А. М. Белавин, В. А. Иванов, Н. Б. Крыласова

АРХЕОЛОГИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ И ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ФОРМИРОВАНИЯ УГОРСКОЙ ОЙКУМЕНЫ В ПРЕДУРАЛЬЕ*

Впоследние десятилетия в археологической науке в целом и, в частности, в среде уральских археологов, прослеживается повышенное внимание к вопросам этнической принадлежности изучаемого древнего населения. Параллельно между археологами, лингвистами, этнографами и антропологами идет дискуссия о правомерности соотнесения объективно выделяемых археологических культур с определенными этносами при отсутствии письменных источников, напрямую указывающих на наличие этих этносов на конкретной территории.

Тем не менее, археологическая наука не может сводиться исключительно к вещеведческому анализу. Богатый разноплановый материал, накопленный в ходе археологических изысканий, требует обобщения и выводов, касающихся реконструкции хода исторического процесса, включая и процесс этногенеза, иначе бы археология не принадлежала к историческим наукам, а относилась к категории вспомогательных исторических дисциплин.

Если оперировать исключительно археологическими понятиями, можно констатировать, что на территории Большого Урала, включающей Приуралье, Зауралье и часть Западной Сибири, выделяется ряд средневековых археологических культур, имеющих определенное единство в области материальной культуры, культовой атрибутики, погребальных сооружений и т.п. Чем же объясняется это единство? Логично предположить, что неким этническим родством племен, имеющих общие стереотипы, определяющие способы организации системы жизнеобеспечения, ведения хозяйства, погребальную и культовую практику.

Традиционно средневековые археологические культуры указанных территорий определяются как финно-угорские, тюрко-угорские, угро-самодийские. При этом, отметим, что этнический состав населения, оставившего отдельные археологические культуры мог быть еще более пестрым, что весьма характерно для эпохи средневековья с ее постоянными миграционными явлениями, начало которым было положено в эпоху великого переселения народов. То есть, население, связанное с определенными археологическими культурами, было полиэтничным, при этом общие черты материальной и духовной культуры могли быть обусловлены присутствием в составе населения той или иной доли угорского этнического компонента.

Руководствуясь направлением наших научных интересов, мы предприняли попытку вычленить угорский компонент в средневековых археологических культурах Приуралья, используя комплексную методику анализа археологических источников, включающую математическую статистику керамических комплексов и погребальной обрядности по широкому кругу признаков, выделение реперных элементов материальной культуры (т.н. «этномаркеров»), их картографирование и выделение территорий, где эти этномаркеры представлены в сочетании между собой и наиболее концентрированно, локализуя зону проживания уральских угров [Белавин, Иванов, Крыласова, 2009].

Врезультате данного исследования были сделаны выводы, которые, конечно, не могут быть окончательными, но способны послужить ориентиром для дальнейших поисков, которые должны проводиться в тесном сотрудничестве с исследователями, занимающимися проблемами археологии Зауралья и Западной Сибири. Пока же при знакомстве с литературой бросается в глаза различие в определении направления движения археологического материала (миграционных групп, культур, импортов) в работах приуральских и зауральских исследователей.Создается впечатление, что Уральский хребет является совершенно непреодолимой преградой в направлении научных изысканий. К примеру, оценивая возникшие новшества в археологических культурах Предуралья начала раннего средневековья, исследователи Западного Урала обычно связывают их появление с притоком населения (обычно угорского) из Зауралья, при этом не особо задаваясь вопросом сопоставления археологического материала с конкретными зауральскими культурами.

Инапротив, зауральские коллеги постоянно отмечают прикамское (в широком территориальном понимании) влияние в развитии культуры населенияВосточного Урала, не задаваясь вопросами конкретных истоков и причин этого влияния.

* Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект № 13-11-59007 «Проблема «прародины» угров-мадьяр и угорский компонент археологических средневековых культур Предуралья».

167

В поисках истоков появления праугров на территории Приуралья мы обратились к материалам более ранних эпох.

Анализ керамического материала поселений поздней-финальной бронзы Прикамья и Южного Приуралья позволил восстановить основные моменты формирования этнокультурной карты региона в рассматриваемый период. В конце II тыс. до н.э. здесь жили носители межовской культуры, генетически связанные с племенами черкаскульской культуры и продвинувшиеся сюда из-за Уральских гор [Обыденнов, Шорин, 1995, с. 99—100]. Этническая принадлежность «межовцев» определяется как угорская. Географические границы ареала их расселения включали лесотаежную зону Зауралья (от Тобола до верховьев Миасса, Исети, Туры, Чусовой и Уфы) и Прикамья (от устья Чусовой до устья Белой и Ика), вплотную подходя к северным границам лесостепи. С одной стороны, плотным расселение «межовцев» в Приуралье не назовешь, но с другой стороны, памятников иных археологических культур, синхронных межовской, на данной территории не известно, что позволяет нам считать носителей межовской культуры основным населением региона в XII—IX вв. до н.э.

Вместе с тем, керамика с орнаментом, аналогичным межовскому, представлена на поселениях Нижней Камы (Луговская, Гулькинская, Ананьинская стоянки, поселение Дубовая Грива, Икское I и III), на Вятке (Лобань I, Ашкубень II, Изранское, Буй I). Первую группу памятников А. Х.Халиков относил к атабаевскому этапу приказанской культуры, А. В. Збруева, а вслед за ней и Л. И. Ашихмина — объединяют их в луговскую культуру [Ашихмина, 1985] Памятники второй группы Р.Д. Голдина предлагает объединить в буйскую культуру. Причем эти и соседствующие с ними культуры Прикамья и Приуралья исследователь предлагает считать ерзовско-луговской культурно-исторической общностью древних пермяков [Голдина, 1999, с.161—164]. В данном случае не столь важно, к какой культуре относятся перечисленные памятники, гораздо важнее выяснить степень их участия в формировании керамического комплекса маклашеевской культуры, как основной предананьинской культуры в рассматриваемом регионе. К сожалению, состояние материала на указанных памятниках таково, что не позволяет сравнивать их по всем морфологическим признакам керамики, заставляя ограничиться сравнением основных элементов орнамента, в тех или иных сочетаниях присутствующих на керамике каждого из рассматриваемых поселений. Такой подход вполне оправдан, поскольку орнамент на сосудах, являющийся отражением известных духовных категорий, отличается определенной стабильностью. Признаков таких получилось восемь: 1 — орнамент в виде косой сетки; 2 — резные «флажки»; 3 — горизонтальная елочка; 4 — парный зигзаг с «ресничками»; 5 — многорядный резной зигзаг; 6 — резные горизонтальные линии; 7 — ряды насечек; 8 — оттиски шнура.

Результаты сравнительно-типологического анализа орнаментики керамики прикамских поселений позднего бронзового века являются весьма любопытными. При критерии значимости равном 0,8 Старокабановская стоянка (межовская культура) обнаруживает близость со стоянкой Ныргында II (межовская культура) (С2 = 0,69). Та же, в свою очередь, образует два замкнутых типологических блока со Староянзигитовской, Луговской и Ананьинской стоянками (С2 = 0,69-0,85). Ананьинская и Луговская образуют два типологических блока с Деуковской и Лебяжской стоянками (С2 = 0,66-0,71) и т.д. То есть, мы действительно можем говорить о взаимодействии луговской культуры (очевидно, на этнокультурном уровне) с межовской культурой. Результатом этого взаимодействия явилось формирование в низовьях Камы угро-финского этнокультурного ареала, последовательность в развитии которого была нарушена появлением в данном районе носителей «классического» шнурового варианта ананьинской культуры на ее раннем этапе [Белавин, Иванов, Крыласова, 2009, с. 17—31].

Ранний железный век характеризируется дальнейшей трансформацией уральского угорского мира. В его западной (Предуральской) части складывается ананьинская археологическая культура (культурно-историческая общность) с гребенчато-шнуровой и сложно-ш- нуровой керамикой. Пространство от Приишимья до верховий Исети (Средний Урал и Зауралье) было занято кашинской культурой со шнуро-гребенчатой керамикой, в том числе, со шнуровым штампом в виде подковок. Громадная Обь-Иртышская культурно-историческая общность таежных охотников и рыболовов сложилась в РЖВ в Западной Сибири от Ямала и Таймыра до севера Урало-Иртышской лесостепи. Она представлена археологическими культурами с т.н. фигурно-штамповой керамикой (кулайская, усть-полуйская, иткульская,

168

синдейский тип). На юге ареал Обь-Иртышской общности непосредственно соприкасался с ареалом угорских лесостепных скотоводческих культур, входящих в саргатскую общность (гороховской и саргатской), которые последовательно занимали территорию от восточных склонов Урала до бассейна Тобола (гороховская культура), а затем от Урала до бассейна Тобола (саргатская культура). В угризации Предуралья свою заметную роль сыграло население гафурийско-убаларского этнокультурного типа IV в. до н.э. — III в.н.э., распространившее свое влияние как на кара-абызскую культуру, так и на поздних сармат Предуралья.

Переход от РЖВ к раннему средневековью был ознаменован, с одной стороны, распадом таких крупных общностей, как ананьинская и саргатская, с другой стороны, консолидацией осколков этих общностей (культурно-исторических областей) в относительно небольшие этнокультурные группы, каждая из которых в дальнейшем сыграла свою, зачастую весьма заметную роль в этногенезе коренных народов Урала. Следует подчеркнуть роль, которую сыграли племена саргатской культуры в формировании уральской угорской ойкумены. По справедливому мнению В.А. Могильникова, получившему множество подтверждений, саргатский этнический компонент (угорская принадлежность «саргатцев» не вызывает возражений у исследователей) в разной степени принял участие в формировании ряда этнических массивов и этнокультурных образований Урала и Западной Сибири эпохи раннего средневековья — потчевашской культуры, а через нее в дальнейшем — южной группы хантов; бакальской культуры; кушнаренковской и кара-якуповской культур, а через последние — и в формировании древних мадьяр-венгров [Могильников, 1988, с. 20—30]. Саргатский этнический компонент лежит в основе формирования неволинской, ломоватовской и поломской археологических культур Среднего Предуралья, через «бродовцев» и «харинцев». «Ломоватовцы» и, в особенности, «неволинцы и поломцы» также оказываются связанными с угро-ма- дьярским этногенезом [Белавин, Иванов, Крыласова, 2009, с. 48—81].

Однако следует оговориться, что, не смотря на то, что мнение об участии саргатского компонента в формировании предуральских раннесредневековых культур уже сравнительно прочно утвердилось в литературе, сравнительно-типологический анализ погребального обряда прикамских и зауральских угров не подтверждает этого. Полученные результаты однозначно указывают на то, что прямая генетическая преемственность между гороховской (синхронной и родственной саргатской) и ранней неволинской культурами проведена быть не может: сказывается хронологический разрыв более чем в 500 лет между рассматриваемыми группами памятников. Вместе с тем, по мнению исследователей зауральско-западносибир- ских древностей, «носители саргатской культуры вошли как один из субстратных элементов в состав бакальской, неволинской и сылвенской общностей Урала и Зауралья, связываемых с южными группами угров» [Матвеева, 1994, с. 128].

То есть, пока участие носителей саргатской (в ее «гороховском» варианте) культуры в этногенезе приуральских угров (ранних «неволинцев») остается на уровне гипотетических предположений. Однако, с другой стороны, по имеющемуся археологическому материалу, только курганы ранних стадий неволинской культуры — бродовской и верхсаинской (конец IV — конец VI вв.) — маркируют появление в Прикамье новых групп населения, которое привело к формированию вначале неволинской культуры (конец IV — первая половина IX в.), погребальный обряд которой обнаруживает высокую степень типологического сходства с обрядом древних венгров [Иванов, 1999, с. 66].

Cредневековые археологические культуры как Предуралья, так и территорий, расположенных к востоку от Уральского хребта, объединяет близость погребального обряда. Разумеется, в погребальной обрядности локальных групп существовали некоторые особенности, объясняющиеся как вариативностью местных идеологических представлений, так и взаимодействием с иноэтничным населением. Угорский погребальный обряд характеризуется рядом признаков, которые по отдельности могут наблюдаться и в иных культурах, но в совокупности отражают представления совершенно определенного этноса. Наиболее характерными чертами этого погребального обряда являются: расположение могильников на возвышенном месте рядом с водоемом, расположение погребений рядами, зависимость ориентировки погребенных от реки или представлений о расположении Страны мертвых, неглубокие могильные ямы, присутствие в засыпи погребений мелких угольков, оборачивание покойника берестой, применение специализированных погребальных лицевых покрытий для предохра-

169

нения живых от покойника, захоронение умершего в одежде с полным костюмным комплексом (украшения, носимые на поясе вещи – кошельки, ножи, топоры, шилья и пр., воинское снаряжение), снабжение умершего транспортным средством (лодка, олень, преимущественно — конь), снабжение пищей (сосуды, кости животных), оружием, орудиями труда, «дорожным набором». Отчасти характерной для угров можно считать поминальную обрядность, элементами которой являются жертвенно-поминальные комплексы с пищей и подарками умершему. Разумеется, все эти признаки проявляются в разных культурах, а нередко и на разных могильниках в пределах одной культуры, неравномерно, и имеют свои нюансы. Однако наличие приведенного комплекса признаков погребального обряда свидетельствует о существовании традиционных этнических представлений о необходимости совершения при захоронении родственников определенного круга ритуалов.

Наиболее выразительными «угорскими» признаками погребального обряда, по мнению большинства исследователей, является помещение в погребение останков коня (в южных культурах т.н. «комплекса коня», в северных – черепов или отдельных челюстей), а также применение металлических погребальных масок. Следует подчеркнуть, что подобные маски, вероятно, применялись при захоронении социальной элиты, о чем свидетельствует богатый комплекс погребального инвентаря в подобных погребениях. С «элитарными» захоронениями связаны и некоторые отступления от общего погребального обряда: биобрядность, противоположная ориентировка захороненных и пр., что, однако, говорит не об иноэтничности верхушки общества, а об особом к ней отношении, что находит подтверждения в этнографии обских угров [Белавин, Иванов, Крыласова, 2009, с. 82—122].

Одним из важнейших признаков при выделении археологических культур традиционно являетсякерамика.Втом,чтокерамическийкомплекскушнаренковскойикараякуповскойкультур Южного Урала, генетически восходит к керамике культур Зауралья и ЗападнойСибири, признающихся угорскими, сомнения у исследователей не возникает.Для кушнаренковской культуры характерны кувшинообразные сосуды, по своей форме наиболее напоминающие такого типа сосуды саргатской культуры, а орнаментация на них в основном не саргатская, а наиболее близкая орнаментальному комплексу потчевашской культуры. Посуду караякуповского типа Г.И. Матвеева сравнивает с посудой бакальской культуры [Матвеева, 1975, с. 21]. Черты сходства между бакальской и саргатской керамикой свидетельствуют о генетической связи оставившего ее населения. На основании этого В. А. Могильников предположил, что в основе этногенеза караякуповского населения так же, как и у кушнаренковцев, находилось население саргатской культуры, но не та его часть, которая контактировала с лесным этносом, а более южная или юго-западная часть, не испытавшая воздействия комплексов с керамикой, украшенной фигурными штампами [Могильников, 1988, с. 27]. Более сложным является вопрос, связанный с генетическими корнями шнуро-гребенчатой посуды, свойственной для группы лесных культур, относимых нами к ареалу угорских. Шнуровая или шнуро-гребенчатая орнаментация многими авторами (В.Н. Чернецов, Е. П. Казаков, В. Д. Викторова и др.) признается как угорская.В. Д. Викторова считает, что распространение сосудов со шнуровой орнаментацией является одним из наиболее убедительных аргументов в пользу идеи продвижения угорских племен в лесную полосу по обе стороны Уральских гор [Викторова, 2008, с. 110].

Наиболее ранние свидетельства использования шнура в орнаментации керамики зафиксированы в лебяжской культуре. По мнению Г. М. Бурова, использование оттисков шнура появляется как новое явление в конце функционирования лебяжской культуры в VIII—VI вв. до н.э., уже на стадии начала раннего железного века [Буров, 1967, с. 122]. Причем Г. М. Буров считал лебяжскую культуру угорской, предполагая, что в ее формировании помимо местных племен принял участие какой-то зауральский элемент [Буров, 1967, с. 183].

Позже эти мотивы проникли к югу на берега Камы к носителям ерзовской культуры, дальнейшее развитее получили в эпоху раннего железного века у ананьинцев. Основные элементы шнуровой орнаментации, свойственные средневековой посуде угорского облика (подковки, волнистые линии), возникли и нередко использовались уже в ананьинское время и продолжали применяться гляденовским населением.

Параллельно с предуральской гяденовской культурой в IV—III вв. до н.э. — IV—VI вв. н.э. в лесном Зауралье шнуро-гребенчатая керамика появилась у носителей кашинской культуры. По вопросу истоков формирования кашинской культуры у исследователей существуют разные

170

точки зрения, но большинство из них усматривает сильное саргатское воздействие на носителей кашинской культуры [Викторова, Кернер, 1988; Матвеева, 1990, с. 188]. В то же время, в качестве другого компонента кашинских древностей выделяется лесное приуральское население [Матвеева, 1994, с. 141;Ковригин, Шарапова, 1998, с. 69].Например, В. М. Морозов предполагал, что шнуро-гребенчатая керамика появилась в Зауралье в результате миграции населения из Приуралья [Викторова, Морозов, 1993, с. 181—182].Дальнейшее развитие данные мотивы получили в прыговской культуре, по мнению Н.П. Матвеевой, орнаментация прыговской керамики является «поздним вариантом кашинской орнаментики» [Матвеева, 1994, с. 129—144]. Хотя, как отмечает И. Ю. Чикунова, из-за недостаточной источниковой базы актуальными остаются проблема взаимодействия кашинцев с инокультурным окружением, изучение вероятной зависимости их от саргатского мира, передачи орнаментальных (шнуровых) традиций некоторым средневековым культурам и многое другое [Чикунова, 2005, с. 90], современный уровень разработки кашинской проблематики дает представление о том, что уже в раннем железном веке по обе стороны Урала у лесных племен происходило формирование орнаментальной традиции, содержавшей удивительно устойчивый комплекс элементов, что может объясняться тесными контактами, регулярными волнами переселений как из Предуралья в Зауралье, так и в обратном направлении. Эти факты, безусловно, отражают процесс формирования этнического ядра, выступающего единым стержнем целого ряда культур.

Вцелом керамический комплекс однозначно указывает на существование в Зауралье

иПредуралье единой в этнокультурном отношении угорской ойкумены периода раннего средневековья. Её южные части имеют прямое отношение к уральскому этапу древнемадьярского этногенеза, как впрочем, и часть более северных предуральских племен. Среднее Предуралье и Зауралье в период раннего средневековья становятся ареной, где формируются основы древнехантыйского и, в особенности, древнемансийского населения. Как показывают наблюдения за развитием керамических традиций в эпоху средневековья, Уральский хребет не являлся существенной границей, разделяющей жителей Предуралья и Зауралья. Формы сосудов и способы орнаментации (безусловно, вместе с их носителями) постоянно «перетекали» с одной стороны Урала на другую и обратно, а памятники ряда одних и тех же культур выделяются исследователями на обеих сторонах хребта. Так, тюменскими археологами в последнее десятилетие выявлен целый комплекс кушнаренковских памятников в лесостепном Зауралье, макушинскую культуру они отождествляют с чияликской [Рафикова, Матвеева, Берлина, 2008, рис. 20—21]. По данным А. В. Старкова, на городище Рахмангулово

вКрасноуфимском районе Свердловской области более 50 % составляет комплекс неволинской керамики. При этом если лесостепные культуры рассматриваемой территории значительная часть сообщества археологов уже в некоторой мере «признала» предками мадьяр, то шнуро-гребенчатая керамика, безусловно использовавшаяся в единой этнической среде, исследователями зауральских культур безоговорочно связывается с предками манси, а большинством исследователей предуральских культур — с «финно-пермяками». На наш взгляд, наиболее массовое распространение шнуро-гребенчатой круглодоной посуды, вкупе с иными признаками (погребальный обряд, этномаркирующие предметы), на территории ломоватовской и поломской культур свидетельствуют о том, что в определенный период (а именно

вVII — начале XI в.) именно эти территории выступали в качестве ядра угорской общности,

вX—XI вв. это ядро сдвинулось к востоку — в Зауралье и Приобье.

Отдельные, иногда достаточно крупные, группы предуральского угорского населения

вэто же время распространились вдоль Камского и Великого Волжского пути, достигнув в своем переселении достаточно отдаленных западных территорий (Белоозеро). Часть полом- ско-ломоватовского и неволинского населения вкупе с угорским населением Среднего Урала и Зауралья (петрогромская и др.) расселилась на территории формирующейся Волжской Булгарии, преимущественно в ее западных и центральных частях. Заметная роль угров Урала и Предуралья в этно- и кульутрогенезе булгарской народности выразительно фиксируется

вкерамическом материале Булгарии в виде целого ряда этнокультурных групп керамики [Белавин, Иванов, Крыласова, 2009, с. 123—174].

Анализ разнообразных предметов материальной культуры, относимых нами к «этномаркерам» показал, что в целом, не смотря на разницу в географическом и хозяйственном положении, все племена угров степи, лесостепи и леса имели много общего.

171

Особо хотелось бы подчеркнуть, что многие сюжеты распространенной в угорском мире металлопластики (биконьковые шумящие подвески, пронизки с изображением крылатого пса-сенмурва, распространенные на могильниках ломоватовской и неволинской культур, в курганах Южного Урала и в Зауралье, образы на рукоятях биметаллических кресал — лев, сенмурв, дракон, горный козел и др., подвески с всадником и бляхи с «сокольничим», которые многими исследователями ассоциируются как изображения Мир-сусне-хума, во многих чертах находящего параллели с индоиранским Митрой и т.п.) находят истоки в индоиранской мифологии. Многие исследователи, и археологи, и этнографы, приходят к пониманию близкого родства индоиранской и уральской (угорской) мифологии (М. Г. Иванова, К. И. Куликов, А. М. Белавин, А. М. Сагалаев, А. В. Бауло и многие другие). Проявления культа огня, которые прослеживаются в погребальной обрядности угорских культур, можно сравнить с огнепоклонничеством, характерным для зороастризма. Тесное взаимодействие с индоиранским миром, которое предки современных угорских народов осуществляли на протяжении многих столетий, привело к множеству индоиранских заимствований в традиционной культуре, что также отличает угров от финнов.

Анализируя карты распространения основных категорий этномаркеров угорской культуры, можно сделать следующие выводы:

—Центром наибольшей концентрации большинства угорских этномаркеров является Среднее Предуралье (Пермский край и Удмуртия), территория ломоватовской и поломской археологических культур. Здесь же как на могильниках, так и на поселениях преобладает керамическая посуда, которая по всем признакам, выделяемым рядом исследователей (круглодонные широкогорлые чаши, украшенные по шейке многорядным шнуром, по плечику

-отпечатками гребенчатого штампа (в т.ч. «подковками» или «личинками») или решетчатых штампов), может считаться «классической» угорской.

—Другими центрами являются Приобье (в особенности, Сургутское), Башкирия (территория кушнаренковской и караякуповской культур), Татарстан (территория ранней Волжской Булгарии), Марий-эл (Ветлужско-Вятское междуречье), в определенной степени, республика Коми (территория ванвиздинской и ранневымской культуры, особенно Припечерье).

—Единичные находки угорских этномаркеров разных видов (включая керамику) встречаются преимущественно вдоль по Волжскому торговому пути, наибольшая их концентрация наблюдается в Приладожье [Белавин, Иванов, Крыласова, 2009, с. 175—258].

На наш взгляд, полученные результаты отражают следующую ситуацию. В результате сложных этногенетических процессов, межэтнических взаимодействий и миграций к VII-VIII вв. н.э. на Урале возник ряд полиэтничных объединений, в составе которых в качестве основного компонента присутствовали угры. Первоначально эти объединения занимали преимущественно территории Южного, Среднего и Северного Предуралья, Зауралья и Западной Сибири. В IX—X вв. значительные группы выходцев из Среднего Предуралья (носители поломской, ломоватовской, неволинской культур) переселились в раннюю Волжскую Булгарию

иприняли участие в этногенезе волжских булгар. Между булгарским государством и жителями Среднего Предуралья (в особенности, носителями ломоватовской культуры) сложились устойчивые экономические и политические взаимоотношения. Возможно, именно этим обусловлено то, что жители Прикамья совместно с булгарами принимали участие в организации Великого Волжского пути. Следы этого участия сохранились в виде материалов, свидетельствующих о длительном проживании предуральских булгар на территории Ветлужско-Вят- ского междуречья, мордовских землях, в Белозерье, Приладожье и Прионежье, достигая и Скандинавии — конечной точки Волжского торгового пути. В IX в. носители караякуповской культуры вместе с частью носителей неволинской культуры вошли в состав мадьярских племен, переселявшихся на запад от Предуралья. Эти миграционные процессы значительно ослабили угорскую этнокультурную гегемонию в Предуралье, но она сохранялась еще почти два столетия.

В XI—XII вв. лесные угры Предуралья в результате финской (древние коми) миграции постепенно покидают свою Родину. Часть угорского предуральского населения активно мигрирует в пределы Волжской Булгарии, часть поселяется в Западной Сибири, что вызвало миграции самодийского и местного угорского населения, приведшие к изменению этнической карты Нижнего и Среднего Приобья, и значительному усилению угорского элемента в лес-

172