Изучение отдельных проблем отечественной истории в 1917-1930 гг.

Конкретное применение марксистской теории и идеологии к истори­ческой науке нашей страны нашло свое конкретное выражение в кон­цепции общественно-экономической формации. Сущность: история общества есть история закономерной смены одной формации другой, каждая из последующих, составляет более высокую ступень общественного развития. Концепцию называли марксистско-ленинской единственно верной, открывающей путь к научному объяснению истории человеческого общества. Сложилась концепция не сразу: Маркс, Энгельс, Ленин, употребляли этот термин по-разному и в разной комбинации назы­вали их число и наименование. Характеристику они дали только фео­дальной и капиталистической формациям. На основе смены в Запад­ной Европе феодальной формации капиталистической сделали по аналогии вывод о неизбежной смене капиталистической формации коммунистической.

О том, что в марксизме эта концепция не получила законченного характера, свидетельствует развернувшаяся в 1920-х годах дискуссия о формациях среди историков марксистского направления. В основу позиции многих историков этого направления лежала теория «торгового капитализма» М.Н. Покровского. Согласно этой теории, капитализм рассматривался как смена торгового капитализма – промышленным, а затем промыш­ленного – финансовым. Таким образом, устанавливались три стадии капитализма. Начало капиталистической формации он относил в дале­кое прошлое России – к Киевской Руси, где капитализм был у него одет в «Шапку Мономаха». В конце 1920-х годов против этой теории ополчились многие истори­ки. Покровский сам неоднократно каялся в своей ошибке, но ему так этого и не простили. И сейчас, когда начинали перечислять его ошибки, на первый план ему ставили в упрек «торговый капитализм». Кстати, точки зрения о торговом характере Киевской Руси придерживался и В.О. Ключевский, (хотя к марксистской концепции общественно-экономической формации он не имел никакого отношения). Вопрос о социально-экономической характеристике Киевской Руси, по крайней мере, если судить по работам По­кровского 1929-1930 гг., – самое сильное место в его исторических воззрениях. Он был противником механического рас­смотрения истории общества, в частности России, как смены способов производства. Он отстаивал многосложность экономической жизни об­щества, сочетающей различные способы производства в разное время и в разных пропорциях. В этом отношении он возможно прав, видя эле­менты торгового капитализма даже во времена Киевской Руси, в кото­рой наряду с преобладавшими общинно-родовыми отношениями, име­ли место элементы рабства, феодальной зависимости и зачатки торго­во-промышленных отношений. В 1929 г. была опубликована книга С.М. Дубровского «К вопросу о сущности азиатского способа производства, феодализме, крепостниче­стве и торгового капитала». Она послужила началом широкой дискус­сии по этой проблеме. Сам заголовок свидетельствовал о невыясненности этой проблемы и поисках ее решения. Дубровский считал, что феодализм и крепостничество – это различные формации. Особой формацией он считал азиатский способ производства, который, по его мнению, не является ни рабовладельческим, ни феодальным. Одно­временно он выступал против выделения торгового капитализма не только в качестве особой формации, но даже отдельного историческо­го периода. Однако его суждения, кроме последнего, не получили под­держки большинства участников дискуссии, а вопрос об азиатском спо­собе производства был надолго снят с обсуждения среди историков. Что касается первобытнообщинного строя, то он также не рассмат­ривался как одна формация. Некоторые авторы выделяли в нем две формации: дородовое общество и родовой строй. Некоторые участни­ки дискуссии считали вообще неприменимым к первобытнообщинному строю по­нятие «формация», так как тогда еще не было деления общества на классы. Такие разногласия вполне объяснимы, если учесть все многообразие организации общества от выделения человека от животного до современности. Рабовладельческий строй также вызвал спо­ры: одни считали его формацией, другие – нет.

Цельной концепции формации не было даже в конце 1920-х годов XX века. Точку поста­вил Сталин в «Кратком курсе истории ВКП(б)», где он назвал пять фор­маций, «пятичленку»: первобытнообщинная, рабовла­дельческая, феодальная, капиталистическая и коммунистическая. С тех пор она стала непререкаемой истинной для всех историков СССР. Формации понадобились классикам для обоснования наступления коммунизма. Научно доказать это невозможно, а вот по аналогии вроде звучит убедительно: капитализм заменил в некоторых страх феода­лизм. Значит капитализм должен уступить свое место новому более справедливому строю – коммунизму.

В свете общей дискуссии о формациях развернулась дискуссия о формационной принадлежности Киевской Руси. Одним из первых, еще в трудах первой половины 1920-х годов вывод о феодальном характере Киевской Руси сделал профессор истории государства Саратовского университета Серафим Владимирович Юшков (1888-1952), который потом безапелляционно стал приписываться Б.Д. Грекову. Хотя Юшков не так упрощенно толковал проблему как Греков. Он считал, что в дофеодальный период на Руси сосуществовало три уклада: первобытно­общинный, рабовладельческий и феодальный, который постепенно стал преобладающим. Во время дискуссии, проходившей в Ленинграде в Академии истории материальной культуры в 1932 году, противостояли две точки зрения: Ивана Ивановича Смирнова, доказывавшего, что в Киевской Руси на основе разложения первобытнообщинного строя сложилось рабовладельческое государство, и точка зрения Грекова, доказывавшего, что у славян, как и у германцев, разложение первобытного строя вело к развитию феодализма. В 1934 году вышла книга Грекова «Очерки по истории феодализма в России», где он рассматривает сис­тему отношений как отношения феодальные.

Дискуссии развернулись в 1920-х годах по вопросу о крестьянских выступлениях Болотникова, Разина, Булавина, Пугачева. Дебатировались вопросы о характере этих войн, об их руководителях и участниках. Закулисным фоном этих дискуссий был марксист­ский тезис о формациях. Большинство историков следовали концепции Покровского и считали, что эти выступления – против торгового капита­ла, а некоторые (Г. Меерсон) оценивали их как ранние буржуазные ре­волюции. Вызваны они были, по мнению Г. Меерсона, столкновением интересов капитала монополистического, связанного с царизмом и сво­бодного от монополий торгового капитала на окраинах империи. По­давление восстания Пугачева Г. Меерсон рассматривал как поражение американского пути развития сельского хозяйства. С начала 1930-х годов крестьянские выступления стали связываться с феодальными отношениями. К общему выводу историки так и не пришли.

100-летие выступления декабристов на Сенатской площади стиму­лировало разработку этой проблемы. Были также высказаны различ­ные точки зрения. М.С. Ольминский вообще был против празднования юбилея, т.к. видел в нем лишь движение группы помещиков. М.Н. Покров­ский делил декабристов на две части. «Северное общество» он харак­теризует как «типично буржуазно-помещичья группировка», «Южные общества» и общество «Соединенных славян» он рассматривает как революционных демократов. Наряду со схематичными, не основанными на фактах (мате­риалы только выявляются) суждениями, стала проводиться большая работа по глубокому изучению и осмысливанию отдельных составных частей движения декабристов. Так в 1924-1932 гг. была опубликована работа С.Н. Чернова из Саратова о «Союзе благоденствия». В 1927. г вышла работа М.В. Нечкиной «Общество соединенных славян», в 1933 г. – Н.М. Дружинина «Декабрист Никита Муравьев». Такое изучение отдельных частей движения способствовало осмысливанию в будущем движения декабристов в целом.

100-летие со дня рождения Н.Г. Чернышевского стимулировало изучение и оценку его роли в революционном движении. В 2-х томной монографии о нем Ю.М. Стеклов высказал точку зрения, что Черны­шевский был первым в России, кто обосновал коммунистические взгля­ды, «предопределившие многое из того, о чем учил Ленин». Однако в ходе дискуссии такая концепция не была поддержана и ей противопос­тавлялась ленинская оценка Чернышевского как крестьянского револю­ционера и революционного демократа. В 1929 -1930 гг. состоялась дискуссия по вопросу о «Народной во­ле». И.А. Теодорович (1929 г.) объявил «революционных народников» прямыми предшественниками большевизма. М.Н. Покровский считал народовольцев буржуазно-либеральным движением. Были сторонники и того и другого. Однако, большинство участников дискуссии отвергли обе концепции и исходили из оценок В.И. Ленина, которые легли в ос­нову постановления ЦК ВКП(б) «О «Народной воле», где это движение рассматривалось как движение революционно-демократического кре­стьянства.

В 1920-х годах были сделаны первые шаги в изучении рабочего клас­са и пролетарского революционного движения в России. В 1932 г. вы­шел «Краткий очерк истории пролетариата», написанный А.М. Панкра­товой, М.В. Нечкиной и др. В нем история пролетариата рассматрива­лся в связи с его политической историей. В связи с 20-летием (1925) и 25-летием (1930) революции 1905-1907 гг. стали интенсивно изучаться ее отдельные события и проблемы. Вышла книга А.В. Шестакова «Октябрьская стачка 1905 года» и Е.М. Ярославского «Декабрьское вооруженное восстание». В 1926 г. книга С.Черномордика «Московское вооруженное восстание в декаб­ре 1905 г.». Это были первые исследования событий. Однако не все ленинские оценки тогда считались обязательными для историков. А.В. Шестаков считал высшей точкой революции Октябрьскую политиче­скую стачку. М.Н. Покровский – как участник декабрьского восстания 1905 г., – отстаи­вал точку зрения Ленина, что именно оно – высшая точка событий 1905 г. Ни первый, ни второй не утруждались анализом фактическо­го материала, а оперировали цитатами из ленинских работ.

В 1920-х – начале 1930-х годов началось изучение социально-экономического развития России в конце XIX начале XX вв. Были вы­двинуты две точки зрения. Первую отстаивали Н.И. Ванаг, С.Л. Ронин, Л.Н. Крицман. Они преувеличивали значение финансового капитал в установлении господства над промышленностью. На­званные авторы, особенно последний, ввиду наличия в России боль­ших вложений иностранного капитала, считали Россию находившейся в полуколониальной зависимости от западных стран. Другая концепция излагалась в работах А.Л. Сидорова, И.Ф. Гинди­на, Е.Л. Гриневского и Г.Ц. Циперовича. Они полагали, что иностранный капитал оказался не единственным причастным к образованию финан­сового капитала, а особенностью его развития в России. В дискуссиях 1929-1931 гг. взгляды о полуколониальном положе­нии России были подвергнуты критике и не получили поддержки боль­шинства историков и экономистов.

В этот же период осуществлены интересные исследования по истории развития капитализма в сельском хозяйстве конца XIX- на­чала XX вв. С.М. Дубровский и А.В. Шестаков исследовали развитие социально-экономических отношений в сельском хозяйстве и критико­вали несостоятельность неонароднического тезиса о преимуществах крестьянских хозяйств перед крупными помещичьими и капиталистическими хозяйствами. Вместе с тем они несколько преувеличивали развитие капитализма в сельском хозяйстве и не раскрывали сохранение по­лукрепостнических отношений в деревне. В процессе дискуссий исследователи стремились выявить степень проникновения капиталистических отношений в деревню, соотношение крестьянского, капиталистического и помещичьего хозяйства в аграр­ном секторе экономики в начале XX века. Фундаментальных исследований по этой проблеме не было проведено, однако работа по выявлению и публикации источников проведена большая, что дало возможность использовать их последующими поколениями историков.

1920-е годы характеризуются постепенным наклады­ванием марксистской методологии и оценок на историю России, осо­бенно в части оценок общественных движений и политических деяте­лей, выстраиванием их по степени вклада в возникновение большеви­стской партии и осуществленной ею революции. Одновременно в эти годы продолжали свою научную деятельность историки старых школ, пока к ним не стали применяться прямые ре­прессии. Но до этого историческая наука была многомерна. Новая марксистская историография сосуществовала со старой дореволюционной. Среди историков шли дискуссии, сопоставление различных точек зрения. Терпимыми были даже расхождения с высказываниями В.И. Ленина. Хотя такое окостенение уже складывалось и принимало зримые очертания. Одним из явных признаков этого было постановление кульпропотдела ЦК ВКП(б) «О народной воле». В дальнейшем ЦК своими тезисами и постановлениями определял оценку всех важнейших исторических событий.

Пришедшая власть поставила перед собой задачу оценить и запечатлеть для истории свои деяния, как образец для подражания в мировом масштабе, в связи с чем руко­водящие деятели всех звеньев новой системы – политические, эконо­мические, военные, дипломатические стали первыми авторами работ, сообщающими о жизни страны в опекаемых ими сферах. Определенный отпечаток на их работы накладывали идеологические позиции авторов, общекультурный и общеобразовательный уровень. Среди авторов политических деятелей нового строя – Ленин, Троцкий, Бухарин, Скворцов-Степанов; экономиче­ские деятели – Милютин, Книпович, Крицман; военные деятели Гусев, Шапошников, Егоров, Тухачевский; дипломаты – Чичерин, Красин и др. Лишь несколько позднее стали складываться кадры профессиональных историков марксистского направления, кото­рые стали заниматься историей первых лет советской власти.

Расширился фронт исследований после подклю­чения к проблемам советского периода выпускников Комакадемии, ИКП, Института истории РАНИОН, да и самих этих учреждений. Кадры старых историков – специалистов, как правило, не принимали участия в разработке этих проблем, если не считать самого Покровского, кото­рый, будучи историком старой школы по происхождению, возглавлял работу историков марксистского направления.

Новая партийная марксистская история обратилась к истории Октябрьской революции. К первых работ по истории Октября следует отнести следующие: Быстрянский «Рабоче-крестьянская революция в оценке буржуазной публицистики» (1919), и «Революция буржуазная и революция социалистическая», (1920); В.А. Карпинский «Два года борьбы. Вторая годовщина Октябрьской революции» (1919); В.И. Невский «Как образовалась советская власть, и что сделано за три года». Это были своеобразные зарисовки без обращения к документам. С 1923 года стали выходить более серьезные работы об Октябре. В этом году вышла работа С.А. Пионтковского «Октябрьская револю­ция в России: ее предпосылки и ход» (переиздавалась несколько раз) и 1-й том книги А.Г. Шляпникова «Семнадцатый год». До 1928 го­да вышли еще три тома последней. В двадцатых годах вышла серия работ об Октябре М.Н. Покровского: «Октябрьская революция в изображе­нии современников», «Как возникла советская власть в Москве», «Боль­шевики и фронт в октябре-ноябре 1917 г.». В то время еще не утвердилась общая концепция Октября. Пионтковский считал, что революция носила двойственный характер – она была и пролетарской и буржуазной одновременно. Покровский, наобо­рот, считал, что уже в феврале 1917 г. де-факто победила пролетар­ская революция, которая в октябре утвердилась де-юре. Слова «великая» и «социалистическая» в сложившемся позднее слогане «Великая Октябрьская социалистическая революция», тогда еще не употреблялись. Во второй половине 1920-х годов предпринимается попытка создания многотомной истории Октября. В 1927-1928 гг. вышли первые два тома, где события доводятся до июля 1917 г. В 1929 г вышел четвертый том многотомной «Истории ВКП(б)», полностью посвященный истории Октябрьской революции. Возглавлял редакцию тома Е.М. Ярослав­ский, составителями были Д.Я. Кин, И.И. Минц, С.А. Пионтковский. Отдельные аспекты истории Октября разрабатывали Н.Н. Батурин (Сове­ты). А.М. Панкратова (фабзавкомы), С.М. Дубровский и А.В. Шестаков (крестьянство).

По вопросу о характере революции допускались альтернативные позиции. Вместе с тем, уже к середине 1920-х годов стала проявляться со стороны Сталина фальсификация истории ре­волюции, когда Троцкий и другие ее организаторы и руководители этой революции стали объявляться злейшими ее врагами, а главным и единственным истинным ее толкователем объявлялся Сталин.

Второй важной темой первого историографического этапа стала история гражданской войны, которая стала создаваться на основе директив политического и военного руководства в ходе самой войны. При генеральном штабе было образовано военно-научное общество (ВНО). Уже в 1919 г. командование Восточного фронта ста­ло издавать военно-исторический сборник под названием «Военная мысль», а с 1920 г. на Западном фронте – «Война и революция». В тот же период выходит первый военный очерк Генштаба РККА под назва­нием «Отчет об операциях Красной армии 1.VII. 1919 г. по 25 XI. 1919 г.». ВНО стало публиковать статьи и книги о ходе гражданской войны. Авторами выступали С.С. Каменев, М.В. Фрунзе, М.Н. Тухачевский, И.Э. Якир, И.П. Уборевич, Г.Д. Гай и др. Одним из первых авторов обобщающих работ о войне был С.И. Гу­сев. В 1921 г. в Харькове была опубликована его книга «Уроки граждан­ской войны», где были заложены основные компоненты будущей концепции войны, такие как руководящая роль партии большевиков в строительстве вооруженных сил, международное значение опыта войны. В 1923 г. вышла коллективная работа, посвященная военным действиям в период войны, подготовленная Высшим военным редакционным советом под общей редакцией В.А. Антонова-Овсеенко и Шапошникова.

Следующий обобщающий труд – двухтомная работа Н.Е. Кукарина «Как сражалась революция» (Т. 1. 1925; Т.2. 1926). Книга Кукарина, переизданная в конце 1980-х годов, является единственной, где ход войны показывается как двухсторонний процесс. В ней подроб­но освещается противная сторона, ее замыслы, действия, успехи и провалы, в связи с чем может служить важным источником изучения хода военных действий (общественно-политические и социально-экономические аспекты в ней не затрагиваются). Во второй половине 1920-х годов наметился поворот к исследованиям, выполненным на широ­ком круге источников, что позволило в 1928-1930 гг. подготовить трехтомник: «Гражданская война 1918-1921» под редакцией М.Н. Тухачев­ского, А.С. Бубнова, С.С. Каменева и Б.Л. Эйдельмана. В этот же пери­од появляется ряд исследований об отдельных событиях войны И.И. Минца, Д.Я. Кина, М.И. Кубанина. В 1920-х годах была опубликована серия работ военных деятелей, стремившихся каждый по-своему объяснить причины неудач в войне с Польшей. Первой, в 1923 г., была опубликована книга М.Н. Тухачевско­го «Поход на Вислу». Главную вину командующий Западным фронтом возлагает на Главное командование РККА, которое не обеспечило взаимодействие двух фронтов. Ответственность за нарушение взаимодействия он целиком возлагает на Юго-западный фронт (командующий фронтом А.И. Егоров, член военного совета И.В. Сталин). Последний отказался выполнять директиву Главкома о срочной переброске Первой конной армии из-под Львова к Варшаве на помощь Западному фронту. Примерно одновременно выходит статья Главкома С.С. Каменева. Причины неудачи он видит в переоценке возможностей польского восстания в поддержку Красной армии, утомленности совет­ских войск, недостатках в организации взаимодействия Западного и Юго-западного фронтов Он также подвергает критике деятельность Юго-западного фронта, который увлекся взятием Львова, задержал там Конную армию и тем самым не оказал необходимой помощи Западно­му фронту. Начальник полевого штаба РВСР Б.М. Шапошников видит главную причину в неправильной оценке сил врага и собственных сил. Но, как и Каменев, он не говорит, что взаимодействие фронтов и оцен­ка сил воюющих сторон – дело Главкома и полевого штаба. Далее вы­ходит книга В.К. Триандафилова – зам. начальника Генштаба РККА. Он считал, что наступление было предпринято с недостаточным количест­вом сил, не было согласованности между фронтами, причем вину за это он возлагает на Юго-западный фронт. В 1929 г. выходит книга А.И. Егорова: «Львов – Варшава». Он заявил, что был на приеме у Сталина и получил установку покончить с «мифом» о виновности Юго-западного фронта, что он и сделал, заявив, что корни неудач лежат ис­ключительно в методах управления Москвы и Минска. Это позиция продержалась в историографии до 1956 года, что касается «виновни­ков», то ими объявлены не только Троцкий, но и Тухачевский, и Егоров (оба маршала в 1937 г. расстреляны).

В 1920-е гг. предпринимаются попытки осмыслить опыт экономического развития после Октября. Центральное место заняла проблема соотношения политики военного коммунизма и новой экономической политики в качестве теории, страте­гии и тактики переходного периода. Исходные позиции по этому вопросу были сформулированы В.И. Лениным в 1921-1922 и начале 1923 гг. Они одновременно отличают­ся и категоричностью и противоречивостью. До весны 1921 года, писал он: «это был революционный подход к задаче, в смысле прямой и пол­ной ломки старого, для замены его новым общественно-экономическим укладом. С весны 1921 г. мы на место этого подхода, плана, метода, системы действий ставили совершенно иной, типа реформистского, не ломать старого общественно-экономического уклада, мелкого хозяйства, мелкого предпринимательского капитализма, оживлять его торгов­лю, постепенно овладевая ими или получая возможность подвергнуть их государственному регулированию лишь в меру их оживления. Совершенно иной подход к задаче». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т.44. С. 222).

В этой цитате речь идет о путях перехо­да к социализму, как бестоварному строю – через частичное допущение рынка и товарно-денежных отношений или напрямик к бестоварному, безденежному хозяйству. Стратегическая цель остается, она сформу­лирована в принятой VIII съездом РКП(б) и не пересмотренной Про­грамме партии в еще более категорической форме. Уже после перехода к нэпу по отношению к военно-коммунистическому «штурмовому» методу Ленин говорит об ошибках. В то же время он заявляет, что по другому действовать нель­зя было, и нужно знать истинную цену этих ошибок, т.е. фактически оп­равдывает ошибочный курс на прямой штурм. В плане полной апологетики «штурмового метода» перехода к бестоварной экономике написана книга Н.И. Бухарина: «Экономика пере­ходного периода» (ноябрь 1920 г.). Критика Лениным этой книги не за­трагивает суть концепции. Да и Бухарин от нее не отказался, несмотря на защиту им позднее нэпа. «Отстаивая концепцию двух методов строительства социализма, мы оставляли открытым ответ на вопрос, о том, каков же он должен быть – товарным или бестоварным строем. А без этого нэп оставался тактикой, которая нужна для построения социализма в мелкотоварной крестьян­ской стране, а фактически стал маневром». Только в работе «О кооперации» (2-4 января 1923 г.) Ленин в связи с изменением оценки кооперации говорит об изменении «всей нашей точки зрения на социализм». Однако не конкретизирует, в чем это изменение состоит, он не имел уже возможности развить этот тезис и тем более его практически реализовать. Все это предопределило слож­ность разработки этой проблемы в историографии, как и борьбу в пар­тии по отношению к методам экономического строительства.

В 1920-х годах прослеживается несколько подходов к вопросу об отношении военного коммунизма и нэпа. 1) Подход официальной историографии – результат деятельности сформировавшегося сталинского окружения (Н.И. Бухарин, Е.М. Ярославский, Н.П. Флеровский, С.Г. Струмилин, В.П. Милютин и др.). Суть: военный коммунизм – временная мера, вызванная кон­кретными условиями гражданской войны, экономической разрухой, от­сутствием опыта. Это политика якобы была преодолена в связи с ее ис­черпанием и заменой нэпом, обеспечивающим успешное построение социализма. Их концепция была в основе противоречивой, так как, при­знавая несостоятельность военного коммунизма как нерыночной сис­темы, они признавали эту систему как идеал, к которой должны прийти посредством нэпа. Исчерпанностью последнего был в последствии объяснен отказ и от него. 2) Позиция специалистов-экономистов (Кондратьев, Чаянов, Макаров, Огановский и другие). Они рассматривали нэпов­ские меры только как начальные, считали необходимым расширить и углубить их до полного развертывания товарно-денежных отношений, снятия всех преград для развития частной собственности, торговли, хо­зяйственной инициативы, а также ограничить регулирующее воздейст­вие государства только экономическими методами. Отдельные эконо­мисты этого направления (Бруцкус и Литошенко) считали, что ни при каких вариантах и методах марксистская модель социализма не спо­собна к саморазвитию и обречена, что дальнейшее развертывание нэпа не совместимо с существовавшим режимом. Их обвинили во всех «смертных грехах», а затем выслали с известным пароходом за границу. 3) Военно-коммунистическая концепция нэпа была сформулирована в книге Леонида Крицмана «Героический период великой русской революции» (1925). Суть концепции: военный коммунизм – это правильный, генеральный путь к социализму, нэп он толко­вал как временный вынужденный метод. О военном коммунизме го­ворил, что это «прорыв настоящего в будущее», «разведка боем буду­щего», из которого мы вернулись с убеждением, что для этого будущего еще время не наступило. Поэтому мы должны отступить, надо подож­дать, накопить силы и двинуться в наступление на капитализм военно-коммунистическими методами.

10