С. В. Тютюкин: Консерватизм многолик и "вечен"

Я разделяю широкий, лишенный каких-либо условностей и искусственных ограничений подход к консерватизму, позволяющий видеть в нем не только идейно-политическое течение и определенный набор политических партий, но и достаточно распространенный тип мышления и поведения людей. И с этой точки зрения можно говорить о консерватизме еще в древней и средневековой Руси, хотя его доктринальное оформление в нашей стране, видимо, действительно относится ко второй половине XVIII - началу XIX в. Практически в любую историческую эпоху существовали свои новаторы и консерваторы, сторонники перемен и традиционалисты.

Консерватизм - очень емкое, изобилующее оттенками, переходными и смешанными формами понятие. Свою специфическую окраску придает ему прежде всего состояние общественной среды: одно дело вполне благополучное, стабильное, не расколотое и резко поляризованное в социальном плане общество и совсем другое - общество, находящееся в состоянии смуты и перманентных потрясений. Точно так же могут быть различны и социальные силы, поддерживающие консерваторов, причем их диапазон простирается от рафинированной аристократии до хорошо знакомых нам по отечественной истории "черносотенцев" из крестьян, мелких торговцев, служащих и рабочих. Совершенно особый случай -коммунистический консерватизм сталинских или "застойных" сусловско-брежневских времен, отчетливо просматривающийся и в сфере экономики, и в идеологии, и в общественно-политическом строе СССР.

Если хотите, консерватизм - это и определенное состояние души, реакция на усталость от житейских бурь, показатель разочарования в либеральных и революционных идеях. Вспомним хотя бы судьбу К. П. Победоносцева и М. Н. Каткова, начинавших в молодости с увлечения либерализмом, или Л. А. Тихомирова, возглавлявшего одно время террористов-народовольцев. Либеральным консерватором стал в зрелые годы А. С. Пушкин, написавший после окончания Лицея оду "Вольность" и стихотворение "Деревня", а затем отмежевавшийся от А. Н. Радищева. Своя траектория жизненного отрезвления была у Ф. М. .Достоевского, до дна испившего горькую чашу наказания за участие в кружке петрашевцев, а потом искренне осудившего революционную "бесовщину" и пришедшего к такому сложному и противоречивому идеологическому феномену, как социально-этический консерватизм. Еще более парадоксальный факт заключается в том, что одна из классических фигур русского консерватизма первой четверти XIX в. Н. М. Карамзин в душе был убежденным республиканцем, но считал, что для России его времени никакой альтернативы самодержавию нет.

Нелишне напомнить также, что политический радикализм в самых крайних, революционных его формах вполне совместим с ярко выраженным бытовым консерватизмом и традиционализмом в сфере духовной культуры (яркие примеры тому дали Г. В. Плеханов и В. И. Ленин).

Я говорю обо всем этом потому, что в советской историографии консерватизм чаще всего отождествлялся с реакцией, а консерваторов обычно называли реакционерами. В этой связи хотелось бы особо подчеркнуть, что авторский коллектив книги "Русский консерватизм XIX столетия" во главе с В. Я. Гросулом решительно порвал с подобной традицией, и этот разрыв является одним из его важных достижений. Интересно и другое: история России XIX - начала XX в. дает богатый материал для осмысления процесса либерально- консервативного и консервативно-демократического синтеза, ставшего одной из ведущих тенденций общественно-политической жизни страны этого периода. В консерватизме, хотя и несколько позже и не в такой яркой форме, как в либерализме, появляются некоторые черты, свидетельствующие о стремлении консерваторов найти массовую социальную опору в городе и деревне, выйти из аристократических салонов на улицу, заговорить простым, народным языком и предложить конкретные меры по улучшению положения рабочих и крестьян. Поэтому применительно к началу XX в. мы можем говорить не только о "новом" либерализме с его демократическими и даже социалистическими тенденциями, но и о "новом", давшем знать о себе в период революции 1905 - 1907 гг. консерватизме, олицетворением которого стали "Союз русского народа" и другие родственные ему организации. Вместе с тем сохранялась и традиционная, в основном дворянско-церковная ветвь консерватизма, представленная придворно-бюрократическими кругами, духовенством, генералитетом, Советом объединенного дворянства и т.д., стоявшими на страже самодержавного строя.

Иначе говоря, в реальной жизни консерватизм и, в частности, русский консерватизм выглядит совсем не таким одномерным и однозначно негативным явлением, как у нас принято было считать до недавнего времени.

Если добавить к этому, что в начале XX в. сложились леворадикальное крыло неонародничества и новый тип марксистской социалистической рабочей партии (большевизм) с их ультрарадикальным подходом к проблеме перестройки российской действительности, то мы получим стройную цепочку новых общественно-политических феноменов XX в. - "новый" либерализм, "новый" консерватизм и "новый" социализм. Они явились продуктом новой всемирной исторической эпохи (эпохи "империализма", войн и революций) и специфических условий России, где Европа встречалась с Азией и где переплетение вековой отсталости и буржуазного прогресса дало совершенно фантастические комбинации социально-политических процессов и институтов. При этом указанные явления приобрели в начале XX в. достаточно универсальный характер, что подтверждает история либерализма, консерватизма и социализма по крайней мере в Западной Европе и Америке.

Возвращаясь к теме "нового" консерватизма, хотелось бы подчеркнуть, что, сохраняя приверженность идеям Православия, Самодержавия и Народности, он вынужден был считаться с реалиями российской действительности и, в частности с теми новыми веяниями, которые принесла с собой революция 1905 - 1907 гг.

Достаточно сказать, что те же "черносотенцы", например, не отрицали в принципе существования Государственной Думы и работали в ней, хотя их участие в думских заседаниях часто носило сугубо деструктивный характер. Часть из них поддерживала столыпинскую аграрную реформу. У "черносотенцев" была и своя программа по рабочему вопросу (поддержка страховых законопроектов, создание артелей и потребительских обществ и т.д.), и программа развития народного образования. Некоторые из них к 1917 г. стали даже более терпимо относиться к евреям, хотя антисемитская окраска правого движения в целом сохранялась до самого конца (подробнее об этом см.: Правые партии. Документы и материалы. Т. 1 - 2. М., 1998 / Составитель Ю. И. Кирьянов). А группа правых депутатов от крестьян в III Государственной Думе внесла в 1908 г. аграрный проект, предусматривавший принудительное отчуждение помещичьих земель в пользу малоземельных селян, бессознательно и стихийно выразив тем самым радикально-уравнительное настроение крестьянства. И хотя проект этот "утонул" затем в думской комиссии, само появление его говорило о том, что демократизация консерватизма вела и к радикализации его требований.

Да и методы "прямого действия" (вплоть до террора), применявшиеся "черносотенцами" в 1905 - 1907 гг., были далеки от респектабельного консерватизма XIX в., хотя после Первой российской революции они (не без влияния со стороны правительства Столыпина) сошли на нет, поскольку сами власти пришли к выводу, что "черный террор" лишь компрометирует правящий режим в глазах мировой общественности и вызывает недовольство в широких кругах населения России.

В правом движении происходили постоянные подвижки и расколы, в основе которых лежали не только личные амбиции их лидеров, но и стремление адаптироваться к стремительно изменявшейся в стране социокультурной и общеполитической ситуации, характеризовавшейся активизацией демократических сил, ростом оппозиционного и революционного движений, усилением социальной напряженности. С аналогичными проблемами сталкивались и либералы, однако ни консервативная, ни либеральная модели развития страны не дали к 1917 г. того эффекта, на который рассчитывали их создатели. Так, либеральная модель, несущими конструкциями которой являются свобода личности, неприкосновенность частной собственности, демократические институты и общественное самоуправление, не привилась (и не прививается сейчас) прежде всего потому, что ее утверждение предполагает достаточно высокий уровень материального благосостояния и культуры основной массы населения данной страны. Там, где главной для людей является проблема элементарного физического выживания, где миллионы тружеников и, в частности, крестьяне практически лишены частной собственности, а государство присвоило себе функции тотального контроля за всеми сторонами жизни общества, -там либеральные ценности сколько-нибудь значительных шансов на успех не имеют, что блестяще доказывает пример нашей страны.

Не будем также забывать, что критика либерализма справа и особенно слева, со стороны революционеров, в общем и целом державших в России курс не на союз с либералами, а на борьбу с ними, тоже внесла свою лепту в провал либеральной модели модернизации России. Либеральную идею не приняли в России ни правящие "верхи" во главе с царем, ни радикально настроенная интеллигенция, ни многомиллионные "низы" общества, видевшие в либералах глубоко чуждых и ненавистных им "господ" и "буржуев".

Что касается консервативной модели, то у нее, казалось бы, были в России очень сильные точки опоры: вековые устои традиционного земледельческого общества, самодержавная система, Православная церковь и некоторые черты русской ментальности (извечные надежды на правительственный патернализм, ориентация на сильную верховную власть, огромное терпение и житейская непритязательность и т.д.). Царизм опирался на поместное дворянство, до последней возможности сопротивлявшееся в массе своей отмене крепостного права, и умело пользовался народной темнотой и наивным монархизмом масс, что позволило ему вплоть до 1905 г. сохранять в России абсолютистский строй почти в неурезанном виде. Однако эта столь устойчивая, "вечная", на первый взгляд, система была в конце концов взорвана народной нищетой, негибкостью власти, либеральной оппозицией и революционным радикализмом, а также комплексом внешнеполитических факторов и в первую очередь неудачными для России войнами 1904 - 1905 и 1914 - 1918 гг.

Парадокс заключался еще и в том, что самодержавие, вконец запутавшись в сложной политической эквилибристике бонапартистского толка, не сумело в полной мере использовать даже те правомонархические организации и прежде всего "Союз русского народа", сеть которых на первых порах покрыла всю страну. Колебания власти между консервативными и умеренно реформаторскими тенденциями во внутренней политике и между национал-патриотической и прозападной ориентациями - в политике внешней, между своими потаенными желаниями и необходимостью как-то считаться с отечественным и зарубежным общественным мнением закончилось тем, что правительство как бы отстранилось от консерваторов-черносотенцев", которые могли бы поддержать его в трудную минуту. Короткий "роман" власти с "Союзом русского народа" (1905 - 1906 гг.) быстро закончился при Столыпине и его преемниках, и в итоге численность правомонархических организаций сократилась в годы Первой мировой войны примерно в 10 раз по сравнению с 1907 - 1908 гг., когда в них состояло до 400 тыс. человек.

Конечно, процесс затухания правомонархического движения в России имел ряд причин. Среди них на первом месте стояло разочарование "низов" в царе, правительстве и лидерах правого движения, но нельзя сбрасывать со счетов и того, что сама верховная власть, которой "черносотенные" погромы стали казаться после 1905 г. слишком одиозными и нецивилизованными, явно охладела к своим горячим, но слишком "темным" и разнузданным сторонникам. К тому же в России, где все политические деления были несколько смещены влево по сравнению с Западной Европой, "черносотенный" монархизм причудливо соединялся с требованиями социальной защиты трудящихся города и деревни, что явно не устраивало господствующие классы. Более того, правые в России довольно резко критиковали власть за ее чрезмерные, по их мнению, уступки либералам и радикалам, что также не способствовало налаживанию нормальных отношений между "черносотенцами" и властными структурами.

Откровенная слабость Николая II как политика, распутинщина, военные неудачи 1914- 1915 гг., хозяйственная разруха - все это вместе взятое работало против российских консерваторов, бесславно и как-то незаметно сошедших с политической сцены в 1917 г. При этом параллельно с утратой народом веры в незыблемость, мудрость и "святость" верховной власти наблюдался экономический и социокультурный упадок ее главной опоры - дворянского сословия. А без сильного дворянства не могло быть и сильной, дееспособной, несущей созидательный заряд монархии, рухнувшей под ударами Февральской революции.

Вместе с тем крах правых в 1917 г. и поражение Белого движения в Гражданской войне 1918 - 1922 гг. отнюдь не означали, что в их программе не было ничего позитивного. Патриотизм, ставка на сильную державную власть, стремление к нравственному очищению людей, уважение к русской национальной культуре и истории, независимая внешняя политика, достойная великой страны, - разве все это не может и сегодня привлечь симпатии миллионов россиян, как, впрочем, и такие либеральные ценности, как свобода личности, демократия, широкое общественное самоуправление или поиск компромисса в качестве главного метода решения всех политических, социальных и национальных проблем? А кто сказал, что русскому народу чужды коллективизм, интернационализм, уважение к труду и человеку труда, за которые ратовали социалисты?

Правда, соединить все это вместе не удавалось до сих пор еще никому. Но ведь история человечества как будто еще не кончается?