6. Символика круга

(почему философа не защитила магия?)

Магический круг, которым Хома Брут защищался от панночки – один из важнейших символов повести. Согласно словарю символов Х.Э. Керлота, «круг олицетворяет бесконечность, совершенство и законченность. Эта геометрическая фигура служит для отображения непрерывности развития мироздания, времени, жизни, их единства» (10: 253). В то же время круг – это солярный символ, ассоциирующийся с солнцем, с силами добра и света. Одной из основных функций круга является разграничение внутреннего и внешнего пространства. Эта фигура связывается с защитой (магический круг, очерченный для защиты от нечистой силы, используется в различных мировых культурах). В силу того, что круг традиционно соотносится с солнцем, верховное божество часто тоже символически представляется в виде круга. Так что Хома очерчивает вокруг себя круг вполне осмысленно. Тем самым он прибегает к защите Бога, рассчитывая, видимо, что при таком покровительстве тёмные силы не в состоянии его достать. И на первых порах круг спасает Брута, становится непреодолимой преградой для демонов: «Она стала почти на самой черте; но видно было, что не имела сил переступить её» (1: 347); «Философ видел его [гроб] почти над головою, но вместе с тем видел, что он не мог зацепить круга, им очерченного» (1: 347); «Все глядели на него, искали и не могли увидеть его, окружённого таинственным кругом» (1: 353). Стоит заметить, однако, что в христианстве нет обычая очерчивать вокруг себя защитный круг – это скорее магический обряд. Находясь под защитой магического (по сути, колдовского!) круга, Хома читает молитвы (делает то, что и должен делать примерный христианин) и… творит заклинания (то есть, опять-таки, прибегает к услугам магии). Иначе говоря, Хома не верует до конца в спасительную силу молитвы, за помощью он готов обратиться к тёмным силам. С магией и колдовством он пытается бороться посредством… магии и колдовства.

Почему же магический круг так и не спас Хому? Разгадка, видимо, кроется в самом герое. Тот факт, что в церкви он оказывается в положении атакуемого со всех сторон демонами, ещё не означает, что философ – воплощение добра. Если б он не чертыхался беспрестанно, не грешил на каждом шагу, не нарушал клятвы – в том числе клятву, которую дал ведьме («И если мы что-нибудь, как-нибудь того или какое другое что сделаем, – то пусть нам и руки отсохнут, и такое будет, что бог один знает»), то, возможно, не стал бы жертвой панночки и Вия. Хома Брут среди других бурсаков и среди обитателей имения сотника практически ничем не выделяется. Он всегда готов поживиться тем, что плохо лежит, постоянно лжёт, чревоугодничает, пьянствует, оказывается способен согрешить даже в «самый страстный четверг» (1: 339). С его уст постоянно срывается сквернословие: «Вишь, чертов сын!» (1: 333), «Чертов Явтух! Я бы взял тебя, да за ноги... И мерзкую рожу твою, и всё, что ни есть на тебе, побил бы дубовым бревном» (1: 352), «Спичка тебе в язык, проклятый кнур!» (1: 352). Можно ли этого персонажа считать безусловно положительным? Сомнительно.

Хома, хотя и вызывает сочувствие, – человек грешный, далёкий от Бога. После второй ночи в церкви герой поседел, а это значит, что он панически боится нечисти, то есть не очень-то и рассчитывает на Божье заступничество. Когда сотник высказал предположение, что философ, «верно, известен святою жизнию своею и богоугодными делами», тот искренне изумился: «– Кто? я? – сказал бурсак, отступивши от изумления. – Я святой жизни?.. Бог с вами, пан!..» (1: 338). Мог ли Хома при таком образе жизни, какой он ведёт, надеяться на поддержку того, в кого он и сам-то понастоящему не верил? Так что «начальник гномов» Вий, судя по всему, увидел брешь не в магическом круге, а в душе героя, обнаружил его внутреннюю, духовную уязвимость. Обратим внимание, что философа демоны даже не успели коснуться: «вылетел дух из него от страха» (1: 354).