12. Исследования волшебной сказки в хх веке

Культура ХХ века характеризуется интенсивным развитием и популярностью фантастики, которая проявила себя во многих сферах искусства, что и обусловило повышенный исследовательский интерес к феномену ХХ века. Значительное место отводилось научно-фантастической литературе, фундаментальным изучением которой долгое время не занимались целенаправленно, и только лишь с 60-х гг. она становится объектом серьёзного и содержательного теоретического изучения.

Современное отечественное литературоведение располагает огромным количеством критических работ, но исследований, которые бы полностью осмысливали и раскрывали суть фантастического, сравнительно немного. По мнению К.Мзареулова, это объясняется тем, что “наиболее интересные рассуждения и выводы по различным аспектам жанра содержатся не в научных трудах профессиональных литературоведов, но – в статьях критиков и в материалах диспутов…” [8].Огромный вклад в зарубежное фантастоведение, которое намного старше отечественного, внесли сами писатели, издатели и поклонники жанра, которые интерпретировали предмет достаточно произвольно, без учёта строгих научных посылок и оговорок [11], что и привело к появлению огромного количества направлений, методологий и критериев оценки.

Большая часть исследований посвящается следующим аспектам: истории фантастики (А.Бритиков, Б.Ляпунов, Е.Харитонов), специфике (Е.Тамарченко), классификации (В. Чумаков), природе (Т.Чернышева, Ю.Кагарлицкий), поэтике (Е.Нямцу) и др. Но до сих пор одной из малоизученных проблем является взаимоотношение современной научной фантастики с фольклором, а именно с волшебной сказкой. Цель данного исследования – проанализировать монографии и литературно-критические статьи, в которых затрагивается проблема взаимодействия научной фантастики со сказкой, определить их содержание, охарактеризовать взгляды отечественных исследователей на характер и природу связи фольклорного и литературного жанров.

Близость научной фантастики и волшебной сказки отмечалась писателями-фантастами и критиками давно, и в этом, “…проявилась интуиция творцов и знатоков научно-фантастического жанра, порожденная самим исходным материалом, самой спецификой фантастического отражения действительности” [13, 11]. Впоследствии вопрос о связи фольклорного и литературного жанров поднимался неоднократно, но освещался он в общих обзорах, эпизодически, в контексте обсуждения других аспектов.

До конца 50-х годов сторонники фантастики «ближнего прицела», которая была призвана пропагандировать достижения науки и техники, негативно относились к высказываниям о родстве научной фантастики и волшебной сказки, так как “едва ли не самым страшным грехом в научной фантастике считалась научная несостоятельность и бездоказательность идей и гипотез автора, которые в таких случаях назывались “сказочными”” [14, 231]. Начиная с 60-70-х годов ХХ века, в критике и литературоведении наметился новый путь исследования историко-литературных связей фантастики, еёхудожественных основ, исторической изменчивости фантастических образов, о чём свидетельствуют работы Т.А.Чернышевой, Е.М.Неелова, Е.Брандиса, А.Бритикова, Н.И.Черной, В.Ревича, А.Урбана, Ю.Кагарлицкого,  Ю.Смелкова, Е.Парнова, В.В.Ляховой, Л.Мошенской, М.Гордышевской, В.Гопмана и др.

По мере изучения проблемы, многие исследователи пришли к выводу о том, что связь научной фантастики и сказки имеет генетический характер. Так, работы Т.А.Чернышевой посвящены изучению природы и генетических корней фантастического, выявлению связей научной фантастики и её взаимоотношений с волшебной сказкой. В своих исследованиях «К вопросу о традициях в научно-фантастической литературе» (1964), «О старой сказке и новейшей фантастике» (1977), «Природа фантастики» (1985), «Надоевшие сказки XX века: О кризисе научной фантастики» (1990), автор предпринимает попытку широкого толкования связи двух жанров, анализируя поэтику научно-фантастической литературы. Т.А.Чернышева утверждает, что “фантастика ХХ века во многом дитя рационализма…сама фантастика словно устаёт от собственного рационализма, и как следствие – в ней всё чаще наблюдается тяга к сказке, притче” [16, 76]. При этом, по мнению исследовательницы, научная фантастика не следует жанровым особенностям волшебной сказки, а, наоборот, отталкивается от принципов её поэтики, но,тем не менее, “определёнными чертами художественно-фантастического мышления научно-фантастическая литература, безусловно, тесно связана и с волшебной сказкой” [15, 86].Такая близость, как утверждает Т.А.Чернышева, обнаруживается в том, что своими корнями научная фантастика уходит в мифы и сказки, которые, являясь неотъемлемой частью нашей культуры, своеобразным мостиком между прошлым и будущим, актуальны во все времена. Волшебная сказка и научная фантастика затрагивают одни и те же проблемы “времени и пространства, жизни и смерти человека…” [15, 85].

Исследовательница приходит к выводу, что структурная модель волшебной сказки и современной фантастики совпадает, с той лишь разницей, что место действия научно-фантастического произведения переносится из тридевятого царства в звёздные миры, волшебники заменяются учёными, а превращения объяснены с научной точки зрения, то есть “мир современной фантастики…буквально “начинен” сказочными и мифологическими образами” [14, 242]. Образы, перенесённые из обстановки сказочной в обстановку реальную, получают в научно-фантастическом произведении новые мировоззренческие мотивировки. Новые мотивировки дают возможность проникновения в современную фантастику образов, мотивов, ситуаций волшебной сказки, языческого и христианского мифов, поэтических суеверий средневековья[14, 240].Также автор отмечает тенденцию к сознательной имитации сказки фантастами, так как “необходимость выхода за пределы привычных образов и сюжетных решений ощущается очень остро”  [16 , 76].  

Традиции и преемственность в научной фантастике, а также возможности использования в ней опыта художественной фантастики прошлого, исследовались и в работе Н.Черной “В мире мечты и предвидения” (1972). Литературные генеалогические корни современной научной фантастики, по мнению Н.Черной, уходят в “седую древность, в устное народное творчество, народную мифологию и поверья, в то далекое прошлое, когда человек пытался

как-то постичь, приблизить к себе еще неизвестный, чудесный и таинственный мир” [13, 5]. Активизацию процесса сближения сказочной и научно-фантастической образности  исследовательница связывает с тем, что “для науки нет ничего невозможного и что любая, самая фантастическая мечта может быть со временем воплощена ею в жизнь” [13, 169].В связи с этим появляются произведения, переписанные на научно-фантастический лад. По словам автора, тенденция перелицовки сказок, религиозных мифов, легенд, фольклорных преданий особенно широко представлена в американской литературе. Наиболее перспективным Н.Чёрная видит не “полное и буквальное переписывание сказок, мифов или легенд” [13, 171], а использование только некоторых элементов сказочной образности. Сказочная фантастика, по мнению автора, не только предоставляет фантастам максимум свободы, но и даёт возможность фиксировать внимание на актуальных вопросах современности. Удачным примером сочетания научной фантастики и сказки, “где находим научно “препарированную” и переосмысленную в современном духе сказочную фантастику” [13, 178], Н.Чёрная считает повести “Понедельник начинается в субботу” А. и Б.Стругацких, “Сказки роботов” С.Лема и др.

Мысль о том, что у истоков научной фантастики лежит фольклорная волшебная сказка, доказывает один из ведущих исследователей проблемы волшебно-сказочных корней научной фантастики, Е.М.Неелов. Отмечая генетическую и типологическую связь двух жанров, Е.М.Неелов указывает на то, что именно сказка оказала огромное влияние на литературу и в генетическом, и в типологическом планах [10, 8]. Фундаментальным вкладом в исследование проблемы стали многочисленные работы автора: “Современная литературная сказка и научная фантастика” (1973), “Фольклорная волшебная сказка и научная фантастика” (1986), “Волшебно-сказочные корни научной фантастики” (1986), “Сказка. Фантастика. Современность” (1987), “Фольклорный интертекст русской фантастики” (2002) и многие другие.

Теория Е.М.Неёлова о сходстве структуры волшебной сказки и фантастики основывается на трудах В.Я.Проппа “Исторические корни волшебной сказки” (1946) и “Морфология сказки” (1969). Е.М.Неёлов провёл сравнительно-типологический анализ фольклорно-сказочной и научно-фантастической художественных систем на примере известных, наиболее характерных для советской научной фантастики произведений, которые “максимально удаленные, на первый взгляд, от фольклорной сказки” [9, 139]: В.А.Обручева, А.Н.Толстого, И.А.Ефремова. Исследователь считает, что взаимодействие двух жанров, представляет собой “процесс, обусловленный не только творческим замыслом того или иного писателя, но, прежде всего объективной логикой самого жанра научной фантастики, носящего отчетливо выраженный фольклорный, волшебно-сказочный характер” [9, 8].

Е.М.Неёлов отмечает, что поэтику волшебной сказки легче выявить в произведениях новейшей фантастики по сравнению с произведениями, принадлежащими к истории фантастического жанра. По мнению исследователя, “удельный вес” сказки заметно повышается в научной фантастике 70 - 80-х гг. ХХ века [9, 198]. Активное использование элементов волшебно-сказочной поэтики автор объясняет присутствием сказочных структур, как на ранних, так и на поздних этапах развития научной фантастики. В первой половине ХХ века, сказочные структуры носили структурообразующий характер, а по мере развития жанра, получили символическое значение.

Весомым вкладом в изучение проблемы стали работы А.Бритикова. В своей статье “Научная фантастика, фольклор и мифология” (1984) автор констатирует двойственную природу научной фантастики, которая одновременно и детище научно-технического прогресса, и “древнейшая устная словесность, которая восходит к ещё более архаичным формам мифологического сознания…” [4, 55]. Именно двойная природа волшебного чуда, по мнению автора, является нитью, исторически связывающей сказочные чудеса с научно-фантастической литературой. В работе А.Бритикова также отмечается, что до не давних пор научная фантастика размежевывалась с волшебной сказкой, но уже в 20-30-е годы к фольклорным сюжетам обращается А.Толстой и В.Итин. Современный период развития фантастики теснее связан с фольклором, но, по словам исследователя, связь научной фантастики с народной поэзией не сводится “ни к различию или подобию, ни к заимствованию или оригинальной интерпретации народно-поэтических образов” [4, 58]. Он считает, что взаимодействие научной фантастики с фольклором происходит по двум направлениям: “с одной стороны она отдает свои образы художественным системам, генетически связанным с народной поэзией, с другой стороны, сама впитывает фольклорный материал и поэтические принципы” [4, 59]. Наиболее продуктивным, по мнению автора, является процесс, когда волшебные образы народной поэзии становятся частью художественного мира научной фантастики. “Фольклорные заимствования, - как отмечает А.Бритиков, - получают здесь вместе со второй своей поэтической жизнью также и типологически-смысловую многозначность” [4, 60]. Интерпретация в научно-фантастическом ключе “нередко проращивает рациональное зерно народно-поэтических образов” [4, 61]. Автор делает предположение, что слияние волшебного чуда с научно-фантастическим “может реализоваться с усмешкой, ради сатирической сверхзадачи, в духе буффонады или пародии”   [4, 59].

Из исследований последних лет, в которых делается акцент на  генетической связи научной фантастики и сказки, выделяется статья А.Б.Косаревой «Фантастическое: природа и функции» (2000). Автор утверждает, что сказка, отражая архаические представления о мире, является прямой родственницей фантастики. Структура фантастических произведений, по мнению А.Б.Косаревой, так же как и структура сказок, “несёт на себе отпечаток древнейших посвятительных обрядов” [6, 161]. Функции фантастики ХХ века отождествляются исследовательницей с функциями, которые когда-то были закреплены за мифом, сказкой, рыцарским романом, ведь “…современная фантастика, активно использующая структуру и элементы этих форм художественного сознания, пользуется большой популярностью, ибо отвечает внутренним потребностям человека в надежде, утешении и обретении внутренней гармонии” [6, 163].

Некоторые исследователи отрицали генетическую связь научной фантастики и сказки, отмечая лишь некоторую схожесть произведений этих жанров. Так А.Е.Левин в статье “Англо-американская фантастика как социокультурный феномен” (1976) говорит, что ясность в этот вопрос может внести анализ исходных коммуникативных заданий. Волшебная сказка имеет стабильную внутреннюю структуру, на основе которой реализуется заранее заданная этическая схема. Отличие фантастики от сказки А.Е.Левин видит именно в существовании такого “предначального задания”. Коммуникативное задание научной фантастики заключается в моделировании независимых миров, в то время как “сказочный мир не допускает свободного варьирования…”  [7, с.148]. Исследователь убеждён, что “сказка не сделается фантастикой даже при замене ковра-самолёта фотонной ракетой, ибо коммуникативные задания той и другой различны” [7, 148].

Е.Брандис в статье “Научная фантастика и человек в сегодняшнем мире” (1977), утверждает, что методы анализа волшебной сказки не могут быть успешно применены к позднейшим явлениям культуры, так как “...возникнет впечатление, что на протяжении многих веков фантастические образы и функции персонажей не претерпевали существенных изменений” [2]. По словам Е.Брандиса, существенные различия между сказкой и научной фантастикой заключаются в том, что сказка опирается на чудо, колдовство, магию,а внаучной фантастике “необыкновенное создается материальными силами… с помощью науки и техники”,поэтому методы структурного анализа применимы к фольклорной архаике “с однотипными сюжетными схемами, четким распределением ролей и функций… Но чем ближе к новому времени, чем сложнее становится художественная типология, богаче и разветвленней само содержание, тем труднее оперировать структурным анализом” [2]. Автор считает, что сказочная структура обнаруживаются и в фэнтези, но перенесение той же структуры на фантастику с более жесткими мотивировкамиприводит к трудностям.

В других работах “Горизонты фантастики” (1979) и “Фантастика и новое видение мира” (1981) Е.Брандис объясняет процесс сближения фантастики с фольклорной традицией усвоением фантастикой сказочных образов, мотивов, приёмов, которые по-новому осмысливаются, как например, образ былинного богатыря в романе С.Слепынина “Звёздные берега” (1976), фольклорный образ дракона и мотив змееборства в рассказе М. и Л.Немченко “Дни Мно” (1979) и др. Е.Брандис акцентирует внимание на трудности разграничения научной и ненаучной фантастики, так как традиционная, «твёрдая» фантастика, берущая начало от творчества Ж.Верна, стала меньше интересоваться научными идеями, а фантастическая сказка уже не обходится без квазинаучного антуража. Поэтика волшебной сказки, находит отражение в произведениях фантастов, и возвращает художественное мышление к фольклорным истокам[1, 180]. Е.Брандис делает вывод, что сочетание научной фантастики и сказки, является результатом диффузии жанров.

Как отмечают исследователи, во II-ой половине ХХ века происходит постепенное проникновение в техническую научную фантастику образной системы фэнтези, что приводит к появлению сказочной научной фантастики. Взаимодействие научной фантастики с фэнтези стало объектом исследования в статье А.Воздвиженской “Продолжая споры о фантастике” (1981). А.Воздвиженская, “…синтетическое явление, родившееся на стыке sciencefiction и fantasy…” [5, 204], обозначает термином “научно-фантастическая сказка”. В результате слияния научной фантастики и фэнтези, старая образная система научной фантастики наполняется новым содержанием. В научно-фантастической сказке традиционные фантастические представления получают современную трактовку, а существование сказочных персонажей обосновано и объяснено в духе времени [5, 206]. Причину обращения к сказочной образности, автор видит в кризисе жанра (40-50-е годы), в отсутствии новых оригинальных идей, в потребности новых авторских подходов, что в свою очередь и привело фантастику на путь сближения с большой литературой. Среди писателей, которые обращаются к сказочным формам - А. и Б.Стругацкие, К.Булычев, В.Шукшин, В.Шефнер, В.Орлов и др.

О фантастической сказке, сочетающей сказочные образы с традиционными атрибутами научной фантастики, говорит и А.Н.Осипов в  работе “Основы фантастоведения” (1989). Такая сказка повествуют о нереальных событиях, и является разновидностью фантастики для детей. Автор оговаривает, что обращение к сказочной образности не мешает поднимать актуальные проблемы человечества, так как в фантастической сказке, “как и в старой классической сказке, идёт извечное противоборство добра и зла и провозглашаются светлые гуманистические идеалы” [12, 15].

О том, что научную фантастику со сказкой роднит игровая функция фантастики, высказывалась М.И.Мещерякова. Исследовательница делает акцент на  функциональной природе фантастики и выделяет среди ряда её функций именно игровую, так как игра является одной из важных жанровых категорий фантастики, “которая позволяет превращать невероятное, не имеющее места в действительности в условно возможное (т.е. “псевдофакт”)” [18]. Как считает М.И.Мещерякова, многие научно-фантастические произведения II-ой половины ХХ века приобретают игровой характер. Это связано с тем, что для научной фантастики 60-70-е года стали кризисными, возникает острая необходимость в творческом эксперименте и художественном поиске новых подходов.

В последние десятилетия наметился новый этап в изучении связей волшебной сказки и научной фантастики. Появляются исследования, рассматривающие и доказывающие использование научной фантастикой принципов фольклорно-сказочной поэтики на примере анализа конкретных произведений фантастов. К таким работам можно отнести статью Н.А.Филатовой “Волшебно-сказочные закономерности в романе А.Беляева “Ариэль”” (1989), Н.Н.Калашникова “Сказочное пространство в научно-фантастической сказке С.Ярославцева “Экспедиция в преисподнюю” (1991), и др. К примеру, в монографии Е.Шилиной “Сказочное и мифологическое в творчестве С.Лукьяненко” (2007), выявляются и рассматриваются элементы поэтики волшебной сказки в произведениях фантаста, определяется их специфика и особенности функционирования. Е.Шилина приходит к выводу, что волшебно-сказочное начало проявляется в произведениях С.Лукьяненко как на уровне композиции произведений и организации системы персонажей, так и при создании образов героев. По словам исследовательницы, для творчества фантаста характерны приёмы сочетания общелитературных и волшебно-сказочных принципов построения образов героев, а также индивидуально-авторская трактовка некоторых сказочных мотивов [17].

Проведённый анализ критических и литературных работ, посвящённых взаимоотношениям научной фантастики и волшебной сказки, свидетельствует о том, что мнения исследователей по данному вопросу расходятся. Одни считают научную фантастику прямой наследницей фольклора, сказки, другие – современным жанром, порождёнием научно-технического прогресса. Тот факт, что попытки выявить исторические корни и историко-литературные связи научной фантастики и сказки предпринимались и предпринимаются в настоящее время, говорит о возрастании исследовательского интереса к фольклорно-сказочной природе фантастики. Но, несмотря на некоторые достижения в данном вопросе, литературоведение ещё далеко от исчерпывающего понимания одного из “наиболее широко толкуемых терминов современного литературоведения”