- •Язык как орудие общения в свете ленинской теории отражения'
- •2 «Учен. Зап. Мгпи им. В. И. Ленина», г970, № 403, с. 26—40'.
- •7 См.: Лосев а. Ф. Введение в общую теорию языковых- моделей. М., 1968, с. 13—20.
- •9 Ogden с. К., Richards j. A. The Meaning of Meaning. London, 1953.
- •10 См.: Лосев а. Ф. Введение в общую теорию языковых моделей, с. 229—246.
- •Аксиоматика теории специфического языкового знака (Стихийность знака и ее отражение в сознании)'
- •10 Будягов р. А. О предмете языкознания.— «Известия ан ссср. Серия- литературы и языка», 1972, т. 31, № 5, с. 401—412.
- •1. Общая аксиома сознания I (XXX). Всякий языковой знак есть акт человеческого сознания.
- •2. Частные аксиомы сознания. А к с и о м а переживания II (XXXI). Всякий языковой знак есть результат определенного переживания той или иной предметности.
- •3. Аксиома понимания III (XXXII).. Всякий языковой знак есть акт понимания той или иной предметности.
- •4. Три типа бытия необходимые для теории специфически языкового знака. Твердо запомним, что существуют,
- •5. Аксиома предикации IV (XXXIII). Всякий языковой знак есть предикация того или иного понимания обозначаемой предметности в отношении самой
- •Специфика языкового знака в связи с пониманием языка как непосредственной действительности мысли'
- •4 Напечатано в кн.: Вопросы грамматики и лексики русского языка. Сборник трудов каф. Общ. Языкознания мгпи им. В. И. Ленина. М., 1973, с. 22—55.
- •6Doroszewski w. D. Podstawv gramatiky polskiej. Warszawa, 1952, 1973.
- •10 Mathesius V. О tak zvanem aktualnim cleneni vetnem.— In: CeStina a obecny jazykozpyt. Praha, 1947.
- •О бесконечной смысловой валентности языкового знака'
- •6 См.: Максимов л. Ю. Многомерная классификация сложноподчиненных предложений (на материале современного русского литературного языка) (автореф. Докт. Дис.). М., 1871.
- •10 Напечатано в кн.: Вопросы грамматики и лексики русского языка. Сб. Трудов каф. Общ. Языкознания мгпи им. В. И. Ленина. М., 1973, с. 26»-55.
- •Аксиоматика теории языкового знака в плане его специфики'
- •8. Суперсегментная валентность. Нам остается формулировать еще три аксиомы теории языкового знака, которые мы считаем настолько очевидными, что не будем вдаваться в их разъяснение.
- •9. Заключение. На этом мы можем закончить общий обзор аксиоматики теории языкового знака, взятой в
- •О понятии аналитической лингвистики'
- •3 Ленин в. И. Полн. Собр. Соч., т. 29, с. 231.
- •Учение о словесной предметности (лектон) в языкознании античных стоиков'
- •2 Kneale w., Kneale м. The development of logic. London, 1971, p. 16.
- •3 Kneale w., Kneale м. The development of logic, p. 141.
- •4 Watson g. The stoic theory of knowledge. Belfast, 1966, (1.70.
- •5 В этом смысле рассуждает Дж. Рист (r I s t j. M. Stoic philosophy. Cambridge, 1969, p. 147).
- •6 Graeser a. Plotinus and the stoics. Leiden, 1972, p. 33—35. Brehier е. La thcorie des incorporels dans 1'ancien stoicisme, ed. 4. Paris, 1907, p. 14—37..
- •Обзор некоторых главнейших негативных концепций соотношения языкового знака и языкового значения
- •7 Ср.: Трахтенберг о. В. Очерки по истории западноевропейской средневековой философии. М., 1957, с. 28—45, 181—223.
- •Критические замечания по поводу современных знаковых теорий языка'
- •2 Ленин в. И. Поли. Собр. Соч., т. 18, с. 34.
- •42 Симпозиум по структурному изучению знаковые систем, -с.3.
- •43 Симпозиум по структурному изучению знаковых систем, с. 4—5.
- •Терминологическая многозначность в существующих теориях знака и символа'
- •3. Знак. В рассматриваемых нами сейчас тартуских сборниках понятие знака имеет еще большее значение,
- •3. Из литературы вопроса. Наша настоящая работа не имеет целью обследование соответствующих архаических языков, для которых характерны те или иные оригинальные
- •О типах грамматического предложения в связи с историей мышления'
- •2 Ленин в. И. Поли. Собр. Соч., т. 29, с. 85.
- •3. Номинативное сказуемое. Такой же предельной обобщенностью отличаются и номинативные сказуемые и дополнение.
- •8 МарксК., Энгельс ф. Соч., т. 3, с. 29.
- •9 См.: Ленин в. И. Полн. Собр. Соч., т. 29, с. 177.
- •15 Ленин в. И. Поли. Соб.Р. Соч., т. 29, с. 246.
- •20 Марк с к., Энгельс ф. Соч., т. 3, с. 30.
- •Проблема вариативного функционирования поэтического языка'
- •4. Неполный аниконизм. Прежде всего мы сталкиваемся здесь с огромной областью тех иконических элементов, которые являются результатом потускнения
- •4. Примеры. Для ясности приведем соответствующие примеры.
- •8. Примеры метафор. Одной из любимейших метафор у поэтов является представление зари как некоторого пламени или воспламенения. Так, читаем у Полонского:
- •4 См.: Пассос д. Д. Три солдата. Пер. С англ. В. А. Азюва. Л., 1924. Приводимые нами ниже примеры сопровождаются указанием страниц этого издания.
- •Поток сознания и язык'
- •3 Ленин в. И. Полн. Собр. Соч., т. 29, с. 231.
- •4. Ряд неопровержимых фактов, которые сейчас необходимо было бы привести, можно наблюдать на любых языковых уровнях.
О бесконечной смысловой валентности языкового знака'
Уже самая обыкновенная интонационная сторона языка свидетельствует о его бесконечной смысловой валентности. Одно и то же предложение можно произнести с весьма разнообразной интонацией вплоть до перемены утвердительного предложения по его смыслу на совершенно противоположное, т. е. на самое настоящее отрицательное предложение. В наших школьных грамматиках различаются предложения повествовательные, побудительные, вопросительные и восклицательные. Чисто логически везде тут фигурирует одно и то же суждение. Но с точки зрения языка это совершенно разные предложения. По-латыни побудительное или запретительное суждение по крайней мере хотя бы выражается при помощи конъюнктива, так что здесь имеется формальное основание действительно говорить о разных предложениях. Но по-русски можно сказать:
«идем», или «идемте!», или «давайте пойдем!», или «ну, пошли, пошли отсюда», или «пойдем гулять!», и для этого вовсе не требуется никакого сослагательного наклонения, а весь этот побудительный смысл такого рода предложений выражается при помощи все того же индикатива, т. е. не формально-грамматически, а только при помощи соответствующих интонаций и при помощи контекста речи.
Таким образом, грамматическое предложение только вне всякого контекста и только вне всяких ударений и интонаций может быть буквальным и механическим выражением чисто логического суждения, и когда мы в наших школьных грамматиках занимаемся предложениями без всех этих, как говорят, «суперсегментных» привнесений, то мы занимаемся здесь, собственно говоря, не грамматикой а пока только еще логикой. Такие предложения являются логическими знаками, но не знаками языковыми.
Статья была напечатана в кн.: «Известия АН СССР. Серия литературы и языка», 1977, т. 36, № 1, с. 3—8.
==114
В советском языкознании чисто эмпирическим путем исследователи уже давно пришли к гораздо более насыщенному пониманию языкового знака, чем это мы находим в школьных руководствах. Еще в 50—60-х годах образцы более углубленного понимания предложения мы находим у В. И. Борковского 2 и А. Н. Стеценко 3. Однако сейчас мы остановимся на двух специальных докторских диссертациях, содержащих материал по нашей теме.
Именно попытку расширить само понятие грамматической предикации мы находим в докторской диссертации Я. И. Рословца 4 (1974). Основной целью этой диссертации является привлечение разного рода словосочетательных, предложенческих и всех разнообразных компонентов реально наличных в языке предложений вплоть до наречных, служебно-частичных и даже междометных элементов. И действительно, в результате исследования этого автора получается весьма богатая картина как подлежащего, так и сказуемого, весьма далекая от школьного схематизма. Тем не менее этот автор все-таки не доходит до разрушения твердыни предикации, до фиксации в ней разнообразных степеней и до становленческого понятия самой предикативности. Некоторый намек на разнонапряженную предикацию и на ее разнообразную понятийную насыщенность мы находим в тех местах этой диссертации, где анализируются разные значения связки есть. Таких значений Я. И. Рословец устанавливает пять 5: 1) «отношения тождества, сущности, определения содержания предикативно определяемого лица или предмета»; 2) «отношения бытия, наличия, существования»; 3) «отношения возникновения, становления, обнаружения (стать — становиться,
2 CM.t Борковский В. И. Бессоюзные сложные предложения в древнерусских грамотах. — В кн.: Труды Ин-та языкознания, т. 8. М., 1957, с. 287'—349; Он же. Синтаксис древнерусских грамот (сложное предложение). М, 1968.
3 См.: Стеценко А. Н. Сложноподчиненное предложение в русском языке XIV—XVI вв. Томск, 1960; Он же. Сложносочиненное предложение в древнерусском языке. Томск, 1962; Он же. Исторический синтаксис русского языка. М., 1972.
4 См.: Ро слове ц Я. И. Именные (субстантивные) предложения в современном русском языке (автореф. докт. дис.). М., 1974. .
. 5 См. там же, с. 23, 24.
==115
делать — делаться, остаться — оставаться и др.)»;
4) «модальные оттенки высказывания (казаться — показаться, слыть — прослыть, почитаться, считаться, представляться и др.)»; 5) «связи „именования" (зваться, называться, именоваться и некоторые другие)». Уже эти пять типов предикативного отношения свидетельствуют о том, что здесь использованы такие основные логические категории, как бытие (во втором случае), тождество (в первом случае), становление (в третьем случае), модальность (в четвертом случае), номинативный акт (в пятом случае). Все это свидетельствует, по крайней мере, о том, что Я. И. Рословец вполне отчетливо понимал логическую многозначность самой предикации как таковой независимо от второстепенных членов предложения и от внесения сюда самых разнообразных языковых элементов и конструкций. Тем не менее вся диссертация построена на нетронутости самой предикации и только на расцвечивании ее разными, большей частью весьма разнообразно и четко подобранными внепредикативными элементами.
Еще раньше Я. И. Рословца, Л. Ю. Максимов в своей докторской диссертации (1971)6 тоже исходил из динамического (как он говорил), а не из статического понимания членов предложения и простого, и сложного, и сложноподчиненного. В противоположность Н. Хомскому и Ч. Хоккету, понимавшим языковую модель как обобщенную и формализованную структуру, Л. Ю. Максимов пишет: «Структурно-семантическая модель сложноподчиненного предложения оказывается категорией динамичной в отношении степени абстракции: последовательное включение все новых и новых релевантных структурных признаков делает модель все более и более частной в структурном отношении и конкретной в семантическом. Такое понимание модели принципиально отличается от понимания модели (формулы, схемы) как категории статичной, широко распространенного в современной синтаксической науке... Вполне понятное стремление дать конечный список моделей и универсальный набор признаков, из которых должны строиться