ной зоне. В свою очередь, это спровоцировало новую волну миграции полукочевых угров Зауральской лесостепи в Южное Предуралье, где они известны как предчияликские и чияликские племена, расселившиеся от бассейна р.Сылва до р.Белой и Северо-Восточных районов Волжской Болгарии в XII-XIV вв., вошедшие позже в состав предков башкир. Так к XIV-XV вв. сложились относительно чистые в этническом отношении территории финнов в Предуралье и угров в Зауралье и Приобье [Белавин, Иванов, Крыласова, 2009, с.259-261].
литература
1. Ашихмина, Л.И. Генезис ананьинской культуры в Среднем Прикамье. Автореф. дис. … канд. ист. наук. — М., 1985.
Белавин, А.М., Иванов, В.А., Крыласова, Н.Б. Угры Предуралья в древности и средние века. — Уфа: ИПК БГПУ «Вагант», 2009. — 285 с, ил.
Буров, Г.М. Древний Синдор. Из истории племен Европейского Северо-Востока в 7 тысячелетии до н.э.
— 1 тысячелетии н.э. — М.: Наука, 1967. — 218 с.
Викторова, В.Д. Древние угры в лесах Урала. — Екатеринбург: ИИиА УрО РАН, 2008. — 208 с. Викторова, В.Д., Кернер, В.Ф. Памятники эпохи железа у озера Осинового // Материальная куль-
тура древнего населения Урала и Западной Сибири. — Свердловск: УрГУ, 1988. — С. 129—141.
Викторова, В.Д., Морозов, В.М. Среднее Зауралье в эпоху позднего железного века // Кочевники Урало-Казахстанских степей. — Екатеринбург: УИФ «Наука», 1993. — С. 173—192.
Голдина, Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. — Ижевск: УдГУ, 1999. — 464 с. Иванов, В.А. Древние угры-мадьяры в Восточной Европе. — Уфа: «Гилем», 1999. — 123 с.
Ковригин, А.А., Шарапова, С.В. Проблемы изучения древностей кашинского и прыговского типов // Урал в прошлом и настоящем: Материалы научной конференции. Ч.1. — Екатеринбург: ИИА УрО РАН, 1998. — Ч. 1. – С. 67—73.
Матвеева, Г.И. Памятники кара-якуповского типа в Приуралье // Из истории Среднего Поволжья и Приуралья. — Куйбышев, 1975. — Вып. 5. — С. 13—22.
Матвеева, Н.П. К вопросу об этнической интерпретации памятников кашинского типа // Проблемы исторической интерпретации археологических и этнографических источников Западной Сибири.
— Томск: ТГУ, 1990. — С. 187—188.
Матвеева, Н.П. Ранний железный век Приишимья. — Новосибирск: Наука, 1994. — 152 с. Могильников, В.А. Некоторые аспекты взаимосвязей населения Приуралья и Западной Сибири в эпо-
ху железа // Проблемы древних угров на Южном Урале. — Уфа: БНЦ УрО РАН, 1988. — С. 20—30. Обыденов, М.Ф., Шорин, А.Ф. Археологические культуры позднего бронзового века древних уральцев
(черкаскульская и межовская культуры). — Екатеринбург, 1995.
Рафикова, Т.Н., Матвеева, Н.П., Берлина, С.В. Керамические комплексы железного века Усть-Тер- сюкского городища // AB ORIGINE: Проблемы генезиса культур Сибири. — Тюмень: Три Т, 2008.
— С. 84—113.
Чикунова, И.Ю. Итоги и проблемы изучения кашинской культуры // Вестник археологии, антропологии и этнографии. № 6. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2005. — С. 82—91.
Е. П. Казаков
МАДЬЯРЫ И ВОЛЖСКИЕ БОЛГАРЫ: ЭТАПЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
Одним из важных явлений в средневековой истории Европы было взаимоотношение волжских болгар с угорским миром. Благодаря многолетним работам В. Ф. Генинга, А. Х. Халикова, Е. А. Халиковой, Е. П. Казакова и других исследований Татарии выявлено теснейшее взаимодействие, вплоть до органического слияния в один народ, угорских племен и болгар. Наиболее обширные материалы для этого предоставили широкие раскопки языческих некрополей ранних болгар VIII—X вв.: Большетарханского, Танкеевского, Большетиганского и других, на которых изучено более 1800, богатых вещевыми комплексами, захоронений.
Благодаря этим исследованиям был освещен ряд важных вопросов истории Восточной Европы. Так, доказано, что в Среднем Поволжье произошло массовое переселение прикам- ско-приуральского населения. С достаточным основанием установлено, что вместе с уграми лесостепи (кушнарековская культурная общность) на Волгу мигрировали носители неволинской, ломоватовской, поломской культур угров Верхнего Прикамья [Казаков, 1992]. В данной
173
работе освещается только взаимоотношение волжских болгар с мадьярами — объединениями кочевых племен угров степи и близких к ним лесостепных угров, представленных кушнаренковской культурой. Памятники кушнаренковских кочевников отмечаются на широкой территории от Южного Зауралья до Среднего Поволжья. К западу от Урала они датируются
ссередины VI века до первой половины Х века н.э. За 400 лет на указанной обширной территории фиксируются несколько переселений кушнаренковского населения, направленных, как правило, с востока на запад. Каждая волна приносила заметные инновации в культуру. Благодаря которым появилась возможность выделить в развитии кушнаренковской культуры ряд этапов; особенно четко это прослеживается на керамическом материале [Казаков, 1982, с. 115]. Определены собственно кушнаренковский (вторая половина VI — первая треть VII в.), манякский (вторая треть VII — VIII в.), хусаиновско-большетиганский (IХ в.), танкеевский (первая половина Х в.) этапы. Вся посуда лепная, круглодонная, или с уплощенным дном, тонкостенная.
Первый этап фиксируется по материалам из погребений Бирского могильника (рис. 1). Здесь в захоронениях 78, 104, 107 и других встречены репообразные сосуды, орнаментированные поясками резных горизонтальных линий и оттисков штампа в виде «гусеничек» [Мажи-
тов, 1968, с. 148, рис. 26].
Второй этап представлен керамикой более вытянутых пропорций, украшенной поясками резных горизонтальных или перекрещивающихся линий, косопоставленных коротких оттисков гребенки и др. (рис. 2). На днищах ряда сосудов имеется солярный знак, выполненный резными линиями [Мажитов, 1977, с. 219, рис. 1, 3].
Керамика третьего этапа, в большинстве, имеет более низкие пропорции (рис. 3). На некоторых сосудах сохраняется обедненный орнамент манякского этапа, а многие сосуды вообще не орнаментированы [Казаков, 1992, с. 64, рис. 18]. По находкам такой керамики в Хусаиновском и Большетиганском некрополях, этот этап и получил свое название.
Посуда заключительного этапа представлена образцами из Танкеевского могильника. Тесто найденной посуды имеет органическую примесь, форма не всегда четкая, орнамент, хотя
исохраняет кушнаренковские традиции, однако, нанесен иногда с нарушением выдержанных поясков, небрежно (рис. 4).
Выделенные этапы, несомненно, отражают массовые миграции кушнаренковского населе- ния,которыемоглибытьвызваныглобальнымивоенно-политическимисобытияминапростран- ствах Евразии. Так, первый этап совпадает по времени с образованием тюркских каганатов. Появление угров на первом этапе, возможно, было мирным.В турбаслинских (позднесарматских) погребальных комплексах, репообразные образцы находятся рядом с захоронениями, сопровождаемыми лепной плоскодонной посудой турбаслинско-именьковского круга.
Наманякскомэтапепроизошликакие-тособытия,которыевызваликонфронтациюугров
споздними сарматами. На всем пространстве Урало-Поволжья турбаслинско-именьковские памятники исчезают. Вместо них появляются памятники угров второго этапа. Некрополи с подкурганными захоронениями появляются как на территории Башкортостана (Манякский, Ново-Биккинский, Булгарский и др.), так и Татарстана (Такталачукский, Ималейский, VIII Меллятамакский). Специфические черты культуры их: северная ориентировка погребенных, геральдический облик изделий из цветного металла, ранние стремена и т.д.
Онашествии могут свидетельствовать материалы погибших позднесарматских поселений. Так, на расположенном на южном углу, разделяющем долины рек Кама и Волга, турбас- линско-именьковском поселении Девичий городок, которое во второй половине VI — первой трети VII века было важным пунктом ремесла и торговли на речных путях, отмечены следы разрушения. Изучены жилища, быстро покинутые жителями, хозяйственные ямы, заполненные большим количеством обожженного зерна. В других ямах выявлены сброшенные туда останки изрубленных человеческих тел [Казаков, 2008, с. 25—26].
На втором этапе кушнаренковские кочевники переправились даже на правый берег Волги. На II Тетюшском городище, возможно, также погибшем в результате нашествия, среди преобладающего именьковского материала встречена керамика типично манякского облика
[Руденко, 2010, с. 106, с. 129, рис. 27].
Вместе с указанными мигрантами новой волны, в Предуралье из лесостепного Зауралья переселяются племена бакальской культуры. Их характерная керамика украшенная ямка-
174
Рис. 1. Кушнаренковская керамика из Бирского могильника
ми, «жемчужинами», оттисками короткой «пильчатой» гребенки и пр. отмечена на многих памятниках, в том числе и на городищах, что свидетельствует об элементах оседлости [Мажитов, 1977, с. 231—232, табл. ХХII и др.]. Г. И. Матвеева объединила памятники с такой посудой в караякуповский культурный тип [Матвеева, 1968, с. 113—121]. Автор сама указывает на зауральские истоки этой посуды (на основе чего можно определить ее как постбакальскую).
В. А. Иванов активно отстаивал тезис о самостоятельной караякуновской культуре и относил к ней комплексы кушнаренковской посуды хусаиновско-большетиганского этапа, хотя она совершенно иная (см. ниже).
Следующий этап получил свое определение по названию Хусаиновского и Большетиганского могильников. Материал этих памятников свидетельствует о новых миграциях кушнаренковского населения, имеющего ярко выраженную специфику в культуре. Последняя отмечена в предметах конского снаряжения (соединительные тройники уздечек, удила со стержневыми и эсовидными псалиями, арочные стремена), женском костюме
175
Рис. 2. Кушнаренковская керамика из могильника Такталачук
176
Рис. 3. Кушнаренковская керамика и круговой сосуд из Большетиганского могильника
(специфичные головные и нагрудные подвески и т.д.), разнообразные накладки, пряжки, наконечники поясного набора. Поражает, что большое число изделий изготовлено из высококачественного серебра.
Данный этап совпадает по времени с раннеболгарским периодом: преимущественно, кочевническим, языческим, догосударственным. На таком же уровне находились кушнаренковские племена — ближайшие восточные соседи болгар. Во второй трети IХ века произошли важные военно-политические события, которые кардинально изменили этнокультурную ситуацию на широкой территории Восточной Европы. Началось все с «борьбы за веру» между
177
Рис. 4. Образцы кушнаренковской посуды из Танкеевского могильника
партиями ислама и иудаизма в Хазарии. В нее были втянуты кочевые племена печенегов и мадьяр, которые хотя формально и входили в сферу хазарского влияния. Печенеги разбили мадьяр, заставив их отступить сначала в Леведию, Ателькузу, потом в Паннонию.
Став хозяевами новых земель, печенеги стали нападать на другие угорские племена. В это время прекращают свое существование кушнаренковская и неволинская культуры, исчезают памятники в южных районах распространения ломоватовской и поломской культур. Большие массы населения уходят в Волжскую Болгарию [Казаков, 2007, с. 70 и др.]. Характерная посуда указанных культур, в массе отмечается в языческих могильниках волжских болгар
[Казаков, 1992].
178
Рис. 5. Образцы кушнаренковской керамики из памятников Зауралья
Непосредственно с культурой мадьяр, более всего связаны комплексы хусаиновско- го-большетиганского круга. Об этом по материалу Ишимбаевского могильника, входящего в группу памятников третьего этапа, утверждалось в 1969 году на сессии по этногенезу башкир в городе Уфа [Казаков, 2012, с. 53—57]. Интерес к мадьяровской проблематике резко возрос после открытия в 1974 году и широких раскопок в последующем Большетиганского могильника. Богатейший материал этого памятника, особенно художественный металл, до деталей был близок изделиям мадьярских комплексов восточной и центральной Европы [Chalikova, Chalikov, 1981].
Е. А. Халикова со свойственной ей увлеченностью отнесла кушнаренковские памятники хусаиновско-большетиганского этапа к древним венграм [Халикова, 1976, с. 141—156]. В работе 1981 года она предприняла попытку по археологическим и письменным источникам осветить место мадьяр в системе других народов Восточной Европы, их контакты с болга- ро-тюркским населением, движение мадьяр на запад и их остановки [Халикова, 1981, с. 72— 81]. С полным основанием автор отмечает тесные контакты протовенгров (так она называет носителей памятников хусаиновско-большетиганской группы) с болгаро-салтовскими племенами [там же, с. 76].
В целом по вопросу о проживании мадьяр и их предков рядом с волжскими болгарами имеется много археологических, письменных и даже лингвистических [Кузеев, 1974, с. 413— 425 и др.] источников. С проблемой болгаро-мадьярских отношений соотносится башки- ро-мадьярская, обзорному анализу которой посвящена одна из недавних работ Б. Ильясова
[Ильясов, с. 125—134].
179
Судя по археологическим материалам, в раннеболгарский период волна угорских переселенцев «захлестнула» страну болгар. Но каждое из подразделений угров появлялось, видимо, в определенное время и имело свою территорию, возможно, по определенному соглашению. Одним из самых ранних, можно предполагать, был приход неволинского населения.Керамический материал его встречается в памятниках по обеим сторонамВолги [Казаков, 2008, с. 24—33]. По- ломско-ломоватовское население осело, судя по Танкеевскому могильнику и другим памятникам, в Западном Закамье. К востоку и рядом с ними, поселились кушнаренковские группы.Их комплексы в Большетиганском, ХII Измерском могильниках можно считать характерными для восточноевропейских мадьяр. Можно полагать, что будущая центральная частьВолжской Болгарии, где позднее возникли ее столичные центры: Болгар,Сувар, Биляр, во второй половине IХ
— начале Х века, представляла собой местную «Венгрию» [Казаков, 2007, с. 70].
Страна болгар в этот период представляла собой объединение разных племен, каждое из которых «носит свое название и имеет отдельное место пропитания» [Хвольсон, 1869, с. 22].
Источники перечисляют их названия: болгары, берсулы, биляры, суаз, баранджары, эсегель, бажджарды. Какие из них были угорскими, — остается проблемой. Скорее всего остатками мадьяр, после ухода их основной массы на запад, является группа кочевников, которых встретил Ибн Фадлан во время своего путешествия. Хотя их этноним часто определяют как «башкиры», но поклонение культам змеи, рыбы, птицам, фаллическому и др. [Ковалевский, 1956, с. 130—131] свидетельствует, что они, скорее всего, были уграми.
Несомненно, мадьярами являются бажджарды. В первой трети Х века Аль-Балхи сообщал: «Бажджарды разделяются на два племени: одно племя живет на самой границе Гуззии
—то есть Гуззов — Куман близ Болгар. Говорят, что оно состоит из 2000 человек, которые так хорошо защищены своими лесами, что никто не может покорить их. Они подвластны Болгарам. Другие Бажджарды граничат с печенегами. Они и печенеги-тюрки — близкие соседи Румийцев» [Хвольсон, 1896, с. 105]. Данный источник достаточно четко определяет местоположение «первого» племени. «Второе» племя — это основная масса преследуемых печенегами мадьяр, которые находились у границ Византии. Сообщение, вероятно, относится к тому времени, когда дружественные болгарам гуззы вытеснили печенегов из Заволжья.
Определенную связь с мадьярами можно полагать у племенного образования «биляр».Так можно ставить вопрос, почему городБиляр возник на территории кочевания большетиганского населения (недалеко от вышеуказанного некрополя)?В 60-е годы Хвека после падения Хазарии и прихода в Среднее Поволжье новой волны болгар, за короткое время наступает расцвет страны. Мигранты, еще на юге принявшие ислам, принесли с собой развитые элементы салтовской культуры: мощные земледельческие орудия, ремесленное производство, торговлю, градостроительство и т.д.Но даже во второй половине Хвека, когда у болгар и мадьяр оформляются государства, они, несмотря на огромное расстояние между ними в 1,5 тыс. км, продолжают поддерживать связи.Так,около 970года изстраныболгар вВенгрию прибыла группа мусульманских переселенцев под руководством Билла и Боксу.Вслед за ними прибыла группа bilers, то есть биляров под руководством Хесена. Они основали город Пешт на левом берегу Дуная.
Вероятно, вместе с ними пришли ремесленники, в результате чего даже в конце Х
—начале ХI века, в культуре Волжской Болгарии и Венгрии сохраняется удивительное единообразие в накладках, оформлении поясных сумочек и других группах металлопластики [Казаков, 1992а, с. 42—50].
Опроживании потомков мадьяр в соседстве с волжскими болгарами в домонгольский период нам известно из сообщений доминиканских монахов Отто и Юлиана. Последний после долгого путешествия попал в большой город, — видимо, в Биляр, который в это время был столицей страны. Здесь он встретил «венгерку», выданную замуж за местного жителя из страны, которую искал Юлиан («Великая Венгрия»). Она указала путешественнику путь к соплеменникам. Как «венгерка» и предсказала, он нашел их в двух днях пути, то есть в соседстве с болгарами, на берегах «большой реки». Они вели полукочевой образ жизни, имели селения и дома, однако, земледелием не занимались, ели мясо конское, «пьют лошадиное молоко и кровь. Богаты конями и оружием и весьма отважны в войнах» [Аннинский, 1940, с. 82]. Юлиан хорошо понимал сородичей, так к.ак язык их «совершенно венгерский».
Среди исследователей до сих пор сохраняется дискуссия по вопросу, где находились эти «венгры»? Однако, судя по вышеописанному, они проживали на левобережье реки Кама в
180
низовьях реки Зай, около города Нижнекамска [Казаков, 2007, с. 63]. Это был северо-западный угол страны Баскарт, который в ХIII веке населяли «паскатиры» — племена угров, оставившие памятники чияликской культуры [Казаков, 2003, с. 79—87]. Гильом де Рубрук сообщает в середине ХIII века, что язык паскатир и венгров один и тот же [Гильом де Рубрук, 1957, с. 121].
Таким образом, болгаро-мадьярское взаимодействие прошло ряд этапов, которые можно определить следующим образом: раннеболгарский; первая и вторая половина домонгольского периода. По каждому из них имеются археологические и письменные источники, которые свидетельствуют о совместном проживании и даже прямом участии племен в формировании указанных народов. На языческом раннеболгарском этапе это проявляется в наличии элементов культуры, связанных с глубокими и сложными идеологическими представлениями, отмеченными как в Волжской Болгарии, так и вВенгрии (погребальные маски, своеобразный культ коня и т.д.). С образованием указанных государств, несмотря на большое расстояние, связи продолжались. О долговременных глубоких и тесных контактах свидетельствует то, что около 200 слов в венгерском языке имеют волжско-болгарское происхождение чувашского типа.
Анализ кушнаренковской керамики позволяет утверждать, что она принадлежала широкой общности угорских племен, образовавшейся, вероятно, в лесостепном Зауралье. Здесь могли сформироваться специфические черты посуды (рис. 5), которая распространялась на широкой территории более 400 лет. Хотя ее комплексы приносили все новые волны мигрантов, она сохраняла отличительные черты в форме и орнаментации, благодаря чему легко выделялась, имея в то же время четкие хронологические особенности.
Литература
1.Аннинский, С. А. Известия венгерских миссионеров XIII—XIV вв. о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. — М.-Л., 1940. — Т. III.
2.Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны // Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. — М., 1957.
3.Ильясов, Б. С. К истории изучения башкиро-мадьярской проблемы // Народы Урало-Поволжья: история, культура, этничность. — Уфа, 2003. — С. 125—134.
4.Казаков, Е. П. Керамика кушнаренковского типа на территории Татарии // ВАУ. — Свердловск, 1982.
5.Казаков, Е. П. Культура ранней Волжской Болгарии (этапы этнокультурной истории). — М. :Наука, 1992. — 335 с.
6.Казаков, Е. П. Об этапах этнокультурного взаимодействия волжских болгар и мадьяр // Теория и методика исследования археологических памятников: тезисы. — Липецк, 1992 а.
7.Казаков, Е. П. Чияликская культура: Территория, время, истоки // Угры: материалы VI Сибирского симпозиума. — Тобольск, 2003.
8.Казаков, Е. П. Волжские болгары, угры и финны в IХ—ХIV вв.: проблемы взаимодействия. — Казань, 2007. — 208 с.
9.Казаков, Е. П. Сылвенско-неволинская керамика памятников ранней Волжской Болгарии и проблемы миграции угров на Волгу в VIII—IХ вв. // Finno-Ugrica. — Казань, 2008. — С. 24—33.
10.Казаков, Е. П. Р. Г. Кузеев и проблемы археологии средневековых угров Урало-Поволжья // Кузеев Равиль Гумерович: ученый, творец, гражданин. — Уфа II, 2012. — С. 53—57.
11.Кузеев, Р. Г. Происхождение башкирского народа. — М. Наука, 1974. — 580 с.
12.Ковалевский, А. П. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг. — Харьков, 1956.
13.Мажитов, Н. А. Бахмутинская культура. — М.: Наука, 1968.
14.Мажитов, Н. А. Южный Урал в VII—ХIV вв. — М.: Наука, 1977.
15.Матвеева, Г. И. Памятники I тысячелетия новой эры левобережья р. Белой // АЭБ. — Уфа, 1968. — Т. III. — С. 113—121.
16.Руденко, К. А. Тетюшское II городище в Татарстане. — Казань, 2010. — 151 с.
17.Халикова, Е. А. Ранневенгерские памятники Нижнего Прикамья и Приуралья // СА. — М., 1976. — № 3. — С. 141—156.
18.Халикова, Е. А. К вопросу о контактах древних венгров с болгаро-тюркскими племенами в Восточной Европе. — Плиска-Преслав, 2, 1981. — С. 72—81.
19.Хвольсон, Д. А. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и русах Абу-Али Ахмада бен Омар Ибн Даста. — Спб., 1869.
20.Chalikova, E. A., Chalikov, A. H. Altungarn an der Kama und im Ural (Das Grabenfeld von Bolschie Tigani). — Maguar Nemzeti Museum, 1981.
181