Другой пример: понимание Малиновским мифологии и ее роли в жизни и в сознании отсталых народов. В специально посвященной этому предмету книге «Миф в первобытной психологии» 12 автор вразрез со взглядами своих предшественников рассматривает мифы как органическую составную часть общественной жизни. Он подчеркивает их связь с религиозно-магическими ритуалами; миф служит как бы обоснованием права какой-то социальной группы на совершение того или иного обряда; он освящает и оправдывает установившиеся обычаи, традиции.

Идейные предшественники функционализма

Малиновский сам назвал свою концепцию «функционализмом». Под этим именем его доктрина известна и теперь. К чести Малиновского надо сказать, что он не приписывал себе особой заслуги в изобретении какого-то совершенно нового научного направления. Напротив, он скромно признавал за собой в этом деле только одну заслугу — введение самого термина «функционализм», называя себя полушутя «крестным отцом самого маленького бэби в антропологии». Самый же метод фактически применялся, как он признает, многими исследователями и до него.

Малиновский писал даже, что функционализм как метод так же стар, как интерес к чужому; он называет по именам 27 своих предшественников, начиная с Геродота. Функционалистами были, как считает Малиновский, Тэйлор, Робертсон-Смит, Дюркгейм, Вебстер, Шурц. «Великим учителем функционализма» был не кто иной, как Иисус Христос (! — С. Т.)». В доказательство Малиновский .приводит евангельское изречение: «По плодам их узнаете их» (Матф., гл. 7, 16) 13. По мнению Малиновского, это и есть чистейший функционализм.

В этой ссылке — отчасти даже шуточной — на своих предшественников Малиновский был в значительной мере прав: наиболее ценная и положительная сторона функционализма — идея целостности и неделимости «культуры» (лучше сказать, конкретной общности людей с присущей им культурой) не раз признавалась принципиально и раньше.

Бесспорная научная заслуга Малиновского состоит, конечно, не в том, что он придумал название («функционализм») данной концепции, а в том, что он не только отвлеченно сформулировал ее, но и на практике, в полевой работе, показал преимущества нового подхода. Кстати, эти преимущества не замедлили сказаться и в том, что этнографический метод Малиновского очень скоро был принят на вооружение должностными лицами британской колониальной системы. Эта «прикладная» сторона функционализма в дальнейшем сделалась чуть не главным признаком данного научного направления.

Ближайшими и непосредственными идейными истоками функционализма Малиновского можно считать два: «Кембриджскую школу» Хэддона и Риверса, стремившуюся сочетать полевую работу с кабинетной и проводить полевые исследования на строго научном уровне, и французскую социологическую школу Дюркгейма, провозгласившую целостность каждой социальной общности («общества») и из нее выводившую все стороны жизни и сознания человека. Впрочем, дюркгеймовское наследие отнюдь не целиком было принято Малиновским: так, понятие «коллективных представлений», введенное

Дюркгеймом и разработанное Леви-Брюлем, осталось Малиновскому совершенно чуждым.

Сильное, но временное влияние на Малиновского оказал также психоаналитический метод Фрейда. Малиновский заинтересовался его идеями об «Эдиповом комплексе», о подсознательном «амбивалентном» отношении человека к своему отцу и матери и попытался проверить эти идеи применительно к изученному им «матриархальному» строю островитян Тробриандова архипелага, где наблюдались действительно своеобразные, двойственные отношения между сыном и отцом. Но позже Малкновский разочаровался в теории Фрейда. Однако хорошо видя односторонность психоаналитического метода, он все же считал его полезным. Фрейд сломал «табу» на научное изучение явлений половой деятельности человека. Сам Малиновский отчасти под этим влиянием уделил большое внимание брачно-половым отношениям тробриандовых островитян и посвятил этому сюжету солидную книгу «Половая жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии» 14.

Альфред Реджинальд Радклифф-Браун

Вторым основоположником функционализма считается обычно Радклифф-Браун. Научные взгляды последнего, хотя во многом и близкие к взглядам Малиновского, вполне самостоятельны и требуют отдельного рассмотрения.

Альфред Реджинальд Радклифф-Браун (1881—1955) —коренной англичанин, учился в Кембриджском университете. Будучи учеником Риверса, он усвоил многие методологические установки «Кембриджской школы», испытал на себе также идейное влияние социологической школы Дюркгейма и довольно неожиданным образом — русского эмигранта-революционера и ученого Петра Кропоткина.

За свою долгую жизнь Радклифф-Браун читал университетские курсы этнологии, антропологии, социальной антропологии в разных странах мира: в Южной Африке, Австралии, США, Англии, Египте. Он неоднократно проводил полевые этнографические исследования: в Северо-Западной Австралии, на Андаманских островах, в Африке, в Полинезии. Неразрывная связь полевой и кабинетной работы стала краеугольным камнем .научного метода Радклифф-Брауна (как и Малиновского). Нормальной последовательностью работ он считал такую: после длительных и тщательных полевых исследований — камеральная обработка собранных материалов, написание чернового текста, а затем повторная работа в 'поле, на прежнем месте, для проверки 'полученных выводов. Его главные сочинения следующие: «Andaman islanders» (1922), «The method of ethnology and social anthropology» (1923), «Historical and functional interpretation of culture» (1929), «The present position of anthropological studies» (1931).

В названных теоретических работах Радклифф-Брауна ясно изложено его научное мировоззрение и основы его рабочего метода. Вот главнейшие положения того и другого. Всю область «антропологии» — в самом широком ее понимании как «науки о человеке и человеческой жизни во всех ее аспектах» — Радклифф-Браун делил на три ветви: человеческая биология (т. е. соматическая антропология), доисторическая археология и «изучение языков и культур внеевропейских народов, и особенно народов без письменной истории» 15

Последнее совпадает с тем, что в большинстве стран именуется собственно этнографией, или этнологией. Но вот эту-то последнюю область знания Радклифф-Браун — и в этом состояла важнейшая его исходная идея— в свою очередь делил на две резко разграниченные области, как бы на две науки, каждая со своим специфическим методом. Он называл их соответственно «этнология» и «социальная (культурная) антропология». В чем он видел различие между тем и другим?

Этнология и социальная антропология

«Этнологией» Радклифф-Браун предлагал называть конкретно-историческое изучение отдельных народов, их внутреннего развития, культурных связей между ними. Эта работа может опираться на прямые свидетельства письменных источников, если они есть, а если их нет, то на те или иные гипотетические реконструкции, однако не выходящие за рамки конкретной истории данного народа.

В качестве примера Радклифф-Браун приводит реконструкцию истории населения Мадагаскара. По различным данным антропологического типа, языка, культурного облика мы заключаем почти с достоверностью что сколько-то веков тому назад имела место миграция некоторых этнических групп из Юго-Восточной Азии на Мадагаскар. Более детальное изучение фактов позволяет даже определить приблизительно время этой миграции, разграничить культурные элементы, принесенные переселенцами, от тех, которые были свойственны более раннему населению, и таким образом гипотетически реконструировать первоначальную культуру жителей Мадагаскара. Все это — без всякой помощи письменных источников. Нетрудно заметить, что предложенный метод и направление исследования в какой-то мере близки к методу разных диффузионистских школ.

Совсем другое дело «социальная антропология». Ее задача — не реконструкция конкретной истории отдельных народов, а поиски общих законов социального и культурного развития. Эта наука пользуется индуктивным методом, аналогичным методу естественных наук. Сущность индуктивного метода — генерализация, которая применима и к изучению культурных явлений.

«Я, таким образом, предлагаю, — писал Радклифф-Браун, — ограничить употребление термина «этнология» изучением культуры методом исторической реконструкции, выше описанным, а термин «социальная антропология» употреблять как обозначение исследования, которое стремится формулировать общие законы, лежащие под явлениями культуры» 16.

Отысканием этих общих законов занимались, как известно, и этнографыэволюционисты второй половины XIX в. Радклифф-Браун признает здоровой идею эволюции, лежавшую в основе их работ. Но они слишком торопились с выводами, предполагали (особенно Морган) однолинейное развитие культуры, что опровергается фактами. Определить направление эволюции можно только открыв общие ее законы (general laws), а это — еще дело будущего.

Главная ошибка прежних антропологов-эволюционистов состояла, по мнению Радклифф-Брауна, в том, что они подменяли исследование законов (laws) развития вопросом о происхождении (origin) тех или иных явлений культуры. Строились теории происхождения тотемизма, экзогамии, языка, религии,

общества в целом, которые занимали видное место в антропологической (т. е. этнографической) литературе, но они, как полагает Радклифф-Браун, едва ли продвинули этнографическую науку вперед, разве только косвенно, привлекая внимание к изучению отсталых народов. Пример — различные теории происхождения тотемизма (самая известная — теория Фрэзера), которые невозможно проверить: может быть было так, а может — иначе.

Метод Радклифф-Брауна

Итак, по Радклифф-Брауну, «этнология», действующая «историческим» методом, изучает конкретные факты, касающиеся прошлого и настоящего отдельных народов, тогда как «социальная антропология» ищет и исследует общие законы развития человечества и его культуры. Она применяет при этом метод, который Радклиф-Браун называл сначала «генерализирующим» и «индуктивным», позже

— «функциональным», а впоследствии — «уравнительным» или «сравнительносоциологическим».

Разграничивая эти методы, Радклифф-Браун, однако, вовсе не противопоставлял их один другому. Тем более он не отвергал исторического метода, как это делал Малиновский. Поэтому Радклифф-Брауна нельзя упрекать, как Малиновского, в односторонности, а тем более в антиисторизме.

Правда, в своих ранних высказываниях Радклифф-Браун понимал сотрудничество «этнологии» и «социальной антропологии» (значит, и соотношение исторического и сравнительно-социологического методов несколько однобоко. «Этнология» может дать «социальной антропологии», по его мнению, мало фактов, этнологические же гипотезы часто очень шатки, не проверены, и польза от них невелика. Напротив, «социальная антропология» дает «этнологии» очень много, и без ее помощи, без открываемых ею общих затонов «этнология» далеко продвинуться не может. «Социальная антропология может действовать без этнологии, но этнология, кажется, не может действовать без общих допущений (assumptions), принадлежащих социальной антропологии»17.

Здесь нельзя не упрекнуть Радклифф-Брауна в непоследовательности: признавая важность исторического метода («и тем самым «этнологии») для полного понимания законов общественного развития, он торопился поставить этот метод на второстепенное место. Однако так поступал он лишь в ранних своих работах: в позднейших же настаивал на важности сочетания обоих методов. Только при таком сочетании, говорил он, при сoединении «исторических изучений» и «социологических изучений» сможем мы «достигнуть настоящего понимания развития человеческого общества, а этого у нас пока еще нет»18.

Если в отношении конкретной истории Радклиф-Браун занимал колеблющуюся позицию (то признавая, то ставя под сомнение ее важность), то в отношении психологического метода объяснения социальных явлений точка зрения его была вполне твердой. Вслед за Дюркгеймом — и под его прямым влиянием — Радклифф-Браун решительно отклонял подобный метод, расходясь в этом отношении как со старыми этнографами-эволюционистами (Тэйлор и др.), так и своими современниками — американскими этнографами, последователями «психологической» школы. Он не признавал часто применяемого метода решения тех или иных этнографических вопросов, основанного на допущении, что первобытный человек пытался-де как-то понять и объяснить явления