!Учебный год 2024 / Лейст О
.pdfбыли выражены в формах, доступных общественному правосознанию. И, наконец, нередки ситуации, когда принятие и вступление в силу нормативно-правового акта в менее удачном, чем другие, варианте снимает социальную напряженность, удовлетворительно решив назревшую проблему и положив конец затянувшимся дебатам о преимуществах и достоинствах хороших и отличных проектов закона.
Рациональная суть рассуждений об "объективных нормах" сводится к достаточно известной мысли, что (разумный) законодатель должен создавать законы с учетом и объективных условий, в которых он законодательствует, и возможных последствий, порождаемых новыми законами. Но мысль эта не только не нова, но и намеренно затуманена, раздражающе неконкретна, нередко сводится к лозунговым заклинаниям и абстрактным призывам воплощать в законодательстве нормы и принципы, содержание которых, по существу, не раскрывается.
Рассуждения наших теоретиков об "объективных нормах" выглядят как назидания и поучения, адресованные не слышащим их законодателям и никак не влияющие на практику совершенствования права. Однако законодатели чутки к дельным суждениям о социальных ожиданиях. Еще большее влияние на практику развития законодательства оказывают разумные предложения о совершенствовании системы выявления общих интересов и формирования общей воли, способной воплотиться в государственную волю, выраженную в законах и других нормативноправовых актах. Если воля - источник права, то в демократическом государстве должен существовать официальный порядок выявления интересов и воль социальных групп, их согласования, достижения компромиссов, составления и принятия нормативно-правовых актов, воплощающих результаты формирования подлинно государственной воли. Если уже созданное право выражает государственную волю, то необходимы строгая соподчиненность нормативноправовых актов, соответствующая иерархии государственных органов, наделенных правом правотворчества, а также существование специальных органов государства, охраняющих законность (прокуратура, конституционные суды и др.). Наконец, и само государство должно быть устроено таким образом, чтобы выраженная в праве государственная воля не противоречила сама себе и не попиралась самим государством.
3.Право и свобода
Впроцессе дискуссии в 70-80-х гг. о понятии права принятому в то время определению права как "возведенной в закон воли господствующего класса (или всего народа)" противопоставлялось понятие о праве как о воплощении свободы, равенства, справедливости*(76). Еще до того право иногда определялось как "мера свободы". Эти теоретические позиции были порождены стремлением связать общее понятие права с концепцией прав и свобод человека, получившей у нас признание и распространение примерно в те же годы.
Понятие права как воплощения свободы порождает ряд сомнений. Оно подходит для определения так называемого естественного права, содержащегося в общественном правосознании, оказывающего влияние на оценку проектов законов,
31
на выработку законодательных предположений и подготовку отмены и изменения устаревших законов. Однако для определения сущности действующего (позитивного) права такое определение не годится.
Во-первых, из такого правопонимания следует, что история действующего права начинается только с XVII-XVIII вв., когда были выдвинуты и воплощены в праве идеи всеобщего равенства и свободы, а все предыдущее право не должно считаться правом. Между тем философия права как часть социальной философии имеет своим объектом историю человечества в целом и потому в своих выводах, понятиях и категориях должна стремиться выразить нечто действительно общее, объективно присущее предмету исследования на всем протяжении его существования. Именно поэтому философия права способна предсказать возможности, достоинства, а также опасности, недостатки права.
Во-вторых, если право - воплощение (бытие) свободы, то логичен вывод - чем больше права, тем больше свободы. Однако истории известны правовые системы, настолько дотошно определявшие все сферы жизни общества, что свободному усмотрению людей места практически не оставалось. Тотальное регулирование всех общественных отношений и (главное!) пресечение новшеств идеализировались некоторыми политико-правовыми доктринами.
Философ Древнего мира Платон, разочаровавшись в способности людей разумно управлять государством, пришел к мысли, что править должны законы, детально регулирующие частную и общественную жизнь. "Законодателю, - рассуждал Платон в трактате "Политик", - следует позаботиться о браках, соединяющих людей, затем - о рождении детей и воспитании как мужчин, так и женщин, от ранних лет и до зрелых - вплоть до старости. Он должен заботиться о том, чтобы почет, как и лишение его, были справедливыми, наблюдать людей во всех их взаимоотношениях, интересоваться их скорбями и удовольствиями, а также всевозможными вожделениями, своевременно выражая им порицание и похвалу посредством самих законов. Равным образом о гневе и страхе, о душевных потрясениях, происходящих от счастья или несчастья, о том, как отвратить их, обо всех состояниях, которые бывают с людьми во время болезней, войны, бедности и при противоположных обстоятельствах, - всему этому законодателю следует и поучать граждан и определять, что хорошо и что дурно в каждом отдельном случае. Потом законодателю необходимо оберегать достояние граждан и их расходы и знать, в каком они положении..."*(77). В том же духе в "Законах" рассуждается о регулировании численности населения, его занятий, ремесел, искусств, о военном деле и благоустройстве, о хороводах как о необходимом условии истинного законодательства и основе мусического воспитания*(78).
Идеи дотошной законодательной регламентации всех сторон личной жизни, хозяйственной, религиозной, политической деятельности граждан получили развитие в произведениях французских коммунистов XVIII-XIX вв. (Морелли, Бабѐф, Марешаль, Кабе и др.). Известный критик марксизма К. Поппер даже усмотрел в политико-правовой концепции Платона обоснование тоталитаризма*(79). При всей спорности отдельных выводов Поппера очевидно, что избыток правового регулирования несовместим со свободой и ведет к застою.
Ближе к истине определение права как "меры" (ограничения + допущения)
32
свободы. Такое определение восходит к трудам Гоббса: "Законы придуманы не для прекращения человеческой деятельности, а для ее направления, подобно тому как природа создала берега не для того, чтобы остановить течение реки, а чтобы направлять его. Мера этой свободы должна определяться благом граждан и государства"*(80).
Отсюда Гоббс делал вывод, что наибольшая свобода подданных проистекает из умолчания закона: "Там, где суверен не предписал никаких правил, подданный свободен действовать или не действовать согласно своему собственному усмотрению. И такой свободы бывает в одних местах и в одни времена больше, в других местах и в другие времена - меньше соответственно тому, как это представляется наиболее целесообразным тем, которые обладают верховной властью"*(81).
Порицая законы ненужные и непонятные, Гоббс обосновывал принцип гражданского общества - "гражданам (подданным) разрешено все, что не запрещено законом". Позже этот принцип получил воплощение во французской Декларации прав человека и гражданина, в ряде законодательных актов, нашел широкое обоснование в трудах Канта, Гумбольдта, Бентама и других либеральных мыслителей. Этот принцип выражает ряд аспектов действительного соотношения свободы и права: свобода гражданина не только ограничивается (запретами), но и гарантируется правом в том отношении, что создает уверенность в безопасности (от противоправных деяний других членов общества и от незаконного применения принуждения государством к лицам, не нарушившим правовых запретов). Поэтому с принципом "Гражданам разрешено все, что не запрещено законом" неразрывно связано правило: "Незнание официально опубликованного закона не освобождает от ответственности за его нарушение".
4. Право и порядок
Вопреки философам и ученым, считающим основной идеей права "солидарность", "свободу" или "волю господствующего класса", предлагается считать главной целью права порядок и социальную стабильность.
Право основано не (только) на солидарности, ибо с помощью права подавляются противники классового мира; оно - не воплощение свободы, потому что порой порабощает немалую часть общества; оно выражает не (только) волю господствующего класса, поскольку этот класс вынужден учитывать и защищать интересы других слоев общества. Но право всегда противоположно произволу, а также социальному хаосу и беспорядку. Право - это способ стабилизации и воспроизводства общественных отношений (с преимущественным учетом интересов социальных групп, способных определять содержание права).
Если в системе правовых категорий противостоящими являются правомочие и обязанность (в правоотношении), правовая норма и правонарушение (в правовой системе), то антипод права в целом - не бесправие, а социальный хаос, беспорядок, разрушение стабильности общественных отношений, нарушение их воспроизводства и динамики либо произвол чиновников и военных, организованных
33
как иерархическая административно-командная система.
Подводя итог изложенному, право по его сущности можно определить как нормативную форму упорядочения, стабилизации и воспроизводства общественных отношений, поддерживаемую (охраняемую) средствами юридического процесса и государственным принуждением.
Можно заметить, что при изложенном взгляде на сущность права оно отождествляется с правопорядком. Это действительно так - действующее право представляет собой систему юридически оформленных отношений и норм, определяющих перспективы существования, воспроизводства и развития данных отношений. Порядок общественных отношений определяется не только как сущее (наличное бытие), но и как должное (будущее). Именно на этом основывается представление о правовом порядке как о режиме стабильности, устойчивости, предсказуемости.
Правопорядок есть основанный на праве порядок общественных отношений, при котором возникающие споры и конфликты решает "третье лицо" (правосудие) на условиях, определенных до возникновения данного спора или конфликта, причем исполнение принятого решения обеспечивается принуждением, монопольно осуществляемым государством.
Право и правопорядок не существовали в истории непрерывно. Они ослабевали и рушились в периоды завоеваний, гражданских и религиозных войн, революций и других исторических событий, разрушавших существующее общество. Нельзя назвать обществом, скажем, орды кочевников вместе с населением стран, грабежом которых они живут; трудно говорить об обществе в стране, народ которой завоеван пришлым войском, еще не определившим организацию и систему господства над покоренным народом. Общество не вполне соответствует своему понятию в периоды длительной (Столетней, Тридцатилетней) войны, революции и других чрезвычайных исторических ситуаций.
Из-за этнических конфликтов и нашествий, сословных и классовых междоусобиц, религиозных распрей и войн гибли миллионы людей, уничтожались общества и государства.
В периоды беззаконий оставались клочки права, сохраняли свое действие некоторые нормы, но в целом воцарялось "право сильного", т.е. господство не общих (нормативных), а частных решений, нарастание агрессии, разрывающей общество на атомарные части, борьба которых непрерывна, а судьба непредсказуема.
Однако даже в завоеванных странах произвол и принуждение не могут длиться бесконечно: они ведут либо к полному разорению, массовому бегству, гибели слабейшей стороны, либо к соглашениям об условиях господства сильных и подчинения слабых.
Одним из важных средств создания "замиренной среды", дающей возможность производящим классам воссоздать хозяйство, всегда было право. Уже в Древние времена и в Средние века установление фиксированного размера дани, собираемого завоевателем или военным вождем (вместо грабежа), означало создание нормы, вносящей порядок и стабильность в отношения между взимателем дани и подданными; поэтому попытки взимать дань сверх договоренного
34
рассматривались как произвол, дающий право на сопротивление. В ряде стран Европы в XII-XIII вв. отношения между феодалами-землевладельцами и обрабатывающими их земли крестьянами вообще основывались, по словам Энгельса, на полюбовных соглашениях, определявших твердо установленные, умеренные крестьянские повинности; лишь через несколько веков сохранившиеся еще права крестьян были попраны, а сами они превращены в крепостных. Однако еще большее разорение крестьянству принесла Тридцатилетняя война, особенно произвол мелких вольных отрядов, мародеров*(82).
По своей сущности право призвано обеспечивать в обществе не краткое перемирие (между завоевателями и побежденными, собственниками и неимущими, богатыми и бедными, католиками и протестантами и т.д.), а долговременный мир. Однако истории известны не только эпохи стабильного права и правопорядка, но и периоды меняющегося, нестабильного и неавторитетного права, зыбкого, неустойчивого правопорядка, относящиеся обычно к временам коренных социальных изменений. Периоды почти полного отсутствия права, безвластия и беззакония соответствовали либо периоду замены одного типа общества другим, либо эпохе социальных войн и бедствий.
Из изложенного понятия сущности права в его приложении к реальной истории государства и права следует, что право не является единственно возможной формой упорядочения общественных отношений. В истории существовали (и существуют) режимы, управляющие обществом на основе полуправовых-полуадминистративных методов. К таким относится, например, режим полицейского государства, свойственный абсолютизму эпохи позднего феодализма (XVII-XVIII вв.). Полицейское государство не всегда считалось с им же созданными нормами права и управляло обществом с помощью команд, приказов, директив - меняющихся велений носителей власти. Директивный метод управления создавал в обществе обстановку нестабильности и поэтому требовал дополнительной опоры власти в многочисленном чиновничьем аппарате, наделенном обширными полномочиями надзора за всеми сферами общественной жизни. Этим предопределялось большое значение полиции, о которой в одном из регламентов самодержавного государства Петра I говорилось: "Полиция есть душа государства и всех добрых порядков, фундаментальный подпор человеческой безопасности и удобности".
В XVIII веке в Европе сложились два типа полицейского государства. Государство феодально-прусского типа держалось на тотальной и мелочной регламентации всех сторон общественной жизни с помощью норм-велений и правительственных распоряжений, обеспеченных дотошным чиновничьим контролем за соблюдением этих распоряжений и правил полицейской опеки. Самодержавно-крепостническое полицейское государство Российской империи поддерживало порядок более при помощи почти неограниченного, произвольного вторжения в жизнь и отношения низших сословий (особенно крепостного крестьянства) со стороны облеченных властными полномочиями помещиков, чиновников, полиции, объединенных общим сословно-классовым интересом, покорностью велениям верховной власти, угодничеством перед высшими чинами. Ни то, ни другое полицейские государства не отменяли право целиком и полностью,
35
но управляли обществом посредством полуправовых-полуадминистративных методов в том смысле, что к правовым нормам приравнивались меняющиеся распоряжения верховной власти, а также узаконенный произвол чиновников или помещиков. Часть норм (не всегда известно, какая именно) сохраняла свое действие, причем нормы и ненормы (веления) охранялись принудительной силой государства. Непредсказуемость завтрашних велений такой государственной власти дала И. Канту повод назвать полицейское государство "государством произвола".
Ряд качеств "государств произвола" воспроизводился в тоталитарных государствах XX века, в которых правовые нормы нередко носили декларативный характер, были формой пропаганды соответствующей идеологии, а функции права фактически выполняли политические решения, партийные директивы, ведомственные распоряжения, приказы и инструкции должностных лиц партийногосударственного аппарата.
Опыт существования полицейских и тоталитарных государств доказывает, что право не является универсальной формой организации социально неоднородного общества и управления им. Административно-командные системы, не отказываясь полностью от использования нормативно-правовых форм, способны поддерживать порядок и регулировать общественные отношения с помощью иерархически организованного партийно-государственного аппарата; в прошлые века опорой и основой аналогичного строя были власть и собственность господствующего сословия на часть трудящегося населения*(83).
Государств, поддерживавших общественный порядок посредством и норм, и непредсказуемых приказов-команд носителей властных полномочий, существовало немало в истории - от Древнего мира до Нового и Новейшего времени. Для поддержания порядка такие системы управления по-разному использовали право и насилие, нормы и команды, правосудие и расправу. В результате различных сочетаний этих методов образовывались разные виды государств - от военных диктатур до государств зыбкого, неполного правопорядка.
Опорой всех таких государств была армия, на которую иногда возлагались не только военные, но и управленческие функции: военно-диктаторское государство в рабовладельческой Спарте, в ряде областей Римской империи, в средневековой Золотой Орде, в регионах Османской империи, в колониях европейских государств
XIX-XX вв.
В других государствах управление осуществляло (при опоре на полицию и вооруженные силы) какое-либо сословие (или сословия), которое наделялось властными полномочиями. Таковы жреческие государства Древнего Востока, бюрократическо-военная Римская империя, чиновничье-помещичья Российская империя (до 1861 г.), партийно-бюрократические тоталитарные и полутоталитарные государства XX века и др.
Формы правления таких государств различны (например, Спарта - республика; фашистская Италия - монархия). Теорией государства и политологией ныне признано, что отношение государства к праву характеризует не форму правления (т.е. государственное устройство), а форму политического режима.
По тенденциям развития эти государства (в Древнем мире и в Средние века) либо расширяли сферу действия права, ограничивая произвол представителей
36
власти системой прецедентов (судебных, административных), нормативными актами, санкционированием обычаев, либо слабели и распадались.
Основными причинами слабости таких государств всегда были экономические трудности, обусловленные рядом обстоятельств. Во-первых, отсутствие стабильности, непредсказуемость действий правящих чиновников, жрецов, военных существенно мешали нормальному ведению народного хозяйства и порождали финансово-экономические кризисы. Во-вторых, иерархия чиновников и военных, надзирающих за обществом и командующих им, неизбежно и неуклонно росла численно, увеличивая свои материальные и иные привилегии, ложась все более тяжелым бременем на и без того слабую экономику. Правильно сказано: "Человека нельзя ограничить другим человеком: на следующий год окажется, надо ограничить и того, который приставлен для ограничения, и тогда ограничениям не будет конца". В-третьих, административный произвол вел к накоплению общественного недовольства, ослаблявшего систему в целом, а иногда перераставшего в социальный взрыв.
5. Метаморфозы роли права в борьбе против социального зла и за общее благо
Идея "замиренной среды" (человеческого общения) находила и находит в праве специфическое воплощение.
Давно замечено, что государство бессильно построить рай на земле; оно существует, чтобы предупредить возникновение на земле ада*(84). Объясняя мысль В. Соловьева о праве как "порядке, не допускающем известных проявлений зла", современный исследователь справедливо замечает: "Существование зла, в отличие от добра, намного более очевидно, наглядно и конкретно. Оно в гораздо меньшей степени нуждается в подтверждении своего наличия, чем добро. Скажем, мы не можем однозначно сказать, что есть человек и каким должен быть совершенный человек. Но мы достаточно однозначно можем сказать, каким человек быть не должен. Наши представления о том, чего человек не должен делать, несомненно, яснее, чем представления о том, что он должен делать. Это обстоятельство и выступает той объективной, реальной основой, которая позволяет большим массам людей прийти к однозначному пониманию зла, а следовательно, создает реальную базу их объединения для борьбы с этим злом. Одним из важнейших социальных инструментов борьбы со злом и является право, выраженное в законе. Право как социально организованная сила и средство борьбы со злом"*(85).
Однако право способно не только охранять и воспроизводить существующие отношения, но и в чем-то менять их или создавать новые, до того не существовавшие общественные отношения.
С помощью права создаются все государственные органы, учреждения, должности, определяются соподчиненность органов государства и компетенция (круг ведения и полномочия) каждого из них. В области частного права нормы могут не только охранять отношения между членами общества, но и способствовать созданию их организаций, объединений, новых видов обязательств, договоров,
37
сделок. Правовые нормы способны регулировать и в чем-то менять даже семейные отношения, определяя условия и порядок заключения или расторжения брака, круг близких родственников, их взаимные права и обязанности и т.п.
Право охраняет (и уже этим определяет) отношения собственности, а также хозяйственные и иные производственные отношения; оно способно видоизменять их, порой существенно преобразуя структуру общества. Сама эта структура в значительной мере зависит от права, определяющего правовые статусы различных социальных групп (каст, сословий), либо, наоборот, всеобщее юридическое равенство членов общества и индивидуальный правовой статус каждого из них.
Право образует юридическую структуру, костяк общества, прямо или опосредованно влияя на все общественные отношения. Поэтому право было и остается одним из средств общественных преобразований, соответствующих идеям и идеалам влиятельной в данном обществе социальной элиты.
Известно, что содержание этих идей и идеалов определяется различными интересами социальных общностей, религиозными мотивами, нравственными нормами, идеями гуманизма, патриотизма и другими идеологическими построениями.
Политико-правовые идеалы выражают интересы социальных групп, их цели, стремления и надежды, связанные с государством, правом, политикой. На основе идеалов оценивается существующая государственно-правовая реальность и складываются представления о путях и способах ее сохранения или преобразования. Идеалы являются стимулом политической активности и сплочения социальных общностей (классов, сословий, партий, народов, наций и др.).
По соотношению идеалов и исторической действительности политикоправовые учения делятся на реакционные (призывающие к восстановлению прежних порядков), консервативные (направленные на сохранение и укрепление существующего государства и права) и прогрессивные (зовущие к переменам, положительная оценка которых соответствует мировоззрению исследователя).
Составной частью идеала являются предположения о сроках и способах его достижения. По этому основанию различаются политико-правовые учения радикальные (зовущие к быстрой и всесторонней перестройке государства и права), умеренные (ставящие задачу перестраивать не все и не сразу), революционные (уповающие на насильственное преобразование существующего строя), реформистские (обосновывающие необходимость изменения общества при помощи реформ, проводимых государственной властью).
Если право выражает идеалы консервативных сил общества, оно может надолго затормозить общественное развитие, препятствуя возникновению новых экономических, политических, хозяйственных, идеологических отношений, пресекая всякие новшества, карая даже и помыслы об изменении существующего строя. Давно замечено, что отсталое официальное право способно породить в обществе процессы застойности и гниения*(86). Защищая как "добро" социальные явления и процессы, давно ставшие общественным злом, право служит накоплению и обострению противоречий, антагонизмов и конфликтов, чреватых революционным взрывом, разрушением старого режима и свойственного ему права.
Вместе с тем из истории достаточно известно, что лица и партии,
38
обладающие властью отменять, менять и создавать право, не раз предпринимали попытки с помощью законов, опирающихся на всю мощь государственного принуждения, перестроить общественные отношения в соответствии с идеалами и теориями правящей партии. Идейным обоснованием таких преобразований чаще всего были ссылки на "науку" или планы построения справедливого общества, в котором все были бы счастливы. Однако вопреки порой искренним стремлениям социальных реформаторов и революционеров к всеобщему счастью, их убежденности в научности своих программ, из попыток форсированно и насильственно создать новый правопорядок проистекали результаты, противоположные исходным стремлениям и программам. Попытки с помощью науки, права и принуждения построить "рай на земле" нередко порождали бедствия, соизмеримые с "адом".
Пагубность такого рода попыток и их результатов замечена довольно давно. Отвергая знаменитую идею Платона о преимуществах правления философов, гуманист XV-XVI вв. Эразм Роттердамский писал: "Справься у историков - и увидишь, что ничего не бывало для государства пагубнее, нежели правители, которые баловались философией или науками"*(87). Ряд политических мыслителей и позже выражал обоснованные опасения относительно правления философов и ученых, строящих новое общество по заранее составленному плану. Достаточно известно, что социология и политология еще и сейчас не стали науками, способными определить долговременные и стабильные результаты общественных преобразований. М.А. Бакунин обоснованно замечал, что ни один ученый не в состоянии определить, какой будет жизнь народа на другой день после социальной революции. Поэтому, осуждая правительство ученых как самое надменное и вредное, Бакунин предупреждал: "Дайте им полную волю, они станут делать над человеческим обществом те же опыты, какие ради пользы науки делают теперь над кроликами, кошками и собаками"*(88).
Одна из причин неспособности правительств с помощью права создать всеобщее счастье объяснена И. Кантом, который утверждал: "Никто не может принудить меня быть счастливым так, как он хочет (так, как он представляет себе благополучие других людей); каждый вправе искать своего счастья на том пути, который ему самому представляется хорошим, если только он этим не наносит ущерба свободе других стремиться к подобной цели - свободе, совместимой по некоторому возможному всеобщему закону со свободой каждого другого (т.е. с таким же правом другого). - Правление, которое зиждилось бы на принципе благоволения народу, подобном благоволению отца своим детям, иначе говоря, правление отеческое (imperium paternale), при котором подданные, как несовершеннолетние, неспособные различить, что для них на деле полезно, а что вредно, принуждены оставаться сугубо пассивными, ожидая от главы государства суждение о том, как им надлежит быть счастливыми, и предоставляя это суждение его милостивому соизволению, - такое правление есть величайший деспотизм, какой только можно себе представить (такое устройство, при котором уничтожается всякая свобода подданных, не имеющих в таком случае никаких прав)"*(89).
После опубликования в нашей стране трудов Карла Поппера*(90), усматривавшего идейные истоки тоталитаризма в так называемом историцизме (т.е.
39
в представлении о том, что общество может быть перестроено в соответствии с якобы постигнутыми законами его развития), распространилось было представление, что общество вообще развивается стихийно, а сознательное (при помощи власти и права) вмешательство в социальное развитие чревато опасностью тоталитаризма.
Вряд ли это представление практически осуществимо.
Любое общество является динамичной системой, непрерывно порождающей новые отношения. В современном мире даже попытки с помощью права затормозить, остановить процесс социального развития способны породить лишь "теневую экономику", двоемыслие, "самиздат" и другие формы не соответствующей праву общественной самодеятельности. Нормальное правительство, не стремящееся к застою, не может не реагировать на процессы социальных изменений. Всегда возникают новые, не предусмотренные действующим правом, общественно вредные или общественно опасные деяния и порождаемые ими отношения. Для пресечения и предупреждения тех из них, которые принимают сколько-нибудь массовый (и потому доступный для типизации) характер, нет более эффективного средства, чем нормативно выраженный запрет, снабженный угрозой наказания. И наоборот: с развитием общества возникают новые отношения и ситуации, которые этому обществу (или правящей социальной элите) желательно упорядочить, сохранить и умножить (если они поддаются типизации), что опять же лучше всего достигается с помощью права.
Важнейшими причинами отбора тех действий и отношений, которые следует запретить (или ограничить), либо, наоборот, поддержать с помощью нормативноправового регулирования, либо, наконец, оставить вне сферы правового регулирования, являются идеологические мотивы, соотношение интересов социальных слоев общества, их представлений о направлении общественного развития, способность разных социальных групп и партий влиять на развитие и изменение правовой системы, авторитетность права и государства в данном обществе, компетентность правотворческих органов и ряд других факторов. Под компетентностью правотворческих органов понимается не только умение определить содержание новых норм права с учетом социальных тенденций и господствующего мировоззрения, но и понимание того, что правовое регулирование отношений и поступков возможно лишь там, где объективно существует доказуемость и исполнимость правоотношений средствами юридического процесса, что реализация права требует специального аппарата, способного применять правовые нормы и при необходимости принуждать к их соблюдению.
Суть "естественного права" как в его классическом, так и в возрождаемом вариантах (см. гл. 6) в том и состоит, что дает возможность выявить массовые в данном обществе социальные ожидания, возлагаемые на право. Воплощение этих социальных ожиданий в действующее (позитивное) право - задача и забота государственных органов, уполномоченных отменять, изменять, принимать новые законы и другие нормативно-правовые акты.
Как правило, промедление власти в учете потребностей общества в изменении права порождает конфликты, споры и столкновения, могущие принять массовый характер и при неспособности правящих лиц провести назревшие
40