- - 1997

ективные реальности, значит только умножить несообразности. Таким образом из этого следует, что Пространство и Время совершенно непостижимы.

§ 16. Материя или делима до бесконечности, или нет: никакое третье предположение невозможно. Какую же из этих двух альтернатив мы примем? Если мы скажем, что Материя делима до бесконечности, мы приведем себя к предположению, которого нельзя реализовать в мысли. Ибо действительно постигнуть бесконечную делимость Материи значит умственно следовать за ее делениями до бесконечности, а для этого потребовалось бы бесконечное время. С другой стороны, утверждать, что Материя не бесконечно делима, значит утверждать, что ее можно свести к частицам, которых никакая мыслимая сила не может разделить; а это словесное предположение также не может быть реализовано в мысли, как и предыдущее. Следовательно, Материя, по всей конечной природе, также абсолютно непостижима, как и Пространство и Время. Какие бы предположения мы ни делали, мы увидим, при исследовании выводов из них, что они не дают нам ничего, кроме возможности выбора между противоположными нелепостями.

§17. Абсолютное Движение не может быть даже представлено в воображении, не только познано. Чтобы понять, какая иллюзия связана с движением, достаточно вспомнить, что человек, находящийся в покое, всетаки движется по 1000 миль в час на восток и по 68000 миль в час на запад. Движение, происходящее вне тех ограничений пространства, которые мы обыкновенно с ним соединяем, совершенно немыслимо. То же нужно сказать и о передаче движения, т. е. о способности движущегося тела порождать движение тела, находящегося в покое. Подобным же образом переход от Покоя к Движению и от Движения к Покою есть изменение, которое не может быть представлено в сознании. Таким образом, Движение не может быть действительно познано, будем ли его рассматривать в связи

сПространством, Материей или Покоем. Все усилия познать его внутреннюю природу приводят нас только к выбору между двумя невозможными идеями.

§18. Едва ли нужно упоминать о том, что тяжесть стула вызывает у нас различные ощущения, смотря по тому, будем ли мы держать этот стул одним пальцем, всей рукой или ногой; а отсюда следует, что так как она не может походить на все эти ощущения, то и нет вообще основания считать ее подобной какому-нибудь из них. Для этого достаточно заметить, что так как сила, насколько она известна нам, есть впечатление сознания, то мы не можем представить под той же формой силы, существующей в стуле, не наделяя его сознанием. Таким образом, нелепо считать Силу самой-в-себе похожей на наше ощущение ее, и однако необходимо смотреть на нее таким образом, если только мы вообще реализуем ее в сознании. Невозможно составить себе какую-нибудь идею о Силе самой-в-себе или попять способ ее действия.

§19. Перейдем теперь от внешнего мира к внутреннему; от деятельностей, которым мы приписываем наши субъективные изменения, к самим этим субъективным изменениям. Не подлежит никакому сомнению, что наши состояния сознания возникают в последовательном ряде. Конечна или бесконечна эта цепь состояний сознания? Мы не можем дать ответа, ибо хотя мы не можем ни поверить, ни постигнуть бесконечной про-

20

должительности сознания, мы равным образом не способны ни познать его конечным, ни мыслить его таковым.

§20. Не больший успех ожидает нас и тогда, когда, вместо вопроса о продолжительности сознания, мы займемся вопросом о его существе. Вопрос: что мыслит? — не допускает лучшего решения, чем тот вопрос, на который мы только что нашли одни немыслимые ответы. Таким образом, личность, сознание о которой находится у каждого человека и существование которой есть для каждого самый достовернейший из фактов, эта самая личность есть нечто, чего на самом деле мы вовсе не можем познать: познание ее воспрещено самой природой мысли.

§21. Итак, конечные научные идеи соответствуют реальностям, которые не могут быть постигнуты. Объяснение того, что может быть объяснено, только показывает еще яснее необъяснимость того, что лежит позади объяснимого.

IV. Относительность всякого знания

§22. Таким образом, с какой точки зрения мы ни взглянем, мы придем

кодному и тому же выводу. Теперь нам нужно показать, каким образом можно поддержать рациональными соображениями, также как и эмпирическими доказательствами веру в то, что действительность, лежащая позади всякой видимости, должна вечно оставаться непознаваемой.

§23. То последовательно все более и более глубокое объяснение природы, которое составляет прогресс науки, состоит только в последовательном включении специальных истин в истины общие, а этих последних — в еще более общие истины; но из этого очевидно следует, что самая общая истина, неспособная быть включенной в какую-нибудь другую истину, не может и быть истолкована. Очевидно, что так как самое общее познание, к которому мы приходим, не может быть сведено к еще более общему, то

оно и не может быть понято. Таким образом объяснение необходимо приводит нас к необъяснимому. Для того чтобы конечный факт был понят, нужно, чтобы понимание сделалось чем-нибудь другим, а не пониманием.

§24. Вывод, к которому мы вынуждены прийти при анализе продуктов мышления, обнаруживающихся объективно в форме научных обобщений, одинаково неизбежен для нас и при анализе процесса мышления, обнаруживающегося субъективно в сознании. Для того чтобы Первая Причина, Бесконечное, Абсолютное были познаны, нужно, чтобы они были мыслимы принадлежащими к тому или иному роду. Но могут ли они иметь родовое сходство с чем-нибудь, данным в чувственном опыте? Конечно, нет. Различие между создающим и созданным должно превосходить всякие различия, существующие между разными подразделениями созданного. Но нельзя ли сказать, что Действительное, будучи немыслимым, если классифицировать его с Видимым, все-таки мыслимо благодаря классификации с самим собой? Это предположение также нелепо. Оно заключает в себе признание множественности Первой Причины, Бесконечного, Абсолютного, что заключает в себе противоречие. Не может существовать более одной Первой Причины, ибо существование нескольких причин предполагало бы сущест-

21

вование чего-то, обусловливающего эту множественность, а в таком случае это «что-то» и было бы истинной Первой Причиной. Насколько самоуничтожающе предположение о двух или более бесконечных, видно из того, что подобные Бесконечные, ограничивая друг друга, сделались бы конечными. Подобным же образом Абсолютное, существующее наряду с другими Абсолютными, было бы уже не абсолютное, но относительное. Таким образом, Безусловное не может быть классифицировано с какой бы то ни было формой условного, ни с другим Безусловным; следовательно, оно вообще не может быть классифицировано. А предположение, что оно не может быть познано принадлежащим к тому или иному роду, равносильно предположению, что оно вообще непознаваемо. Всякая мысль предполагает отношение, различие, сходство. Поэтому мы можем сказать, что Безусловное, не допуская ничего подобного, не может быть и мыслимо.

§ 25. Наши простейшие знания состоят в установлении между субъективными состояниями известного соотношения, соответствующего известному соотношению между объективными деятелями; каждое последовательно все более сложное знание есть установление некоторого более сложного соотношения между этими субъективными состояниями, соотношения, соответствующего некоторому более сложному соотношению между объективными деятелями. Отсюда ясно, что этот процесс, как бы далеко он ни шел, никогда не сделает доступным для ума ни самих субъективных состояний, ни самих внешних деятелей. Если каждый акт познания есть образование в сознании отношения, параллельного отношению в окружающей среде, то относительность знания очевидна и становится трюизмом. Так как мышление есть установление отношений, то никакая мысль не может выразить ничего, кроме отношений. В глубине самой природы Жизни можно заметить относительность нашего знания. Анализ жизненных деятельностей не только приводит нас к заключению, что вещи-в-себе не могут быть нами познаны, но еще показывает, что подобное знание, если бы оно

ибыло возможно, было бы бесполезно.

§26. Остается еще конечный вопрос. Что должны мы сказать о том, что переходит за пределы знания? Должны ли мы остаться всецело среди сознаваемых явлений? Должно ли исследование привести к полному изгнанию из наших умов всего, кроме относительного? Или мы должны также верить в нечто, лежащее за относительным? Мы должны иметь положительное, хотя и неопределенное сознание того, что лежит за пределами определенного сознания. Так как наше сознание безусловного есть в сущности необусловленное сознание, или сырой материал мысли, которому в мышлении мы придаем определенные формы, то, следовательно, вечно присутствующее чувство реального существования есть истинное основание нашего ума. Так как мы можем, в последовательных умственных актах, отделываться от всяких частных условий и заменять их другими, но не можем отделаться от того недифференцированного предмета сознания, который снова обусловливается в каждом акте мышления, то у нас всегда остается чувство того, что существует неизменно и независимо от условий. В то самое время, как законы мысли решительно предотвращают возможность образо-

22

вания у нас понятия об абсолютном существовании, эти же самые законы мысли не дозволяют нам совершенно отделаться от сознания абсолютного существования, ибо это сознание есть оборотная сторона нашего самознания. А так как единственная возможная мера относительной действительности наших верований есть степень их сопротивления усилиям изменить их, то, следовательно, то верование, которое существует во все времена, при всех обстоятельствах и не может исчезнуть, разве только с прекращением самого сознания, имеет наибольшую из всех действительностей. Говоря кратко, существование Неотносительного вытекает из следующих фактов: все наше знание относительно; Относительное само по себе немыслимо иначе, как относящееся к реальному Неотносительному; если Неотносительное или Абсолютное не будет постулировано, то само относительное станет Абсолютным; наконец существование Неотносительного вытекает из процесса мышления. Отсюда наша неуничтожимая вера в эту действительность.

V.Согласование

§27. Таким образом, мы вынуждены рассматривать каждое явление как проявление безграничной и непостижимой силы. Этим выводом Религия согласуется с Наукой. Чтобы понять, насколько действительно соглашение, достигнутое подобным образом, нужно рассмотреть относительные положения, которые Религия и Наука постоянно сохраняли касательно этого заключения.

§28. Что касается Религии, мы должны всегда помнить, что среди всех своих многочисленных ошибок и извращений она утверждала и распространяла высшую истину, что все вещи суть проявления силы, лежащей за пределами нашего знания. Признание этой высшей истины, хотя бы

всамой несовершенной форме, было с самого начала ее жизненным элементом; и все ее недостатки (которые первоначально были очень велики, но постепенно уменьшались) происходили вследствие непризнания в целом того, что она признавала в частности. Истинно религиозный элемент Религии всегда был хорош, а то, что оказывалось несостоятельным в доктрине и вредным на практике, было ее иррелигиозным элементом; но от этого последнего она постоянно все более очищалась.

§29. Деятель, совершавший это очищение, есть Наука. Прогресс Науки в группировании частных отношений явлений в законы, а этих специальных законов в законы все более и более общие, есть по необходимости движения по направлению к причинам все более и более абстрактным — все менее и менее понятным. Следовательно, самая абстрактная концепция, к которой Наука постоянно и постепенно приближается, есть та, которая погружается в непостижимое и немыслимое. И таким образом оправдывается утверждение, что верования, к принятию которых Наука принудила Религию, были по внутреннему своему смыслу более религиозными, чем те, которые они заместили. Однако во всех фазах своего прогресса Наука допускала поверхностные решения. И эти ненаучные элементы Науки были всегда одной из причин ее столкновений с Религией.

23

§30. Итак, мы видим, что с самого начала ошибки Религии и Науки были ошибками неполного развития. Обе они были первоначально в зачаточном состоянии, обе достигли более полного развития; недостатки их обеих всегда заключались в их неполноте; разногласие между ними всегда было только последствием их неполноты, и по мере того как они приближаются к конечной форме, между ними устанавливается полная гармония.

§31. Некоторые утверждают, что хотя Конечная Причина всех вещей не может быть мыслима нами обладающей определенными атрибутами, мы все-таки обязаны придавать ей эти атрибуты. Едва ли нужно говорить, что не этот вывод признается нами. Наш долг — подчиниться со всем смирением установленным пределам нашего ума, а не возмущаться против него. Весьма вероятно, что мы всегда должны будем рассматривать Конечную Причину как некоторый вид бытия, т. е. будем представлять себе ее в некоторой, хотя бы весьма неопределенной, форме мысли. И это не приведет

нас к заблуждению, если только мы будем рассматривать каждое понятие, которое мы таким образом создадим, как простой символ, совершенно лишенный сходства с тем, что он представляет. Беспрестанное создание идей, требующих крайнего напряжения наших способностей, и беспрестанное признание, что эти идеи должны быть отброшены, как пустые призраки, этот процесс, более чем какой-либо другой, может показать нам величие того, что мы тщетно стремимся охватить. Подобные усилия и неудачи могут служить для поддержания в наших умах чувства несоизмеримого различия между Условным и Безусловным.

§32. Огромное большинство людей отвергнут, с большим или меньшим негодованием, верование, представляющееся столь неуловимым и неопределенным. Так как они постоянно воплощали Конечную Причину настолько, насколько это было им нужно для представления ее в уме, то они необходимо не признают такой Первой Причины, которая вовсе не может быть реализована в уме. Это сопротивление перемене в теологических воззрениях в значительной мере полезно, ибо при этом изменении неизбежно возмущаются сильные и глубоко укоренившиеся чувствования, а высшие нравственные чувства присоединяются к осуждению перемены, которая, по-видимому, подрывает их авторитет; нужно еще принять во внимание, что существует действительное приспособление между установившимся верованием и природой тех, которые его защищают, и что упорство в защите пропорционально полноте приспособления, формы религии, подобно формам правительства, должны быть пригодными для тех, кто живет под ними;

икак в одном случае, так и в другом пригоднейшая форма есть та, которой отдается инстинктивное предпочтение. Как достоверно то, что варварское племя нуждается в суровом земном правительстве и обыкновенно обнаруживает привязанность к деспотизму, способному на необходимую строгость, так же достоверно, что подобное племя нуждается в вере в столь же суровое небесное правительство и обыкновенно обнаруживает привязанность к такой вере. Таким образом, теологический консерватизм, подобно консерватизму политическому, имеет весьма важное значение. Он не допускает, чтобы постоянное движение вперед сделалось слишком быстрым.

24

§ 33. Чтобы наш дух терпимости был возможно более широким, мы должны постоянно помнить следующие три основных факта.

Существование основной истины во всех формах религии, как бы эта религия не была испорчена.

Конкретные элементы, в которые каждое верование воплощало эту истину, были относительно, хотя и не абсолютно, хороши.

Эти различные верования были необходимыми частями установленного порядка вещей; они были необходимой принадлежностью человеческой жизни, принадлежностью, особенно приспособленной к тем обществам, которые сами их выработали.

§ 34. Приведенные допущения не предполагают пассивного признания господствующей теологии. Хотя существующие религиозные идеи и учреждения достаточно приспособлены к характеру народа, среди которого они существуют, однако, так как этот характер вечно изменяется, то и приспособление постоянно становится недостаточным; поэтому идеи и учреждения требуют изменений, частота которых должна быть пропорциональна быстроте изменений характера народа. Поэтому, хотя консервативным мыслям и действиям должна быть предоставлена свобода, но такая же свобода должна быть предоставлена и прогрессивным мыслям и действиям. Без взаимодействия обоих факторов не может существовать то постоянное переприспособление, которое необходимо для правильного прогресса.

ГЛАВА II

ПОЗНАВАЕМОЕ

Изложение конечных принципов, которые могут быть распознаны во всех проявлениях Абсолютного — тех высших обобщений, указанных наукой, которые истинны не для одного только класса явлений, но для всех классов и которые поэтому служат для объяснения явлений всех родов.

I.Определение философии

§35. Что было сказано о религиозных верованиях (§ 1—8), приложимо

ик различным взглядам на природу философии. Ни один из них не ошибочен вполне; истина же заключается в том, в чем все они между собой согласны.

§36. Хоть существовало и до сих пор существует разногласие относительно сферы, подчиненной ведению философии, однако в действитель-

25

ности существует хоть и молчаливое, но всеобщее соглашение называть этим именем знание, переходящее за пределы обыкновенного знания. Во всех разнообразных воззрениях на философию, после исключения из них разногласящих элементов, остается общим признание, что философия есть знание наивысшей общности. Это молчаливо признается разделением

философии как целой на Теологическую, Физическую, Этическую и т. д. Ибо то, что характеризует род, видами которого являются эти разделы, должно быть чем-то более общим, чем то, что отличает какой бы то ни было вид.

§ 37. Истины философии относятся к высшим научным истинам так, как эти последние относятся к низшим научным истинам. Как каждое более обширное научное обобщение охватывает и соединяет более узкие обобщения своего раздела, так обобщения философии охватывают и соединяют самые обширные обобщения Науки. Это есть конечный продукт того процесса, который начинается простым собиранием сырых наблюдений, продолжается установлением положений, имеющих большую общность и более свободных от частностей, и кончается всеобщими положениями. Знание в своей низшей форме есть необъединенное знание; Наука есть отча- сти-объединенное знание; философия есть вполне-объединенное знание.

§ 38. С этой точки зрения можно различить две формы философии и заниматься ими отдельно.

Это будут: Общая философия, в которой частные истины служат для уяснения истин всеобщих, и Частная философия, в которой признанные всеобщие истины служат для истолкования истин частных. Эта глава посвящается философии первого рода.

II.Данные философии

§39. Всякая мысль предполагает целую систему мыслей и перестает существовать, лишь только будет отделена от своих разнообразных соотношений. Как мы не можем выделить один орган живого тела и рассматривать его, как будто он имеет существование, независимое от остального, так мы не можем и выделить из организованной системы нашего познания одну какую-нибудь мысль и считать ее сохранившей свою жизнь после этого отделения. Поэтому основные интуиции, необходимые для самого процесса мышления, должны быть временно признаны не подлежащими сомнению: это признание их несомненными должно быть оправдано результатами.

§40. Таким образом, задачей философии является: доказать справедливость или несправедливость временно принятого нами положения о совпадении этих основных интуиций со всеми остальными данными сознания.

Иполное установление совпадения будет в то же время полным объединением знания, в чем философия и достигнет своей цели.

§41. Каково же это данное или, вернее, каковы эти данные, без которых философия не может обойтись? Это — признание, что подобия и неподобия существуют и могут быть нами познаны. Постоянство сознания сходства и несходства есть последнее оправдание веры в существование сходства и несходства. Сказать, что известное подобие или неподобие существует,

26

значит, только утверждать, что сознание сравниваемых вещей постоянно сопровождается у нас сознанием этого подобия или этого неподобия. О самом существовании мы знаем только как о постоянном проявлении.

§42. Мы должны признать не только основной процесс мысли, но и основной продукт ее. Если знание есть соединение сходного и разьединение несходного, то его объединение должно указать антитезу между двумя крайними классами опыта, от которых происходят все остальные. Какие это классы?

§43. Исходя из достигнутого уже нами положения, что все известное нам есть проявления Непознаваемого, мы находим, что эти проявления, как таковые, можно разделить на два больших класса: Живые и Слабые.

Явления первого класса, имеющие место во время перцепции, суть оригиналы. Явления второго класса, имеющие место при рефлексии, памяти, воображении, суть копии. Первые образуют ряд, или гетерогенное течение, которое никогда не прерывается; вторые также образуют параллельный ряд, или течение, которое никогда не прерывается, или, лучше сказать, никакой разрыв которого не может стать известным непосредственно. Между проявлениями живого класса существует неразрывная связь как в продольном направлении, так и в поперечном; подобная же связь в слабых проявлениях обыкновенно легко может быть разрушена. Между тем как члены каждого ряда так соединены друг с другом, что течение не может быть прервано, оба течения, хотя и существуют рядом друг с другом, имеют между собой только слабую связь; члены живого ряда совершенно независимы от членов слабого ряда, а эти последние могут почти совершенно отделиться от живых. Условия, при которых возникают проявления каждого класса, принадлежат сами к этому классу; но в то время как в слабом классе эти условия имеются всегда налицо, в живом классе подобные условия часто лежат вне ряда.

§44. Очевидно, это деление соответствует делению на объект и субъект, на я и не-я. Силу, проявляющуюся в слабом ряде, мы называем я; а силу в живом ряде мы зовем не-я. Это первичное деление на я и не-я есть

накопленный результат пребывающего сознания сходства и различия между проявлениями. Вследствие того обстоятельства, что условия возникновения некоторых живых проявлений лежат вне течения живых проявлений,

унас образуется смутное сознание неопределенно обширной области силы или бытия, которая не только не имеет связи с течением слабых проявлений, образующих я, но даже лежит за течением живых проявлений, образующих непосредственно данную часть не-я.

§45. Говоря кратко, наши постулаты суть: Непознаваемая Сила; существование познаваемых сходств и несходств между проявлениями этой Силы; возникающее отсюда разделение проявлений на проявления субъекта

иобъекта. В «Конечных научных идеях» было показано, что ничего нельзя узнать относительно некоторых наиболее общих форм проявлений Непознаваемого, если рассматривать их самих в себе. Однако, так как мы всетаки должны будем употреблять слова, обозначающие их, то нужно указать, какой смысл следует придавать этим словам.

27

III. Пространство, Время, Материя, Движение и Сила

§ 46. Так как для нас реальность есть не что иное, как пребывание в

сознании, то результат получится один и тот же, будет ли то, что мы воспринимаем, само Непознаваемое или только действие, неизменно производимое в нас Непознаваемым. Раз пребывающие впечатления суть пребывающие последствия пребывающей причины, то практически они для нас то же самое, что и сама причина, и обыкновенно могут быть рассматриваемы как ее эквивалент. Наши зрительные восприятия, будучи только символами осязательных восприятий, все-таки до такой степени отожествляются с этими последними, что нам действительно кажется, будто мы видим твердость и плотность, о существовании которых на самом деле мы только заключаем; благодаря этому мы считаем предметами то, что есть только их знаки. Подобным же образом мы обращаемся с этими относительными реальностями так, как будто бы это были абсолютные реальности, а не одни действия абсолютной реальности. Теперь нам остается истолковать это общее заключение специально в приложении к каждой из наших конечных научных идей.

§ 47. Было уже показано (гл. I), что отношение есть всеобщая форма

мысли. Отношения бывают двух родов: отношения последовательности, в которых термины не могут быть перемещены, абстрактно это — Время; отношения сосуществования, в которых термины могут быть перемещены, абстрактно это — Пространство. Наше сознание последнего возникает из накопленных опытов силы, опытов, частью лично наших, но главным образом

переданных нам от предков. Мы можем утверждать только, что Пространство есть относительная реальность; что наше сознание этой неизменной относительной реальности предлагает равным образом неизменную абсолютную реальность, и что относительная реальность может быть без колебания принята как законный базис для умозаключений, которые, если они будут вестись правильно, приведут нас к истинам, имеющим такую же относительную реальность, истинам, которые одни только могут быть познаны нами. Подобное же рассуждение приведет к подобным же заключениям и относительно Времени, как относительного, так и абсолютного.

§48. Наше понятие Материи, сведенное к своей простейшей форме, есть понятие сосуществующих положений, обнаруживающих сопротивление; этим последним оно отличается от понятия Пространства, в котором сосуществующие положения не обнаруживают сопротивления. Таким образом, опыты силы лежат в основе идеи Материи. Таково наше понимание

относительной реальности; что же следует сказать об абсолютной реальности? Мы можем сказать только, что это есть особенный вид Непознаваемого, относящийся к известной нам Материи, как причина к следствию.

§49. Понятие Движения предполагает понятия Пространства, Времени и Материи и, следовательно, выработано из опытов силы. Нужно ли еще

говорить, что эта относительная реальность соответствует некоторой абсолютной реальности?

28

§ 50. Мы приходим, наконец, к Силе, конечному из конечных. Все остальные виды сознания могут быть выведены из опытов Силы; но сами эти опыты Силы не могут ни из чего быть выведены. Отбрасывая все осложнения и рассматривая чистую Силу, мы неизбежно приходим, благодаря относительности мысли, к неопределенному понятно некоторой неведомой силы, соотносительной известной нам силе. Нумен и феномен представляются здесь в своем первичном отношении как две стороны одной и той же перемены, причем мы должны считать вторую сторону столь же реальной, как и первую.

§ 51. Неведомая Причина известных нам следствий, называемых феноменами (явлениями), сходство и несходство между этими явлениями и разделение явлений на субъект и объект — таковы постулаты, без которых мы не можем мыслить. Но то же самое основание, которое дозволяет нам утверждать, что субъект и объект сосуществуют, позволяет также и утверждать, что живые проявления, которые мы называем объективными, подчинены известным постоянным условиям, которые символизированы постоянными условиями, данными для проявлений, называемых субъективными.

IV. Неуничтожаемость Материи

§52. Если бы можно было показать, что Материя, в своих агрегатах или в своих единицах, когда-нибудь перестает существовать, тогда нужно было бы или указать, при каких обстоятельствах она перестает существовать, или признать, что Наука и философия невозможны. Ибо, если бы мы должны были иметь дело с количествами и тяжестями, которые были бы способны уничтожаться, то был бы введен элемент, не поддающийся исчислению, гибельный для всякого положительного вывода.

§53. В возможность уничтожения материи легко верят люди, которые неспособны отличить исчезновение из сферы восприятия от совершенного исчезновения из пространства. Эта вера держится также до тех пор, пока сила интроспекции недостаточно велика, чтобы показать, что Материя не может быть уничтожена в мысли. Наша неспособность мыслить Материю несуществующей есть непосредственное следствие природы мысли. Мышление состоит в установлении отношений. По никакое отношение не может быть установлено, и, следовательно, никакая мысль не может быть образована, когда в сознании отсутствует один из относящихся терминов. Поэтому невозможно думать о чем-нибудь, делающемся ничем, или ни о чем, делающемся чем-нибудь, ибо «ничто» не может сделаться предметом сознания. Никакое опытное доказательство той истины, что Материя неуничтожаема, невозможно без молчаливого принятия этой самой истины.

§54. Под неуничтожаемостью Материи мы, на самом деле, понимаем неуничтожаемость Силы, посредством которой Материя действует на нас.

Подобно тому, как мы сознаем Материю только благодаря сопротивлению, оказываемому ею нашей мускульной энергии, мы сознаем постоянство Материи только благодаря постоянству сопротивления, доказанному нам опосредованно или непосредственно.

«А