6. При сравнительно-историческом исследовании языков надо особо выделять заимствования. С одной стороны, они ничего гравнительного не дают (см. выше о слове фабрика); с другой —

7. заимствования, оставаясь в неизменном фонетическом оформле­нии в заимствовавшем языке, могут сохранять архетип или вооб­ще более древний облик данных корней и слов, так как в заимст­вовавшем языке не происходило тех фонетических изменений, которые характерны для языка, из которого произошло заимст­вование. Так, например, полногласное русское слово толокно и слово, в котором отражается результат исчезновения бывших носовых гласных, кудель имеются в виде древнего заимствования talkkuna и kuontalo в финском языке, где сохраняется вид этих слов, более близкий к архетипам. Венгерское szalma — «солома» показывает на древние связи угров (венгров) и восточных славян в эпоху до образования полногласных сочетаний в восточносла­вянских языках и подтверждает реконструкцию русского слова солома в общеславянском в виде *solma\

8. 10) Без правильной методики реконструкции невозможно ус­тановление достоверных этимологкй. О трудностях установления правильных этимологий и роли сравнительно-исторического изу­чения языков и реконструкции, в частности в этимологических исследованиях, см. в анализе этимологии слова пшено в курсе «Введение в языкознание» JI. А. Булаховского (1953, стр. 166).

9. Результаты почти двухсотлетние исследований языков ме­тодом сравнительно-исторического языкознания подытожива­ются в схеме генеалогической классификации языков.

10. Выше уже было сказано о неравномерности знаний о языках различных семей. Поэтому одни семьи, более изученные, изло жены детальнее, другие же семьи, менее известные, даны в виде более сухих перечней.

11. Семьи языков разделяются на ветви, группы, подгруппы, под подгруппы родственных языков. Каждая ступень дробления объ­единяет более близкие языки по сравнению с предшествующей, более общей. Так, языки восточнославянские обнаруживают боль шую близость, чем вообще славянские, а славянские — большую близость, чем индоевропейские.

12. При перечне языков в пределах группы и групп в пределах семьи сначала перечисляются языки живые, а затем уже мертвые.

13. Перечисление языков сопровождается минимальным геогра­фическим, историческим и филологическим комментарием.

14. § 79. Типологическая (морфологическая) классификация языков

15. Типологическая классификация языков возникла позднее попыток генеалогической классификации и исходила из иных предпосылок.

16. Вопрос о «типе языка» возник впервые у романтиков.

17. Романтизм — это было то идеологическое направление, ко­торое на рубеже XVIII и XIX вв. должно было сформулировать идейные достижения буржуазных наций; для романтиков глав­ным вопросом было определение национального самосознания.

18. Романтизм — это не только литературное направление, но и мировоззрение, которое было свойственно представителям «но­вой» культуры и которое пришло на смену феодальному миро­воззрению.

19. Романтизм как культурно-идеологическое направление был очень противоречив. Наряду с тем, что именно романтизм вы­двинул идею народности и идею историзма, это же направление в лице иных своих представителей призывало к возврату назад, к устарелому средневековью и к любованию «стариной».

20. Именно романтики впервые поставили вопрос о «типе язы­ка». Их мысль была такова: «дух народа» может проявляться в мифах, в искусстве, в литературе и в языке. Отсюда естествен­ный вывод, что через язык можно познать «дух народа».

21. Так возникла замечательная в своем роде книга вождя не­мецких романтиков Фридриха Ш л е г е л я (1772—1829) «О язы­ке и мудрости индийцев» (1809).

22. На основе сравнения языков, проделанного В. Джонзом, Фридрих Шлегель сопоставил санскрит с греческим, латинским, а также с языками тюркскими и пришел к выводу: 1) что все языки можно разделить на два типа: флективные и а ф - фиксйрующие, 2) что любой язык рождается и остается в том же типе и 3) что флективным языкам свойственно «богатст­во, прочность и долговечность», а аффиксирующим «с самого возникновения недостает живого развития», им свойственны «бед­ность, скудость и искусственность».

23. Разделение языков на флективные и аффиксирующие Ф. Шлегель делал, исходя из наличия или отсутствия изменения корня. Он писал: «В индийском или греческом языках каждый корень является тем, что говорит его название, и подобен живо­му ростку; благодаря тому, что понятия отношений выражаются при помощи внутреннего изменения, дается свободное поприще для развития... Все же, что получилось таким образом от просто­го корня, сохраняет отпечаток родства, взаимно связано и поэ­тому сохраняется. Отсюда, с одной стороны, богатство, а с дру­гой — прочность и долговечность этих языков».

24. «...В языках, имеющих вместо флексии аффиксацию, корни совсем не таковы; их можно сравнить не с плодородным семе­нем, а лишь с грудой атомов... связь их часто механическая — путем внешнего присоединения. С самого их возникновения этим языкам недостает зародыша живого развития... и эти языки, без­различно — дикие или культурные, всегда тяжелы, спутываемы и часто особенно выделяются своим своенравно-произвольным, субъективно-странным и порочным характером».

25. Ф. Шлегель с трудом признавал наличие аффиксов во флек­тивных языках, а образование грамматических форм в этих язы­ках истолковывал как внутреннюю флексию, желая этим подвес­ти данный «идеальный тип языков» под формулу романтиков: «единство во многообразии».

26. Уже для современников Ф. Шлегеля стало ясным, что в два типа все языки мира распределить нельзя. Куда же отнести, на­пример, китайский язык, где нет ни внутренней флексии, ни регулярной аффиксации?

6. 444

Брат Ф. Шлегеля — Август-Вильгельм Шлегель (1767— 1845), приняв во внимание возражения Ф. Боппа и других язы­коведов, переработал типологическую классификацию языков своего брата («Заметки о провансальском языке и литературе», 1818) и определил три типа: 1) флективный, 2) аф- фиксйрующий, 3) аморфный (что свойственно китай­скому языку), причем во флективных языках он показал две воз­можности грамматического строя: синтетическую и аналитическую¹.

В чем же были правы братья Шлегели и в чем не правы? Безусловно правы они были в том, что тип языка следует выво­дить из его грамматического строя, а отнюдь не из лексики. В пределах доступных им языков братья Шлегели правильно отме­тили различие флективных, агглютинирующих и изолирующих языков. Однако объяснение структуры этих языков и их оценка никак не могут быть приняты. Во-первых, во флективных язы­ках вовсе не вся грамматика сводится к внутренней флексии; во многих флективных языках в основе грамматики лежит аффик­сация, а внутренняя флексия играет незначительную роль; во- вторых, языки типа китайского нельзя называть аморфными, так как языка вне формы быть не может, но форма в языке проявля­ется по-разному (см. гл. IV, § 43); в-третьих, оценка языков бра­тьями Шлегелями ведет к неправильной дискриминации одних языков за счет возвеличивания других; романтики не были ра­систами, но некоторые их рассуждения о языках и народах позд­нее были использованы расистами.

Значительно глубже подошел к вопросу о типах языков Виль­гельм фон Гумбольдт (1767—1835). Гумбольдт был романти­ком-идеалистом, в филологии он был тем же, чем был в филосо­фии его современник Гегель. Не все положения Гумбольдта могут быть приняты, но его проникновенный ум и исключительная эру­дированность в языках заставляют нас самым внимательным обра­зом оценить этого крупнейшего философа-языковеда XIX в.

Основные предпосылки В. Гумбольдта о языке могут быть сведены к следующим положениям:

«Человек является человеком только благодаря языку»; «нет мыслей без языка, человеческое мышление становится возмож­ным только благодаря языку»; язык — «соединительное звено между одним индивидуумом и другим^ между отдельным инди­видуумом и нацией, между настоящим и прошедшим»; «языки нельзя рассматривать как агрегаты слов, каждый из них есть из-

вестного рода система, по которой звук соединяется с мыслью», причем «каждый его отдельный элемент существует только бла­годаря другому, а все в целом обязано своим существованием единой всепроникающей силе». Особое внимание уделял Гум­больдт вопросу о форме в языке: форма — это «постоянное и единообразное в деятельности духа, претворяющей органический звук в выражение мысли», «...абсолютно в языке не может быть бесформенной материи», форма же — это «синтез в духовном единстве отдельных языковых элементов, в противоположность к ней рассматриваемых как материальное содержание». Гумбольдт различает внешнюю форму в языке (это звуковые, грамматичес­кие и этимологические формы) и внутреннюю форму, как еди­ную всепроникающую силу, т. е. выражение «духа народа».

В качестве основного критерия определения типа языка Гум­больдт берет тезис о «взаимном правильном и энергичном про­никновении звуковой и идейной формы друг другом».

Частные критерии определения языков Гумбольдт видел: 1) в выражении в языке отношений (передача реляционных значе­ний; это было основным критерием и у Шлегелей); 2) в способах образования предложения (что показало особый тип инкорпори­рующих языков) и 3) в звуковой форме¹.

446

Во флектирующих языках Гумбольдт видел не только «внут­ренние изменения» «чудесного корня», но и «прибавление из­вне» (Anleitung), т. е. аффиксацию, которая осуществляется ина­че, чем в агглютинирующих языках (столетие спустя это отличие сформулировал Э. Сепир, см. выше, гл. IV, § 46). Гумбольдт разъ­яснил, что китайский язык не аморфный, а изолирующий, т. е. грамматическая форма в нем проявляется иначе, чем в языках флективных и агглютинирующих: не изменением слов, а поряд­ком слов и интонацией, тем самым данный тип является типич­но аналитическим языком.

Кроме отмеченных братьями Шлегелями трех типов языков, Гумбольдт описал четвертый тип; наиболее принятый термин для этого типа — инкорпорирующий.

Особенность этого типа языков (индейские в Америке, па­леоазиатские в Азии) состоит в том, что предложение строится как сложное слово, т. е. неоформленные корни-слова агглюти­нируются в одно общее целое, которое будет и словом, и предло­жением. Части этого целого — и элементы слова, и члены пред­ложения. Целое — это слово-предложение, где начало — подле­жащее, конец — сказуемое, а в середину инкорпорируются (встав­ляются) дополнения со своими определениями и обстоятельст­вами. Гумбольдт разъяснял это на мексиканском примере: ninakakwa, где ni — «я», пака — «ед-» (т. е. «ем»), а км/а — объект «мяс-». В русском языке получаются три оформленных грамма­тически слова я мяс-о ем, и, наоборот, такое цельнооформленное сочетание, как муравьед, не составляет предложения. Для того чтобы показать, как можно в данном типе языков «инкорпори­ровать», приведем еще один пример из чукотского языка: ты- чта-каа-нмы-ркын — «я жирных оленей убиваю», буквально: «я- жир-олень-убив-делай», где остов «корпуса»: ты-нмы-ркын, в ко­торый инкорпорируется каа — «олень» и его определение ата — «жир»; иного расположения чукотский язык не терпит, и все целое представляет собой слово-предложение, где соблюден и нышеуказанный порядок элементов.

Внимание к этому типу языков позднее было утрачено. Так, крупнейший лингвист середины XIX в. Август Ш л е й х е р нсрнулся к типологической классификации Шлегелей, только с новым обоснованием.

Шлейхер был учеником Гегеля и уверовал, что все происхо­дящее в жизни проходит три этапа — тезис, антитезис и синтез. 11оэтому можно наметить три типа языков в трех периодах. Это догматическое и формальное толкование Гегеля сочеталось у Шлейхера с идеями натурализма, которые он почерпнул у Дар­вина, и считал, что язык, как и любой организм, рождается, рас­тет и умирает. Типологическая классификация Шлейхера не пре­дусматривает инкорпорирующих языков, а указывает три типа в двух возможностях: синтетической и аналитической.

Классификация Шлейхера может быть представлена в следу­ющем виде^I:

Изолирующие или аморфные языки Шлейхер считал архаи­ческими, агглютинирующие — переходными, флективные древ­ние — эпохой расцвета, а флективные новые (аналитические) относил к эпохе упадка.

Несмотря на подкупающую логичность и четкость, схема ти­пологии языков Шлейхера в целом — шаг назад по сравнению с Гумбольдтом. Основной недостаток этой схемы — ее «закрытость», что заставляет искусственно подгонять многообразие языков в это прокрустово ложе. Однако благодаря своей простоте эта схе­ма дожила до наших дней и была в свое время использована Н. Я. Марром.

448

Одновременно со Шлейхером предложил свою классифика кию типов языков X. Штейнталь (1821—1899). Он исходил ИЗ основных положений В. Гумбольдта, но переосмысливал его идеи в психологическом плане. Все языки Штейнталь делил на н 1ыки с формой и языки без формы, причем под формой следо- 1шло понимать как форму слова, так и форму предложения. Язы­ки с отсутствием словоизменения Штейнталь называл присоеди­няющими: без формы — языки Индокитая, с формой — китай­ский. Языки с наличием словоизменения Штейнталь определял кик видоизменяющие, без формы: 1) посредством повтора и пре­фиксов — полинезийские, 2) посредством суффиксов — тюрк­ские, монгольские, финно-угорские, 3) посредством инкорпора­ции — индейские; и видоизменяющие, с формой: 1) посредст- иом прибавления элементов — египетский язык, 2) посредством миутренней флексии — семитские языки и 3) посредством «ис- I и иных суффиксов» — индоевропейские языки.

Данная классификация, как и некоторые последующие, де- i авизирует лежащую в ее основе классификацию Гумбольдта, но понимание «формы» явно противоречит в ней исходным поло­жениям.

В 90-х гг. XIX в. классификацию Штейнталя переработал Ф. М и с т е л и (1893), который проводил ту же идею деления н iukob на формальные и бесформенные, но ввел новый признак тыка: бессловные (египетский и банту языки), мнимословные (поркские, монгольские, финно-угорские языки) и истословные (семитские и индоевропейские). Инкорпорирующие языки вы­делены в особый разряд бесформенных языков, так как в них слово и предложение не разграничены. Достоинством классифи­кации Ф. Мистели является разграничение корнеизолирующих тыков (китайский) и основоизолирующих (малайский).

Ф. Н. Ф и н к (1909) в основу своей классификации положил принцип построения предложения («массивность» — как в ин­корпорирующих языках или «фрагментарность» — как в семит­ских или индоевропейских языках) и характер связей между чле­нами предложения, в частности вопрос о согласовании. На этом основании агглютинирующий язык с последовательным согла­сованием по классным показателем (субиа из семьи банту) и аг­глютинирующий язык с частичным согласованием (турецкий) рас­пределены Финком по разным классам. В результате Финк по­казывает восемь типов: 1) китайский, 2) гренландский, 3) субия, I) турецкий, 5) самоанский (и другие полинезийские языки),

6) арабский (и другие семитские языки), 7) греческий (и другие индоевропейские языки) и 8) грузинский.

Несмотря на многие тонкие наблюдения над языками, все эти три классификации построены на произвольных логических основаниях и не дают надежных критериев к разрешению типо­логии языков.

Особо стоит морфологическая классификация языков Ф. Ф. Фортунатова (1892) — очень логичная, но недоста­точная по охвату языков. Ф. Ф. Фортунатов исходным пунктом берет строение формы слова и соотношения его морфологичес­ких частей. На этом основании он выделяет четыре типа языков: 1) «В значительном большинстве семейства языков, имеющих формы отдельных слов, эти формы образуются при посредстве такого выделения в словах основы и аффикса, при котором ос­нова или вовсе не представляет так называемой флексии [здесь имеется в виду внутренняя флексия. — А. Р.], или если такая флексия и может являться в основах, то она не составляет необ­ходимой принадлежности форм слов и служит для образования форм, отдельных от тех, какие образуются аффиксами. Такие языки в морфологической классификации называют... агглюти­нирующие или агглютинативные языки... т. е. собственно скле­ивающие... потому, что здесь основа и аффикс слов остаются по их значению отдельными частями слов в формах слов как бы склеенными»^I.

2. 450

   «К другому классу в морфологической классификации язы­ков принадлежат семитские языки; в этих языках... основы слов сами имеют необходимые... формы, образуемые флексией основ... хотя отношение между основой и аффиксом в семитских языках такое же, как и в языках агглютинативных... Я называю семит­ские языки флективно-агглютинативными... потому, что отно­шение между основой и аффиксом в этих языках такое же, как в языках агглютинирующих»^II.

«К... третьему классу в морфологической классификации языков принадлежат языки индоевропейские; здесь... существу­ет флексия основ при образовании тех самых форм слов, кото­рые образуются аффиксами, вследствие чего части слов в фор мах слов, т. е. основа и аффикс, представляют здесь по значению такую связь между собою в формах слов, какой они не имеют ни it языках агглютинативных, ни в языках флективно-агглютина- I ивных. Вот для этих-то языков я и удерживаю название флек- швные языки...»^I

4) «Наконец, есть такие языки, в которых не существует форм отдельных слов. К таким языкам принадлежат языки китайский, | иамский и некоторые другие. Эти языки в морфологической классификации называются языками корневыми... в корневых тыках так называемый корень является не частью слова, а са­мим словом, которое может быть не только простым, но и не­простым (сложным)»^II.

В этой классификации нет инкорпорирующих языков, нет трузинского, гренландского, малайско-полинезийских языков, что, конечно, лишает классификацию полноты, но зато очень юнко показано различие образования слов в семитских и индо­европейских языках, что до последнего времени не различалось лингвистами.

Хотя при характеристике семитских языков Фортунатов не упоминает внутренней флексии, а говорит о «формах, образуе­мых флексией основ», но это повторяется и при характеристике индоевропейских языков, где «существует флексия основ при образовании тех самых форм слов, которые образуются аффик­сами»; важно здесь другое — соотношение этой «флексии основ» (как бы ее ни понимать) и обычной аффиксации (т. е. префиксации и постфиксации), которое Фортунатов определяет как агглютинирующее и противопоставляет иной связи аффик­сов и основ в индоевропейских языках; поэтому Фортунатов и различает семитские языки — «флективно-агглютинативные» и индоевропейские — «флективные».

Новая типологическая классификация принадлежит амери­канскому языковеду Э. Сепиру (1921). Считая, что все пред­шествующие классификации являются «аккуратным построени­ем спекулятивного разума», Э. Сепир сделал попытку дать «кон­цептуальную» классификацию языков, исходя из мысли, что «вся­кий язык есть оформленный язык»,'но что «классификация язы ков, построенная на различении отношений, чисто техническая» и что нельзя характеризовать языки только с одной какой-то точки зрения.

Поэтому в основу своей классификации Э. Сепир ставит вы­ражение разного типа понятий в языке: 1) корневые, 2) дерива ционные, 3) смешанно-реляционные и 4) чисто реляционные^I; последние два пункта понимать надо так, что значения отноше­ний могут выражаться в самих словах (путем их изменения) со вместно с лексическими значениями — это смешанно-реляци­онные значения; или отдельно от слов, например порядком слов, служебными словами и интонацией, — это чисто реляционные понятия.

Второй аспект у Э. Сепира — это та самая «техническая» сто­рона выражения отношений, где все грамматические способы сгруппированы в четыре возможности: а) изоляция (т. е. спосо бы служебных слов, порядка слов и интонации), Ь) агглютина­ция, с) фузия (автор сознательно разделяет два вида аффикса­ции, так как их грамматические тенденции очень различны)^II и d) символизация, где объединены внутренняя флексия, повтор и способ ударения^III.

Третий аспект — это степень «синтезирования» в грамматике в трех ступенях: аналитическая, синтетическая и полисинтети­ческая, т. е. от отсутствия синтеза через нормальное синтезиро­вание к полисинтетизму как «сверхсинтезированию»^IV.

Из всего сказанного у Э. Сепира получается классификация языков, приведенная в таблице на с. 453.

Э. Сепиру удалось очень удачно охарактеризовать 21 язык, приведенный в его таблице^V, но из.всей его классификации не ясно, что такое «тип языка». Наиболее интересны критические замечания, касающиеся прежних классификаций, — здесь много интересных мыслей и здравых идей. Однако совершенно непо пятно после работ Ф. Ф. Фортунатова, как мог Э. Сепир охарак­теризовать арабский язык «символико-фузионным», когда в та­ких языках, как семитские, аффиксация агглютинирующая, а не фузионная; кроме того, он охарактеризовал тюркские языки (на примере турецкого) как синтетические, однако советский уче­ный Е. Д. Поливанов разъяснил аналитический характер агглю­тинирующих языков¹. Кроме того, и это главное, классификация Сепира остается абсолютно внеисторичной и аисторичной. В предисловии к русскому изданию книги Сепира «Язык» А. М. Су­хотин писал: