние и цареградские скиты и, вернувшись в отечество, на реке Соре в Белозерском краю основал первый скит в России. Скитское жительство — средняя форма подвижничества между общежитием и уединенным отшельничеством. Скит похож и на особняк своим тесным составом из двух-трех келий, редко больше, и на общежитие тем, что у братии пища, одежда, работы — все общее. Но существенная особенность скитского жития — в его духе и направлении. Нил был строгий пустынножитель; но он понимал пустынное житие глубже, чем понимали его в древнерусских монастырях. Правила скитского жития, извлеченные из хорошо изученных им творений древних восточных подвижников и из наблюдений над современными греческими скитами, он изложил в своем скитском Уставе. По этому Уставу подвижничество — не дисциплинарная выдержка инока предписаниями о внешнем поведении, не физическая борьба с плотью, не изнурение ее всякими лишениями, постом до голода, сверхсильным телесным трудом и бесчисленными молитвенными поклонами. «Кто молится только устами, а об уме небрежет, тот молится воздуху: Бог уму внимает». Скитский подвиг — это умное, или мысленное, делание, сосредоточенная внутренняя работа духа над самим собой, состоящая в том, чтобы «умом блюсти сердце» от помыслов и страстей, извне навеваемых или возникающих из неупорядоченной природы человеческой. Лучшее оружие в борьбе с ними — мысленная, духовная

молитва и безмолвие, постоянное наблюдение за своим умом. Этой борьбой достигается такое воспитание ума и сердца, силой которого случайные, мимолетные порывы верующей души складываются в устойчивое настроение, делающее ее непреступной для житейских тревог и соблазнов. Истинное соблюдение заповедей, по Уставу Нила, не в том только, чтобы делом не нарушать их, но в том, чтобы и в уме не помышлять о возможности их нарушения. Так достигается высшее духовное состояние, та, по выражению Устава, «неизреченная радость», когда умолкает язык, даже молитва отлетает от уст и ум, кормчий чувств, теряет власть над собой, направляемый «силою иною», как пленник; тогда «не молитвой молится ум, но превыше молитвы бывает»; это состояние — предчувствие вечного блаженства, и, когда ум сподобится почувствовать это, он забывает и себя, и всех, здесь, на земле, сущих. Таково скитское «умное делание» по Уставу Нила. Перед смертью (1508) Нил завещал ученикам бросить труп его в ров и похоронить «со всяким бесчестием», прибавив, что он изо всех сил старался не удостоиться никакой чести и славы ни при жизни, ни по смерти. Древнерусская агиография исполнила его завет, не составила ни жития его, ни церковной ему службы, хотя Церковь причислила его к лику преподобных. Вы поймете, что в тогдашнем русском обществе, особенно в монашестве, направление преподобного Нила не могло стать сильным и широким движением. Оно могло собрать вокруг пустынника тесный кружок единомысленных учеников друзей, влить живительную струю в литературные течения века, не изменив их русла, бросить несколько светлых идей, способных осветить всю бедноту русской духовной жизни, но слишком для нее непривычных. Нил Сорский и в белозерской пустыне остался афонским созерцательным скитником, подвизавшимся на «умной, мысленной», но чуждой почве.

Зато вполне туземная, родная почва была под ногами его противника преподобного Иосифа. Современники оставили нам достаточно черт для определения этой совершенно реальной, вполне положительной личности. Ученик и племянник его Досифей в своем надгробном слове Иосифу изображает его с портретной точностью и детальностью, хотя несколько приподнятым тоном и изысканным языком. Проходя суровую

122

123

школу иночества в монастыре Пафнутия Боровского, Иосиф возвышался над всеми его учениками, совмещая в себе, как никто в обители, разнообразные качества духовные и телесные, остроту и гибкость ума соединяя с основательностью, имел плавный и чистый выговор, приятный голос, пел и читал

вцеркви, как голосистый соловей, так что приводил слушателей

вумиление: никто нигде не читал и не пел, как он. Святое Писание знал он наизусть, в беседах оно было у него все на языке, и в монастырских работах он был искуснее всех в обители. Он был среднего роста и красив лицом, с округлой и не слишком большой бородой, с темно-русыми, потом поседевшими волосами, был весел и приветлив в обращении, сострадателен к слабым. Церковное и келейное правило, молитвы и земные поклоны совершал он в положенное время, отдавая остальные часы монастырским службам и ручным работам. В пище и питии соблюдал меру, ел раз в день, иногда через день, и повсюду разносилась слава его добродетельного жития и добрых качеств, коими он был исполнен. Видно, что это был человек порядка и дисциплины, с сильным чутьем действительности и людских отношений, с невысоким мнением о людях и с великой верой

всилу Устава и навыка, лучше понимавший нужды и слабости людей, чем возвышенные качества и стремления души человеческой. Он мог покорять себе людей, выправлять и вразумлять их, обращаясь к их здравому смыслу. В одном из житий его, написанных современниками, читаем, что силой его слова смягчались одичалые нравы у многих сановников, часто с ним беседовавших, и они начинали жить лучше: «Вся же тогда Волоцкая страна к доброй жизни прелагашеся». Там же рассказано, как Иосиф убеждал господ в выгоде снисходительного отношения их к своим крестьянам. Обременительная барщина разорит хлебопашца, а обнищавший хлебопашец — плохой работник и плательщик. Для уплаты оброка он продаст свой скот: на чем же он будет пахать? Его участок запустеет, станет бездоходным, и разорение крестьянина падет на самого господина. Все умные сельскохозяйственные соображения — и ни слова о нравственных побуждениях, о человеколюбии. При таком обращении с людьми и делами Иосиф, по его признанию, не имевший ничего своего при поселении в волоколамском лесу, мог

оставить после себя один из самых богатых монастырей в тогдашней России. Если ко всему этому прибавим непреклонную волю и физическую неутомимость, получим довольно полный образ игумена — хозяина и администратора — тип, под который подходило с большей или меньшей удачей большинство основателей древнерусских общежительных монастырей. При устроении монастыря, когда у него еще не было мельницы, хлеб мололи ручными жерновами. Этим делом после заутрени усердно занимался сам Иосиф. Один пришлый монах, раз застав игумена за такой неприличной его сану работой, воскликнул: «Что ты делаешь, отче! Пусти меня» — и стал на его место. На другой день он опять нашел Иосифа за жерновами и опять заместил его. Так повторялось много дней. Наконец монах покинул обитель со словами: «Не перемолоть мне этого игумена».

Собор 1503 года. На церковном Соборе 1503 года оба борца встретились и столкнулись. Скитское миросозерцание Нила все сполна было против монастырского землевладения. Его возмущали, как он писал, эти монахи, кружащиеся ради стяжаний; по их вине жизнь монашеская, некогда превожделенная, стала «мерзостной». Проходу нет от этих лжемонахов в городах и весях; домовладельцы смущаются и негодуют, видя, как бесстыдно эти «прошаки» толкутся у их дверей. Нил и стал умолять Великого князя, чтобы у монастырей сел не было, а жили бы чернецы по пустыням и кормились бы своим рукоделием. Великий князь поставил этот вопрос на Соборе. Нил и стоявшие за него белозерские пустынники говорили об истинном смысле и назначении иночества; Иосиф ссылался на примеры из истории Восточной и Русской Церкви и при этом высказал такой ряд практических соображений: «Если у монастырей сел не будет, то как честному и благородному человеку постричься, а если не будет доброродных старцев, откуда взять людей на митрополию, в архиепископы, епископы и на другие церковные властные места? Итак, если не будет честных и благородных старцев, то и вера поколеблется». Этот силлогизм впервые высказывался при обсуждении церковно-практического вопроса. Церковные авторитеты не ставили монастырям задачи быть питомниками и рассадниками высших церковных иерар­ хов и не признавали непременным оплотом веры иерархию

124

125

родовитого происхождения, как это было в Польше. Первое положение Иосиф заимствовал из практики Русской Церкви, в которой высшие иерархи обыкновенно выходили из монастырей; второе положение было личной мечтой или личным предрассудком Иосифа, предок которого, выходец из Литвы, сделался волоколамским дворянином-вотчинником.

Собор согласился с Иосифом и свое заключение представил Ивану III в нескольких докладах, очень учено составленных, с каноническими и историческими справками. Но вот что в этих докладах возбуждает недоумение: на Соборе оспаривали только монастырское землевладение, а Великому князю отцы Собора заявили, что они не благоволят отдавать и архиерейские земли, против которых на Соборе никто не говорил. Дело объясняется молчаливой тактикой стороны, восторжествовавшей на Соборе. Иосиф знал, что за Нилом и его нестяжателями стоит сам Иван III, которому были нужны монастырские земли. Эти земли трудно было отстоять: Собор и связал с ними вотчины архиерейские, которых не оспаривали, обобщил вопрос, распространив его на все церковные земли, чтобы затруднить его решение и относительно монастырских вотчин. Иван III молча отступил перед Собором.

Итак, дело о секуляризации монастырских вотчин, поднятое кружком заволжских пустынников по религиозно-нравствен- ным побуждениям, встретило молчаливое оправдание в экономических нуждах государства и разбилось о противодействие высшей церковной иерархии, превратившей его в одиозный вопрос об отнятии у Церкви всех ее недвижимых имуществ.

В. О. Ключевский

«Курс русской истории»

* * *

На Соборе 1503 года Иоанн предложил вопрос об имениях церковных, по поводу вотчин владычных и монастырских, отобранных им в Новгородской епархии после покорения вольного города. Самодержец желал, чтобы были ото-

браны в казну имения и прочих монастырей русских. Замечательно, что того же желали пустынники Белозерские:

Паисий (Ярославов) и ученик его преподобный Нил Сорский говорили, что неприлично монастырям владеть селами, так как

чернецы должны жить в пустынях и кормиться своим рукодельем. Но преподобный Иосиф, ученик Пафнутия Боровского и основатель монастыря близ Волоколамска, держался другого мнения. Он находил необходимым, как для благолепия церковного, так и для поддержания монашеской жизни в сословиях более образованных, чтобы монастыри пользовались некоторым довольством и владели недвижимыми имуществами. Святители рассудили, что в Греческой Церкви не существовало запрещения монастырям и церквам владеть недвижимыми имениями; в Русской земле было то же со времен святых Владимира и Ярослава; даже злочестивые ханы ордынские щадили собственность епископов и обителей иноческих. «Не смеем, — заключил Собор, — отдать церковного стяжания: оно принадлежит Богу и неприкосновенно». И государь, которого слово было законом, добровольно подчинился решению Собора.

Граф М. В. Толстой

«История Русской Церкви»

126

	Духовно-литературная деятельность			* * *
	преподобного Иосифа			[Преподобный Иосиф] решился написать и написал для руко-
				водства всем православным возможно полное опровержение
	Волоцкого
				всех главнейших и наиболее распространенных мнений ере-
				тиков и их защитников, сочинение, которое по обширности
				своей и достоинству представляет явление, дотоле небывалое
				в русской духовной литературе. Оно написано не разом, а пи-
				салось постепенно, в продолжение почти всей борьбы Иосифа
				с еретиками (ок. 1493—1515). В состав этого сочинения вошли
				и некоторые из посланий Иосифа по поводу той же ереси, одни
				только частями и мыслями, а другие почти целиком и дослов-
				но. Сам Иосиф не дал своему произведению особого названия,
	П			а называет его по местам только книгою, но впоследствии оно
				справедливо названо «Просветителем».
	ри исключительных дарованиях, учености и воле пре-
	подобного Иосифа он не мог замкнуться в круг своего			«Просветитель» состоит из краткого «Сказания о появив-
	монастыря. Он принимал энергичное участие во всех			шейся ереси новгородских еретиков» и из шестнадцати «Слов
	вопросах, волновавших его богатое событиями время. Он бо-			на ересь новгородских еретиков». В «Сказании», которое слу-
	лее чем кто-либо наложил отпечаток на стиль двухвекового			жит самым естественным введением в сочинение, Преподоб-
	Московского царства и московской религиозности. Все его			ный предварительно знакомит читателей с происхождением
	общественные и церковные выступления вытекают логически			ереси жидовствующих, с ее учением, распространением и ха-
	из его собственного духовного направления. Социальная ра-			рактером… Оканчивая «Сказание», Иосиф ясно обозначает
	бота монастыря расширялась в широкое национальное служе-			цель своей книги: «Собрах же воедино от различных писаний
	ние. Горячий патриот Русской земли и ее национальных свя-			божественных, яко да ведящеи божественная писания, прочет-
	тынь, Иосиф содействовал развитию политического сознания			ше, да вспомянут себе; неведущеи же прочетше да разумеют;
	Московского князя в царя православного: «Царь естеством			и аще кому что потребно будет противу еретическым речем,
	подобен всем человекам, властью же подобен высшему Богу».			и благодатию Божиею обрящет готово, без труда, в коемж-
	В самодержавии находила удовлетворение его потребность со-			до Слове, яже суть сия», — и излагает по порядку оглавление
	циальной дисциплины и богоответственной власти. В церков-			и краткое содержание самих Слов, в одних списках только че-
	ных делах его времени слово Иосифа было решающим. Это он			тырех, в других — десяти или одиннадцати, а в большей части
	на Соборе 1503 года отстоял против старцев Нила и Паисия			списков — и всех шестнадцати.
	неприкосновенность монастырского землевладения. В тече-			Всматриваясь внимательно в содержание этих Слов, не мо-
	ние тридцати лет он писал и действовал против еретиков —			жем не заметить, что автор расположил их в самом естествен-
	жидовствующих и их заступников. Вызванный на борьбу			ном порядке: в первых четырех он опровергает основания,
	с ними архиепископом Новгородским Геннадием, Иосиф пи-			или начала, ереси жидовствующих, в следующих шести опро-
	шет послания епископам, убеждая их подвигнуться на защиту			вергает главнейшие следствия, вытекавшие из этих начал ере-
	Православия.			си жидовствующих; наконец, в последних пяти делает как бы
			Г. П. Федотов	практические выводы и объясняет, как православные должны
			«Святые Древней Руси»	смотреть на еретиков жидовствующих и как относиться к ним.

128

129

Основные члены ереси жидовствующих, которые они про-	жидовствующих относительно этого догмата преподобный
поведовали, опираясь исключительно на Ветхий Завет, те же	Иосиф­выражаеттак:«БогОтецВседержительнеимеетниСына,
самые, какие и ныне проповедуют иудеи вопреки христиа-	ни Святого Духа, Единосущных и сопрестольных Себе, и Свя-
нам: 1) Бог — един, а не троичен, не имеет ни Сына, ни Свя-	той Троицы нет. А если Писание говорит, что Бог имеет Слово
того Духа, Себе Единосущных. 2) Обетованный Богом Мессия,	и Дух, то разумеет, что Он имеет слово, произносимое чрез уста
который будет Сыном Божиим только по благодати, подобно	духом и расходящееся в воздухе; равно если пророки предска-
Моисею и другим, еще не пришел, а Христос, в Которого веру-	зали о Сыне Божием — Мессии, то нарекли Его Сыном Божиим
ют христиане, не есть Мессия и Бог, но простой человек, рас-	не по существу, а по благодати, как Моисея, Давида и других.
пятый, умерший и не воскресший. Потому 3) должно держать	И если пророки пишут о Святом Духе, то называют Его не Бо-
закон Моисеев, иудейский как данный Богом, а не закон хри-	гом по существу и личности, а духом, исходящим из уст Божиих
стианский, данный простым человеком. В опровержение этих	и разливающимся в воздухе». Изложив это лжеучение, Иосиф
основных членов ереси Иосиф написал первые свои четыре	делает замечание, что в Ветхом Завете таинство Пресвятой
Слова: в первом он доказывает, что в Боге, Едином по суще-	Троицы открыто было не вполне ясно по удобопреклонности
ству, три Лица: Отец, Сын и Святой Дух; во втором — что Иисус	иудеев к многобожию и идолопоклонству и что хотя много есть
Христос есть истинный Мессия и Бог, что на Нем исполнились	свидетельств яснейших о Пресвятой Троице в писаниях святых
ветхозаветные пророчества о Мессии; в третьем — что закон	апостолов и святых отцов, но так как жидовствующие свиде-
Моисеев дан был только на время, до Пришествия истинно-	тельств апостольских и отеческих не принимают, а принимают
го Мессии — Христа, а по Пришествии Его престал, и жертвы	только пророческие, то он и представит одни последние. Эти
и обрезание упразднены; в четвертом, которое можно назвать	свидетельства разделены в Слове на две части. В первой изло-
как бы дополнением первого и второго Слова, объясняет, что	жены свидетельства (более тридцати) то о Пресвятой Троице,
воплощение Бога — для спасения человека, хотя Бог мог спасти	то о Божестве Сына Божия — Мессии попеременно; во второй
нас и иначе, сообразно с Божиею премудростию и благостию.	свидетельства (до пятнадцати) о личности и Божестве Свято-
Во всех этих четырех Словах, как преимущественно догмати-	го Духа… Вопрос, которым занимался Иосиф в первом своем
ческих, порядок один и тот же, отличающий их от последую-	Слове, для него не был нов. Еще до игуменства Иосифа (1 мая
щих Слов: прежде всего на основании одного или нескольких	1479 года) какой-то архимандрит Вассиан просил его написать
текстов Нового Завета и учения святых отцов Иосиф излагает	о Пресвятой Троице на основании Ветхого Завета. Почему ро-
кратко, как веруют православные христиане о данном догмате	дилось у архимандрита такое желание, неизвестно, но он мог
или предмете, изрекает проклятие на еретиков — Алексея-про-	уже слышать о лжеучении жидовствующих, которые начали
топопа, Дениса-попа и Федора Курицына с их единомышленни-	действовать у нас с 1471 года. Как бы то ни было, только Иосиф­,
ками и определяет сущность их лжеучения о данном предмете,	еще вовсе не знавший тогда о жидовствующих, исполнил жела-
а затем уже подробно рассматривает и опровергает их мнения	ние архимандрита, хотя неохотно, и в послании к нему изло-
и возражения; в первых трех Словах — на основании только	жил учение Ветхого Завета о Пресвятой Троице. Впрочем, это
Ветхого Завета, а в четвертом Слове — по самому характеру	послание Иосифа несравненно короче его Слова и, представив
вопроса, на основании богословских соображений и здравого	пять-шесть ветхозаветных свидетельств собственно о Пресвя-
рассуждения.	той Троице, вовсе не касается свидетельств о Божестве Сына
В первом своем Слове после православного исповедания веры	Божия и о Божестве Святого Духа.
о Пресвятой Троице, которое буквально заимствовано из кни-	Во втором Слове, опровергая лжеучение еретиков, будто
ги преподобного Никона Черногорца, сущность лжеучения	Мессия еще не пришел и не родился, а Христос, признаваемый

130

131

христианами за Бога, есть простой человек, который распят иудеями и истлел во гробе, а не воскрес, не вознесся на Небо

ине придет судить людей, преподобный Иосиф приводит ветхозаветные пророчества сперва о Пришествии и рождении Мессии, потом, одни за другими, о Его распятии и Его воскресении, о Его вознесении на Небо и о Его Втором Пришествии.

Третье Слово направлено против учения жидовствующих, будто и ныне должно держать и хранить Моисеев закон, должно приносить жертвы и обрезываться. С этою целию представлено до пятнадцати пророчеств, и между ними классические [библейские], из которых одни выражают более или менее ясно, что закон Моисеев прейдет или будет отменен с Пришествием Мессии, а другие — что тогда дан будет всему роду человеческому новый закон, совершеннейший. В частности, Иосиф обратил внимание на то обстоятельство, что закон Моисеев был как бы привязан к Иерусалиму и его храму, что только в Иерусалиме­ иудеи могли совершать свои праздники — пасху, пятидесятницу, только в иерусалимском храме могли приносить свои жертвы и что, следовательно, с падением Иерусалима и разрушением иерусалимского храма, совершившимися по Пришествии Иисуса Христа, Моисеев закон неизбежно должен был упраздниться и уже не может быть исполняем ныне. При раскрытии этих мыслей Иосиф, несомненно, пользовался сочинением святого Златоуста против иудеев по местам даже буквально, не указывая на источник.

Поводом к написанию четвертого Слова послужили умствования жидовствующих: «Разве Бог не мог спасти Адама от ада, не мог послать Небесные Силы, пророков и праведников, чтобы они исполнили Его хотение? Зачем же Он Сам нисшел в уничижении, вочеловечился, пострадал и тем прехитрил диавола? Богу не подобает так творить». В ответ на это Иосиф сначала говорит: «Мы имеем свидетельство от божественных писаний, что Богу все возможно и никто не может противиться Его власти, но Он по бесконечной Своей премудрости и человеколюбию ради нашего спасения благоизволил Сам воплотиться, и пострадать, и сойти во ад, и извести из ада Адама и бывших с ним,

итаким образом Божественною Своею мудростию прехитрил диавола, и спас весь мир, и доныне спасает». А в доказательство

того, что в таком образе действий нет ничего недостойного Бога, Иосиф указывает несколько случаев в Ветхом Завете, когда Бог, хотя мог бы все совершить Своею силою и властию, употреблял, однако ж, хитрые средства. Например, Моисею повелел прехитрить фараона, да отпустит евреев в пустыню, а Самуилу — прехитрить Саула при помазании Давида на царство. Затем, желая объяснить, в чем же выразились премудрость

иблагость в таинстве воплощения, Иосиф излагает кратко весь план Божественного домостроительства, как Бог сотворил мир, духовный и вещественный, как один из духов пал, соблазнил наших прародителей и приобрел власть над всем родом человеческим, как усилилось нечестие между людьми до потопа

ипосле потопа и как не могли остановить зла ни закон, ни пророки. Что же оставалось делать? Насильно исторгнуть человека из-под власти диавола одним могуществом Своим Бог не хотел, ибо Он праведен и не может творить неправды; да и дьявол тогда возроптал бы на неправду Божию и стал бы говорить: «Я сам победил человека, а меня победил не человек, а Бог насилием». И вот Сын Божий соделался человеком и в образе человеческом вступил в борьбу с дьяволом. Дьявол воспалился на Него яростию, считая Его только за одного из святых людей, и научил архиереев и книжников осудить Его и распять на Кресте. Но Он по смерти нисшел во ад не только душою Своею, но и яко Бог разрушил ад и извел оттуда Адама и всех узников; потом воскрес, вознесся на Небеса с плотию, послал оттуда Святого Духа на Своих учеников, которые возвестили всем людям слово спасения, и таким образом прехитрил дьявола Своею мудростию. Благость же и человеколюбие воплотившегося для нас Сына Божия видны особенно из того, что Он даровал нам Таинство крещения для очищения нас от грехов и благодатные силы для совершения нами добрых дел; а если мы вновь согрешаем, то прощает нам грехи в Таинстве покаяния, спасает нас ради одной живой веры в Него, пред нашею кончиною и даже по смерти нашей дал нам возможность спасаться от ада по молитвам Церкви, чрез приношение Бескровной Жертвы и чрез милостыни, так что ныне — в Новом Завете — и благодатных дарований, и святых людей, спасающихся, несравненно более, нежели было в Ветхом Завете. В Слове этом приведены многие

132

133

краткие изречения святых отцов под их именами, а в конце Слова — даже довольно обширные выписки из Слова об усопших в вере святого Иоанна Дамаскина.

Следствия, вытекавшие из основных начал ереси жидовствующих, сами собою очевидны. Отвергая троичность Лиц в Боге

иБожество Иисуса Христа, а вместе и Божественность христианской веры и утверждая, что должно держать только закон иудейский, ветхозаветный, жидовствующие неизбежно отвергали в христианстве все, что только в нем есть собственно христианского, отвергали: а) всякое христианское почитание и поклонение, какое оказывают христиане Триипостасному Богу, Христу — Сыну Божию, Его Пречистой Матери, Его угодникам, а вместе святым иконам, святому Кресту, святым Христовым Тайнам, святому Евангелию, святым мощам и пр.; б) всякое христианское учение, следовательно, писания святых апостолов и святых отцов; в) всякое христианское установление или учреждение: Таинства, обряды, праздники, посты, монашество

ипр. Более же всего из числа этих предметов жидовствующие нападали, к соблазну православных, на святые иконы, на писания апостольские и отеческие и на монашество. Потому и преподобный Иосиф счел нужным остановиться преимущественно на этих трех предметах и написал: в защиту святых икон три Слова — пятое, шестое и седьмое; в защиту писаний святых апостолов и святых отцов три Слова — восьмое, девятое и десятое; в защиту монашества одно, но весьма обширное Слово — одиннадцатое.

Три Слова об иконах Иосиф написал по просьбе какого-то брата-инока, которого сам называет «началохудожником божественных и честных икон живописанию». В послании к этому неизвестному иконнику, препровождая к нему самые Слова, преподобный говорит, что первое и третье написаны для отражения нападений на святые иконы со стороны жидовствующих, а второе написано для руководства православным христианам, особенно не имеющим многих книг или не ведающим божественных писаний, чтобы они знали, как и почему мы должны поклоняться святым иконам и вообще в чем должны состоять

ина чем основываются разные виды христанского поклонения… Эти три Слова, очевидно написанные особо от первых

Симон Ушаков. Троица Ветхозаветная. 1671. РМ

четырех Слов «Просветителя», Иосиф внес потом в состав [своей книги] и разместил несколько иначе, и именно: третье назвал здесь пятым, первое — шестым, а второе — седьмым.

В пятом Слове Иосиф опровергает частную мысль еретиков относительно святых икон, будто «не должно изображать

134

135

на честных иконах Святую и Животворящую Троицу потому, что Авраам принял и угостил Бога с двумя Ангелами, а не Трои­ цу». Для сего преподобный сначала рассматривает сказание Моисея о явлении Бога Аврааму и объясняет, что патриарх удостоился видеть и принять у себя Единого Бога в трех Лицах, Которые все сидели в кущи Авраамовой на одном месте как сопрестольные и равночестные и равно принимали от Авраама поклонение и служение; потом целым рядом текстов, преимущественно из Ветхого Завета, доказывает, что сопрестольными

иравночестными Богу Отцу представляются в Писании только Сын и Святой Дух, но отнюдь не Ангелы; наконец, так как святые отцы выражались иногда, что Авраам принял Святую Троицу, а иногда, что он принял Бога с двумя Ангелами, иногда же, что принял трех Ангелов, Иосиф приводит несколько мест из Ветхого и Нового Завета, которые кажутся несогласными, даже противоречащими между собою, но при правильном истолковании легко примиряются, и, в частности, изъясняет, что нет ни разноречия, ни противоречия и в означенных выражениях святых отцов, что в них подразумевается одна и та же мысль о явлении Триипостасного Бога Аврааму. Заключение из всего сказанного выводится то, что христиане справедливо изображают на святых иконах Пресвятую Троицу, как Она явилась Аврааму. В Слове представлены свидетельства Златоуста, Иоанна Дамаскина, Андрея Критского, Иоанна Лествичника, Иосифа Песнописца и других.

Вшестом Слове опровергается общее лжеучение жидовствующих относительно святых икон и других священных предметов. Еретики говорили: «Не должно поклоняться вещам, сотворенным руками человеческими», как-то: иконам, Кресту, Евангелию, Христовым Тайнам, освященным сосудам, мощам святых и церквам — и в подтверждение своих слов ссылались на известные тексты Ветхого Завета: Не сотвори себе кумира, ни всякого подобия, да не поклонишися им (Исх. 20, 4 –5); не сотворите себе сами богов сребряных и богов златых (Исх. 20, 23)

ипр. Иосиф перебирает эти тексты один за другим, истолковывает смысл их и показывает, что Сам Бог, заповедавший чрез Моисея: Не сотвори себе кумира и всякого подобия, да не поклонишися им, повелел, однако ж, Моисею сотворить многие

подобия и священные вещи, даже изваянные и истуканные, которые чтили иудеи: скинию, или храм, кивот Завета, скрижали, херувимов в скинии; что сам Моисей и пророк Давид даже поклонялись скинии и простирали к ней руки, а другие пророки и вообще иудеи поклонялись храму Соломонову и второму храму и что есть величайшее различие между идолами и христианскими иконами и между поклонением тем и другим. Опровергнув возражения жидовствующих против икон, преподобный начинает излагать новозаветные свидетельства об иконопочитании, но вскоре останавливается и дает обещание поговорить об этом подробнее в следующем Слове. Все шестое Слово написано под влиянием известных Слов святого Иоанна Дамаскина о святых иконах; оттуда заимствованы сюда главные мысли, хотя выражены несколько иначе и изложены в другом порядке.

В седьмом Слове, которое обширностию своею превосходит все другие, каждое порознь, Иосиф действительно с подробностию объясняет, как и почему христиане должны поклоняться: а) иконе Пресвятой Троицы, б) иконе Христа Спасителя, в) иконе Пресвятой Богородицы, г) Честному и Животворящему Кресту, д) Святому Евангелию, е) Святым Христовым Тайнам, ж) освященным сосудам, в которых Тайны совершаются, з) иконам святого Иоанна Предтечи, святых Ангелов и святых людей, мужей и жен, и) святым мощам и и) святым церквам. Мысли о всех этих предметах заимствованы преимущественно из сочинений святого Иоанна Дамаскина, частию из его Слов об иконах, а частию — из его «Богословия, или Изложения веры», но только изложены в другом порядке, одни — в сокращении, другие — в распространенном виде, а третьи, весьма немногие, даже без всякого изменения. Не довольствуясь раскрытием христианского учения о поклонении иконам и другим священным вещам, Иосиф раскрывает далее, в том же Слове, как христиане должны поклоняться и служить друг другу (буквально из Изложения веры святого Иоанна Дамаскина), как они должны поклоняться и служить царям и князьям (из Слов того же отца о святых иконах) и как должны поклоняться и служить Господу Богу. Приступая к этой последней и обширнейшей части Слова, автор замечает: «Истинному христианину надобно предварительно знать, что есть Бог

136

137

икак мудрствовать о Нем, чтобы научиться, как поклоняться

икак служить Ему». А потому сначала излагает, уже на основании Нового Завета, довольно подробное учение о Боге, Едином по Существу и Троичном в Лицах, и, в частности, о Сыне Божием Иисусе Христе и Его двояком Естестве, Божеском

ичеловеческом, и о Святом Духе и Его исхождении от одного Отца, против латинян, причем приводит весьма многие свидетельства учителей Церкви. Потом преподает наставления, как поклоняться Богу, то есть как истинно молиться Ему, чем возбуждать в себе молитвенное расположение, и говорит о силе

иблаготворности молитвы, о превосходстве молитвы общественной пред частною, церковной пред домашнею, о благовременном хождении во храм, о надлежащем присутствовании при богослужении и о молитве вне храма. Наконец, объясняет, как христианину должно служить Богу. Тут изложен целый ряд нравственных правил и убеждений, обнимающих всю область христианского благочестия, внутреннего и внешнего, и христианского благоразумия­. Правила написаны кратко, афористически, без всякого разделения на классы, но ясно, с глубоким чувством и силою. Статья эта — одна из лучших во всем сочинении, если не самая лучшая.

Одиннадцатое Слово Иосиф разделил на четыре главы соответственно четырем возражениям жидовствующих против монашества. В первой доказывает, что монашество, вопреки мнению еретиков, отнюдь не есть изобретение и предание человеческое, несогласное со Священным Писанием, а изобретено и существует по заповеди Божией и по пророческому, евангельскому и апостольскому Писанию, что следы монашества были еще в Ветхом Завете до закона и во дни закона, а в Новом Завете оно ведет свое начало от Самого Христа Спасителя

иапостолов. Во второй главе, опровергая умствование еретиков: «Если бы иноческое житие было богоугодно, то Христос

иапостолы были бы и писались бы на иконах в иноческом образе», объясняет подробно, что весь иноческий образ во всех его принадлежностях есть образ покаяния и плача, а потому не мог приличествовать ни Христу Богу, ни Его святым апостолам. В третьей главе доказывает, что… Ангелы являлись святым людям в разных видах, как угодно было Господу. Наконец,

в четвертой главе раскрывает, что… иноки только предпочитают девство браку, но не возбраняют никому брака, только воздерживаются от пищи, но не называют ее скверною. В этом обширном Слове приводится множество свидетельств из писаний святых отцов, из житий святых и из других духовных книг

суказанием на источники или на имена писателей.

Впервых одиннадцати Словах своего «Просветителя» преподобный Иосиф опроверг все лжеучение жидовствующих или все те части этого лжеучения, какие признавал необходимым опровергнуть. Оставалось определить, как же смотреть православным на новых еретиков, как относиться к ним. Решение этого вопроса тем было необходимее, что сами еретики вызывали к тому своими умствованиями и разглагольствиями. Раскрытию этих самых мыслей Иосифом посвящены четыре последние Слова в его «Просветителе».

Говоря, что не должно осуждать ни еретика, ни отступника, жидовствующие ссылались на слова Спасителя: Не судите, да не судимы будете (Мф. 7, 1), и на слова Иоанна Златоуста: «Недостоит никого же ненавидети или осуждати, ниже невернаго, ниже еретика, и не убо достоит убивати еретика». Приступая к опровержению этого учения в тринадцатом Слове, Иосиф сначала замечает: «Желающий правильно уразуметь сказанное Господом: Не судите, да не судимы будете, пусть прочтет свидетельства святых отцов — Иоанна Златоуста, Василия Великого, Афанасия Великого и многих других, которые собрал в своей великой книге преподобный отец наш Никон (Черногорец)». Затем обращает все свое внимание на выше приведенные слова Златоуста и дает на них два ответа. В первом ответе говорит, что еретиков, по учению Златоуста, только тогда не должно ненавидеть, осуждать и творить им зла, напротив, должно обходиться с ними с кротостию, когда они живут спокойно и не творят нам, верным, никакого душевного вреда; а если они, как волки, устремляются на стадо Христово, чтобы его расхитить и погубить, и прельщают православных, тогда пастыри Церкви обязаны вооружаться против еретиков и не только осуждать их, но и проклинать и вредить им. А что действительно таково учение Златоуста и так вообще надобно поступать с еретиками, Иосиф а) приводит два новые

138

139