2. Варяжская русь. Начало русской государственности

Русское государство появилось как-то сразу, без подготовки. Вышло вполне сложившимся, словно Афродита из пены морской. В VIIIвеке нашей эры на крайнем восточном направлении Европы ничего и никого не было. А уже вIXвеке, называют даже и приблизительную дату – 862 год, вдруг, откуда ни возьмись, появилось новое государство. Его вскоре назовут Киевской Русью. Не будем придираться к терминологии. Назвали так, пусть так и остаётся. Тем более что в названии присутствуют оба государствообразующие критерия – география, то есть территория вокруг города Киева, и население, то есть русский народ. А как это государство сложилось – самостоятельно из союза 8-10 племён, оказавшихся территориально и этнически вместе в данной географической местности или по чьей-то подсказке, в данном случае норманнской или по русской терминологии – варяжской знати во главе с Рюриком и Олегом, не принципиально.

Принципиально другое – то, что это новое государственное образование появилось на политической карте Европы совершенно мирным путём. По крайней мере, если бы было иначе, то даже в пору отсутствия славянской письменности, которая только-только зародилась гением Кирилла и Мефодия, до нас бы дошли сведения о конфликтах. Таких просто не было. Не было и сведений.

Есть, правда, одно «но». Но оно, как нам представляется, скорее, производное технического порядка, чем содержательного. Речь идёт о самом тексте «телеграммы» – приглашения на Русь варяжских гостей.

Приведём этот текст дословно: «Земля наша велика и обильна, порядка в ней нет, придите княжить нами». Что в этом тексте показательно? Разберёмся.

По смыслу он состоит из трёх самостоятельных разделов.

Раздел первый характеризует, грубо говоря, страну, общество, хозяйство и уровень жизни населения. Всё как у людей. Есть своя земля. Она велика. Позволяет вести нормальное хозяйство, которое обеспечивает жителей всем необходимым и даже обильным для проживания.

Раздел второй, политический, даёт оценку «государственному устройству» и взаимоотношениям между «классами» и «социальными слоями». Оценка эта негативная, потому что и устройство, и взаимоотношения ниже всякой критики. Потому что не обеспечивают главного для нормального проживания – порядка.

И третий раздел – собственно само приглашение. Если кто-то посчитает это приглашение унизительным для просителей, тот грубо ошибётся. Ничего постыдного с точки зрения «раболепия» в приглашении нет. Обычная констатация, которую можно уточнить в единственном контексте: «Приходите княжить нами, если захотите. Попробуйте вы. У нас это получается не совсем ладно. Может вам повезёт больше». То есть никакой «динамики приседания на задних» в приглашении нет. Хотите – приходите. Не хотите – будьте здоровы. Как говорится, обойдёмся. Причём между строк читается и ещё одно уточнение, мол, если и придёте, то мы ещё посмотрим, сгодитесь ли для роли правителей. А то ведь, не ровен час, и взашей вытолкаем.

Отсюда следующие выводы.

Первое. Пригласив пришельцев, местные полностью сохраняют за собой «национальный суверенитет». Власть в руках местного населения. Пришельцам отдаётся право правления или по-современному – менеджмента. Если менеджер-правитель обмишурится, его уволят, что называется, без выходного.

Второе. Приглашающая сторона оставляет за собой незыблемым право вести хозяйство, соблюдать традиции, сохранять образ жизни и веру. Эти сферы – вне компетенции приглашаемых на правление.

Третье. Оценку правителям выставляют сами приглашающие, а не наоборот: пришедшие правители – приглашающим местным. То есть тут никакой взаимности нет. Здесь ни нашим, ни вашим. Тут – только наши.

И наконец, последнее соображение, из-за которого, собственно, мы и решили разобрать подробно текст «телеграммы». Это слова «порядка в ней нет». Как их понимать? Как подтверждение конфликтности ситуации и, следовательно, неспособности самостоятельно отрегулировать обстановку в стране? Вряд ли. Потому что, рассуждая от обратного, если бы эта конфликтность носила антагонистический, т.е. неразрешимый сам по себе характер, то в определённой форме она проявилась бы сразу с момента пришествия Рюрика и Олега. Не проявилась. Значит, природа непорядка иная, чем антагонизм.

По косвенным свидетельствам, Олег убрал Аскольда и Кия, т.е. ликвидировал их. Но это разборка в своём норманнском кругу. Она не выходила на общее поле. Убрал, скорее всего, потому, что будучи ниже Олега рангом в племенной норманнской иерархии, эти ребята попросту взяли на себя лишнее. Как говорится, выбрали не по Сеньке шапку. Не мешайте. Тем самым Олег утвердил в правах центральный принцип будущей княжеской власти – единоначалие. И никто из местных его за это не осудил. Скорее, наоборот – поприветствовал.

Совсем иначе обстояло дело с варяжским или норманнским присутствием в истории других стран. Дело в том, что норманнское влияние в IX-XIвв. было повсеместным для Северной Европы. Мы не знаем в точности, кто такие норманны, но то, что они вовсе не известные нам по Полтавской битве шведы или норвежцы, это совершенно очевидно. В отличие от понятных нам будущих скандинавов норманны того времени никому не проигрывали. Это были крайне агрессивные и весьма умелые воины. Они знали, что делали, и знали, как надо делать там, куда они попали. Например? Пожалуйста, Англия или ещё масштабнее – вся Британия.

Британцы гордятся своей родословной, что у них всё появляется раньше и лучше, чем у других. По крайней мере, на материковой Европе. Бритты пригласили англосаксов, обитавших на берегах Эльбы и Везера, править ими лет на 400 раньше русских. Причём отправили «телеграмму» англосаксонским братьям Генгисту и Горзе фактически того же содержания, что и русичи Рюрику. Скорее всего, объясняя факт приглашения на Русь варягов, наши летописцы воспроизвели английский текст, так сказать, совершили литературный плагиат. Бывает. Вряд ли кто-нибудь особенно станет осуждать наших. Они ведь только начинали писать свои летописи, как говорится, учились уму-разуму у «старшеньких», у тех, кто уже пообточил зубы на писанине.

Но не этим заимствованием ценен для нас опыт сравнения возникновения двух государственностей – английской и русской. При ближайшем рассмотрении выясняется, что это два разных типа государственности: мирный (наш русский) и насильственный, немирный (английский). Мы не знаем, как восприняли братьев Генгиста и Горза в Англии, но знаем, чем для Англии закончился визит другого иностранного гостя – Вильгельма, названного потом Завоевателем. Вот что о нём писалось в Советском энциклопедическом словаре: «Вильгельм IЗавоеватель (WilliamtheConqueror) (ок. 1027-87), англ. Король с 1066. С 1035 герцог Нормандии. В 1066 высадился в Англии и, разбив при Гастингсе войска англосаксон. Короля ГарольдаII, стал англ. Королём» (стр. 223). В этом же словаре на стр. 912 уточняются последствия этого завоевания – «способствовало завершению её(Англии, – авт.)феодализации».

Что означает это наукообразное определение «феодализация»? Словарь стыдливо умалчивает. А на деле это означало фактически поголовное истребление Вильгельмом англосаксонской знати и водворение на её месте варяжской знати. То есть замену одной этнической элиты – англосаксонской на другую – норманнскую. Вот и попробуйте сегодня установить, кто такие англичане по национальности: саксы, кельты, которых после прихода на острова саксы вырезали, или же норманны – скандинавы, которые вырезали саксов. Хорошенькая, гуманная история английской демократии. До того гуманная, что аж волосы на голове шевелятся.

Ничего подобного на Руси не было. Ни Рюрик, ни сменивший его Олег себя не проецировали как завоевателей Руси. Скорее, с точностью до наоборот. Они устранили те элитные препятствия, которые возникли у древних русичей при утверждении своей государственности. Не случайно Олегу понадобилось всего-то ничего, каких-нибудь 10-15 лет, чтобы утвердить основы княжеской власти. Более того – совершить успешный завоевательный поход на Византию и прибить к воротам Царьграда свой щит. Имея конфликты и распри внутри государства, во внешний поход не идут. Значит, за спиной Олега всё было тихо. Значит, сошлись характерами местные и приезжие. Договорились.

Вот и получается, что в основе русской государственности помимо единоначалия лежал и другой камень, опершись на который и возникла Киевская Русь, – уживчивость населения, его добрый нрав и нежелание враждовать между собой. Тут нам могут снова попенять – а как же конфликт древлян с князем Игорем, переросший потом в кровавую месть жены Игоря княгини Ольги? Однозначного ответа здесь нет. Мы не знаем, что и как произошло у Игоря с древлянами. Не отдали дань? С чего бы это? Полвека платили, а тут взъерепенились. Может быть, виноват сам Игорь. Месть Ольги жестока и коварна. С помощью голубей сожгла дотла административный центр древлян. Неоспоримый факт, доказывающий звериный нрав княгини. И вдруг Ольга приняла Православие. Получается, либо раскаялась, либо попыталась сгладить впечатление от мести древлянам. Ведь сын Ольги Святослав так и не принял Православие, сколько его не просила мать. Значит, поступок Ольги или побудительный мотив отказа от язычества с его нравственным безразличием весьма показателен.

Разумеется, история Киевской Руси – это не «картина маслом». Мы далеки от идиллических тонов. На Руси было всякое. Но факт остаётся фактом – главным историческим уроком образования Древнерусского государства является урок политической, социальной и этнической уживчивости наших предков. Как писал позднее либеральный историк В.О. Ключевский: «В дружине киевского князя мы находим рядом с туземцами и обрусевшими потомками варягов тюрков, берендеев, хозар, даже евреев, угров, ляхов, литву и чудь». Причём никто из перечисленных этнических различий в дружине не демонстрировал и не замечал. Все вместе. Конечно, были разные лица и в войсках Александра Македонского, Цезаря, Наполеона (22 нации входили в его армию при нападении на Россию в 1812 г.). И на стороне Гитлера воевала чуть ли не вся Европа. Но никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах эта людская масса не ощущала себя единой массой, не видела в себе целое.

Поэтому прав наш белорусско-русский эмигрант Иван Лукьянович Солоневич: «Киевская Русь интересна не как театр военных и политических действий между Ростиславовичами и Мстиславовичами – хотя были и эти действия. Она интересна как эмбрион русской государственности. В этом эмбрионе оказались заложенными все те принципы, на которых эта государственность стояла и будет стоять: уживчивость, организованность, упорство, боеспособность и умение подчинить личные интересы интересам целого» (И. Солоневич. «Народная монархия». – М., 1991. С. 234).