Русский вопрос на парижской мирной конференции

Хотя русский вопрос официально не значился в повестке ДНЯ Парижской конференции, ему было уделено самое серьезное внимание. Объяснение вполне очевидно: Советская Россия и распространение коммунистических идей представляли собой реальную угрозу тому мировому порядку, который создавался в Версале. Значение «десяти дней, которые потрясли мир» было понято не одним Дж. Ридом. Лидеры держав-победительниц неоднократно подчеркивали, что новая система международных отношений планируется (с.86) как альтернатива большевизму. Один из биографов В. Вильсона в этой связи справедливо заметил: «Париж не может быть понят без Москвы». Ту же мысль, но другими словами выразил известный американский историк Т. Бейли, который доказывал, что «Совет четырех» в действительности состоял из пяти человек и что «пятым его членом был Ленин, незримый и занимавший невидимое кресло. Он оказывал влияние на всю работу конференции, подстегивал и стимулировал ее».

Общий подход организаторов и руководителей Парижской конференции к решению русского вопроса носил отчетливо выраженный антисоветский характер. Об этом свидетельствовали не только их официальные и кулуарные заявления, но, что гораздо важнее, принятые постановления и прежде всего Версальский договор. В Париже были разработаны или одобрены основные направления борьбы с большевистской опасностью.

Во-первых, оказание всемерной помощи внутренним «демократическим» силам. Как заявлял государственный секретарь США Р. Лансинг: «Любое оппозиционное движение в России следует поддерживать, даже если существует мало шансов на его успех». «Совет четырех» принимал и вел переговоры с бывшим главой Временного правительства князем Г.Е. Львовым, одним из лидеров правых эсеров Б.В. Савинковым и другими белоэмигрантскими политическими деятелями. В мае–июне 1919 г. руководящий орган конференции обменялся нотами с адмиралом А.В. Колчаком, что было равносильно признанию его де-факто «верховным правителем российского государства». Во-вторых, расширение открытой вооруженной интервенции стран Антанты. На конференции обсуждались различные варианты усиления военного давления на Советскую Россию, из которых наиболее грандиозным, по воспоминаниям Д. Ллойд Джорджа, был план маршала Ф. Фоша, предлагавшего направить против большевиков двухмиллионную армию. В-третьих, активное содействие малым европейским странам — соседям России в реализации их антисоветских устремлений. Ж. Клемансо первым выдвинул лозунг о необходимости создания «санитарного кордона» против «большевистской заразы». Военный министр Англии У. Черчилль уточнил: «Советская Россия должна быть отгорожена от Западной Европы кордоном неистово ненавидящих большевизм государств». В упомянутом «плане Фоша» предусматривалось максимальное вооружение «санитарно-кордонных» стран и прежде всего Польши как ударной силы антисоветского похода.

В-четвертых, использование мер экономического воздействия. 10 октября 1919 г. Верховный Совет Антанты принял решение о (с.87) полной экономической блокаде России. Этот метод борьбы с советской властью считался весьма действенным, учитывая катастрофическое состояние экономики РСФСР. На Парижской конференции, по понятным причинам, никто не осудил объявленный Антантой экономический бойкот, хотя он был направлен не столько против большевистского руководства, сколько против российского населения.

В-пятых, проведение курса политического непризнания и дипломатической изоляции Советской России. Краткое, но емкое пояснение этому курсу дал сменивший Р. Лансинга на посту государственного секретаря США Б. Колби: «Мы питаем дружественные чувства к русскому народу, но не к его вождям». Таким образом, внешнюю политику великих держав-победительниц в отношении Советской республики можно охарактеризовать как откровенно враждебную, что нашло свое отражение и в ходе работы Парижской мирной конференции. В чем же состояли причины этой враждебности?

1. Важнейшим фактором стало стремление не допустить распространения большевизма, ограничить его влияние на международной арене. В.И.Ленин изложил эту причину по-большевистски просто и ясно: «Капиталисты боятся, как бы искры нашего пожара не перепали на их крышу».

2. Не менее значимым мотивом полного неприятия западными державами советской власти были те огромные материальные потери, которые они понесли в результате социалистических преобразований. Национализация банков, промышленных предприятий и железных дорог, в том числе и принадлежавших иностранцам, аннулирование всех иностранных займов, введение монополии на внешнюю торговлю — все это воспринималось на Западе не просто негативно, а с непримиримым ожесточением. В этом контексте достаточно привести лишь несколько цифр: иностранные инвестиции в экономику России на 1917 г. оценивались в 2 млрд. золотых руб., что составляло 43% совокупного торгово-промышленного и кредитного капитала; средняя норма прибыли на вложенные средства превышала 12,9%; из 19 крупнейших российских банков 11 были основаны на зарубежном капитале; внешний долг России по иностранным займам накануне Октябрьской революции достиг суммы в 16 млрд. золотых руб. Таков был ущерб, нанесенный западным державам в Советской России, с чем они не могли и не хотели мириться.

3. Не нуждается ни в каких подробных комментариях отношение Запада к провозглашенному советским правительством курсу на разжигание мировой революции и попыткам претворения его в жизнь. Пугающе звучало ленинское определение внешней (с.88) политики Страны Советов — «уничтожение мирового капитализма и его следов», а также лозунги «левых коммунистов» о праве социалистического государства на «красную интервенцию». Столь угрожающе выглядела подготовка военных отрядов для принесения социалистической революции в Персию, Турцию, Китай и другие страны Востока. Все эти революционно-классовые призывы и действия встречали адекватную контрреволюционную антисоветскую реакцию в правительственных кругах западных государств.

4. Немаловажную роль в формировании жестко конфронтационной линии поведения союзных держав сыграли и те преобразования большевистской власти, которые их интересы напрямую не затрагивали. Политика поенного коммунизма, ликвидация буржуазии как класса, преследование «буржуазной интеллигенции», красный террор и другие «нововведения» в Советской России создавали за рубежом сугубо отрицательное представление о большевиках и образе их правления. Неслучайно, что даже осторожный в своих выражениях В. Вильсон на одном из заседаний «Совета четырех» назвал большевистских руководителей «коммунистическими тиранами», «более кровожадными, чем царь». Подобное мнение складывалось не только под воздействием «злостной империалистической пропаганды», сами методы построения социализма, даже правдиво освещенные, казались несовместимыми с общепринятыми цивилизованными нормами общественной жизни. Ведь на Западе крайне трудно было объяснить, что диктатура пролетариата — это «высшая форма демократии» и что красный террор являлся ответом на террор белый.

5. Определенное, хотя для того времени и не первостепенное значение имели традиции внешней политики великих западноевропейских держав, стремившихся не допустить чрезмерного усиления России вне зависимости от того социально-политического строя, который в ней утвердился.

Обсуждение русского вопроса на Парижской конференции выявило как единство взглядов лидеров держав-победительниц, так и известные разногласия. Полное взаимопонимание было обнаружено при определении главной цели — необходимости ликвидировать большевистскую угрозу. Что касается противоречий, то они возникли, когда речь зашла о способах и средствах достижения поставленной цели.

Одна группа государственных и политических деятелей (Ж. Клемансо, Ф. Фош, У.Черчилль) настаивала на вооруженном подавлении советской власти и выступала против каких-либо компромиссов и заигрываний с большевиками. Наиболее активным поборником этого курса выступал английский военный министр (с.89) Черчилль, которого Ленин охарактеризовал как «величайшего ненавистника Советской России». Называя большевиков «свирепыми обезьянами-бабуинами», Черчилль призывал «усмирить революцию войной», «задушить большевизм в колыбели». Поддержанный Клемансо и Фошем, он предложил создать на конференции специальный орган — «Союзный совет по русским делам», который должен был координировать борьбу всех антибольшевистских сил. И хотя предложение не прошло, влияние сторонников применения военных средств давления на Советскую Россию было весьма значительным.

Иной точки зрения придерживались В. Вильсон и Д. Ллойд Джордж. Ее можно сформулировать следующим образом: не отказываясь от силовых методов, вступить в переговоры с советским правительством и, воспользовавшись тяжелым положением страны, продиктовать ему свои условия урегулирования русского вопроса. При этом приводились два взаимосвязанных аргумента. Во-первых, после ряда крупных побед Красной армии становилось очевидным, что советско-большевистский режим имеет поддержку в народе. Английский премьер доказывал своим оппонентам: «Большевики, что бы о них ни думали, ведут, по-видимому, за собой большинство населения. Этот факт — безусловно, факт печальный, но нельзя игнорировать факты только потому, что они неприятны». С похожими заявлениями выступал и Вильсон. Во-вторых, исходя из первого постулата, лидеры англосаксонских держав выражали большое сомнение в эффективности дальнейшего расширения вооруженной интервенции. Американский президент констатировал: «Ни английские, ни американские войска не станут воевать в России, ибо будут бояться, что их усилия приведут к реставрации старых порядков, которые были ужаснее даже существующих сейчас. Угроза интервенции только укрепляет большевизм». Ллойд Джордж высказался еще более откровенно: «Я убежден, что, если мы попытаемся направить новых английских солдат в Россию, армия восстанет».

Эта позиция, несмотря на всю свою противоречивость, характеризовала Вильсона и Ллойд Джорджа как реалистически мысливших и дальновидных политиков. В конце января 1919г. президент США на заседании «Совета десяти» предложил начать переговоры с большевистским правительством. Его поддержал Ллойд Джордж, но из-за решительного отпора Клемансо предложение было отклонено. Тем не менее по инициативе американской и английской делегаций руководящие органы Парижской конференции предприняли три попытки решить русский вопрос путем переговоров с Советской республикой. (с.90)

Первой такой попыткой стал план созыва конференции на Принцевых островах в Мраморном море, находившихся под военным контролем Антанты. 21 января 1919 г. В. Вильсон огласил обращение ко всем воевавшим на российской территории группировкам, предложив направить представителей на конференцию по вопросу о восстановлении мира в России. СНК РСФСР залил о своей готовности немедленно начать переговоры как с державами Антанты, так и с белогвардейскими «правительствами» с целью прекращения военных действий и нормализации отношений с союзными государствами. Однако конференция так и не состоялась: непримиримая белая оппозиция не пожелала в ней участвовать вместе с большевиками, а державы-победительницы, получив повод, ее отменили.

В марте 1919 г. с ведома Вильсона и Ллойд Джорджа в Москву прибыл руководитель отдела информации американской делегации на Парижской конференции Уильям К. Буллит. В переговорах с ним участвовали В.И.Ленин и Г.В.Чичерин. Выработанный в результате этой встречи проект мирного урегулирования включал в себя как англо-американские, так и советские предложения. Он предусматривал прекращение военных действий на всех фронтах в России и обсуждение на Парижской конференции вопроса о мире на следующих принципах: все фактически существующие на территории бывшей Российской империи и Финляндии правительства сохраняют свою власть; экономическая блокада России отменяется; возобновляется обмен официальными представителями между Советской республикой и иностранными государствами; предоставляется амнистия политзаключенным обеих сторон; все фактически существующие правительства признают свою ответственность за финансовые обязательства бывшей Российской империи по отношению к иностранным державам и гражданам этих держав. Советская сторона внесла в текст документа два важных положения: немедленный вывод всех войск «Союзных и Объединившихся правительств и других нерусских правительств» из Российской республики; прекращение военной помощи антисоветским силам в России. Буллит, выступая за нормализацию отношений с Советской Россией, сообщал в своих телеграммах о том, что «народные массы идут за большевистскими вождями».

В Париже итоги миссии Буллита были фактически дезавуированы. Не последнюю роль в этом сыграло начавшееся на восточном фронте наступление армии Колчака. Вильсон запретил публиковать привезенный Буллитом проект соглашения, а Ллойд Джордж публично отрекся от своей причастности к организации переговоров с Советской Россией. В.И.Ленин отреагировал в свойственной (с.91) для него манере: «Я удивлен, как это Буллита не стащили на каторгу за тайное сочувствие большевикам». Так потерпела вторая попытка мирного решения русского вопроса.

В апреле 1919 г. знаменитый норвежский исследователь Арктики Фритьоф Нансен выступил с идеей создания «неполитической комиссии» по оказанию продовольственной помощи населению России. Вильсон активно поддержал эту идею. Ллойд Джордж также отнесся к ней положительно, но при условии «держать процесс распределения помощи подальше от большевиков». «Совет четырех» одобрил составленный членом американской делегации Г. Гувером «план миссии Ф. Нансена», который содержал две существенные оговорки — начать реализацию плана по окончании гражданской войны в России и установить контроль союзных держав над российским железнодорожным транспортом. В.И.Ленин, получив от Нансена предложения «Совета четырех», назвал план, «изуродованный» поправками союзников, «недопустимым». 14 мая по радио было передано заявление СНК, в котором говорилось, что правительство РСФСР с благодарностью примет помощь, но не прекратит борьбу с врагами советской власти. Через неделю «Совет четырех» охарактеризовал ответ большевистского руководства как «неприемлемый» для ведения дальнейших переговоров.

Таким образом, все три попытки держав-победительниц нормализовать отношения с Советской Россией закончились безрезультатно. Главная причина заключалась не столько в «неуступчивости» большевистского правительства, сколько в непоследовательности и противоречивости позиции западных лидеров. В 1919 г. правительственные круги союзных держав еще продолжали надеяться на победу «демократических сил» в России и свержение власти «коммунистических тиранов». Их мирные предложения сочетались с непризнанием законности советско-большевистского режима, расширением открытой вооруженной интервенции и наращиванием военной помощи белогвардейцам. Естественно, что такое сочетание двух противоположных курсов не могло привести к мирному урегулированию и успешному решению русского вопроса.