Вирилио Поль Информационная бомба. Стратегия обмана. Пер. С фр./ Перевод и. Окуневой. М.: итдгк "Гнозис", Фонд "Прагматика культуры". 2002. — 192 с.

[Извлечение]

СТРАТЕГИЯ ОБМАНА

В действительности, Северо-Атлантический альянс — не­законнорожденный ребё­нок, коммунистический вы­родок, а не дитя, рождённое по доброй воле.

Поль-Анри Спаак, генеральный секретарь НАТО.

I

"Разум вводит нас в обман чаще, чем наше есте­ство", — писал Вовенарг...[] Во всяком случае, очевидно, что разум военачальников НАТО со­вершенно не считается с природой Балкан. Стра­теги альянса не утруждают себя разграничением практических методов и политических целей и в очередной раз демонстрируют несостоятельность военных теорий и сценариев, выражающих тех­нический иллюзионизм Соединенных Штатов по­сле завершения холодной войны.

В одном из интервью Тони Блэр заявил: "В Ко­сове ведется война нового типа — война, имею­щая целью не захват территории, а утверждение общечеловеческих ценностей".[2] Это заявление говорит нам если не о конце геополитики, насту­пившем после конца истории, то, по крайней ме­ре, о том, что союзники не принимают во внима­ние условия боевых действий, ведущихся с противником, окопавшемся в геологически и геополи­тически пересеченной местности. Генерал Уэсли Кларк, ратующий за войну, управ­ляемую через воздушное и космическое прост­ранство, 12 апреля 1999 года в Брюсселе заметил: "В этой войне, как никогда в Истории, главную роль играет высокоточное оружие"...

Хотя массированное применение высокоточ­ных технологий якобы уменьшает "сопутствую­щие" разрушения, главнокомандующему всё же пришлось извиниться за некоторые "оплошности", например, за бомбардировку колонн беженцев.

Когда генерал Кларк восхваляет техническое превосходство военной авиации, он говорит не как официальный представитель мощи НАТО, а как один из теоретиков задуманного Пентагоном "революционного переворота в ведении войны". Как один из тех, кто уже несколько лет желает не­ограниченно расширить возможную зону автома­тических ракетных ударов, включающую теперь пустыни (операция "Лиса в пустыне" в Ираке) и прилегающие к ним страны (антитеррористичес­кие операции в Судане и Афганистане), как если бы теория "Открытого Города" территориальных конфликтов недавнего прошлого теперь распро­странилась и на воздушное пространство суве­ренных наций, на "открытое небо" Теле-Войны и послужила стратегическим дополнением эконо­мической децентрализации воздушных перево­зок (проводимой в рамках программы под соот­ветствующим названием OPENSKY).

Если близость пустыни во время войны в Пер­сидском заливе ещё могла оправдать системати­ческое использование новых "кораблей пусты­ни": ракет, запускаемых с авианосцев, беспилот­ных самолетов и прочих НЛО, вроде F.117, то го­ристая местность Балкан сделала невозможной "молниеносную войну", окончательно поставив НАТО в тупик... Обращение же Альянса к России лишь подтвердило геополитическую недально­видность операции "Союзные Силы".

Уже в 1997 году четырехлетний оборонный план Пентагона продемонстрировал готовность Соединенных Штатов сражаться на двух фрон­тах и проводить многочисленные краткосрочные операции с целью "восстановления мира" в от­дельно взятом регионе, тут или там, в малозначи­тельных государствах... Двумя годами позже при­шлось признать если и не крах этой программы, то, по крайней мере, наличие риска символичес­кого поражения и падения в глазах общественно­го мнения, более серьёзного, чем неудачная опе­рация в Сомали, а также констатировать возоб­новление гонки вооружения массового пораже­ния (ядерного, химического и т. д.) среди много­численных стран, озабоченных сохранением на­ционального суверенитета.

Таким образом, изобретение так называемой "гуманитарной войны", ведущейся в Косове, могло только обеспокоить растущее число "слабых" на­ций и морально поддержать всех тех, кто опасает­ся однажды оказаться мишенью "сильных" наций.

Если это действительно так, то нерезультатив­ность воздушных налетов, которые должны были предотвратить гуманитарную катастрофу — траге­дию беженцев в Косове, — но, в действительности, её в высшей степени обострили, — была усилена длительным и непродуктивным процессом — оче­редным ростом напряженности, связанным уже не с холодной войной и соответствующем ей ядер­ным устрашением, а с растущей опасностью рас­пространения ядерного, химического и бактерио­логического оружия в странах, желающих иметь надежную защиту от нападения (с применением оружия массового поражения) и не имеющих воз­можности использовать высокоточное вооруже­ние, управляемое из космоса. В этом отношении весьма показательна реакция Индии: "Если нации стремятся сохранить стратегическую независи­мость и политический суверенитет, у них нет дру­гого выбора, кроме как поддержание собственного ядерного арсенала и наращивание количества боеголовок в целях развития военного потенциала. Последнее требует времени и средств, поэтому на­именее дорогостоящий способ в промежуточный период — до достижения стратегического парите­та — заключается в том, чтобы сосредоточиться на развертывании ракетных баз. Чтобы опередить развитие событий, Соединенные Штаты решили довести до совершенства противоракетную обо­рону и воспрепятствовать приобретению ядер­ных технологий третьими странами".[3]

Опасения по поводу ближайшего будущего вы­ражают не только Россия и Украина, но и Япония, которая вывела на орбиту спутник для наблюде­ния за ракетными базами совершенно развалива­ющегося северокорейского государства.

Что касается конфликта в Косове, то, каким бы ни был его исход, возникает вопрос, снятый на не­которое время псевдопобедой в Персидском зали­ве, о нарушении равновесия страха, когда неогра­ниченное распространение оружия массового по­ражения не оставляет места межгосударственно­му устрашению.

В историю народов каждый из родов войск: су­хопутные, военно-морские, военно-воздушные силы или космические войска, — вносили новые типы вооружений и определенные политические стратегии, и для того, чтобы понять неудачу НАТО (вне зависимости, повторим это, от исхода войны), надо возвратиться к моменту возникновения при­оритета военно-воздушных сил, сменивших гос­подствовавший в течение веков морской флот.

Концепция "власти в воздухе" была сформули­рована итальянцем Джулио Дуэ как расширение "власти на море". Идея победы в войне ведущейся с высоты, с неба, футуристический образ а 1а Ма-ринетти были вскоре подхвачены основателем Ко­ролевских военно-воздушных сил генералом Трен-чардом и опробованы в британских колониях на Ближнем Востоке, в массированных воздушных налетах на восставшие племена... а затем генерал Митчелл, уже в Соединенных Штатах, сформулировал идею взаимодействия воздушных и морских сил и выступил за создание авианосцев.

Теории Дуэ, согласно которой ВВС способны одержать победу без помощи со стороны "земли", было суждено восторжествовать не в атаках Люфтваффе, воздушных налетах на Англию или стратегических бомбардировках Германии Вто­рой мировой войны, а в бомбе, сброшенной на Хиросиму, когда один-единственный бомбарди­ровщик Б-29 и одна-единственная бомба решили исход войны в Тихоокеанском регионе. [4]

Холодная война способствовала распростране­нию "межконтинентальных ракет" и использова­нию орбитальных спутников в системах наведе­ния, но мы, увы, недооценили тот факт, что война с использованием воздушно-космических воору­жений ведет к предельно большим разрушениям, так что равновесие держится на признании ядер­ного, нейтронного, химического или бактериоло­гического оружия как абсолютного.

Забвение, вернее, упущение этого факта, скрытого иллюзорной победой союзников в Ира­ке, привело к одной роковой ошибке в период президентства Билла Клинтона: расширению все­ми средствами территории применения "автома­тических ударов", предназначенных для наказа­ния roguestates,ⁱгосударств-хулиганов, от кото­рых Соединенные Штаты намереваются защи­тить мир с помощью компьютерных технологий.

Впрочем, выходя за рамки обсуждения "гума­нитарных" принципов конфликта в Косове, пресс-секретарь Пентагона Кеннет Бэкон 15 ап­реля этого года заявил: "Мы предполагаем нали­чие у Югославии запасов химического оружия, объем которых нам неизвестен".

Заявление было сделано накануне смены курса на Балканах и определило рамки знаменитого "дол­га вмешательства ". Границы эти являются не эти­ческими, как наивно полагают, а стратегическими, подобно границам, сформировавшимся в период равновесия страха между Востоком и Западом и политики ядерного сдерживания, что более сорока лет тому назад поставили под угрозу уничтожения всю жизнь планеты... Это и есть настоящее "пре­ступление против человечности", за которое, од­нако, так и не последует никакого наказания!

Итак, после тревожного политического непри­знания Организации Объединенных Наций и воз­можного в скором времени отказа от оборони­тельных стратегий НАТО не дойдет ли дело до иного типа урегулирования конфликтов: наступа­тельного, когда Военные уже не будут делать вид, что они играют в "казаки-разбойники" с крово­жадными государствами-хулиганами, но попыта­ются занять место политиков и сами станут ре­шать проблемы эффективного руководства в эру Нового Мирового Порядка. Мы видим, как штаб НАТО принимает решения: девятнадцать стран альянса одобряют задание в ситуации, которую ге­неральский состав называет Процедурой Умолча­ния, другими словами, "дают зелёный свет" при подразумеваемом общем консенсусе всех осталь­ных; на этом примере мы можем догадаться о буду­щей "политике, проводимой иными средствами". И действительно, то, что странам-членам НАТО приходится искать соглашение по поводу каждого объекта и каждой тактической операции отнима­ет драгоценное время, нужное для действий на ме­стности и значительно сдерживает скорость, оп­ределяющую составляющую самой войны.

Вернемся, однако, к вопросу об "общечеловече­ских ценностях", который, согласно Тони Блэру, является более важным, чем вопрос территориаль­ной целостности и суверенитета государств-наций.

Когда пытаются вести гуманитарную войну, войну во имя "прав человека", то автоматически лишаются возможности обсуждать прекращение военных действий с противником. Если против­ник — это палач, враг рода человеческого, то не ос­тается иного выбора, кроме победы любыми сред­ствами и безоговорочной капитуляции.

Надо отметить, что новая логика ведения войны, как и обосновывающая её аэрокосмическая страте­гия, провоцирует "стремление к крайностям", от­вергаемое теоретиками национальной геополитики.

Вспомним, например, ответ премьер-министра Ицхака Рабина генералу Шарону. После заключе­ния Кэмп-Дэвидских соглашений последний об­ратился к первому в кнессете с резким обвинени­ем: "Вы вели переговоры с террористом Ясером Арафатом, это недостойно политика!" Ответ Ра­бина вызвал смех израильского парламента: "Но, дорогой друг, для того, чтобы заключить мир, надо разговаривать с противником!". Установление приоритета "общечеловеческих ценностей" над "территориальной целостностью" совпадает с не­заметным и дискретным, как воздушные атаки со­юзников, изобретением: Светской Священной Войной — частным проявлением которой пред­ставляется фундаменталистский "долг вмеша­тельства". За резким обесцениванием террито­рии в настоящем конфликте, который президент Клинтон всё ещё отказывается называть Войной, стоит трагикомическая инфантилизация конца нашего столетия, пример каковой — процесс им­пичмента американского президента — мы недав­но имели возможность наблюдать.

Если дисциплина является наиболее важной составляющей боеспособности армии, то в "на­стоящей войне" должен быть военачальник. Одна­ко нельзя быть уверенным, что Билл Клинтон спо­собен принимать какие-либо решения после раз­рушительного Моникагейта.

Организованные нападки на Мадлен Олбрайт, чье влияние несомненно ослабевает, на самом де­ле, имеют иную цель — президента Америки, и мы даже можем спросить себя, не смещен ли он уже тайком со своей должности... Вспомним, как после публичных откровений на телеэкранах все­го мира Билл Клинтон созвал военачальников Пентагона и заявил им, что продолжает быть глав­нокомандующим армии. Канцелярия президента возбудила даже несколько процессов против во­енных, вздумавших надсмехаться над Клинтоном.

Ельцин — не Горбачев, он не работал в КГБ; Клинтон — не ветеран ЦРУ, в отличие от Буша. Однако возвращение Примакова означает, что военные разведывательные службы оказались вновь задействованными, теперь уже в информа­ционной войне, и пытаются компенсировать врожденные пороки, инфантилизм политиков.

"Каково различие между взрослым и ребен­ком?" — спросили как-то у владельца крупного отеля в Лас-Вегасе. Ответ: "Стоимость игру­шек¹.". Кажется, что "революция в способах веде­ния войны" ведет к тому, что технологическая мощь Америки становится для Билла Клинтона чем-то вродеWONDERLAND, когда человек на войне, подобно ребёнку в парке, желает попробо­вать всё, всё показать из страха показаться сла­бым и одиноким. В Косове, как чуть раньше — в Ираке, последняя великая держава должна сразу отказаться от добрых чувств, поистине так мож­но сказать, и установить мировую гегемонию, продемонстрировав свой военный арсенал: раке­ты, запускаемые с авианосцев, илиF.117, уже ис­пробованные в Ираке, или бомбардировщик В.2, чья себестоимость сравнима с валовым нацио­нальным продуктом небольшой страны, вроде Ал­бании. Можно привести другой пример всеобщей инфантильности: в своей недавно изданной книге Билл Гейтс восхваляет достоинства программного обеспеченияFALCONVIEW, способного разру­шать мосты на Балканах. [5]

Америка конца столетия пренебрегает "приро­дой" во имя "информатического разума" и, проти­вореча своему вкладу в спасение свободного мира, пересаживает системную рациональность в про­граммируемые автоматы и разумные ракеты, при­нимая, видимо, мир за игрушку, военную игру, а Билла Гейтса — за пророка, который в 1998 году без колебаний преподнес урок и самому Биллу Клинтону, показав, что власть уже не является властью политика или избранных государствен­ных мужей, а информатической властью инжене­ра, программиста, примером которого представля­ется сам Билл Гейтс, несмотря на свою эволюцию.

Что-то похожее происходит и в околоземном пространстве: оно сейчас заполнено космически­ми зондами наподобие DEEPSPACE1 (ещё одним типом "крылатых ракет"), сменившими космо­навтов пилотируемых полетов под руководством НАСА, тогда как автоматические приборы пыта­ются заменить весь состав армии США...

5 мая 1999 года, спустя полтора месяца после начала воздушных налётов на Балканы, сенатор Люсьен Нойвирт, президент французской парла­ментской группы по делам космоса, написал: "Спутниковое наблюдение и развитие мультиме­диа свидетельствуют о крупных исторических из­менениях. Технологический рост всё более связы­вает наше общество с космическими далями. Се­годня могущественная держава должна быть как можно менее предсказуемой, обладать средствами наблюдения и эффективного вмешательства и быть способной на быстрое реагирование. Тот факт, что сектор космоса, как и секторы обороны отдельных стран находится вне ведения Европей­ского Союза показывает, что правительства этих стран не проявляют сильного желания к интегра­ции этой составляющей их суверенитета".[6]

Проект космического права на независимый доступ в космос, на передвижения в атмосфере и наблюдение Земли почти дословно повторяет не так давно кодифицированное морское право. Миф 30-х годов о "летающей нации",[7] появив­шийся в период развития военно-воздушных сил, которым вскоре суждено было полностью разру­шить Европу: от Роттердама до Дрездена, от Ко­вентри до Гамбурга, — на наших глазах сменился другим мифом — о нации "в невесомости", паря­щей нации, пример которой мы видим в Косове.

Для европейских государств Соединенные Штаты представляются конкурентом, поэтому сектор космоса имеет для них жизненно важное значение, мало-помалу становясь гарантом безо­пасности на континенте. По поводу национально­го суверенитета возникает один необычный во­прос: не подменит ли в скором времени орбиталь­ное пространство поверхность Земли!

Если это так, то стратегии будут развертываться не в геофизическом окружении, а внутри экосис­темы; и ореол, наблюдаемый после выхода из атмо­сферы, LIGHTGLOW, созданный кислородной обо­лочкой, обволакивающей Землю и делающей её обитаемой, станет последней сценой Истории.

Воздушное и космическое право наций отныне важнее земельного права на обитаемые террито­рии, а ареной политики, пришедшей на смену раз­рушительному мифу о LEBENSRAUM,ⁱⁱстановится тонкий слой атмосферы. ВXXIвеке для руковод­ства нациями окажется недостаточным наблюдать за тем, что происходит перед глазами, внутри гра­ниц и вне их, но необходимо будет также видеть происходящее сверху, на небесном своде, где кар­тинка вовсе не лишена глубины, поскольку если смотреть "с Полярной звезды", то всякая геополи­тическая перспектива исчезает, а издалека, вер­нее, свысока вертикальное измерение одержива­ет полную победу над горизонтальным.

Неуместный воздушный удар по Балканам, про­изведенный при попирании законной власти ООН в делах международной безопасности свидетельст­вует по многим причинам о коренном изменении природы конфликтов между государствами.

Война всеми средствами ведется уже не с по­мощью боевого газа, а посредством частых маг­нитных бурь и понемногу создает нездоровый климат, вредоносную атмосферу, разрушая, зача­стую, не вооружение противника, а атмосферу и экосистему страны под прицелом.

Поэтому в конфликте, развязанном "во имя за­щиты прав человека", в жертву приносится, в ос­новном, гражданское население, зато военные противоборствующих лагерей находятся как бы в защищенной зоне.

Атмосфера, атмосфера... ещё совсем недавно люди довольствовались тем, что обманывали вра­гов и зашумляли электронную среду, создавая по­мехи в работе военных систем противника. Но нам уже грозят грандиозными атмосферными ви­хрями над какой-либо страной.

Война, подобная войне в Косове, ведет к нуле­вым потерям в войсках противника и к нулевому политическому успеху, но она способствует со­зданию Экосистемы Вооружений, способной вы­звать цепную реакцию всеобщей информацион­ной катастрофы, когда разрушения от бури в эфире превзойдут по силе разрывы бомб... За­грязнение магнитных полей только усилит хаос и беспорядки, вызванные вирусами и другими "программными бомбами", и тогда течение кон­фликта станет совершенно непредсказуемым, а сам конфликт — Сюрреалистическим.

II

"Победа прежде всего в том, чтобы далекое ви­деть Вблизи, Целиком... И пусть всё по-новому на­зываться будет", — писал Гийом Аполлинер в сти­хотворении времен войны.ⁱ

Сегодня таким "новым названием" является Глобальное Информационное Превосходство. В 1997 году генерал Фогельман, начальник штаба Военно-Воздушных сил США заявил перед пала­той представителей: "В первом квартале XXIвека мы будем в состоянии находить, преследовать и поражать в почти что реальном времени любой важный объект на поверхности Земли".[1]

Вице-адмирал Браун, начальник Космических сил США, подтвердил обоснованность этих цик­лопических планов, воскликнув на одной недав­ней пресс-конференции, посвященной Косову:

"Наши возможности современной спутниковой связи просто превосходят всякие ожидания!"

Итак, после electronicwarfare, начатой в войне против Ирака, Соединенные Штаты недавно за­пустилиinformationwarfare. Мощь этой системы покоится на трёх основополагающих принципах: постоянном присутствии спутников над опреде­ленной территорией, передачей в реальном време­ни полученной информации и, наконец, возмож­ности быстрого анализа данных, переданных в различные штабы.

В настоящее время над Балканами находятся около пятидесяти спутников всех видов и два де­сятка различных космических систем: радиолока­ционные станции (РЛС) Центрального разведыва­тельного управления, РЛС отдельных родов войск, не говоря уже о спутниках, регистрирую­щих электромагнитные сигналы, позволяющие определять передвижение войск, и, понятное де­ло, целое созвездие спутников GlobalPositioningSystem(GPS), непосредственно управляющих дей­ствиями военной техники. Наконец, на высоте 4 500 метров находятся пилотируемые аппараты воздушной разведки, следящие за сербской про­тивовоздушной обороной. А немного ниже беспи­лотные самолеты осуществляют автоматическую локацию военных действий.

В этой чисто паноптической перспективе кон­фликт на Балканах обречен воспроизводить ста­родавние стратегии: оцепление зоны боевых дей­ствий, окаймление противника артиллерией и strafingⁱⁱ, осуществляемый истребителями-бом­бардировщиками.

Отметим, однако, что сербские вооруженные силы продемонстрировали способность противо­действия всестороннему наблюдению за любым значимым элементом на поверхности земли — рас­средоточиваясь и вместе с тем оставаясь непо­движными, бездеятельно поджидая фронтального удара, который союзники вроде бы и не собирают­ся наносить. Потому натовская стратегия атак с воздуха явно не срабатывает и решение о взятии Югославии в блокаду вновь и вновь откладывается. Впрочем, интересно проследить оборачивание порядка ведения этой "странной войны" на Балка­нах. В старые добрые времена перед тем, как взять приступом крепость, производили осаду. Сейчас же, весной 1999 года, были лишь частично приоста­новлены движение и транспортные перевозки, од­нако, на местность сбрасывались бомба за бомбой, ракета за ракетой, вплоть до 24 апреля, когда было выдвинуто предложение о морской блокаде...

В отличие от пустынь Кувейта, Югославия с её гористым рельефом представляется естествен­ным укреплением, многочисленные западни ко­торого использовались как во время антигитле­ровского сопротивления, так и в период сформи­рованного Тито Народного Фронта, позволивше­го упорно защищать югославское рабочее управ­ление от советской державы.

Между тем, чтобы понять роковую ошибку опе­рации "Союзные силы", необходимо вспомнить о воздушных ударах союзников по Европе в период между 1943 и 1945 годами. В этот период немецким военным и союзникам Гитлера удалось превратить оккупированную Европу в настоящую крепость, опоясав её границы и берега многочисленными и многоступенчатыми линиями обороны, наподобие знаменитого "Атлантического вала". Но, как пояс­няет маршал британской авиации Артур Харрис: "Поскольку мы обладали превосходством в воздухе, цитадель "Европа" оказалась крепостью без кры­ши ". Почти шестьдесят лет спустя положение лю­бопытным образом изменилось: Балканы являются естественной крепостью, но у этой крепости ней? стен и, следовательно, её невозможно осадить, за­жать в ней защитников, чтобы буквально "заду­шить" их, оставив без провизии перед последним решающим наступлением.

Вот как обрисовал ситуацию генерал Кельш, начальник штаба французских войск: "Мы накро­ем Югославию крышкой". Как если бы воздушное превосходство союзников действительно давало возможность подавить противника или тушить его на тихом огне без "кастрюли"!

Странная логика войны, хаос приказов вроде бы соответствует политическому хаосу в "порохо­вой бочке Балкан", где конфликты, пиратство и ма­фиозная контрабанда стали второй природой, обы­чаем предков... не говоря уж о религиозной розни, типичной для окраин Оттоманской империи.

Другой же аспект Информационной Войны ка­сается "гуманитарного" измерения этого первого "конфликта прав человека", где основной удар как раз приходится на гражданское население.

Вместо подтверждения этого парадокса рас­смотрим некоторые паноптические события, предшествовавшие воздушным атакам на RTS, югославское телевидение в Белграде.

12 апреля телевизионный канал ABCизвестил зрителей о том, что Пентагон располагает снимка­ми со спутников, доказывающими существование массовых захоронений в Косове. На канале гово­рилось о "сотнях мест, где разворочена земля", однакоABCне показал ни одной фотографии, не­смотря на то, что высокая дециметровая точность военных снимков позволяет говорить о них как о снимках-доказательствах. Впрочем, двумя днями ранее Пентагон обнародовал спутниковые фото­графии равнин, где были хорошо видны лагеря жителей Косова, покинувших свои деревни. Та­ким образом,ABCне выявил связи между бегст­вом несчастных жителей и возможной резней...

Взгляд Бога преследовал Каина до самой моги­лы, а сейчас взгляд Человечества пролетает над океанами и континентами в поисках преступников.

Итак, можно догадаться об этическом измере­нии программы Всемирного Информационного Превосходства, обладающего некоторыми черта­ми божественного, которое открывает путь этиче­ским чисткам, способным вытеснить этнические чистки нежелательных или излишних народов.

На смену устному доносу, слухам, агентам вли­яния и шпионам приходит оптический донос; на­ступает время прямого включения, грандиозной паноптической оптики, дающей возможность следить не только за перемещениями противни­ка, но и за жизнью друзей с помощью информа­ционного контроля за общественным мнением.

Телевидение прежних времен фактически пре­вращается в не что иное, как в глобальное теле­наблюдение за социальным или асоциальным по­ведением, разнообразными "отношениями", ко­торые уже в течение десятков лет формировались под влиянием рекламы.

Нации теперь выставлены на обозрение "оку Всевышнего", не испытывающему никаких угры­зений совести циклопу, о чем вот уже лет десять свидетельствует не только постоянное слежение со спутников, но и появление официального poolⁱⁱⁱ Pentagon-CNN.

Всё это дает возможность понять символичес­кое и основополагающее значение бомбардиров­ки оплота телевидения в Белграде. Речь идет уже не о войне образов по типу войны в Персидском заливе, но о полиции образов, об организации еди­ного рынка всемирного производства образов, что подтверждается созданием NIMA.^iv

В конце 1996 года на свет появилось NationalImageryandMappingAgency. В Ферфаксе (штат Вирджиния) было набрано около 10 000 служа­щих для обработки снимков из космоса для Пен­тагона и ЦРУ, однако через два года это агентство занялось контролем за потоком коммерческих изображений и стало необходимым звеном обра­ботки образной информации. В эпоху глобализа­ции обменов значение этого агентства день ото дня увеличивается.

После больших ушей сети "Эшелон" Нацио­нального агентства по безопасности (NSA), уже десять лет позволяющей перехватывать сообще­ния союзников, наконец, открылись большие гла­заNationalImageryandMappingAgency.

Итак, после децентрализации воздушных пе­ревозок начала девяностых в канун 2000 года при­ходит черед резкого ослабления контроля за пере­дачей снимков из космоса. Стратеги "Открытого неба" (OpenSky) не довольствуются продолжени­ем стратегии "Открытого города" периода тер­риториального суверенитета наций — они пыта­ются сделать бесподобно прозрачной всю атмо­сферу планетарной экосистемы.

Отныне обеспечение прозрачности всеми сред­ствами более значимо, чем наводка фронтовых орудий, вернее — более значимо, чем отсутствие фронта в ситуации, когда война не объявляется, когда всё происходит через посредство экрана.

23 апреля 1999 года в первый раз было обстре­ляно здание сербского телевидения в Белграде; НАТО, таким образом, начало войну за узловые точки, в действительности, служащую оборотной стороной тотальной войны середины двадцатого столетия.

Хотя европейский консорциум, основными представителями которого являются Великобри­тания, Италия, Франция и Германия, а также экс-Югославия в лице Сербской федеральной респуб­лики, во владении которого находится спутник TV-EUTELSAT, долгое время не решался прекра­тить вещание со спутника на югославскую тер­риторию, он вынужден был это сделать в конце мая 1999 года, создав, таким образом, тревожный прецедент, ущемляющий право на "отсутствие дискриминации" в обращении информации внут­ри сообщества. Наряду с буквальным разрушени­ем основных сербских масс-медиа, прекращение вещания свидетельствует о наметившемся кон­фликте между превосходством в воздухе и при­оритетом в космосе в новой войне в эфире.

В эпоху Инфовойны системная кибернетика стремится захватить власть не только над эконо­мической и политической жизнью наций, но, прежде всего, над геополитикой всего мира, так что досмотр неприятельской информации оказывается гораздо более значимым, чем простое глу­шение его передач, поскольку он уничтожает вся­кую телекоммуникацию между вражеским госу­дарством и его собственным народом, идет ли речь о действенной пропаганде или обычной инертной информации, необходимой для повсед­невной жизни нации...

Можно много говорить об этом "досмотре", од­ной из форм тоталитарного масс-медийного вме­шательства, когда вместо аргументов и адресной контрпропагады на истерзанные сообщества на­чинают сбрасывать бомбы.

Впрочем, именно об этом же хорошо сказала в NewYorkTimesСветлана Радосевич, спортивный комментатор белградского каналаRTS: "Если вы думаете, что я лгу, вам не надо меня убивать, чтобы доказать это!" [2]

Опять-таки, старая идея "господства в возду­хе" превосходно поясняет здесь разнобой масс-медийных картинок, рассказывающих о кон­фликте на Балканах. Об этом говорит каждый ре­портер, каждый очевидец: "Только хаос на терри­тории вооруженного конфликта может поме­шать пропаганде".[3] И подобно тому, как хаотиче­ское геологическое строение Балкан представля­ется серьёзным препятствием для военных дейст­вий НАТО, так и неразбериха, информационный хаос являются политическим препятствием для оценки военных целей альянса.

Для подтверждения моих наблюдений по пово­ду "войны в эфире", ведущейся в воздухе над Сер­бией, рассмотрим изменение тактики союзников, выступивших, в конце концов, если не за введение осадного положения, то, по крайней мере, за мор­скую изоляцию этой гористой местности.

После того, как замкнуть блокаду с моря в бе­реговой зоне Адриатики не удалось — из-за того, что в отсутствие соответствующего постановле­ния ООН Франция и Германия отказались от уча­стия в этой акции, — Пентагон решил прекратить подачу электричества в Югославию и сбросить на югославские города графитовые бомбы, способ­ные вызвать полное затемнение.

Как пояснил его официальный представитель Кеннет Бэкон: "Новая стратегия направлена на то, чтобы вызвать замешательство среди командо­вания и подорвать дисциплину югославской ар­мии. Она выведет из строя компьютерные систе­мы противника".

Во время войны в Заливе по сигналу тревоги в Багдаде гасили свет в целях пассивной защиты. В Косове же мы видим пассивное наступление — атакующий сам производит затемнение в Белгра­де путем прекращения подачи электричества.

Логику таких, прерывающих всякую коммуни­кацию, действий надо рассматривать в контексте стратегического значения электрического тока как наиболее ценного вида энергии в эпоху "ин­формационной революции".

После вмешательства масс-медиа в коммуни­кации противника начинается энергетическое вмешательство — вторжение, полностью изменя­ющее представления об экономической блокаде страны. "НАТО держит палец на рубильнике Юго­славии", — провозгласил, между прочим, в Брюс­селе Джеми Ши, "звезда" этой войны, официаль­ный представитель операции "Союзные силы".

В действительности, бомба BLU.114.B, приме­нявшаяся при бомбардировке Сербии с целью прерывания подачи электроэнергии, лишь по ви­димости и по причине малой взрывной мощности представляетсяsoftбомбой. Если сбрасывать ее на электростанцию, в среду, насыщенную статичес­ким электричеством и озоном, то содержащийся в ней графит выполняет роль электрической дуги. В результате разгорается страшный пожар и проис­ходит ужасный взрыв. [4]

Если учесть, что атомные электростанции бу­дут служить основными целями в случае ядерной войны, то становится понятным значение испыта­ния, проведенного НАТО на Балканах.

"Формулировки проблем современного обще­ства и методов их решения, предложенных на рассмотрение экспертам НАТО и его соответст­вующему комитету в рамках конференции осе­нью 1973 года, представляются значимыми; в осо­бенности — пилотный проект "Об универсальном планировании циркуляции людей и товаров". Речь уже идет не о планировании экономики в отда­ленном будущем, что обсуждалось на конферен­ции в Гааге; эти идеи остаются движущей причи­ной и пока также и средством для воплощения следующей идеи: "Рано или поздно нам придется рассматривать передвижение каждого человека на планете с точки зрения глобальной стратеги­ческой сети нового военно-промышленного ком­плекса".[5] Когда четверть века тому назад, в разгар холодной войны, я писал эти строки, я не пред­ставлял, насколько актуальными они будут в эпо­ху великих постиндустриальных перемещений конца тысячелетия: исхода беженцев из Косова или массовых иммиграций выходцев из стран Востока и Южного Средиземноморья, не говоря уже о миллионах африканцев, покинувших род­ную страну по причине разгорающихся племен­ных войн, или о перемещении предприятий, в пе­риод глобализации рынка ищущих более деше­вую рабочую силу.

24 марта 1999 года, в день начала ударов с воз­духа по Югославии, в период усиления "этничес­ких чисток" косоваров, ОСЭР^vпорекомендовала Европейскому Совету упростить передвижение наемных рабочих по европейскому континенту: "Лишь около 5 миллионов выходцев из стран Ев­ропейского совета, с общим населением 370 мил­лионов, предпочитают работать на территории другой страны, члена совета, что составляет 1,5% всего населения,"- отметили в ОСЭР. "Миграции населения более значительны в Соединенных Штатах, Канаде или Австралии"..., можно поду­мать, что речь идет о крупномасштабной игре или о каком-то олимпийском марафоне!

Несколькими неделями после того, как "Орга­низация по сотрудничеству и экономическому развитию" выразила свои пожелания, уже около миллиона косоваров были согнаны со своих зе­мель, депортированы, вытеснены в результате на­падения сербов или безработицы, ставшей повсе­местной в связи с урегулированием экономики на макроуровне. Таким образом, "этнические чист­ки" Милошевича были продублированы "техни­ческой чисткой" постиндустриального пролета­риата. Наблюдая передвижение большого коли­чества населения и обезлюживание местности, мы с несравненной отчетливостью поймем воен­но-промышленное значение систем по распозна­ванию движения на поверхности планеты, подоб­ных GlobalPositioningSystem, параллельной и до­полнительной к системеGlobalInformationDominance, осуществляющей ведение воздушных атак на Балканах.

Однако широкая общественность ещё не знает об "информационной аварии", происшедшей в ночь с 21 на 22 августа 1999 года, за четыре месяца до "проблемы 2000", об ошибке системы, полага­ющейся на работу сети военных спутников. Срок действия бортового счетчика, принимающего сигналы из GPS, ограничен таинственным числом в 256 месяцев, однако, в ту ночь счетчик обнулил-ся. Конечно, "Великая ночь" 2000 года пока не на­ступила, однако этот сбой послужил ее генераль­ной репетицией для пользователей (гражданских лиц и военных) этого оборудования слежения.

Официально, в начале июня должны были объ­явить, что военные из НАТО уже переоборудовали вооружение, поврежденное обнулением часов, на­пример — ракеты, запускаемые с авианосцев, или бомбы, инерционно управляемые посредством GPS, для сброса которых используется бомбарди­ровщик В.2 и которые, как говорят, ответственны за разрушение китайского посольства в Белграде...

Что же касается войны в эфире, ведущейся с помощью электромагнитных волн в пространстве над Балканами, то здесь можно усмотреть два мо­мента, которые дополняют друг друга, но из-за по­требностей НАТО зачастую рассматриваются раздельно. С одной стороны, это прекращение 24 мая сего года телевизионных передач со спутника EUTELSATс тем, чтобы "заставить, наконец, за­молчать рупор сербской пропаганды", с другой стороны, начало войсками союзников операцииCommandoSoloс участием четырехмоторногоHerculeEC.130E, увешанного передающими ан­теннами и вмещающего в отсеке режиссерскую аппаратную радио и телевидения. "Прибыв по на­значению, бортовые операторы начинают пере­дачу записанных на пленку сообщений на серб­ско-хорватском, разработанных отделом психо­логических операций из Форта-Брэгг — в знаме­нитыхPSY-OPSinformationwarfare; среди пяти специалистов по электронной войне только линг­вист может вмешиваться в передачу; таким обра­зом,CommandoSoloспособен вещать телепереда­чи на населенный пункт среднего значения, тогда как радиопередачи могут распространяться на многие сотни километров".[6]

Противостояние в Герцевом пространстве приходит на смену противостоянию в воздушном пространстве над Балканами, и, таким образом, исполняется пророчество советского адмирала Сергея Горшкова, двадцать лет назад сказавшего: "Победителем в следующей войне станет тот, кто сумеет наилучшим способом использовать возможности всего спектра (spectre) электромаг­нитных волн." Этот призрак (spectre) бродит те­перь не только по Европе, но и по всему миру — од­нополюсному миру, созданному холодной войной.

Говоря о Герцевом пространстве, передающем сигналы из воздушного пространства, рассмот­рим совсем недавнее нововведение в системе ло­кации: "Мультистатическую локацию с помощью несогласованных сигналов". Революционная кон­цепция, разработанная в СССР, оставляет РАДАР позади, так как поисковые РЛСИ, контролировавшие перемещения в воздухе, заменены телевиде­нием, что "позволяет обнаружить самолеты в по­лете в любой точке воздушного пространства". Успешность работы "мультистатического локато­ра" зависит только от мощности телевизионных трансляторов или ретрансляторов.

К примеру, в нашей стране TelediffusiondeFrance(TDF) полностью охватывает территорию, таким образом, вся Франция как бы купается в Герцевом эфире телевидения.

III

Все войны, начиная с войны в Заливе и заканчи­вая конфликтом в Косове, были не чем иным, как выставкой-ярмаркой американского оружия, но­вой формой стимулирования сбыта вооружений и роковой активизацией военно-промышленного комплекса. Зачарованные фактом разрыва с ООН, мы даже не заметили предпосылки другого разрыва — на этот раз, с НАТО.

На самом деле: если официальное руководство операцией "Союзные силы" на Балканах осуществ­лялось генеральным секретарем НАТО Хавьером Соланой, а военные приказы отдавались Атланти­ческим советом (постоянным политическим орга­ном альянса) и военным комитетом НАТО, то все это было лишь уловкой, поскольку уже на второй стадии этой воздушной войны ведение боевых дей­ствий в зоне конфликта обеспечивалось "неофици­альным советом", объединившим вокруг Соеди­ненных Штатов их привилегированных союзни­ков: Англию, Францию и Германию, в ущерб инте­ресам остальных пятнадцати стран-членов НАТО.

Если говорить об "информационной войне", этот разрыв представляется частным и практиче­ски незаметным, однако он покажется резким и значительным, если мы примем во внимание бу­дущую войну XXIвека.

В действительности, если вскоре после паде­ния Берлинской стены война в Персидском зали­ве отметила окончание состояния военного равно­весия между крупными блоками Востока и Запа­да, то война в Косове означает окончание состоя­ния политического равновесия между нациями и, помимо нового витка гонки вооружений, кладет начало поиску состояния вторичного устраше­ния, способного восстановить в эпоху "единого рынка" если не стабильность то, по крайней мере, американское превосходство. Прислушаемся к З.Бжезинскому: "Не будет чрезмерным утверж­дать, что провал НАТО не только подорвал бы до­верие к Северо-Атлантическому альянсу, но и оз­начал бы падение авторитета Америки в мире. Последствия этого были бы пагубными для ста­бильности всей планеты".[1]

Бывший советник президента Джимми Карте­ра по вопросам безопасности, наш политолог как будто бы озабочен здесь проявившейся неустой­чивостью Северо-Атлантического альянса, не го­воря уж о том, что безусловное превосходство американской военной мощи может весьма посо­действовать завершению периода коалиционных войн НАТО, а также запрограммированному кон­цу коалиционной политики ООН. Все это навяжет нам завтра "мировую стратегическую концеп­цию" иного типа, гораздо более амбициозную, чем туманные и неопределенные заявления, сде­ланные Вашингтоном на праздновании пятидеся­тилетия НАТО 23 апреля 1999 года.

Речь идет о Глобаритарной концепции, не счи­тающейся уже ни с НАТО, ни с ООН, и по охвату и силе воздействия представляющейся скорее метагеофизической, чем геофизической. "Временное измерение стратегического превосходст­ва Соединенных Штатов окончательно возоблада­ет над "пространственными" измерениями преж­него геостратегического превосходства Северо-Атлантического альянса.

А теперь проследим показательное противоре­чие этих устремлений: 9 апреля сего года президент Клинтон заявил: "Хочу напомнить, что Соединен­ные Штаты рассматривают применение силы в ка­честве крайнего средства". С другой стороны, неза­долго до саммита в Вашингтоне стало известно, что Германия и Канада не смогли провести решение о пересмотре ядерных стратегий НАТО, так как Со­единенные Штаты решили не отказываться от возможности применения ядерного оружия.

В действительности, когда нам говорят о требо­ваниях открыть двери Альянса для новых членов, новых стран, удаленных от центра европейского континента, то в глаза бросается, главным обра­зом, желание американского государства прово­дить в жизнь расширенную концепцию географи­ческой ответственности НАТО, что будет каждый раз замедлять принятие единодушного решения и тем самым косвенно укреплять лидерство Со­единенных Штатов в информационной войне, уп­равляемой с орбиты.

Прислушаемся к словам министра обороны Франции Алена Ришара: "Мы не в восторге от НАТО, однако, это — единственная реальная воз­можность объединить средства ведения войны в реальном времени".

Всем известно, что такое "процедура умолча­ния": кто ничего не говорит, тот согласен, — навя­занная в Брюсселе военным командованием НАТО в целях успешности воздушных ударов по Югославии. Отсюда мы можем догадываться о по­литическом банкротстве "коалиционной войны", которая завтра будет охватывать всё более много­численные и разрозненные страны.

Ради подтверждения вышесказанного отметим также, что генерал Уэсли Кларк непрестанно жа­луется Конгрессу Соединенных Штатов на чини­мые союзниками препятствия и сообщает о своей досаде из-за того, что ему приходится иметь дело с несколькими строптивыми странами, способны­ми наложить вето на проведение акций по достижению некоторых стратегически важных для Америки целей.

Можно не сомневаться: фиаско НАТО на Бал­канах будет объяснено никак не некомпетентнос­тью главнокомандующего, а медлительностью американских союзников.

И это несмотря на то, что принятая американца­ми стратегия воздушных ударов вызывает возра­жения у всех, включая британцев. Так, например, Джон Чипмэн из Международного института стра­тегических исследований в Лондоне в конце апреля заявил, что "стратегия, избранная для Балканской кампании, и её осуществление ставят серьёзные вопросы относительно способности НАТО задумы­вать и осуществлять сложные военные операции".

Находясь в Европе, мы не можем не беспоко­иться по поводу роковой некомпетентности Севе­ро-Атлантического альянса в делах ведения коали­ционной войны. Так считает и генерал сэр Майкл Роуз, бывший главнокомандующий миротворцами ООН в Боснии: "Стратегия НАТО оказалась несо­стоятельной, поскольку воздушные налеты без подключения других войск являются средством, совершенно не подходящим для достижения заяв­ленных целей. НАТО не может не признать своего стратегического поражения".[2] Для того, чтобы по­дытожить эти трезвые размышления, прислушаем­ся к словам генерала Нойманна, главы военного комитета Северо-Атлантического альянса, заявив­шего в своей прощальной речи 5 апреля 1999 года: "Мы должны найти способ согласовывать условия коалиционной войны с основными принципами ведения военной операции — такими, как неожи­данность акции и задействование сокрушительной мощи. В Югославии мы не смогли продемонстри­ровать ни того, ни другого".

Далее развивая тему несостоятельности кам­пании, первый с 1945 года немецкий генерал, ак­тивно участвовавший в военном конфликте, посе­товал на то, что "характер воздушных операций НАТО определялся исключительно Соединенными Штатами", в заключение добавив: "Разрыв между Соединенными Штатами и Европой про­должает углубляться [...] Европейским странам необходимо срочно приложить усилия для укреп­ления своей обороны".[3]

Итак, можно отметить, что даже если Органи­зация Северо-Атлантического договора возобла­дала над Организацией Объединенных Наций во время разрушительной кампании на Балканах, её неспособность вести коалиционную войну в Ко­сово рано или поздно скажется в провале геопо­литики периода после "холодной войны" и, что са­мое главное, вызовет общий кризис суверенного национального государства.

Помимо расширения географической сферы влияния Альянса и нездорового разрастания его полномочий, стратегическая концепция, пред­ставленная на пятидесятилетии НАТО в Вашинг­тоне, обозначила целую совокупность различных опасностей для всеобщего мира, начиная с граж­данской преступности и заканчивая оборотом наркотиков, терроризмом и распространением оружия массового поражения.

Обеспокоенные этим чрезмерно претенциоз­ным для них списком, европейцы должны были позаботиться об участии в создании обычного "банка информации", осуществляющего обмен данными ради борьбы с распространением ору­жия массового поражения.

Но невозможно осознать пентагоновский Пере­ворот в Военном Деле лишь с точки зрения страхо­вания от всех опасностей и не принимая в расчет гегемонистских устремлений американских во­оруженных сил в конце этого тысячелетия.

На самом деле, в ближайшие пять лет на новое преобразование военно-промышленного комплек­са Пентагон предполагает выделить несколько мил­лиардов долларов, которые пойдут, разумеется, как на развитие новых вооружений, так и на создание систем кибернетического контроля и наблюдения, необходимых для ведения InformationWarfare. [4]

В отчете за 1999 год министерство обороны, впрочем, отметило, что подобные расходы "необ­ходимы для того, чтобы быть уверенными, что во­оруженные силы и завтра будут иметь превосход­ство в разноплановых военных операциях".[5]

Стремление постоянно обеспечивать господст­во на всех фронтах является свидетельством ещё большего отсутствия меры и неразумия, нежели недавнее стремление к обладанию подавляющей военной мощью.

Этот Глобалитарный аспект американской мо­щи, порожденный не только глобализацией гео­политических отношений, но, в особенности, ко­нечностью несущего нас небесного тела, позволя­ет лучше понять значение аэрокосмических опе­раций в небе над Европой и Ближним Востоком, а точнее говоря, желание Соединенных Штатов обеспечить себе превосходство в том, что касает­ся контроля над околоземным пространством, а также недавнее решение президента Клинтона начать исследование и разработку национальной противоракетной обороны (ПРО) .[6]

Подполковник Военно-воздушных сил США Рэнди Вейденхаймер, участвующий в проекте, за­явил: "Вплоть до недавнего времени космос пред­ставлялся театром военных действий в плане ком­муникации, распознавания и слежения. Сегодня мы должны быть в состоянии использовать наши спутники как настоящее оружие".

Подобное заявление имеет важные последст­вия, поскольку оно не только отказывает полити­ческой воле не милитаризовать околоземное про­странство, но и грозит повлечь за собой односто­ронний отказ со стороны Соединенных Штатов от Договора по антибаллистическим вооружениям 1972 года, а также пересмотр соглашений по со­кращению стратегических вооружений. Наконец, если Соединенные Штаты предлагают создать стратегическую ось Япония — Америка, то через некоторое время это приведет к участию Японии в Программе противоракетной обороны, распростаненной и на Азию, и можно догадаться о послед­ствиях ее для Китая, причем в тот самый момент, когда посольство Пекина в Белграде оказывается по ошибке разрушенным с помощью бомб, инерци­онно управляемых со спутника]

После того, как Соединенные Штаты президен­та Рейгана завлекли бывший СССР в адскую гонку пресловутых "звездных войн", — Соединенные Штаты президента Клинтона, несомненно, счита­ющие, что выиграли холодную войну благодаря производственным успехам Капитализма Пента­гона, подбившего противника из Восточного блока на непродуктивные затраты на военные нужды, теперь как будто бы готовы подтолкнуть и Объе­диненные Нации, и своих партнеров по НАТО, к следованию тому же гибельному пути. В ясной перспективе возобновляемой для обеспечения собственного превосходства гонки вооружений ее целью видится поочередное истощение экономик конкурентов по большому рынку Уолл-Стрит.

Оборона, наступление... когда нам сейчас гово­рят о НАТО как о трансатлантической оборонной системе, то недооценивают важность инфраст­руктуры в организации индустриальной и пост­индустриальной войны. После появления атом­ной бомбы значение инфраструктуры существен­но превосходит роль старой доброй стратегии, по­скольку ядерное устрашение может сохраняться только в случае непрерывной разработки новых систем вооружений, способных застать врасплох и, следовательно, поразить врага, а вернее, "про­тивника/партнера" в тотальной экономической войне. Стало быть, в конце XXвека стратегичес­кое наступление заключается не столько в напа­дении, сколько в бесчестной войне и в массовом истреблении гражданского населения; в непре­рывном развитии Глобального Арсенала вооруже­ний, способного устрашить противника/партнера по этойWargame, когда война, которой отказано в каких бы то ни было действиях на местности, ока­зывается выигранной благодаря изобретению новых вооружений, применяемых в атмосфере или за ее пределами, вроде авиации, ракет, военных спутников или лазерных "противоспутниковых" спутников ближайшего будущего.

Таким образом, за видимой бессмысленностью стратегии воздушных ударов по Югославии скры­вается мутация постиндустриальных вооружений и того, что когда-то называли "военным арсена­лом свободного мира".

Под руководством Международного валютно­го фонда и Всемирной торговой организации и в обход НАТО и Объединенных наций готовится появление Всемирных Войск Безопасности, зави­симых уже не столько от коалиционной политики ООН, сколько от чисто устрашающей мощи "эко­системы вооружений", тесно соединяющей Атомную и Информационную бомбы, — и благо­даря развитию устрашения нового типа оборони­тельные коалиции, подобные НАТО, будет заме­щены устрашающей (иными словами, исключи­тельно наступательной) Тотальной мощью, предметом ностальгии Соединенных Штатов, особенно после взрывов в пустыне штата Нью-Мексико и победы в игре в "техническое го" над Страной Восходящего солнца.

Однако вернемся к исходному тезису. Послед­няя война XXвека сродни первой — производст­венной войне, увлекшей Европу и весь мир на путь смерти, трагическими символами которой после Вердена стали Аушвиц и Хиросима.

Вспомним часто забываемую или, вернее, опу­скаемую аксиому: устрашение неделимо. Очевид­ность этого факта вынудила генерала де Голля с шумом выйти из НАТО, запустив проект фран­цузских ударных сил.

То, к чему ныне активно стремится последняя ве­ликая держава, соответствует ее одинокому и геге-монистскому положению. Поэтому сегодня она не считается с ООН, а завтра перестанет считаться с НАТО. Может статься, что фиаско Северо-Атланти­ческого союза лишь ускорит запуск Второй Гонки Вооружений — сразу и информационной, и аэро­космической, — которая решительно покончит с политическим statusquoОбъединенных Наций.

"Сущность проявляется в случайности", — пи­сал мудрый Аристотель. Исходя из этого, "сопут­ствующий ущерб" и прочие оплошности военных не только в Сербии, но и в соседних странах (вспомним пригород Софии, ставший жертвой падения пяти ракет, запущенных с авианосца, и, в особенности, "непреднамеренное" разрушение посольства Китая в Белграде) могут лишь еще бо­лее умножить технический хаос описываемой кампании НАТО.

После крайностей тотальной войны начала ве­ка и крайностей ядерного устрашения середины столетия остается сделать один шаг, чтобы на заре XX/ века прийти к революционной с точки зрения развития военной техники и политически реакци­онной идее Тотального Устрашения — одновре­менно ядерного и общественного, — решительно попирающего суверенитет наций; к идее — в отли­чие от былого положения о равновесии страха между Востоком и Западом — уже не геострате­гической, а экостратегической и монополистичес­кой, к идее Всеобщего устрашения, основанного не столько на угрозе применения оружия массо­вого поражения, сколько на угрозе полного сбоя энергетической и информационной экосистемы, управляющей сейчас жизнедеятельностью пост­индустриальных государств. Средством для этого являются, например, бомбы, способные приоста­новить развитие нации, подобно вирусу, про­граммным бомбам и "ошибке 2000 года", которые, в свою очередь, могут вызвать настоящий Инфор­мационный Чернобыль.

Таким образом, от Абсолютного термоядерно­го оружия, способного привести к окончательно­му исчезновению жизни на планете, и до Абсо­лютного устрашения экосистемы Ядерных и Ин­формационных вооружений, способных полно­стью парализовать жизнь общества, остается сделать лишь шаг — маленький шажок для человека XXвека, но огромный шаг к нечеловеческому бу­дущего столетия...

"Я был всем, но всё есть ничто", — заключил император-стоик Марк Аврелий. Так и в империи глобализации: когда логика силы становится абсо­лютной, она подчиняет себе политическую логику гражданского мира и правового государства и приоткрывает ящик Пандоры социального раздо­ра. Бывший Советский Союз попытался сделать это первым, остальные последовали за ним.

Географические метастазы альянса, состояще­го из девятнадцати европейских государств и го­товящегося пополниться ещё несколькими други­ми, свидетельствуют о патологическом разбуха­нии НАТО. На самом деле, если Организация Се­веро-Атлантического договора уподобится про­глотившей быка лягушке, она превратится в ООН. Однако, и в обратном случае, если ООН, ру­ководствуясь новым долгом вмешательства, при­бегнет завтра к военному принуждению, сораз­мерному своим гуманистическим амбициям, она вскоре впадет в то же безумие, что и НАТО. По­добная конвергенция стала бы незаметным роко­вым следствием политической экономии, пока еще отказывающейся принимать во внимание "экосистемный" характер временного сжатия, и поэтому становящейся жертвой этого сжатия в эпоху информационного объединения народов.

Если девизом королевской власти прошлых ве­ков была поговорка "Разделяй и властвуй", то се­годня высокомерие власти выражается не только в локальном разделении, но гораздо больше — в повсеместном умножении государств-наций, в растущем замешательстве последних перед уско­рением экономико-политических процедур и ин­терактивной связью между Глобальным и Локаль­ным. Примечательно, что эпоха "информацион­ной революции" является и эпохой Дезинформа­ции: если вчера нехватка информации и цензура характеризовали тоталитарные государства, отвергающие демократию, то сегодня происходит обратное. Телезрителей дезинформируют, пере­гружая их информацией, откровенно противоре­чивыми сведениями. Истинность фактов прохо­дит цензуру Сверхинформации, что можно уви­деть на примере освещения в прессе и на телеви­дении происходящего на Балканах. Глобалита-ристское государство экономико-стратегических альянсов — это уже не старая добрая цензура с ножницами, это — Вавилон. Отныне, Более — Это Менее\ и даже иногда меньше, чем "ничего": сознательная манипуляция стала неотличимой от непреднамеренного происшествия. [7]

Поэтому у людей возникает чувство "дереали­зации", что в конечном счете препятствует полно­му и единодушному одобрению, формированию единого общественного мнения по поводу сюрре­алистической войны НАТО с Сербией: "В послед­ние дни всё представляется иррациональным, — заметил один белградский студент, противник ре­жима Милошевича. — Ни сербские СМИ, ни за­падные масс-медиа, ни Интернет не могут предо­ставить достоверной информации. Со всех сто­рон идет открытая пропаганда".[8]

Это всё та же informationwarfare, заключающа­яся не только в управлении ракетами с помощьюelectronicwarfare, но и в телеуправлении беспо­рядками; хаос мнений, таким образом, дополняет и доводит до завершения разрушения на террито­рии конфликта.

В сложившейся ситуации, когда взаимонепо­нимание и незнание истины достигли апогея, классические психологические доктрины и даже старые добрые теории Клаузевица по поводу вой­ны совершенно не срабатывают. Ведь "аэроорби­тальная" война должна принимать в расчет поли­тическое значение как временного сжатия ин­формации, позволяющего вести бои, так и того факта, что наша Земля — круглая.

Коммуникационные вооружения, несмертель­ное оружие, или, если хотите, Чистое Оружие новой войны за права человека, эти системы воору­жений имеют долгую историю, восходящую ко времени войны во Вьетнаме и, в особенности, к окончанию холодной войны в Европе.

К эпохе распрей вокруг ракет средней дально­сти в Европе по поводу развертывания преслову­тых советских ракет СС-20 в Восточной Германии в восьмидесятые годы, когда американцы перера­ботали свою военную стратегию в Европе и при­няли концепцию Превентивных Ударов по тылам противника.

Осознавая опасность вторжения 40 000 единиц военной техники бронетанковых дивизионов Красной армии, Пентагон, стало быть, решил ата­ковать инфраструктуру и тыловые базы против­ника и наносить ядерные удары по территории самого Советского Союза. Противодействуя си­лам Варшавского договора в ситуации, когда не­возможно было официально принять Наступа­тельную военную доктрину, недопустимую при ядерном устрашении, Соединенные Штаты и НАТО развили идею Право на Превентивные воз­душные удары по территории противника, тогда как советские бронетанковые войска, в свою оче­редь, не могли ответить на нападение контрата­кой в странах Восточной Европы.

Сухопутные силы НАТО явно уступали сухо­путным войскам Варшавского договора, и разви­тие воздушных сил представлялось единствен­ным выходом из создавшегося положения, так что в результате в НАТО стали развивать крылатые ракеты и беспилотные самолеты, способные пролететь на небольшой высоте восточную часть Европы, чтобы попасть точно в самое средоточие стратегических баз неприятеля.

Это Автоматическое вмешательство без воз­можных человеческих потерь стало новой формой "дипломатии канонерок", некогда столь любимой морскими и колониальными державами. Оно как нельзя лучше подходило для осуществления буду­щим "мировым жандармом", каковым собрались стать Соединенные Штаты после падения Бер­линской стены, стратегии контроля.

В начале 90-х годов было достаточно лишь пе­репрограммировать Томагавки, нацеленные на Ленинград и Москву, и сориентировать их на Баг­дад или Басру... Продолжение известно всем: в 1998 году ракеты с авианосцев были сброшены на Хартум и Афганистан.

Оружие, избранное для войны в Персидском заливе, — ракеты противоракетной обороны Patriotи крылатые ракеты "Томагавк" — характе­ризует децентрализацию ядерного устрашения: "Превентивные удары" (обычного оружия и про­чих его видов) становятся новым названием для постклаузевицевского "Наступления", как "ди­пломатия канонерок" была новым типом посткла­узевицевского наступления для морских держав Запада вплоть до началаXXвека.

Англосаксонские державы, адепты старой мор­ской теории "fleetinbeing", пытались исподтишка распространить логику силы на воздушное прост­ранство над морем и сушей, состоящую в возмож­ности застать противника врасплох, не приводя в действие всю армию и даже не объявляя войны... вообще не ввязываясь прямой конфликт.

После изжившего себя наземного наступления, захвата стран, прилегающих к "линии фронта", пришло время нападения аэрокосмического. [9] На смену дипломатии канонерок коммодора Перриⁱ, заставившей выйти Японию на международный рынок в 1853 году, приходит политика крылатых ракет, и непрерывность открытого неба оказывает­ся более значимой, чем смежность земных границ.

Понятно, что Китай, считающий себя Подне­бесной империей, как и Япония, недавно ставшая жертвой подобной политики Вторжения, сегодня обеспокоены новой волной западных амбиций распоряжаться если не "международным пра­вом", то, по крайней мере, пространством-време­нем их национального суверенитета.

Другой аспект "революции в военном деле", совершенно очевидно, затрагивает Несмертель­ное вооружение, направленное не на уничтоже­ние, но на обезвреживание противника.

В этом, на первый взгляд, "гуманитарном" слу­чае последствия для экологии майских бомбарди­ровок графитовыми бомбами с целью выведения из строя энергосистемы Сербии, не разрушая ба­зовых инфраструктур, схожи с экологическими последствиями нейтронной бомбы. Этой ядерной бомбы, которая предназначена истреблять сража­ющихся противников, не разрушая их вооруже­ний и не заражая на длительное время их окружа­ющую среду. Как в одном, так и в другом случае, стремление уничтожать всегда приводит к уничто­жению жизни, жизненной энергии противника.

Однако оставим на мгновение эту составляю­щую постмодернистского арсенала. После войны во Вьетнаме и благодаря многочисленным Нобе­левским наградам по физике Соединенные Штаты задействовали не только радиоэлектронное поле боя, но и вооружения, общепризнанной целью ко­торых стало не столько простое уничтожение, сколько последующие изменения на территории боев и преобразование индивидуальности сража­ющихся: дефолианты на основе диоксида, вроде agentorange. Вроде вакуумных бомб, способных ехabruptoⁱⁱсоздавать на густо заросшей местности пустоты, тем самым облегчая посадку вертолетов десанта. Вроде химических веществ, вызывающих у солдат помутнение сознания, и тому подобного.

Американская военная логистика, поставлен­ная в тупик радикальными усовершенствования­ми атомной бомбы и разрушительных возможно­стей ее термоядерного потенциала, обратилась к разработке и развитию арсенала вооружений но­вого типа, создаваемых не для уничтожения зда­ний и людей вследствие детонации химического, биологического или ядерного взрывчатого веще­ства, но для провоцирования разного рода аварий.

Этот неожиданный ход военно-промышленно­го комплекса в то же время, однако, представляет собой один из современных аспектов англосак­сонской экологической мысли.

Чистая война, лишенная всякой "апокалипти­ческой" завершенности, присущей ранее процес­су устрашения и гонке вооружений Восток/За­пад, привела к разработке чистых вооружений, способных если и не обеспечить победу вообще без кровопролития, то, по крайней мере, смягчить символический масс-медийный резонанс — в особенности, от вида крови солдат. Опрятная вой­на, выходящая за рамки принципа "справедливой войны" прежних воинов свободного мира...

Наконец, невозможно понять возникновение этой новой войны за "права человека" на Балканах, не учитывая изначального смешения понятий "во­енного" и "гуманитарного", появившегося не после войны с Ираком, как обычно полагают, как, впро­чем, и не в связи с неудачным вторжением амери­канцев в Сомали, но еще во Вьетнаме, более трид­цати лет назад, одновременно с постмодернист­ским преобразованием арсенала тотальной войны.

Когда Джеймс Ши, пресс-секретарь НАТО, за­явил по поводу сопутствующих разрушений в Ко­сове: "Не бывает войны без определенной доли случайностей", — он и не подозревал, как точно выразился!

В действительности, с началом пентагоновско­го переворота в ведении войны, доля аварий будет непрестанно расти и приведет к ещё большому смешению: смешению между официальным про­возглашением целей (достигнутых или нет) и нео­фициальным незаметным стремлением провоци­ровать системные аварии и прочие "цепные реак­ции" в системах противника.

Здесь проявляется схема вирусного или радиа­ционного заражения (ядерного или информаци­онного): речь идет не о том, чтобы взорвать неко­торую структуру, но о том, чтобы нейтрализо­вать инфраструктуру противника, грубо нару­шить любую организованную и осмысленную деятельность и вызвать у него в стане и вокруг него аварии и панику.

На самом деле, речь идет не столько о рвении к победе или миру, сколько о неутомимом стремле­нии Соединенных Штатов сделать противника неспособным к конкуренции.

Таким образом, обретение Паноптической вездесущности ведет к установлению Пассивнос­ти, причем наложение на умы ярма сумятицы оказывается более значимым, чем военные побе­ды в прошлом; прежнее порабощение побежден­ных уступает место подчинению общественного мнения, расщепляемого техническим хаосом.

Как здесь не заметить, что InformationWarfareобладает всем необходимым, чтобы использовать этот непредсказуемый процесс для дезорганиза­ции поля боя?

Подобно логическим бомбам, компьютерным вирусам, компьютерному сбою 2000 года (Y2K) и прочим системным неполадкам, вроде аварии наGlobalPositioningSystemлетом 1999 года, справед­ливая и "чистая" (или практически "чистая") вой­на НАТО на Балканах превосходно иллюстрирует милитаризацию сбоев в скором будущем и неис­товое стремление уже не к локальной катастро­фе, осуществляемой посредством отравляющих боевых газов или "грязных" бомбXXвека, но к глобальной катастрофе, способной вXXIвеке посредством внезапного сбоя энергетических си­стем вывести из строя как повседневную жизнь наций, так и их экономику, причем проделывая всё это без объявления войны.

Так как чисто кибернетическая опасность Ин­формационной бомбы дополнила угрозу апока­липсиса бомбы Ядерной, становится понятнее смысл происходящего сейчас привлечения к ра­боте капиталистами, работающими на Пентагон, хакеров и прочих информационных пиратов, а также кажущаяся или деланная озабоченность министерства обороны возможным Электрон­ным Перл-Харбором, когда будущие войны будут заканчиваться не поражением или победой того или иного действующего лица, но трансполити­ческим хаосом народов.

После взрыва в пустыне Нью-Мексико и, в осо­бенности, после взрывов в Хиросиме и Нагасаки, Соединенные Штаты оказались в благословенном положении обладания Первичным Устрашени­ем — когда ядерное устрашение не делилось ни с кем, ни с каким противником/партнером, каким позднее стал Советский Союз. Затем имело место прогрессирующее вырождение абсолютного уст­рашения в равновесие страха между Востоком и Западом, называемое устрашением Сильного Сильным. Ещё позднее максималистская доктрина "гарантированного взаимного уничтожения" при­вела к уравнивающей власти атома и устрашению Сильного Слабым, исторический пример коего представляет "ударная сила" генерала де Голля: пример отождествления государственного сувере­нитета с обладанием атомным оружием.

Наконец, в эпоху распространения ядерного оружия теория устрашения Безумного Сильным, продемонстрированная продолжительным кон­фликтом с Ираком, открыла ящик Пандоры воен­ного безумия. Тем не менее, пока — после ядер­ных испытаний Индии и Пакистана, ведущих се­годня войну в Кашмире, — противятся запуску са­мой новейшей теории: устрашения Слабого Сла­бым... Когда это случится, уравнивающая власть атома испарится и откроется перспектива абсурд­ной теории устрашения Безумного Безумным]

В связи с этим длительным "геостратегичес­ким" закатом современной истории, каковая са­мой своей нестабильностью представляет серьёз­ную угрозу миру, недавнее намерение нарушить суверенитет наций благодаря пресловутому долгу гуманитарного вмешательства лишь увеличивает хаос, риск геополитической дестабилизации мира.

С этой точки зрения, первая война НАТО в Восточной Европе не говорит ничего хорошего о способностях Соединенных Штатов устанавли­вать долгосрочный мир в эпоху распространения по всей планете опасностей, вкратце обозначен­ных выше. Из-за невозможности уничтожить бомбу сегодня вознамерились уничтожить госу­дарство, национальное государство, отныне об­виняемое во всевозможных грехах "самостийнос­ти" и "националистических" преступлениях, а тем временем военно-промышленному и военно-научному комплексу прощается всё, хотя он уже в течение столетия непрерывно модернизирует страх... накапливая наиболее ужасные вооруже­ния, от удушающих газов и бактериологического оружия до оружия термоядерного, предвкушая опустошения, вызываемые информационной бомбой или, более того, бомбой генетической, способной уничтожить не только национальное государство, но и народ как таковой, всё населе­ние, путем изменения генома рода человеческого.

Значит, не надо удивляться констатации того, что, независимо от политического результата по­слевоенной политики на Балканах, этот конфликт составляет перелом тысячелетия. Решительно во­зобновляя гонку вооружений, обеспечивающих превосходство (аэрокосмическое и ядерное), иными словами — гонку на экономическое исто­щение наций, первая война НАТО во имя прав че­ловека предвещает новое "неравновесие страха" между Востоком и Западом.

То, к чему стремятся Соединенные Штаты в этом бегстве вперед, но также и прежде всего — "ввысь", к мировому господству, — это обретение благословенного состояния Вторичного Устра­шения, устрашения без противников и без парт­неров. Потому-то Госдепартамент и Пентагон и уделяют так мало внимания фиаско в Косове... Ведь то было фиаско блока НАТО, поддержавше­го последнюю великую державу, желающую обеспечить в XXIвеке незыблемую гегемонию над экономической и политической глобализаци­ей, пусть даже и ценой коалиционной войны, которая, как и старая добрая тихоокеанская коалици­онная политика, поддерживаемая ООН, ясно по­казала свою ограниченность.

14 апреля 1999 года, меньше, чем за месяц до окончания войны на Балканах, советник президен­та Клинтона по делам Европы господин Иво Дааль-дер заявил: "В Косове НАТО не выполнил даже сво­ей минимальной задачи. Этот провал впечатляет".

Во всяком случае, что представляется очевид­ным спустя десять лет после падения Берлинской стены, так это некомпетентность европейского сообщества в обеспечении какого бы то ни было политического суверенитета в том, что касается обороны континента, пережившего, однако, в XXвеке настоящую столетнюю войну.

IV

Ничто — всё-таки программа. Даже нигилизм — это догма.

Чоран.

В июне 1999 года Комитет ООН по продовольст­вию и сельскому хозяйству (FAO) сообщил, что тридцать стран — шестнадцать из которых нахо­дятся в Африке — испытывают серьёзную не­хватку продовольствия. Примечательно, что в этом списке присутствовала и Югославия.

Обычно говорят, что пустыни расстилаются. Однако по планете расстилается не пустыня, а пу­стошь окраин, где проживает, не перемешиваясь между собой, множество этнических микрокос­мов — в бараках, в поселках для переселенцев, в дешевых домах...

Когда недавно у юных алжирцев спросили, поче­му они не желают остаться в Северной Африке и предпочли бы иммигрировать, они с убедительной простотой отвечали: "Потому что взять здесь нече­го]" С таким же успехом они могли бы сказать: "По­тому что всё здесь уже похоже на пустыню!"

Депортированные люди, проживающие в лаге­рях предместий, не являются, как любят повто­рять наши министры, "дикарями" или же "новы­ми варварами". На самом деле, их существование лишь свидетельствует о неумолимо возникающей человеческой нищете и ничтожестве, доселе нам практически неведомых.

Отбросы военно-промышленной и научной ци­вилизации, которая почти два века занималась из­бавлением индивида от познаний и навыков, на­копленных поколение за поколением в течение ты­сячелетий, ожидают возникновения постиндустри­ального движения, каковое сегодня намеревается вытеснить их, как решительно непригодных, в зо­ны бесправия, где они будут оставлены без защиты и предоставлены бесчинствам kaposⁱнового типа.

Таким образом, бесполезно размышлять о регио­нальных аспектах конфликта в Югославии, посколь­ку очевидно, что не Град-Мир, но огромная Окраина Мира уже достигла восточных ворот Европы. [1]

Огромная окраина, наполненная бандами хищ­ников вроде Национальной армии освобождения Косова или нерегулярных сербских формирова­ний, методы и злодейства которых (похищение лю­дей, рэкет, пытки, убийства, торговля наркотиками и оружием и т. д.) тревожно напоминают действия мафиозных кланов и прочих европейских, амери­канских, азиатских "уважаемых сообществ"...

Во время наступления на Сербию, союзники, впрочем, смогли ощутить это на собственной шкуре: полувоенные группировки, когда-то ими вооруженные, мало заботились о том, чтобы вое­вать, и гораздо больше о том, чтобы, нигде не со­средотачиваясь, издеваться над войной. [2]

Более того, когда с конца июня албанские бе­женцы начали возвращаться в Косово, стало по­нятно, что "открытая граница" способствует про­никновению в страну главарей мафии и мафиоз­ных преступников из района Кукеса и Тропойе.

"На дорогах, — пишет один корреспондент, — появляется всё больше тяжелых машин с затемненными стеклами из Албании, и даже без каких-либо номеров. Уже два дня, как люди, занимаю­щиеся теневым бизнесом и торговлей наркотика­ми, достигли Митровицы и Приштины, после то­го, как они были заброшены в район Печа".[3]

Быстротой такого рода криминального проник­новения во многом объясняется распространение хаоса и разрушений в Латинской Америке и Афри­ке, где, как заметил Джимми Картер: "Пересекая континент, путешественник видит череду стран, охваченных войнами, в которых никто не заинте­ресован" ... К сказанному можно было бы добавить: "и которые уже никогда не прекратятся".

Балканизация, сицилизация, эндоколониза-ция — всего лишь устаревшие именования перма­нентной войны, уже не гражданской, но затеян­ной для гражданских лиц, — именования постоян­но возникающей угрозы, которая рано или поздно вызовет паническую эмиграцию местного населе­ния — обобранного, ограбленного, подвергнутого насилию, — в оставшиеся земли обетованные, где ещё существует правовое государство.

Трагическое урезание прав людей говорит о фундаментальном перевороте, происходящем на разрушенной планете, где скоро уже будет нечего взять. Можно не сомневаться, в XXIвеке преодо­ление старого доброго антропоцентризма будет как никогда актуальным.

С появлением новой биополитической обработ­ки общественного мнения иной не будет уже рас­сматриваться ни как alterego, ни даже как вероят­ный враг, с которым всегда возможно примирение, но именно как синоним слова "добыча ". В свое время Ницше предсказал скорое появление новой мизант­ропии, антропофагии без определенного ритуала.

Если только... если только революционные новшества в биотехнологии, отменив последние табу выродившегося гуманизма, уже не привели нас, без нашего ведома, к новой биократии.

Новый характерный аспект неминуемой мута­ции проявился на Балканах — спустя десять лет после идеологического распада Советского Союза — в разрыве морального фронта, который вплоть до не­давнего времени оправдывал военное вмешательст­во Запада "защитой ценностей свободного мира".[4]

Неявным отказом от прежних "программ за мир во всем мире" сороковых годов объясняется тот факт, что пост пресс-секретаря или, хуже то­го, комментатора американского военного парада на Балканах был, как сообщают нам, самым про­вальным местом в штатном расписании НАТО: "За сорок дней вооруженного конфликта три вы­соких чина сгорели в информационном огне. Ни­кто не справлялся со своим делом: путаные ком­ментарии, противоречивые объяснения, бросаю­щаяся в глаза ложь — из-за отсутствия правдопо­добия приходилось прерывать их речи... Хочется надеяться, что следующий глава фронта масс-ме­диа продержится больше недели".[5]

Как сказал один журналист с 1-го канала фран­цузского телевидения (TF1): "В этом деле они не знают, за какой конец уцепиться".

Для того, чтобы в глазах международного сооб­щества странная война в Косове не превратилась в грязную войну, следовательно, настоятельно не­обходимо, как заметил Пьер-Люк Сегийон 28 мая на LCI: "...чтобы обвинение, предъявленное Сло­бодану Милошевичу Международным уголовным трибуналом по Югославии, наконец-таки, сделало законными борьбу союзников и войну, развязан­ную НАТО в нарушение не только Хартии Объе­диненных наций, но и Хартии Северо-Атлантиче­ского альянса. Первая разрешает применять во­енную силу только согласно решению Совета бе­зопасности. Вторая провозглашает, что альянс яв­ляется оборонительной организацией и что его члены обязаны разрешать всевозможные разно­гласия мирными способами".

На деле, уже 2 июня, когда сразу же после вы­несения приговора Милошевичу прокурором Лу­изой Арбор[6] Международный суд в Гааге объявил неприемлемой жалобу, поданную Сербией, затребовавшей приостановки союзнических бом­бардировок, от этих идеалистических положений ничего не осталось. Этот отказ старого правого органа Объединенных наций практически не по­лучил отклика в западных медиа.

Из ряда вон выходящее событие состоит в том, что "справедливость наций" незаметно уступает место Международному трибуналу — наскоро сколоченной судебной инстанции, призванной на скорую руку узаконить незаконную войну, но в то же время остро нуждающейся в легитимации соб­ственного существования, что 7 июня 1999 года на коллоквиуме, организованном факультетом права в Нанте, было подчеркнуто Жан-Жаком Хайнцем.

Суть выступления этого французского чинов­ника, ведающего делами отдела Международного трибунала по преступлениям в бывшей Югосла­вии, заключалась в заявлении того, что эта инстан­ция была создана как своего рода "правовая лабо­ратория", которая для оправдания собственного существования поначалу должна была разбирать "ряд малозначительных случаев", не будучи наде­ленной правом привлечения обвиняемых к суду.

В тот же день, однако, стало известно, что двое боснийских сербов, обвиненных этим "судом экс­периментального правосудия", задержаны британ­скими военными из KFORв Приедоре на северо-западе Боснии. Число обвиненных по "небольшим делам", попавших в лапы полиции, сразу и воен­ной, и межнациональной, доходит до 31 человека (из 66), что 18 июня подтвердила НАТО, дав зада­ние развернутым в Косове военным силам сопро­вождать следователей Международного трибуна­ла... ожидая заранее объявленного прибытия ФБР.

Осадное положение, чрезвычайные суды — на­ходясь между неисчислимыми бесчинствами од­них и "правовыми лабораториями" других, спра­шиваешь себя, подобно господину Оуэну у Джека Лондона: будет ли в ближайшем будущем ещё су­ществовать на планете "то, что называют граж­данским правом."

По поводу этого "моря разливанного мнений", по которому кое-как пытается плыть новое между­народное законодательство, возникает следующий вопрос: отчего один вид агрессии (примитивной, то есть агрессии Милошевича) признается Междуна­родным трибуналом уголовно наказуемым, тогда как другой (высокотехнологичная агрессия НАТО) даже не принимается в расчет международным су­дом вроде суда в Гааге? Не из-за того ли, что после конфликта в Персидском заливе американские во­енные силы непрестанно похваляются "хирурги­ческой точностью" своих ударов?

Отсюда можно предположить, что справедли­вой (juste) войной будет та война, где точно (juste) целятся, и высокий технологический уровень на­падения сразу же становится его моральной и правовой гарантией... Однако с середины серб­ской операции НАТО утратила презумпцию вы­сокотехнологичной невиновности, когда жестоко усилила бомбардировки, тем самым обнаруживая желание причинить долгосрочный ущерб всему гражданскому населению региона путем система­тического разрушения условий его обитания.

С этих пор общественное мнение стало обора­чиваться против союзников, и каждый с опозда­нием стал спрашивать себя, не является ли, на са­мом деле, гуманитарная война и её высокотехно­логичный арсенал парой близнецов-антиподов вроде Джекила и Хайда.

Если придерживаться высокотехнологичного кредо "доброго" доктора Джекила, то любой метод рассредоточения насильственных действий, пред­назначенный принести населению максимум стра­даний, в этой войне следовало бы заранее отбро­сить. Речь идет о косвенных долгосрочных страте­гиях, к которым Хайд, по несчастию, пристрастил­ся, как-то: экономическая блокада (Кубы, Ливии, Ирака...), ведущая к социальному, санитарному, институциональному застою... или поддержка во­оруженных до зубов провоенных формирований (восставшие в Катанге во времена Джозефа Кеннеди, красные кхмеры, талибы, Национальная ар­мия освобождения Косова), что ведет к расшире­нию внеправовых зон мировой окраины. Все пони­мают, что любые правовые тонкости сегодня явля­ются лишь способом обмана, — дезинформацией, поставленной на поток, — призванным скрыть развал видимой справедливости, которая вплоть до операции в Косове, на первый взгляд, царила в великих демократических нациях. Адвокаты без границ, судьи без границ, попытка создания в Гаа­ге Международного уголовного суда, подобно на­секомому, принявшему форму Международного трибунала по делам Югославии и Руанды, в кото­ром отказываются участвовать три важнейшие ми­ровые державы, две из которых — постоянные члены Совета безопасности, а именно, Соединен­ные Штаты и Китай...

Прежние международные отношения прекра­тятся с исчезновением беспристрастности — моральной справедливости, не зависящей от пра­ва, — каковой пытались обосновывать военные действия, запланированные союзниками из ста­рого доброго Совета безопасности Организации Объединенных наций.

Когда система законов, должных защищать, превращается в угрозу, то трудно даже сразу пове­рить в явную неправоспособность судебных ин­станций — наследия уже давно установленного по­рядка. На Балканах Соединенные Штаты уже ре­шали вопрос не о справедливой войне, а войне леги­тимной, и даже ригористской — в том, что касает­ся интересов последней сверхдержавы мира и её абсолютного превосходства, особенно в области спутникового слежения и спутниковой разведки.

Как и во времена древнеримского идолопо­клонничества — которое американцы всегда уси­ленно копировали, — любая деятельность, любой глава государства или режима должны преследо­ваться, отстраняться, подвергаться разорению и наказанию как виновные в антиамериканизме, ес­ли они признаны опасными этим новым односторонним ригоризмом, представление о котором нам дал маккартизм 50-х годов, а многочисленные, про­изведенные без мандата, бомбардировки Ирака и других стран еще больше прояснили ситуацию.

Ригоризм в стиле Тита Ливия, новое кадастро­вое право, осуществляемое в космосе Соединен­ными Штатами по образу древнего правления центурионов: "неизгладимая отметина о вступле­нии во владение Землей, разделяющая, чтобы вла­ствовать, — основа воспитания масс".[7]

"Трепещи и повинуйся!" Конец равновесия ядерного устрашения и новое мировое превос­ходство Соединенных Штатов требуют восста­новления древнего состояния страха.

После падения Берлинской стены мы наблюда­ли развитие странной "защиты рода человеческо­го", популяризированной в масс-медиа с помощью многочисленных шоу в прямом эфире, телемара­фонов и прочих интерактивных шоу (на социаль­ные, медицинские, экологические темы...). В дей­ствительности, они были предназначены для того, чтобы подготовить умы к будущим великим гума­нитарным маневрам, гораздо менее пацифист­ским, как, например, маневры в Косове. Эти мане­вры удались, поскольку в последнем случае можно было констатировать "зарождение неохватного подъема солидарности к косоварам, поддержан­ного звездами шоу-бизнеса, кино, бизнеса..."

Так гуманитарий встает на место миссионера в колониальной резне, а мессианизм мировых боен переворачивает всё вплоть до религиозных воз­зрений, бытовавших у жителей Запада, спеша­щих сейчас на помощь мусульманским народам, в принципе, им враждебным. "Вера начинается со страха", — это правило теолога сегодня оказыва­ется как никогда актуальным, а пропаганда войны как propagandafide(возникшая из распростране­ния религиозной веры) представляются наиболее древними формами рекламного маркетинга.

Поэтому после исчезновения равновесия стра­ха следовало бы заменить общий для всех страх перед ядерными взрывами — то, что я называю атомной верой, — управлением многообразными личными и повседневными страхами. Наряду с все более активизирующимся "заурядным" тер­роризмом в течение последнего десятилетия это­го века общественность имела возможность пере­жить отталкивающую рекламу в духе "Бенеттона" или грандиозные спектакли в поддержку борьбы со СПИДом, раком и т. д. с выставленными перед камерами инвалидами и неизлечимыми больны­ми... "Предвидеть значит вылечить]" Завуалиро­ванные тревоги, подкрадывающиеся евгеничес­кие настроения, тайные страхи, причины подо­зрительности, отвращения, взаимной ненависти.

А вскоре появились часто повторяемые ролики, показывающие нищету злосчастных косоваров, невольных носителей одного и того же подсозна­тельного передаваемого сообщения: Смотрите, никто из нас не был защищен: женщины, дети, старики, бедные или богатые — мы бежим, всё по­теряв, и вам надо к этому быть готовыми, если вы не примете меры, завтра это произойдет с вами\

В глазах общественности осуществление ново­явленного долга вмешательства во внутренние де­ла суверенного народа, несомненно, было бы не­возможно без долгой психологической подготов­ки, этого тотального кино, зародившегося во вре­мя холодной войны одновременно с взаимным по­давлением медиа Восток/Запад и с подписанием актером-президентом Рональдом Рейганом "По­становления по национальной безопасности" в марте 1983 года — Директивы № 75, первого на­броска проекта "Демократия", призвавшего аме­риканцев усилить пропаганду, "сопровождаю­щую экономические репрессии и военное давле­ние, проводимые Соединенными Штатами" — манну, распределяемую преимущественно в Цен­тральной и Восточной Европе в целях поддержки действий меньшинств и свободных объединений внутри наций Восточного блока.

Когда в апреле 1999 года в начале операции в Косове англичанин Тони Блэр заявил, что в этом конфликте защита "новых ценностей" должна за­менить оборону исторических границ наций, он буквально воспроизвел слова старой рейгановской Директивы №75.

В мае 1999 года Теодор Пангалос, министр ино­странных дел Греции, заметил по поводу топологического переворота наций, задуманного Вашингто­ном: "Сейчас это Балканы. И никто не может ска­зать, какими будут границы завтра, если сегодня хотя бы одна из них оказалась нарушенной".

Умудренный собственным опытом, греческий министр понял, что в Косове было положено неза­конное начало не "точечной" операции, но долго­му процессу географического распада наций в Ев­ропе и во всем мире.

Неоднократно заданный в продолжение кон­фликта вопрос: "Ну чего же надо Соединенным Штатам на Балканах?" — сегодня можно было бы заменить другим: "Что ищет на Балканах НАТО?" Многие американцы, не одобряющие этой во­енной операции, довольствуются размышления­ми в духе старого доброго президента Картера: "Чтобы сохранить достойный вид, НАТО не долж­на менять того, что уже сделано]" Другими слова­ми, каждый так или иначе осознавал, что он по­ставлен перед свершившимся фактом.

Кажется, уже настала пора назвать вещи свои­ми именами и строго придерживаться конкрет­ных фактов случившегося: в Косове мы наблюда­ли глобалистский путч. То есть взятие власти во­оруженной а-национальной группой (НАТО), ус­кользание из-под политического контроля демо­кратических наций (ООН) — от их осторожной дипломатии и особых судебных органов.

Поэтому становится понятно, в какой степени легитимизация ситуации явного переворота нуж­далась в предназначенной для широкой публики версии событий, что обеспечила достижение все­общего консенсуса. Сначала слегка бестолковая гуманитарная стратагема, потом — показатель­ное осуждение действующего главы государства, западный вариант фетвыⁱⁱ, предоставляющий двойную выгоду: убедить общественность в спра­ведливости военного вмешательства союзников и послужить полезным предупреждением для лю­бого главы правительства, кто не усвоит таинст­венных новых ценностей, предложенных Между­народным трибуналом...

Новые воины/гуманитарии замещают вои­на/освободителя, рискуя быть замещенными, в свою очередь, благородной фигурой вооруженно­го поборника справедливости. Во многом из пре­дусмотрительности в первую неделю июля объя­вили, что английские войска KFORобнаружили в Приштине сербские документы, доказывающие "тщательное планирование этнических чисток белградским руководством". Для усиления эф­фекта от удачной находки и придания факту должной огласки в этот же момент из сейфа не­большого музея в окрестностях Лос-Анджелеса извлекли секретный документ, хранившийся там в течение пятидесяти четырех лет.

Как нам сообщили, речь идет об оригинале "Нюрнбергских законов", собственноручно под­писанных Гитлером накануне нацистских сбо­рищ 1935 года, где он уже формулирует "оконча­тельное решение"ⁱⁱⁱ.

По этому поводу одни журналист написал: "Дик­таторы всегда ощущали необходимость придавать законный вид своим самым черным замыслам".[8]

Как если бы подобные "разоблачения" не оп­равдывали, главным образом, путч НАТО и ряд внутренних и внешних государственных перево­ротов, которые подстерегают теперь старые на­циональные объединения.

Аналогично этому, албанская трагедия aposte­rioriпроясняет внешне абсурдное возбуждение дела Клинтон/Левински, могущее показаться сейчас подготовкой общественного мнения к но­вому военному перевороту.

В 1998 году непристойные нападки Кеннета Старра и распространение по всей планете при­знаний Клинтона превратили президента в по­смешище для всего мира, но особенно — в игруш­ку Пентагона. Однако оказалось столь же необхо­димым, чтобы в 1999 году уличенный в адюльтере и презираемый считающей себя пуританской американской армией президент, который в про­шлом уклонялся от воинской повинности и защи­щал геев, пока ещё не был смещен с должности.

Во время косовского конфликта рейтинг пре­зидента Клинтона достиг упал до самой низкой от­метки по итогам опросов общественного мнения, поскольку многие из его соотечественников нача­ли понимать, что политическую власть, какую пре­зиденту предстояло защищать, из-за него же само­го не только осмеяли, но и отняли у него, и что для демократической модели общества операция на Балканах, вероятно, стала началом конца.

"То, что предшествует событию, не обяза­тельно является его причиной", — утверждала свободолюбивая античная мудрость. Завершаю­щееся столетие, как правило, доказывало нам противоположное, и никто сейчас не может ска­зать, что он достаточно защищен от детерминиз­ма и от военно-промышленной и научной обус­ловленности событий.

От гонки за абсолютной сущностью войны, о которой мечтал ещё Клаузевиц: "Единственная операция с одной определенной конечной целью, в коей объединяются все частные цели". От стрем­ления к единому мировому государству, непосред­ственному результату ядерного статус-кво, как его показал физик Вернер Гейзенберг в PhysicsandPhilosophy[9] или, несколько позже, Эрнст Юнгер. [10] Может быть, в этой тоталитарной драматургии всякую информацию и любое событие стоит рас­сматривать как частные цели, привходящие в единственную операцию?

Спустя два месяца после начала натовских бомбардировок спутниковая трансляция Сербского радиотелевидения оказалась прерванной — в нарушение принципа отсутствия дискримина­ции, до сих пор соблюдавшегося Eutelsat, и в каче­стве очередной насмешки над резолюциями Со­вета безопасности ООН.

В то же самое время официальный представи­тель Госдепартемента США официально опроверг слухи о неминуемом вмешательстве Соединенных Штатов с целью прекращения связи по Интернету между Югославией и остальным миром.

В отличие от традиционного локального теле­видения, Сеть, с окончанием войны в Персид­ском заливе продвигаемая с помощью многих миллионов долларов, заняла свое законное место в конфликте на Балканах.

Созданный в военных целях, Интернет имеет военные цели и в сфере информации играет прак­тически ту же роль, что и глушение неприятель­ских передач в течение предшествовавших миро­вых войн. Как справедливо отметил Негропонте: после "освобождения информации" в Сети, бо­лее всего ей недостает осмысленности, иными словами, контекста, который помог бы интер-навтам упорядочивать факты и тем самым отли­чать Истинное от Ложного.

Как знает каждый, в Сети, где соблазн терро­ристических действий постоянен, и хакеры в силу неопределенности законов наносят убытки со­вершенно безнаказанно, различие между инфор­мацией (истинным) и обманом (ложным) с каж­дым днем всё более стирается.

Прохождение через зеркала телевизоров и до­машних компьютеров поставило нас, в конце кон­цов, в положение древних воинов на Королев­ском озере, для которых поле боя, видимое нево­оруженным глазом, не имело ни структуры, ни ширины, ни длины, ни глубины, ни размера, ни формы, и вообще ни из чего не состояло. "В таких условиях каждый продолжает вести собствен­ный маленький бой в блаженном и удобном неведе­нии ситуации в целом и, хотите — верьте, хотите — нет, весьма часто даже не зная того, что бушует большая битва".

Как утверждал Альберт Камю: "Когда все мы будем виновны, вот тогда-то и наступит насто­ящая демократия".

Виновны все: все добровольно участвующие в великих интерактивных маневрах informationwarfare, в особенности же — все те, кто не ведает, что решающее сражение уже бушует.

"Впервые сложилось так, что больше нет разли­чия между внутренней и внешней политикой", — заявил в прошлом году президент Клинтон.

Для метаполитического предприятия, задавше­гося целью преобразовать планету в единую окра­ину, любая примета того, что уголовное право бе­рется решать новые а-национальные задания, с необходимостью приобретает особенный смысл.

Такой приметой является, допустим, создание в последние годы странных "Комитетов по эти­ке", предназначенных убедить общественное мнение в безопасности экспериментальных наук, сейчас совершенно сбившихся с пути.

Составленные из кое-как подобранных людей: технических экспертов и ученых, немногочислен­ных "моральных" личностей, а в последнее вре­мя — и представителей крупных холдингов, эти случайно образованные инстанции давали реко­мендации, пародией на которые в течение долгого времени было, как известно, слияние политичес­ких институтов и крупных корпораций наиболее развитых промышленных стран мира (большая восьмерка), которые за несколько годов прошли путь от химической промышленности к фармако­логии и биотехнологиям — те же восемь стран, что, напомним это, состряпали план мира, предло­женный Милошевичу, опять-таки, в обход ООН! Аналогично, когда новые "судебные лаборато­рии" желают узаконить свое существование тем, что устанавливают этику, отсылающую к весьма продолжительному Нюрнбергскому процессу (25 ноября 1945 года — октябрь 1946 года), то сравне­ние кажется особенно неуместным.

Чтобы убедиться в этом, достаточно вспом­нить, что в течение этого беспрецедентного про­цесса, начатого Международным военным трибу­налом против двадцати четырех членов нацист­ской партии и восьми организаций гитлеровской Германии, речь шла об обвинении не только в во­енных преступлениях, но и, прежде всего, в Заго­воре Против Человечества.

Главный обвинитель был замечательно точен, указывая, что помимо массового убийства на поле боя и разрушения городов бомбардировками, в ла­герях для депортированных тотальной войны тайно замышлялись и совершались преступления нового рода — и всё это, отметим, благодаря реформе уже пришедшей в упадок немецкой правовой системы.

Ужасная тайна, окружающая "биологичес­кое" уничтожение миллионов мужчин, женщин, детей; миллионов представителей гражданского населения, которые считали, что находятся под защитой правового государства, не ведая того, что его уже не существует.

Новая "наука о человеке", отрицающая не толь­ко "личность индивидов" как таковую, но и их ан­тропологическую идентичность, их принадлеж­ность к "человечеству", в результате чего тело жи­вого человека становится предметом опытов, а во времена крайних лишений — также и сырьем ...

Однако не является ли размеренное бюрократи­ческое планирование "окончательного решения", раскрытое Ханной Арендт во время суда над Адоль­фом Эйхманном, планированием новой антропофа­гии, предсказанной Ницше шестьдесят лет до этого?

Итак, с 28 июня 1999 года в культурном центре Скирболл в Лос-Анджелесе публика смогла лице­зреть досье, скрепленное красными свастиками, представляющее собой оригинал "Нюрнбергских законов", устанавливающих, в частности, основы дискриминации евреев. Этот документ был найден, как нам сообщили, в апреле 1945 года генералом Паттоном в сейфе маленького баварского городка близ Нюрнберга. Во время продвижения третьей американской армии по Европе генерал смог свои­ми глазами убедиться: все, что в зародыше содер­жалось в этом досье, стало реальностью. По воз­вращению в Соединенные Штаты Паттон доверил документ своим друзьям, семье Хаттингтонов, вла­дельцам небольшого музея недалеко от Лос-Анд­желеса, посоветовав хранить его спрятанным в сейфе. В дальнейшем разные администраторы му­зея вели себя в соответствии с приказом генерала, и "ужасная тайна", таким образом, тщательно со­хранялась на протяжении более полувека.

В разгар установления экспериментальных су­дов, призванных дать новое определение "правам человека" на планете, открытие этого ящика Пан­доры — на дне которого не осталось даже Надеж­ды, — заставляет думать о том, что опасное содер­жимое вновь обретает силу...

Ведь сегодня замышляется "индустриализация живого" и тайно разрабатывается новая евгеника, благоприятствующая на этот раз не естественно­му, но искусственному отбору человеческого рода.

И в разгар урегулирования "гуманитарного конфликта" уже можно обнаружить предзнаме­нования послевоенного состояния, например, в одной из газет, содержащей бред гуру историчес­кой антропофагии, которые сообщают, что благо­даря открытому характеру современных наук о природе "биотехнология предоставит нам средст­ва, позволяющие завершить то, чего не удалось специалистам по социальной инженерии. И тогда мы окончательно покончим с человеческой исто­рией, поскольку мы отменим "человеческие суще­ства" как таковые. И тогда начнется новая исто­рия, история по ту сторону человеческого".[11]