Положение историков старой школы в новых социально-политических условиях. «Академическое дело».

Вторая часть глобальной исторической задачи состояла в том, что­бы покончить с немарксистскими школами, взглядами, источниками. В дореволюционной России носителями исторических знаний были историко-филологические факультеты университетов и Российская Академия наук, в составе которой было историко-филологическое от­деление и различные комиссии по отдельным отраслям исторических знаний. В них работали высококвалифицированные научно-педагогические кадры, многие из которых составляли гордость не только российской, но мировой науки. С установлением советской власти эти учреждения были объявлены буржуазными. Они подлежали переделке в духе ново­го строя. Ставилась задача переделать их на марксистский лад, пре­вратить их в центры социалистической науки и культуры.

В первые годы советской власти допускалось сохранение старых кадров. В 1920-1921 гг. была организована ломка системы подготовки кадров в университетах. Прежде всего были упразднены все общественно-политические факультеты, а на их базе были созданы единые факультеты общественных наук (ФОНы). Это была не чисто организационная мера, была перестроена вся система. Во главе деканатов и кафедр были поставлены марксистские кадры (И.И. Скворцов-Степанов и В.П. Волгин были поставлены на истфаке МГУ). Этой «ломкой» руководили М.Н. Покровский и А.В. Луначарский. Многие ведущие специалисты лишились руководящих постов, а некото­рые вообще лишились работы.

Тем не менее, разгром старых кадров был относительно неболь­шим. Возможно, что тогда их просто не было кем заменить. Внешне провозглашалась лояльность, хотя осенью 1922 г. было выслано из страны 175 ученых, в т.ч. историков. В 1921 г. при ФОНах были созданы научно-исследовательские институты. Сеть таких институтов росла, а в 1924 г. они были объединены в Ассоциацию научно-исследовательских институтов (АНИОН) при ФОНе МГУ. В 1926 г. Ассоциация была отделена от ФОНа и создана Рос­сийская ассоциация научно-исследовательских институтов (РАНИОН). МГУ лишился научных подразделений по общественным наукам. В 1931 г. были упразднены и ФОНы, на их базе были созданы отдельные учебные заведения: МИФЛИ (Московский институт филосо­фии, литературы и истории), и ЛИФЛИ (Ленинградский институт фило­софии, литературы и истории). Таким образом, университеты полно­стью лишились исторических подразделений, как в области исследова­тельских работ, так и в области подготовки студентов.

Сложнее был процесс подчинения научных учреждений Российской АН. В ноябре 1917 г. АН приняла резолюцию, осуждающую захват по­литической власти большевиками, также в ней не признавалась совет­ская власть. Со временем началось налаживание отношений АН с Наркомпросом. Однако советская власть стремилась оградить ее от социально-экономической и по­литической тематики, ограничивая деятельность Академии наук «нейтральными темами». Так была возобновлена деятельность архео­графической комиссии, которая начала издание «Полного собрания русских летописей». Эта же комиссия проводила работу по обследова­нию и налаживанию работы архивов.

Еще в 1919 г. на основе археологического общества была образо­вана Российская академия истории материальной культуры (РАИМК), затем переименованная в институт материальной культуры им. Марра. В 1926 г. была создана историко-археографическая комиссия, а в 1931 г. на ее базе историко-археографический институт. Сферу деятельности академических учреждений стремились ограничить вопросами материальной культуры, археологии, археографии, летописания и т.п. В академических учреждениях работали видные ученые А.А.Шахматов, А.С. Лаппо-Данилевский, С.Ф. Ольденбург, К.И. Крачковский и др. Их исследования и работа по подготовке молодых кадров способствовала прогрессу исторической науки.

В первой половине 20-х годов продолжалось издание исторических журналов старой школы: «Вестник РАН. Серия VI. История», «Русский исторический журнал» (до 1922 г.), «Былое» (до 1925 г.), «Голос ми­нувшего» (до 1923 г.). Некоторые издания были вновь созданы в советское время: «Русское прошлое» (1923 г.), «Дела и дни» (1920-1925 г.), «Анналы» (1922-1924 гг.), «Архив истории труда» (1921-1925 г.). Но происходило постепенное затухание этих изданий во второй по­ловине 1920-х годов.

В конце 1920-х годов положение меняется, начинается пря­мой нажим на АН. 18 июня 1927 г. СНК утвердил новый устав АН. В 1928-1929 гг. проходили первые выборы по новому уставу, ЦК ВКП(б) утвердил список ученых-коммунистов, который был внесен для избрания академикам. Среди них – М.Н. Покровский, Н.И. Бухарин, В.П. Лукин, В.М. Фриче и др. Трое из них были забаллотированы, в ответ на это В.В. Куйбышев и А.В. Луначарский призвали к «усмирению» и закрытию высшего ученого заведения страны. Была проведена перебаллотировка, в итоге которой забаллотированные были избраны, что явилось беспрецедентным случаем в 200-летней истории РАН. Процесс «избрания» назначенных ЦК академиков продолжался. В 1930 г. был «избран» В.П. Лукин, в 1932 г. В.В. Адоратский и т.д. По­степенно шло увеличение числа академиков-марксистов, особенно по общественным наукам.

Деятельность историков старой школы проходила в сложных условиях. Тем не менее, в начале 1920-х годов им удалось издать ряд ценных трудов. Так, в 1920 г. вышла книга Ю.В. Готье «Смутное время» и М.М. Богословского «Петр первый и его реформы», в 1921 г. – С.Ф. Платонова «Борис Годунов», в 1923 г. – Р.Ю. Виппера – «Иван Грозный» и др. Однако во второй половине 1920-х годов издание их трудов постепен­но сходит на нет. На первый план выдвигаются работы марксистских авторов во главе с Покровским и его последователями, новоиспечен­ными историками, такими как Е. Ярославский, С.И. Гусев, А.С. Бубнов и подросшая молодая поросль, выпускники комакадемии и ИКП - М.В. Нечкина, А.М. Панкратова, И.И. Минц, М.П. Ким, А.В. Шестаков, С.М. Дубровский и другие.

В руках марксистских историков оказались сосредоточены основные журналы – «Историк-марксист», «Пролетарская революция», «Борьба классов» и орган ЦК ВКП(б) – журнал «Большевик». Профессио­нальные исторические журналы были постепенно закрыты.

Наглядное представление о том, как шла борьба марксистского на­правления над представителями старых школ, как была одержана «по­беда» первым над вторым можно получить на материалах судьбы Ин­ститута истории РАНИОН, где одновременно работали и историки-марксисты и историки старых школ. С начала 1930-х годов до середины 1960-х Институт истории РАНИОН почти не упоминался в советской научной литературе, что связано с политической его оценкой как «контрреволюционного», чуждого марксистской науке. Только в 1964 г. в IV томе «Очерков исторической науки» содержится небольшой раздел о деятельности этого Института. Достаточно жесткие формы партийный нажим приобрел в 1928-1929 гг. Вот один пример: 6 февраля 1928 г. газе­та «Вечерняя Москва» перепечатала заметку из «Стенного журнала» Института истории (были не только «стенгазеты», но и «стенжурналы»). Заметка носила характер политического доноса: «В нашем институте, – написано в ней, – на заседаниях некоторых секций имя Маркса, а тем более Ленина, подвержено, как в царской России бойкоту... под крылышком фактически существует и растет прежняя, не подверженная существенным изменениям открытая деятельность старой буржуазной историографии... Марксизм оказывается лишь формальным ярлыком аспирантской работы». В РАНИОН последовал запрос из Главнауки, и на другой день, 7 февраля председатель РАНИОН В.М. Фриче написал объяснительную записку, в которой сообщил, что содержа­ние заметки не соответствует действительности. Он доказывал, что марксисты держат в своих руках ключевые позиции в институте. «Кол­легия и институт, – писал Фриче в объяснительной, – а также сек­ции новой русской и западной истории состоят их коммунистов и мар­ксистов... В секциях же, укомплектованных специалистами дореволюци­онной науки, ставится задача изучения экономических проблем, чем в значительной мере обезвреживается опасность немарксистской по­зиции... Руководство семинарской работой возложено на коммунистов (Покровский, Невский, Рязанов), или ученых приближающихся к мар­ксизму (Пресняков, Преображенский). Фриче заканчивает свою доклад­ную просьбой «прикрепить к институту еще ряд «коммунистов-историков». В конце 1928 г. в журнале «Пролетарская революция» была опуб­ликована статья Г.С. Фридлянда, в которой он требует ожесточить борьбу со специалистами-историками, в том числе и с подделывающи­мися под марксистские идеи, а также с коммунистами-примиренцами.

В условиях нападок на институт был взят курс на его ликвидацию. Предложение передать его в состав АН СССР было от­вергнуто в категоричной форме, так как «существует опасность использования этого центра враждебными марксизму идеологическими течениями в еще большей мере, чем это имело место на практике су­ществования института истории при РАНИОН». Было принято решение передать этот институт в Комакадемию. Но фактически институт был распущен, а в составе Комакадемии в конце ноября 1929 г. образован новый институт. Был набран новый штат сотрудников, среди которых многие сотрудники ИИ РАНИОН просто не оказались.

30 августа 1930 г. постановлением Наркомпроса был фактически полностью упразднен РАНИОН, на его базе была создана Российская ассоциация материально-художественной и речевой культуры. Вклад ИИ РАНИОН в развитие ис­торической науки в стране состоит в том, что молодые кадры, поработавшие некоторое время под руководством маститых ученых дореволюционной профес­суры, прошли в его стенах школу профессионализма, школу научных методов работы над источниками, школу объективного научного иссле­дования. Не случайно многие из двух выпусков аспирантов, которые ин­ститут успел сделать в 1928-1929 гг. стали видными историками. Среди них Арциховский, Дружинин, Ерусалимский, Ефимов, Манфред, Неусыхин, Хвостов, Черепнин.

Характерным явлением конца 1920-х годов явилась конференция аграрников-марксистов 20-27 декабря 1929 г. Результатом работы конференции явилось перенесение методов идейной борьбы с буржуазной историографией в ряды историков-марксистов. С.М. Дубровскому, И.А. Теодоровичу, которых до 1929 г. критиковали в научном плане, теперь стали пришивать политические ошибки. Жесткой критике подверглись работы В.П. Волгина, Н.М. Лукина, Г.С. Фридлянда, которые за несколько месяцев до этого были в авангарде борьбы против антимарксистов. Участники принялись осы­пать друг друга градом политических обвинений – в троцкизме, мень­шевизме, сухановщине, чаяновщине, бухаринщине, рожковщине, богдановщине и т.д. Большим «забиякой» был тогда молодой И.И. Минц. Из его выступления: «Мы должны, и довольно час­то по поводу отдельных историков и даже целых групп спрашивать: диктатура, где же твой хлыст?». Так неумолимая логика классовой борьбы привела партий­ных историков к стрельбе по собственным мишеням. С разгромом буржуазных историков сам исторический фронт не был ли­квидирован, логика теории обострения классовой борьбы приводила к поиску новых «врагов»-«оппортунистов» или «уклонистов» среди ис­ториков-коммунистов.

В конце 1920 – начале 1930-х гг. была арестована большая группа крупнейших историков: акад. С.Ф. Платонов, акад. Е.В. Тарле, акад. М.П. Лихачев, проф. Б.А. Романов, проф. Е.И. Заозерская и др. Для придания делу большего звучания арестовали группу московских исто­риков, к их числу подключили акад. Богословского, уже к этому времени умершего, и дело было превращено в дело Платонова-Богословского. Всего по стране было арестовано 115 человек – элита российской исторической науки, в том числе 5 академиков и 6 членкоров. Всем им были предъявлены стандартные обвинения в связях с бе­лой эмиграцией с целью шпионажа, диверсий, свержения существую­щего строя. Одновременно развернулись атаки на их научные труды. 2 февраля 1930 г. на общем собрании АН СССР выступил непременный секретарь В.П. Волгин с сообщением об участии в контр­революционном заговоре С.Ф. Платонова, В.И. Пичеты, Е.В. Тарле, М.П. Лихачева, Б.А. Романова, С.В. Рождественского, М.К. Любавского, С.В. Бахрушина и других. Вопреки попыткам президента АН Карпинского удержать от такого шага, как не имеющего прецедента в истории, решение об исключении арестованных из состава членов академии бы­ло принято единогласно. 10 мая 1930 г. на объединенном собрании Ин­ститута истории Комакадемии и общества историков-марксистов с раз­носным докладом выступил Н.А. Пионтковский на тему «Великорусская буржуазная историография последнего десятилетия». Разносу под­верглись труды С.Ф. Платонова, Ю.В. Готье, А.А. Кизеветтера, С.В. Бахрушина, Ю.В. Виппера. Не найдя в их трудах «ни одной свежей мыс­ли», Пионтковский расценил их «как последнее сопротивление буржуа­зии, последние судороги мертвеца... Наша задача заклю­чается в том, чтобы помочь им поскорее умереть без следа и остатка». В таком же духе выступали и остальные. В Ленинграде с 29 января по 16 февраля 1931 г. (19 дней) шло заседание Института истории Ко­макадемии. С докладом выступил директор института Зайдель. «Тарле, – говорил он, – прямой агент английского империализма, находился в прямой связи с германским монархистом Платоновым». Другой доклад­чик – Цвибак – заявил, что «Платонов объединил на научной и чисто по­литической основе вокруг своих антисоветских гнезд в Главархиве, Ар­хеологической комиссии, библиотеке Академии Наук и др. всех мелко и крупно буржуазных и помещичьих историков». Просидев по два года в заключении, арестованные дождались при­говора (суда над ними не было). Вопреки ожиданиям самых строгих на­казаний, вплоть до расстрела (судя по обвинениям), они все были вы­сланы по разным городам, где даже получили работу в вузах: Платонов – в Самару, Тарле – в Алма-Ату, Любавский – в Семипалатинск, Пичета – в Вятку, Рождественский – в Томск. Дальнейшая судьба их сложилась по-разному, Платонов, Любавский, Егоров и Рождественский умерли по месту их ссылки; другие после возвращения были вновь арестованы и расстреляны в 1937-1938 гг. Тарле, Готье, Бахрушин, Пичета были восстановлены на работе в Москве, Романов – в Ленинграде. Всего было репрессировано 115 крупнейших историков.

Потом встал вопрос о десятках тысяч историков-любителей, зани­мавшихся на местах краеведением и вносивших большой вклад в изу­чение исторических событий в областях и районах. Установить идейный контроль над каждым из них было невозможно. В 1928 г. журнал «Историк-марксист» опубликовал (по заданию свыше) рецензию аспиранта РАНИОН В. Зельтера на сборник трудов по изучению Московской губернии в ХVI-ХIХ вв. под редакцией С.В. Бах­рушина. Рецензия была озаглавлена «Краеведение в руках буржуазных ученых», в которой он призывал историков-марксистов обратить внима­ние на сеть провинциальных учебных заведений, обществ и музеев как на прибежище дореволюционной профессуры и ее учеников. Партийное и государственное руководство отозвалось на это сочинение аспиранта бы­стро и решительно. Вся сеть краеведческих организаций была распущена, несмотря на то, что центральное бюро краеведения возглавлял крупнейший историк-востоковед, академик с 1900 года, непременный секретарь АН СССР с 1904 по 1929 г., дирек­тор Института востоковедения в 1930-34 гг. С.Ф. Ольденбург. Голос аспиранта Зельтера перевесил мнение маститого академика. Так было покончено с разветвленной системой краеведения почти на полстолетия, что нанесло тяжелый удар по изучению специфики ре­гионов огромной страны.