Что такое «догма»-кино

Владислав Никифорук

Несколько датских кинематографистов во главе с великим и ужасным Ларсом фон Триером выработали свод правил, по которым делается новое кино. Эти правила предусматривают отказ от съемок в павильонах и использования спецэффектов, сведение к минимуму всех постановочных ухищрений, даже таких невинных, как искусственное освещение, отсутствие таких заведомо «ненатуральных» сцен, как, например, убийство, обязательное требование записывать звук «вживую» и снимать, по большей части, «с рук». В идеале должно получиться предельно дешевое, легкое, импровизационное кино, фирменной небрежностью манеры напоминающее любительскую съемку какого-нибудь «дня Нептуна».

При этом «догматики» не пренебрегают ни сюжетом, ни работой с профессиональными актерами. Отказ от высоких технологий вовсе не означает отказ от основ ремесла.

По большей части, съемки образцового «Догма»-продукта протекают так. Режиссер находит какой-нибудь дом, желательно в сельской местности, и организует захват этого помещения съемочной группой. Киношники переезжают туда со всеми орудиями своего ремесла и полевой кухней. Там они живут, там репетируют, там и снимают. Получается что-то вроде коммуны хиппи. Несколько недель, проведенных вместе, превращаются в спонтанный, неостановимый хэппенинг. Исполнители бродят по дому и на пленэре, бормочут свои реплики, а за ними бегает оператор, изнывающий под тяжестью кинокамеры. Актеры без удержу веселятся и импровизируют, но, что характерно, в процессе монтажа (от которого, естественно, тоже никто не отказывается) эти вольные импровизации остаются за кадром. Режиссер, который все время тушевался на обочине творческого процесса, здесь вступает в свои права и добивается главного эффекта «Догма»-кино — предельной естественности изображения.

Когда смотришь фильм, этот черный натурализм просто пугает. Изображение дрожит и дергается, артисты бьются во вполне натуральных истериках. Под напором сумасшедшей энергии зритель съеживается и больше не чувствует себя в безопасности в темном кинозале. Скандал затягивает тебя в глубь экрана. Этот дьявольский хэппенинг не удается созерцать со стороны, в нем приходится участвовать, тратя нервные клетки. Что и делает просмотр «Догма»-продукта достаточно трудным мероприятием.

При всей своей характерной занудности, «Догма» — самое интересное направление мирового авторского кино. Парадокс его заключается в том, что оно начисто отрицает это самое авторское начало. Обилие правил, которые они сами себе навязали, превращает фильм не в детище вольного авторского вдохновения, а в объект, сработанный строго по инструкции.

www.russ.ru

Упражнение 14. Переведите письменно на английский язык отрывок из лекции известного православного богослова Александра Меня «Христианство». Дайте два варианта перевода высказываний, выделенных курсивом: с ремой в начале и с ремой в конце. Какие варианты кажутся вам более подходящими и почему?

...Итак, мы с вами идем к завершению нашего путешествия по эпохам, по кругам миросозерцании. И мы подошли к вершине, к тому сверкающему горному леднику, в котором отражается солнце и который называется — христианством. Конечно, христианство бросило вызов многим философским и религиозным системам. Но одновременно оно ответило на чаяния большинства из них. И самое сильное в христианской духовности — именно не отрицание, а утверждение, охват и полнота. Если буддизм был пронизан страстным стремлением к избавлению от зла, стремлением к спасению (Будда говорил, что как воды морские пропитаны солью, так и его учение — дхарма — проникнуто идеей спасения), то эта жажда спасения, обетование спасения присущи и христианству, Новому Завету. Если в исламе есть абсолютная преданность человека Богу, который является суверенным властелином космоса и человеческой судьбы, то это самое мы находим и в христианстве. Если в китайском миросозерцании небо — Цянь — является чем-то ориентирующим человека в жизненных вещах, даже в мелочах, в различных оттенках традиций, то и это есть в христианстве. Если брахманизм (современный индуизм) говорит нам о многообразных проявлениях божественного, то и это есть в христианстве. Если, наконец, пантеизм утверждает, что Бог во всем, что он, как некая таинственная сила, пронизывает каплю, каждый атом мироздания, — то христианство и с этим согласно, хотя оно не ограничивает воздействие бога только этим пантеистическим всеприсутствием.

Но мы бы ошиблись с вами, если бы считали, что христианство явилось как некая эклектика, которая просто собрала в себе все элементы предшествующих верований. В нем проявилась колоссальная сила чего-то нового. И это новое было не столько в доктрине, сколько в прорыве иной жизни в нашу обыденную жизнь. Христианство — не новая этика, а новая жизнь. Новая жизнь, которая приводит человека в непосредственное соприкосновение с Богом, — это новый союз, новый завет. И в чем же тут тайна? Как понять — почему, как магнитом, человечество притягивает к личности Иисуса Христа, хотя он пришел в мир уничиженный, и не было в нем ни таинственности индийских мудрецов, ни поэтической экзотики восточной философии? Все, что он говорил, было просто, ясно. Даже примеры его притч были взяты из обыденной жизни. Это тайна, которую он раскрывает в коротких словах, мы их слышим в Евангелии от Иоанна. Филипп говорит: «Покажи нам Отца, Отца всяческих». Тот, кого греки называли Архэ, Первоначало, где он? И Иисус отвечает — как не отвечал ни один философ на земле: «Сколько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Кто видел Меня, тот видел и Отца».

www.lib.ru

Упражнение 15. Переведите текст интервью способом полного перевода, используя адекватные экспрессивно-стилистические средства.