Пучинский, Безбах - ГППЗС
.pdfГлава 3. Доказательства в английском гражданском процессе
§1. Общая характеристика системы судебных доказательств
1.Институт судебных доказательств безоговорочно должен быть поставлен на одно из центральных мест в любой системе гражданского процесса. Не является исключением и судопроизводство Англии, где этот институт охватывает большое число норм, многие из которых формировались практикой за долгие годы эволюционного развития. Положения доказательственного права оказывают решающее воздействие на все процессуальные формы и тем самым способствуют достижению главных целей классовой юстиции.
Нормы, регулирующие вопросы доказывания, и практика их применения находятся под особенно сильным влиянием философских концепций, исповедуемых господствующей верхушкой общества. С этой точки зрения, англосаксонская система доказательств (равно как и системы доказательств в процессах империалистических государств континентальной Европы или Азии) отражает различные нематериалистические философские теории. Правда, единой философской доктрины у эксплуататорских классов нет; существуют, чередуясь друг с другом, многочисленные школы и "школки" идеалистического, вульгарно-материалистического, эклектического толка. Но у них есть чрезвычайно важные общие черты, например отрицание возможности точного познания человеческим разумом реальной действительности. Распространение такой идеи на правосудие дало очень конкретный результат: понятие объективной истины заменено понятиями вероятности, определенной степени достоверности, перевеса доказательств и т.д. А отсюда уже вытекают соответственные требования к содержанию и форме отдельных юридических конструкций и судопроизводства в целом.
2.В современной юридической литературе нередко можно обнаружить критические замечания по адресу английской
системы доказательств. Эти замечания сопровождаются требованиями усовершенствовать институт доказательств или его отдельные части. Проблему изучает комиссия по реформе законодательства. Реальные же сдвиги невелики.
Развитие английского доказательственного права исследователи неизменно связывают с развитием института присяжных заседателей. На ранних этапах (до XVI в.) члены жюри, набиравшиеся из близких соседей участников судебного дела, по существу, выступали свидетелями непосредственно известных им обстоятельств. Начиная со второй половины XVI в. присяжные из свидетелей факта постепенно превращаются в судей факта. В начале XIX в. установилась практика отвода из состава жюри тех, кто располагал личной информацией по делу. Функцией жюри стало заслушивание, анализ, оценка доказательств и вынесение вердикта относительно фактов.
Одновременно главной заботой научной доктрины и коронных судей стала разработка и закрепление таких процессуальных форм использования доказательств, которые гармонировали бы с институтом присяжных. Речь шла не только о том, чтобы облегчить членам жюри восприятие и оценку доказательств, но и о концентрации реального контроля над жюри в руках представителей государственной юстиции. Атмосфера консерватизма, боязнь резких изменений, приверженность дряхлеющим традициям породили такие доказательственные нормы, которые не соответствовали эталонам нормальной человеческой логики.
Но для XX в., и особенно его второй половины, характерны значительные перемены в общественной жизни. К числу таких перемен относится и значительное уменьшение количества гражданских процессов с участием присяжных. Громадное большинство таких дел ныне разрешается судьями единолично, т.е. им приходится рассматривать вопросы не только права, как раньше, но и факта. Иначе говоря, судьи теперь должны применять нормы, которые были рассчитаны на людей, не имеющих юридических знаний и опыта отправления правосудия.
Трудности модернизации устаревших категорий института доказательств усугубляются тем обстоятельством, что вопросы
доказывания в Англии издавна регламентировались, насколько это было максимально возможно, одинаково и одновременно для гражданского и для уголовного процессов. Ныне из гражданских дел присяжные почти исчезли, в уголовных же процессах, когда рассматриваются дела о более серьезных преступлениях, жюри еще действует. Это дает основание говорить о меньшей сложности осуществления реформ в гражданском судопроизводстве, чем в уголовном. Но в гражданских делах присяжные иногда участвуют. А потому реформирование доказательственного права затрудняется, так как нежелательно создавать пропасть между процессами с жюри и без него. Действительно, странно выглядело бы право, где для одного вида судопроизводства существовали бы две разные системы доказательств. Все же складывается тенденция к раздельному регламентированию вопросов доказательственного права для гражданского и уголовного процессов.
3. Английские нормативные акты закрепляют далеко не все правила института доказательств. Тем более невелико число парламентских статутов, главным содержанием которых являются проблемы доказывания, а изданные законы касаются лишь отдельных вопросов. Если исключить некоторые статуты XIX в., еще формально действующие, но во многих частях отмененные, измененные или повторенные позднейшими актами, то можно выделить три основных закона о доказательствах, имеющих наиболее важное значение для осуществления правосудия по гражданским делам.
Закон о доказательствах (Evidence Act) 1938 г. внес значительные коррективы в насчитывающее многовековую историю правило, запрещавшее пользоваться слухами и производными доказательствами (hearsay rule). Он установил широкий круг случаев принятия документов частноправового характера без вызова для допроса в качестве свидетелей их составителей. Кроме того, в изъятии из правила о наилучших доказательствах (best evidence rule) была допущена возможность представления копий оригинальных документов.
Хорошей иллюстрацией тенденции к обособленному регулированию однотипных проблем для гражданских и
уголовных дел служит закон о доказательствах в гражданском судопроизводстве (Civil Evidence Act) 1968 г. Он состоит из 20 обширных по объему и сложных по содержанию статей. Главнейшие положения акта, сопровождаемые, как обычно, многочисленными оговорками и условиями, можно свести к двум моментам. Во-первых, произведено дальнейшее и очень чувствительное ослабление правила hearsay. Закон в принципе разрешил оперировать производными доказательствами первой степени, а для некоторых разновидностей информации, например получаемой от компьютеров, - второй и более степеней. Во-вторых, установлено, что приговоры уголовного суда и решения гражданского суда по отдельным категориям исков имеют доказательственную силу при рассмотрении органами юстиции других гражданских споров, где подтвержденные названными постановлениями факты относятся к предмету доказывания.
Более скромен по значению закон о доказательствах в гражданском судопроизводстве (Civil Evidence Act) 1972 г. Нормы шести его статей свидетельствуют о продолжающемся приспосабливании системы доказательств, разработанной для жюри, к новым условиям, т.е. разбирательству исков единоличным судьей*(122). Закон распространяет действие статута 1968 г. в части возможности использования производных доказательств на случаи, когда нужно установить мнение специалистов, высказанное ими вне рамок данного процесса; несколько изменяет порядок установления содержания иностранного права; предписывает взаимное раскрытие сторонами до заседания экспертных заключений и т.д.
Кроме трех кратко охарактеризованных актов парламента, нормы о доказательствах есть в ряде других статутов, главной задачей которых является регулирование не судопроизводства, а каких-либо институтов материального права. Эти разрозненные нормы обычно имеют отношение только к разбирательству отдельных категорий гражданских дел. Например, закон о реформе семейного права 1969 г. определяет порядок проведения экспертизы крови по искам об установлении отцовства.
Обзор парламентских статутов убеждает, что многочисленные аспекты судебного доказывания остаются за пределами их непосредственного воздействия. Чем же они регламентированы? Прежде всего, надлежит упомянуть о таких подзаконных актах, как правила судопроизводства различных типов. Например, в ПВС включены четыре раздела, специально посвященные доказательствам. Раздел 38 содержит общие положения о доказательствах, разд. 39 - положения о допросах под присягой свидетелей вне судебного заседания, разд. 40 - нормы о судебных экспертах и разд. 41 - нормы об аффидевитах. В ПСГ доказательствам посвящен разд. 20. Некоторое количество вопросов, касающихся собирания и исследования информации, разрешено статьями других частей правил.
Законы и подзаконные акты охватывают далеко не все вопросы английского доказательственного права. Многое остается на долю судебной практики. Существует необозримая масса решений судов разных инстанций, которые цитируются как источники отдельных норм о доказательствах. Прецеденты не только XX или хотя бы XIX вв., но и более ранних времен закрепляют ряд принципиальных положений, конкретизируют общие правила, формулируют исключения из них, нагромождают детали, оттенки, специфические особенности доказывания по некоторым категориям судебных дел и т.п.
§2. Понятие и классификация доказательств
1.В английской юриспруденции можно найти различные определения судебных доказательств. Трудности изучения данного понятия возрастают из-за многозначного употребления таких терминов, как evidence и proof. Поэтому, чтобы не перегружать анализ мелкими деталями, целесообразно ограничиться рассмотрением взглядов и формулировок, преимущественно используемых в юридическом обиходе.
Термином "доказательство" (evidence) обозначают факты или средства их установления*(123). "Доказательства - это все факты, документы и показания, а также другие законные средства, которые могут быть использованы для установления
спорного факта"*(124). "Главными разновидностями судебных доказательств являются показания, сведения из производных источников, документы, вещи и факты, которые суд принимает для выяснения главных спорных обстоятельств по данному делу"*(125).
С точки зрения сугубо практической, доказательством рекомендуется считать "...материал, который тяжущийся желает представить суду в надежде, что это побудит суд прийти к желательному заключению по вопросу факта"*(126).
Термин proof также не однозначен. Вероятно, наиболее распространенным является мнение: proof - это то, что ведет к заключению о правдивости или фальши утверждений о фактах. Evidence есть основание proof. Если evidence заслуживает доверия, оно может иметь результатом proof*(127). В решении по делу 1910 г. судья дал разъяснение, где отождествил proof не с бесспорным (conclusive) доказательством, а с информацией, на базе которой можно получить определенный вывод, например о тождестве лица тому, кто был ранее осужден*(128). В общем, proof не нужно понимать как абсолютную достоверность, но лишь как достаточный материал для убеждения судьи.
Обзор дефиниций дает возможность заключить, что термин evidence имеет ряд аспектов. Он используется для обозначения фактов, с помощью которых ищут дорогу к главным фактам, всей суммы приемов доказывания, конкретных средств доказывания, черпаемой из них информации, а также свидетельских показаний. Под понятием proof подразумевается деятельность по доказыванию либо ее результаты. Смысловая неоднородность терминологии не должна заслонять существа проблемы. А главным является проводимое теорией разграничение между доказательствами как сведениями о каких-либо действиях или событиях и носителями такой информации - средствами доказывания.
За внешним многообразием формулировок, которые английские теоретики предлагают для расшифровки понятия доказательства, обнаруживается их единая методологическая основа и классовая направленность. Рекомендуемые формулы не связывают доказывание с установлением по гражданскому
делу объективной истины. Робкие замечания отдельных авторов о выяснении правды не получают логического развития и завершения. Между тем в процессуальной науке нет более подходящего раздела, где было бы уместно и просто необходимо изложить конечные цели доказывания.
2. В английском судопроизводстве существует то же деление доказательств на группы, как и в юридических системах, далеких от идей общего права. Но в англосаксонской системе это деление приобретает особое значение, так как проблема разновидностей доказательств тесно смыкается с вопросом о допустимости получения информации из определенных источников. Без учета критериев группировки доказательств нельзя уяснить содержания правил о наилучшем доказательстве и о запрещении пользоваться слухами и сведениями "из вторых рук".
Деление доказательств на виды осуществляется по нескольким направлениям. Разграничение между прямыми и косвенными доказательствами зависит от содержания информации. В первом случае налицо сведения о главных фактах, во втором - о каких-либо иных обстоятельствах, так или иначе связанных с искомым юридическим фактом и помогающих его установлению. Другой критерий лежит в основе деления доказательств на первоначальные и производные. Первоначальные образуются под непосредственным воздействием реального события: свидетель, лично наблюдавший автодорожное происшествие. Если же этот человек расскажет об известных ему фактах другому лицу, то информация, сообщаемая последним, будет носить производный характер. Между событием и источником сведений есть промежуточное звено. С увеличением числа таких звеньев пропорционально возрастает степень производности. Наконец, с учетом формы получения судом информации определяются средства доказывания. Английское право разрешает использовать свидетельские показания, доказательства письменные и вещественные. На практике решение вопроса о том, к какой разновидности надлежит отнести то или иное конкретное доказательство, нередко влечет за собой
значительные последствия.
3. Догматическая разработка категорий прямых (direct) и косвенных (circumstantial) доказательств издавна осуществлялась английской юриспруденцией, и основные характеристики этих категорий ныне не вызывают разногласий. Общепризнано, что прямое доказательство есть информация о любом главном факте. Если суд найдет ее заслуживающей доверия, факт будет считаться безусловно установленным. При использовании же косвенных доказательств сначала выясняются побочные обстоятельства, а затем через них главные. Единичного косвенного доказательства недостаточно для категорического заключения относительно искомого факта.
В начале XVIII в. сложилось правило о наилучшем доказательстве (best evidence rule). Его надлежит оценивать как уход от формальной логики и доведение до крайности пресловутого здравого смысла. Правило требовало, чтобы заинтересованные лица представляли суду самые хорошие, с точки зрения источника и содержания, доказательства, какие только возможны по данному делу. Предпочтение отдавалось прямым доказательствам перед косвенными и непосредственным перед производными.
Данное положение в известной мере перекрещивалось, сливалось с принципом, запрещавшим использовать доказательства "из вторых рук". Так, оба эти положения предусматривали явку на судебное заседание свидетеля-очевидца, не допуская передачи его рассказа другим человеком. Правило о наилучшем доказательстве поглотило также старинную норму о том, что если устанавливается факт составления засвидетельствованного кем-либо документа, то в суд должно быть доставлено удостоверившее документ лицо. Специфической чертой правила являлась вытекавшая из него необходимость оперировать подлинниками, а не копиями документов.
Несомненно, более разумно использовать максимально надежные источники информации. Но в основе английского правила о наилучшем доказательстве лежала идея о необходимости предотвращать злоупотребления тяжущихся.
Считалось, что если кто-то представляет копию договора вместо оригинала, то оригинал предположительно содержит данные, свидетельствующие против стороны.
Нельзя, конечно, исключать возможности злоупотреблений. Явное сокрытие стороной прямых или первоначальных доказательств должно привлекать внимание суда. Однако английская судебная практика XVIII в. зашла слишком далеко за границы разумного. Так, суды вообще отказывались принимать копии любых документов, косвенные доказательства игнорировались, коль скоро существовали прямые, как бы трудно их ни было разыскивать.
Такой крайний ригоризм не соответствовал духу и тенденциям развитого капиталистического общества. С начала XIX в. значение и объем применения правила о наилучших доказательствах уменьшаются. Его разрушают законодательные акты и прецеденты. К настоящему времени правило фактически сведено к запрещению представлять копии частноправовых документов, да и то с многочисленными исключениями. Английские юристы уже не склонны это положение относить к числу главных устоев доказательственного права, а расценивают его как заурядную норму, которую можно бы и отменить.
4. Как уже отмечалось, по способу формирования доказательства разделены на непосредственные, или первоначальные (их наряду с прямыми доказательствами обозначают термином direct evidence), и производные, или сведения "из вторых рук". Для англосаксонской юридической системы такая классификация имеет чрезвычайно большое значение. На ней базируется правило о запрещении черпать информацию не из первоисточников (rule against hearsay).
Зарождение указанного правила относят к XIV в. Его главное содержание образно раскрыто Ч. Диккенсом в том месте романа "Посмертные записки Пиквикского клуба", где изложен забавный эпизод допроса на судебном заседании Сэма Уэллера - слуги мистера Пиквика. Ведущий допрос адвокат истицы заметил шутливо, что Сэм, кажется, имеет мало работы, но хорошо зарабатывает. "О, получаю вполне достаточно, сэр, как сказал солдат, когда его приговорили к тремстам пятидесяти ударам
плетью", - отвечал Сэм. "Вам незачем сообщать нам, сэр, что сказал солдат или кто-то другой, - перебил судья. - Это не относится к свидетельским показаниям"*(129). Бессмысленная, с житейской точки зрения, реплика судьи, не оценившего народного юмора, формально юридически точно соответствовала правилу hearsay.
Исходные элементы основной формулы таковы: нельзя использовать в судебном процессе слухи, т.е. сведения из неизвестного источника, и информацию, полученную свидетелями или составителями документов от других лиц, для подтверждения фактов, о которых говорит эта информация; нужно вызывать в суд для допроса авторов документов или тех, чьи подписи стоят под текстом. Иначе говоря, в принципе доказательственную силу могут иметь только первоисточники.
Эти нормы свидетельствуют о расхождении юридических предписаний со стандартами нормальной логики. Методы исследования, которые характерны для различных областей человеческого бытия, объявляются непригодными для судопроизводства. Становление такого расхождения шло под лозунгом необходимости приспосабливать институт доказательств к суду присяжных.
В решениях судов и теоретических работах есть ряд соображений о ненадежности информации, получаемой не из первоисточников. В момент передачи свидетелю сведений третье лицо не предупреждалось об уголовной ответственности за ложь. Так как очевидца нет на заседании, невозможны перекрестный допрос и непосредственное наблюдение за его поведением. Сведениям "из вторых рук" вообще трудно доверять, здесь резко увеличивается вероятность ошибок при запоминании и воспроизведении фактов*(130).
Эти аргументы не лишены известного смысла и было бы ошибкой их полностью игнорировать при любом типе судопроизводства, необходимо устранять или смягчать действие отрицательных факторов. Но примитивное решение о безоговорочном запрещении производных доказательств - несомненно, наихудший выход из положения, его разбивает натиск реальной жизни. Неудивительно, что параллельно с