!Учебный год 2024 / Жогин Н.В

образуют только те материальные свойства предмета, которые доступны непосредственному познанию следователя, судей.

Содержание заключения эксперта составляет отражение тех свойств и состояний предмета, которые не воспринимаются непосредственно следователем и понятыми, а устанавливаются экспертом на уровне выводного знания. Если предметом исследования эксперта могут быть и некоторые непосредственно воспринимаемые свойства предмета (признаки почерка, пятно), то содержанием его заключения всегда будет вывод о других свойствах и состояниях предмета: о составе вещества, образующего пятно (кровь, чернила или ржавчина), о лице, исполнившем документ, и т. д.1 .

Все сказанное позволяет сделать выводы: доказательство всегда имеет объективное содержание (отраженный факт объективной реальности) и субъективную форму (отражение в сознании конкретного субъекта) — элементы, характерные для любого процесса познания, в том числе и для процесса познания, который происходит при формировании доказательства.

Первичным, определяющим в этом единстве являются фактические данные (содержание), представляющие собой информацию об обстоятельствах дела. Эта информация хранится в памяти будущих свидетелей, потерпевших, обвиняемых и т. д.

Для того чтобы стать доказательством, фактические данные должны быть относящимися к делу. Сведения, которые не подтверждают и не опровергают фактов, имеющих значение для дела, не могут рассматриваться как доказательства. Свойство относимости фактических данных — обязательный признак доказательства.

Другим необходимым признаком доказательства является допустимость. Относимые фактические данные должны соответствовать всем предъявляемым законом требованиям к порядку и условиям собирания доказательств соответствующего вида.

Уголовно-процессуальная форма доказательства имеет существенное значение, поскольку доброкачественность доказательства во многом зависит не только от объективных свойств исследуемого события (отображаемое), но и от качества источников (отображающее), а также от иных объективных и субъективных факторов, влияющих на формирование и воспроизведение доказательства. Поэтому закон устанавливает, что относящиеся к делу фактические данные могут быть допущены в качестве до-

1 Когда связь вещественного доказательства и заключения эксперта выражается через предмет (его различные свойства), то отсутствие сведений о месте и условиях обнаружения предмета повлечет недопустимость как вещественного доказательства, так и заключения эксперта. Подробнее о соотношении понятий вещественного доказательства и других видов доказательств см. В. Я. Д о р о х о в , Природа вещественных доказательств, «Советское государство и право» 1971 г. № 10, стр. 109—114.

211

казательств в том случае, если они содержатся в конкретном источнике, относительно которого имеются необходимые гарантии позволяющие в конечном счете использовать только достоверные фактические данные, содержащиеся в нем. Ими служат показания свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, заключение эксперта, вещественное доказательство, протокол следственного или судебного действия и иной документ (ст. 16 Основ).

Точное перечислениев законе источников сведений о подлежащих установлению фактах необходимо, чтобы не допустить использования недоброкачественных источников. Допущение в уголовный процесс фактических данных, содержащихся в законных источниках, должно соответствовать установленному процессуальному порядку в отношении каждого вида доказательств.

Предъявляемые к форме доказательств требования составляют важные гарантии достоверного установления обстоятельств, подлежащих доказыванию; обоснования принятых решений; органического сочетания требования раскрытия преступлений, изобличения и справедливого наказания виновных и охраны прав участников процесса.

Эти требования позволяют, в частности, обеспечить: а) контроль за полнотой и точностью отображения исследуемого события на тех этапах формирования доказательства, которые находились вне сферы уголовного процесса; б) полноту и точность отображения на тех этапах формирования доказательства, которые входят в сферу уголовно-процессуальной деятельности (получение показаний, осмотр предметов и др.), а также правильность дальнейшего использования полученных доказательств.

Отсюда — установление в законе процессуальногоположения свидетеля, потерпевшего, обвиняемого, подозреваемого, эксперта; правил осмотра места происшествия, предъявления для опознания, обыска, освидетельствования и других следственных и судебных действий и их процессуального оформления; порядка допроса лиц, дающих показания, процессуального оформления предметов, свойства которых могут быть содержанием вещественных доказательств, процессуального режима оперирования отдельными видами доказательств и т. д.

Названные выше признаки и свойства специфичны для понятия доказательств в уголовном процессе и вытекают из ст. 16 Основ. Этими, присущими только им, особенностями доказательства в уголовном процессе отличаются от других сведений о фактах, применяемых в качестве доказательств в иных отраслях практической деятельности, а также при научном исследовании, как и от вспомогательной фактической информации, используемой в судопроизводстве для построения версий и т. п.

Доказательства в уголовном процессе, представляя собой единство фактического содержания и законной формы, в целом служат «средствами доказывания» искомых по делу фактов.

212

Употребляемый иногда в литературе термин «средство доказывания» не выражает какого-либо особого понятия. Им пользуются иногда для обозначения источника фактических данных. Однако по точному смыслу термин «средство доказывания» означает то, с помощью чего осуществляется доказывание, т. е. доказательство. Мы и будем употреблять этот термин как равнозначный термину «доказательство», обозначающему единство фактических данных и их процессуального источника.

Перечисленные в ч. 2 ст. 16 Основ показания свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, заключение эксперта, протоколы следственных и судебных действий и иные документы мы будем называть источниками фактических данных. Источником фактических данных применительно к вещественному доказательству является протокол осмотра предмета вместе с самим предметом. Источник фактических данных входит одним из необходимых элементов в понятие доказательства.

Для обозначения лица, занимающего определенное процессуальное положение и сообщающего сведения о фактах, мы бу-

дем употреблять термины «источник доказательства» и «носитель доказательства» 1.

Выделение источника доказательства представляется вполне обоснованным. Влияя на содержание доказательства и определяя его субъективную форму, источник доказательства вместе с тем не входит в понятие доказательства в качестве его элемента.

Источниками таких доказательств, как фактические данные, содержащиеся в показаниях свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого и заключении эксперта, являются лица, дающие показания и заключения. В законе учитывается при определении их процессуального положения, что именно от них исходят доказательства о фактах, подлежащих установлению. Правильная регламентация их процессуального положения без учета той роли, которую они играют как источники доказательств, была бы невозможна.

Носителями вещественного доказательства будут следователь и понятые, а также граждане, представившие предмет. Без указания лиц, обнаруживших предмет и описавших его свойства, приобщенный к делу предмет теряет значение доказательства. В. Д. Арсеньев считает, что «применительно к вещественным доказательствам нужно говорить об их «первоисточнике», каковым...

будет выступать место их обнаружения и изъятия»2. Такой вы-

1 Автор этого параграфа полагает, что для обозначения лица, от которого исходит доказательство (фактические данные, облеченные в требуемую законом форму), было бы достаточно использовать термин «источник доказательства». Однако термин «носитель доказательства», обозначающий то же понятие, также широко употребляется в литературе и имеет право на существование.

2 В. Д. А р с е н ь е в , Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе, М., 1964, стр. 119.

213

вод проистекает из смешения предмета с вещественным доказательством и отождествления процесса формирования вещественного доказательства с процессом образования следов. В действительности место нахождения предмета является одним из его свойств, признаков, отображаемых в протоколе следственного (судебного) действия, но никак не источником вещественного доказательства.

Вызывает серьезные сомнения и позиция В. Д. Арсеньева по вопросу об источниках таких доказательств, как протоколы следственных и судебных действий и иные документы. Он полагает, что автор документа как бы отделился от него, «а его место занял материальный предмет (штрихи на бумаге и т.п.), начавший уже самостоятельно существовать как источник доказательств». И далее: «Благодаря специфическому процессу формирования документа как доказательства в нем воедино сливаются источник доказательств и средство доказывания» 1.

Подобный «критерий» для определения понятия источника доказательства можно было бы обнаружить и у других видов доказательств. Заключение эксперта, изложенное в письменной форме, также «отделяется» от эксперта и приобретает самостоятельное существование, как и показания свидетеля, обвиняемого и др., изложенные в протоколах допроса. И, конечно, нельзя усмотреть «отрицательную сторону», порожденную якобы особенностями «документов как источников и средств доказывания», в том, что содержащиеся в протоколах и документах «сведения невозможно непосредственно уточнить и дополнить»2. То, что В. Д. Арсеньев считает «недостатком» протоколов следственных и судебных действий, как и иных документов, в действительности представляет одну из особенностей этих видов доказательств, наличие которой указывает на необходимость усматривать понятие источника доказательств не в самих протоколах и иных документах, а за их пределами, без чего невозможны проверка и оценка соответствующих фактических данных. Источниками доказательств в рассматриваемых случаях являются лица, составившие протокол (следователь и понятые)3, документ (авторы документа), которые в письменной форме излагают сведения о фактах, имеющих отношение к делу.

В законе названы источники применительно ко всем видам доказательств. В соответствии с этим разработана и система га-

1 Т а м же, стр. 117, 118. К такой аргументации В. Д. Арсеньев уже обращался, когда утверждал, что у вещественных доказательств «форма совпадает с их содержанием». Различие состоит лишь в том, что в данном случае «совладают»,«сливаются» не форма с содержанием, а «источник

доказательства»			и «средство доказывания».
2	Т а м	же,	стр. 118.
3	Для	предотвращения возможного недоразумения необходимо отме-
тить,	что	следователь является субъектом исследования и не обращает

214

рантий, в максимальной степени обеспечивающая достоверность доказательств, в том числе направленных на предотвращение искажения информации ее носителем. Источник доказательства должен быть известен органу расследования и суду. Знание источника создает возможность проследить стадии формирования доказательства, обеспечивает возможность его проверки. Поэтому обращение к незаконному или неизвестному источнику доказательств сведений влечет недопустимость полученных сведений в качестве доказательства.

Представление о доказательстве как о единстве фактических данных и их источников находит подтверждение в теории информации, одной из наук, входящих в комплексную науку — кибернетику.

Обращение к теории информации для объяснения сущности понятия доказательства правомерно, так как «к информации относятся все сведения, полученные человеком из внешнего мира при помощи органов зрения, слуха, осязания, обоняния» 1. В основе теории информации (как и в основе Пеории доказательств в уголовном процессе) лежит ленинская теория отражения, которая в свою очередь исходит из присущего материи объективного свойства — свойства отражения2.

Базисное значение для интерпретации понятия уголовно-про- цессуального доказательства в информационном смысле имеет понятие сигнала. Под сигналом в теории информации понимается тот или иной физический процесс, несущий информацию о собы-

информацию самому себе. Данные, излагаемые в протоколах следствен-

ных действий, названных	в ст. 87 УПК РСФСР (когда следователь вместе
с понятыми выступают в	качестве источника доказательств), не являются

для следователя доказательствами. Все обнаруженное при осмотре, обыске,

выемке познается следователем не через	протокол следственного действия,
а непосредственно. Протокол, содержащий информацию о непосредственно
воспринятых следователем и понятыми	фактах, выступает доказательством

для всех иных	субъектов исследования и лиц, не принимавших участия
в производстве	соответствующего следственного действия.

Следователь не может быть носителем свидетельских показаний по поводу обстоятельств, сведения о которых он получил при производстве по уголовному делу. В частности, следователь не может быть допрошен в судебном заседание для «закрепления» полученных им показаний от свидетелей, потерпевших, обвиняемых. Не должен он выступать в качестве свидетеля и для подтверждения или отрицания правильности своих действий при расследовании дела. Иная точка зрения, изложенная В. Д. Алексеевым и А. Д. Бойковым («Советская юстиция» 1968 г. № 1, стр. 16), не соответствует закону. Закон не допускает в пределах одного дела возможности совмещения в одном лице правомочий, связанных с проведением следственных действий и принятием решений по делу, с обязанностью давать свидетельские показания.

1	И. П. Б л о х , Основные понятия теории информации, Л., 1959, стр. 4.
2	«Философские вопросы кибернетики», М., 1961, стр. 116;	Б. С. У к р а -
и н ц е в , Информация и отражение, «Вопросы философии»		1963 г. № 2;

И. Б. Н о в и к , К вопросу о единстве предмета и метода кибернетики, «Кибернетика, мышление, жизнь», М., 1964, стр. 112—115.

215

тии, явлении, объекте, т. е. модель события, явления, объекта.1 Сигнал является результатом взаимодействия не менее двух структур, например среды и человека. Основное качество сигнала состоит в том, что он находится в отношении соответствия с этим событием, фактом. Взаимное соответствие сигнала и события существует в определенных пределах, так как сигнал отражает лишь часть, отдельные стороны события.

Содержание сигнала образует информация о событии, объекте. Формой сигнала служит способ, вид существования информации (электромагнитные волны, изменение предмета, магнитная запись, акустические колебания и т. д.). Без материальной формы информация не может существовать, перерабатываться, передаваться. Но и одна материальная форма, не содержащая информации, не обладает свойствами сигнала. «Превращение информации в самостоятельную субстанцию есть идеализм, а сведение ее к материальной форме есть вульгарный материализм» 2.

Сигнал-образ в отличие от сигнала в технических устройствах имеет и свои особенности, которые определяются в первую очередь специфической организацией носителя сигналов — человека. Для человека сигнал-образ, несущий информацию об объекте, выступает как модель объекта. В образе отражается объект познания, взаимодействующий с активным субъектом. Психическое отражение (восприятие, ощущение, представление и т. п.) фактов реальной действительности по своей форме всегда субъективно в отличие от объективной формы их существования. Неповторимость образа объясняется сугубо индивидуальными особенностями нервной системы и жизненного опыта каждого человека. Психическое отражение вместе с тем материально по своей природе, происхождению3. Оно также непосредственно связано с нервной системой, организмом человека и в этом смысле существует объективно. В психическом отражении идеальное и материальное составляют органическое единство, ибо мысль есть и функция нервной системы, и отражение объективной действительности4. В единстве двух сторон психического отражения первичным, определяющим . является материальное. Предмет

реальной действительности (объект познания) независим от его

1	О понятии	сигнала см. И. А. П о л е т а е в , Сигнал, М., 1958, стр. 25—44.
2	В. С. Т ю х т и н , О природе образа, М., 1963, стр. 23.
3	Отражение	как свойство материи, конечно, нельзя отождествлять с

самой материей, равно как нет оснований говорить и о нематериальности

отражения, так как оно является одним из свойств материи		(Б. С. У к р а -
и н ц е в , Информация и отражение,	«Вопросы философии»	1963 г. № 2 ,
стр. 29).
4 Некоторые философы считают	психику идеальной и	в онтологиче-

ском аспекте рассмотрения (см. «Ленинская теория отражения и современность», Москва — София, 1969, «тр. 149—151). Такая точка зрения, по мнению других философов, недостаточно обоснована (см. «Современные проблемы теории познания диалектического материализма», т. 1, М., 1970. стр. 257),

216

образа, так же как и истинное содержание образа не зависит от субъекта. В гносеологическом аспекте различие психического и физического, образа и предмета, сознания и материи носит абсолютный характер1.

Доказательство в уголовном процессе, будучи отражением объекта, структурно не отличается от сигнала. Оно так же, как любой сигнал, имеет содержание — фактические данные, т. е. информацию, сведения о фактах, подлежащих установлению по делу. Показания свидетелей, потерпевших, заключения экспертов и другие источники фактических данных представляют собой ту материальную форму, в частности словесную оболочку, в которой содержатся и при помощи которой передаются введения, информация о фактах.

От иных сигналов доказательство отличается своим специфическим содержанием, определяемым предметом доказывания по уголовному делу, а также правовыми требованиями, предъявляемыми к носителю информации, к порядку обнаружения, сохранения и передачи сведений, т. е. тем, что образует уголовно-про- цессуальную форму фактических данных и делает их доказательствами. В этом смысле доказательство в уголовном судопроизводстве является специфической разновидностью сигнала.

Все сказанное позволяет ещё раз вернуться к оценке точек зрения, сформулированных в ходе дискуссии о понятии доказательства, которая предшествовала принятию Основ 1958 года. Это необходимо потому, что в теории доказательств продолжается полемика по этому вопросу, хотя «удельный вес» охарактеризованных выше точек зрения и изменился.

В частности, некоторые авторы все еще считают возможным говорить о двойственном характере понятия доказательства2. Нашло своих сторонников и высказанное ранее мнение, согласно которому под доказательствами понимаются лишь факты, а источники фактических данных именуются «средствами доказывания» и не включаются в понятие доказательства3.

1 См. В. И. Л е н и н , Полн. собр. соч., т. 18, стр. 151.

Нельзя поэтому признать точным вывод С. А. Голунского, к которому он пришел, рассматривая в гносеологическом плане вопрос о соотношении доказательства с предметом доказывания: «Нет абсолютной противоположности между доказательством и доказуемым фактом» (назв. статья, стр. 154).

2 М.	С. С т р о г о в	и ч ,	Курс советского	уголовного	процесса, т.	I,
М., 1968,	стр. 291—294;	Р.	Д. Р а х у н о в ,	О понятии	доказательства	и

главном факте доказывания, «Советское государство и право» 1965 г. № 12,

стр. 96;	B. Д. А р с е н ь е в , Доказывание фактических обстоятельств дела
в советиком		уголовном	процессе.	Автореферат докторской диссертации,
М., 1967, стр. 10, и др.
3 И.	Д.	П е р л о в ,	Уголовное	судопроизводство в СССР, М., 1959,
стр. 35—36;		Б. А. Г а л к и н , Советский уголовно-процессуальный закон,
М., 1962, стр. 175; Р. С. Б е л к и н ,				Собирание, исследование и оценка дока-

зательств, М., 1966, стр. 10—12; «Уголовный процесс РСФСР», Воронеж, 1968, стр. 85—87, и др.

217

Вто же время в процессуальной литературе все более рас-

пространяется новое понимание доказательства как единства фактических данных и их источников1. Именно оно и представляется единственно правильным.

Вст. 16 Основ законодатель объединил фактические данные

иисточники в одном понятии доказательств как два его необходимых элемента. Источник и фактические данные, взятые сами по себе, в отрыве друг от друга, не образуют доказательства. Например, показания свидетеля (источник), не содержащие сведений о конкретных фактах, относящихся к делу, не служат средством познания того, что произошло в действительности, а потому и не могут рассматриваться как доказательство. Не может служить доказательством и односложный ответ обвиняемого на вопрос, признает ли он себя виновным в предъявленном ему обвинении. Ответ обвиняемого в форме: «Да, признаю», «Нет, не признаю» — не содержит фактических данных, подтверждающих его виновность или невиновность, а выражает лишь психи-

ческое отношение обвиняемого к предъявленному обвинению. Не может быть доказательством предмет, не имеющий определенных признаков, следов, интересующих следователя и суд по данному делу, хотя при обнаружении и изъятии предмета (например, при осмотре места происшествия) предполагалось, что эти признаки, следы имеются. С другой стороны, не могут рассматриваться как доказательства в уголовном процессе и фактические данные, взятые в отрыве от законного источника.

Неустранимым недостатком двойственного определения доказательства следует считать не только необоснованное допущение разрыва между фактическими данными и источниками, в кото-

1 В. Я. Д о р о х о в , Вопросы теории доказательств в новом законе, «Вопросы нового уголовного и уголовно-процессуального законодательства

СССР», М., 1959, стр. 79—83;				он же,	О понятии доказательства в совет-
ском	уголовном	процессе,		«Советское		государство	и	право»	1964 г.
№ 9, стр. 108—117; В. А. П р и т у з о в а ,						Заключение эксперта как доказа-
тельство в уголовном процессе, М.,					1959, стр. 11;		Л.	Т. У л ь я н о в а ,
Оценка доказательств			судом	первой	инстанции, М.,			1959, стр.	6—22;
А. И.	В и н б е р г ,	Г.	И. К о ч а р о в ,		Г. М. М и н ь к о в с к и й , Актуаль-

ные вопросы теории судебных доказательств в уголовном процессе, «Со-

циалистическая законность» 1963 г.	№ 3, стр.	19—27;	А.	Л. Р и в л и н ,
С. А. А л ь п е р т , М. И. Б а ж а н о в,	О доказательствах		в	советском	уго-
ловном судопроизводстве, «Социалистическая		законность»		1963 г.	№ 9,

стр. 40—41; Б. С. Т е т е р и н , О способах собирания доказательств в уголовном процессе, «Правоведение» 1964 г. № 2, стр. 67—68; А. А. Э й с м а н , Заключение эксперта в системе судебных доказательств. Автореферат докторской диссертации, М., 1965, стр. 28, и др. Изменили свое мнение и разделяют нашу точку зрения о едином понимании доказательства А. И. Трусов («Вопросы кибернетики и право», М., 1967, стр. 21), М. Л. Якуб («Советский уголовный процесс», под ред. Д. С. К а р е в а , М., 1968, стр. 98— 100); П. А. Лупинская («Уголовный процесс», под ред. М. А. Ч е л ь ц о в а , М., 1969, стр. 106) и др.

218

рых они содержатся, но и то, что в нем приравниваются понятия, лежащие фактически в различных плоскостях: с одной стороны, соотношение фактических данных с обстоятельствами, подлежащими доказыванию, а с другой — отношение источников к фактическим данным. Между тем сущность понятия доказательства определяет именно соотношение фактических данных, полученных от свидетелей, обвиняемых, экспертов и т. п., с искомыми фактами. Ведь целенаправленность использования доказательств вытекает из необходимости познания фактов прошлого события.

Законодатель, указав в ст. 15 Основ на обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу, в ст. 16 Основ относит к доказательствам по уголовному делу лишь такие содержащиеся в законных источниках «фактические данные, на основе которых ...органы дознания, следователь и суд устанавливают наличие или отсутствие общественно опасного деяния, виновность лица, совершившего это деяние и иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела».

Сторонники двойственной трактовки понятия доказательства в соответствии со своим мнением последовательно, хотя и неправильно, включают в предмет доказывания и доказательства1, стирая тем самым грань между предметом и средством доказывания.

Концепция двойственного доказательства приводит к тому, что ее авторы неоднозначно характеризуют свойства доказательств.

Поскольку с позиции двойственного понимания доказательства в качестве самостоятельных доказательств выступают и «источник», и «доказательственный факт», постольку каждое из двух доказательств должно быть и относимым и допустимым. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что взятые отдельно «источник» и «доказательственный факт» такой совокупности свойств не имеют. Источник может быть допустимым (в силу законной формы), но не относимым (отсутствие содержания), а факт — относимым (наличие содержания), но не допустимым (отсутствие законной формы). Отсюда и характеристика доказательства «как источника сведений о факте» только со стороны одного его свойства — допустимости, а доказательства «как факта» — со стороны относимости2.

1 М. С. С т р о г о в и ч , Курс советского уголовного процесса, т. I, М., 1968, стр. 369.

2 Характерно, что М. С. Строгович в «Курсе советского уголовного процесса» о свойстве относимости пишет в главе «Предмет доказывания» (стр. 361), а о свойстве допустимости — в главе «Отдельные виды доказательств» (стр. 393), В главе, в которой излагается понятие доказательства (стр. 287—294), об относимости и допустимости даже не упоминается.

219

Несостоятельность двойственного определения доказательства очевидна и при рассмотрении структуры прямых и косвенных доказательств. М. М. Гродзинский в свое время утверждал, что структура тех и других однородна и включает доказательственный факт. «Если свидетель в своем показании заявляет, что он был очевидцем убийства, совершенного обвиняемым, и если суд после рассмотрения и оценки этого показания признает его правильным, т, е. признает, что свидетель действительно наблюдал указанные действия обвиняемого, то отсюда прямо и непосредственно последует вывод о доказанности искомых фактов данного дела. Поэтому здесь доказательственный факт — наблюдение сви-

детелем	действий	обвиняемого — явится прямым доказатель-
ством,	а показание	свидетеля — очевидца — источником прямого

доказательства»1. М. С. Строгович, возражая М. М. Гродзинскому, правильно определяет значение наблюдения свидетеля как «необходимое условие для образования доказательств». Однако, утверждая затем, что «доказательственный факт имеется только в косвенном доказательстве, а в прямом его нет, так как в нем источник доказательства непосредственно устанавливает главный факт»2, М. С. Строгович допускает две неточности. Вопервых, он отождествляет фактические данные, содержащиеся в косвенном (как и прямом) доказательстве, с фактом объективной реальности и тем самым оставляет в стороне вопрос о достоверности фактических данных . и, во-вторых, отождествляет понятие доказательства с источником, т. е. с одним из элементов доказательства.

Нельзя согласиться с М. С. Строговичем и в том, что в отношении прямого доказательства, «в котором отсутствует доказательственный факт, оценка доказательства ограничивается оценкой источника сведений о главном факте» 3.

В таком прямом доказательстве действительно отсутствует «доказательственный факт», понимаемый как промежуточный. Но, как и во всяком доказательстве, в прямом содержатся фактические данные, которые не могут быть отождествлены с объективными обстоятельствами преступления. При наличии прямых доказательств предмет доказывания познается следователем, судом не установлением факта наблюдения или источника, а посредством проверки и оценки как источника, так и содержащихся в нем фактических данных.

Таким образом, структура доказательства едина как для

1 М. М. Гродзинский, Улики в советском уголовном процессе,

«Ученые труды ВИЮН», вып. VII, М., 1944, стр. 3—4.

2М. С Строгович, Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М.-Л., 1955, стр. 242,

3Там же, стр. 246.

220