- •Борьба городов с отбросами
- •Городская грязь в эпоху монархии
- •Короли преходящи, а вот помои — вечны!
- •Каторжники и старики на уборке улиц
- •Сопротивление революционным веяньям
- •Префект пубель вводит в употребление короба и корзины для отбросов
- •Сбор герметизированный, электрифицированный, механизированный, роботизированный…
- •Сбор подземный и автоматизированный
- •Все для ублажения зверей и растений
- •Свиньи и отбросы издавна соседствуют друг с другом
- •Городская грязь и илы: стародавние удобрения наших предков
- •Конец золотого века «месива» и попытки сопротивления
- •Попытки оспорить целесообразность сортировки и компостирования первичных отбросов
- •Прожорливые земляные черви приходят на помощь
- •Качественные компосты на основе биологической составляющей отбросов
- •Компостирование на дому или поблизости
- •Эра тряпичников
- •Организованные и иерархически выстроенные корпорации
- •Обильный и разнообразный урожай
- •Жизнь в городских гетто
- •С двух сторон процесса: «порядочный горожанин» и «кичливый тряпичник»
- •Пубель и развитие промышленности разоряют тряпичников
- •Образчик тряпичничества: «бретонский бартер»
- •Отбросы как средство выживания в бедных странах
- •Свалки как элемент пейзажа
- •Отвратительно осклизлые горы с клубами вонючего дыма
- •Отходы богатых, попадающие в распоряжение бедных
- •Свалки гигантские, скандальные и мафиозные
- •Свалки под контролем: слоеный пирог из отбросов
- •Условия и пределы стабилизации отбросов
- •Отбросы обступают города и образуют острова
- •Отходы как источник энергии
- •Сжигание отходов: победа гигиенистов
- •Рост озабоченности и сопротивления сжиганию мусора среди населения
- •Протесты и попытки утихомирить страсти
- •Обогрев жилищ и получение энергии из отходов
- •Использование энергоемкости воды и калорийного потенциала «мусорного угля»
- •Обогрев, электрификация и топливо на метановой основе
- •Прекратить расточительство, сортировать все!
- •Наряду с машинной сортировкой возврат к сортировке вручную
- •Упаковки в коллиматоре
- •Компенсации и наказания, способствующие расширению селективной обработки отходов
- •Вторая жизнь «кошмарищ»
- •Поиск путей использования многоликой электрической и электронной техники
- •Как согласуются друг с другом милосердие, отверженные и отбросы
- •Переработка как золотоносная жила
- •После долгого и презрительного забвения старье получает права гражданства в модных дефиле
- •Стекло, безотказно годное для переработки
- •Брак по расчету между старой бумагой и свежей целлюлозой
- •О весьма ценимых железяках
- •Регенерация пластмассы
- •О некоторых ограничениях и неудобствах, связанных с переработкой
- •Ресурсы для обществ, ищущих выход из бедности
- •Как не дать набитым мусорным корзинам лопнуть от натуги
- •Охота за излишними или загрязняющими среду упаковками
- •Выбор в пользу многократно используемых мешков, пакетов и бутылок
- •Как чинить и приспосабливать к делу то, что вышло из строя
- •Моющиеся пеленки для малышей, чьи мамы радеют об экологии
- •Дадим шанс тому, что выброшено за ненадобностью
- •Сопротивление нажиму рекламы и призывам к излишествам в потреблении
- •Прокат оборудования и оснастки, сулящий дары «нематериального свойства»
- •Экологически чистые продукты, оставляющие после себя меньше отходов
- •Сколько выбрасываете, столько и будете платить!
- •Стратегия нулевых отходов: подходы и планы
- •Отбросы и их место в искусстве, в празднествах, в игровой деятельности
- •Игра с мусором
- •Притягательность отбросов для богатых или тех, кто практикует нищету как артистическую прихоть
- •То, что прежде вызывало лишь смех, способно навевать грезы
- •Пластические, поэтические, юмористические свойства отбросов
- •Отбросы находят применение в спектаклях и празднествах
- •Конфронтация людей искусства с обществом, все готовым отправить на свалку
- •Заключение
Городская грязь и илы: стародавние удобрения наших предков
С незапамятных времен крестьяне удобряют землю навозом животных, а иногда — и человеческими экскрементами. Они знают благотворный эффект применения удобрений и тщательно их собирают. В прошлом человек использовал быков и лошадей как тягло, в основном для транспорта и обработки земли, и кроме прочего — как источник удобрений. Потому скотину считали «необходимым злом», своего рода живым рабочим инструментом, который очень трудно прокормить зимой. А производство мяса было целью вторичной, поскольку в пище преобладали злаковые. Во Франции до Первой мировой войны мясо для простонародного слоя оставалось роскошью, его ели только по праздникам.
К несчастью, продукты жизнедеятельности скотины не компенсировали полностью вынос из почвы питательных веществ во время сбора урожая. Ибо быки и коровы мало времени проводили в стойле, что не позволяло собрать весь произведенный ими навоз. Бараны, все время пасущиеся в ландах, и лошади, на которых осуществлялись перевозки в городах и на дорогах, например, для нужд армии, разбрасывали свой навоз, где придется. Да и соломы для стойла тоже не хватало, ведь она служила многим целям: шла на прокорм скоту, на крыши сельских домов, на глиносолому для строительных целей, на отопление и набивку стульев и тюфяков.
До Французской революции из-за хронического дефицита навоза крестьяне пускали в ход продукты человеческой деятельности, становящиеся частью отбросов в больших и малых городах: пепел, кровь, рог, отходы кожевенного ремесла, шерстяное тряпье, раковины и скорлупки, жженую кость, называемую «животной сажей». Также пользовались немалым вниманием содержимое отхожих мест, уличная грязь и ил: смесь человеческих экскрементов, стоячих вод, бытовых отбросов, конского навоза, свиной навозной жижи и птичьего помета.
Уже около 1600 года Оливье де Серр, один из первых известных нам агрономов, расхваливал достоинства этих веществ: «Нечистоты и уличная грязь, если ее хорошенько выдержать, чтобы она освободилась от лишней влажности, прекрасно удобряют землю: в этом убедились на собственном опыте те, кто сеют около Парижа, где почвы, достаточно скудные сами по себе, благодаря этим добавкам довольно плодоносны». Эти компоненты, улучшающие плодородие веществ, в разных местах назывались неодинаково: в Шампани это был «свальный сбор», на западе страны — «палая за-месь», в Аквитании — «сборный сор», а в Бургони — «хлёбово» или «выгреб».
Между очень многообразно связанными городскими и сельскими сообществами циркулировало большое количество веществ. Их потребности были взаимодополняющими: сельские предместья кормили города, а те, в свою очередь, снабжали соседей удобрениями. Во Франции этот кругооборот развивался вплоть до 70-х годов XIX века. Помои и грязь, соскобленные рано поутру, подчас самими крестьянами, отправлялись на торги для перепродажи или прямо на сельскохозяйственные угодья. За право распоряжения ими соперничали и жители столичных кварталов, и население провинциальных городков.
Удобство и притягательность этих отходов человеческой жизнедеятельности, рассматриваемых как ценные средства улучшения почв, порождали множество жадных притязаний; об этом, в частности, свидетельствует конфликт о «правах на уличную грязь», разгоревшийся в 1770-е годы между жителями парижского предместья, чиновниками, ответственными за очистку улиц, и полицией. Поселяне оспаривали право продавать с торгов эту субстанцию, полученную некоторыми предпринимателями, «ибо те выносят на продажу только грязную воду, неспособную утучнить землю», как свидетельствовали их жалобы, между тем как «все это принадлежит самим жителям предместья».
Агрономы и химики настаивали, что возвращение в почву городских отбросов совершенно необходимо, чтобы избежать перерыва в круговороте веществ между городом и деревней. Они опасались обеднения почв, если питательные вещества, изъятые при сборе урожая, потребляемого горожанами, не будут возвращены земле. Боязнь потерять источник повышения плодородия неизменно одерживала верх над требованиями гигиенического свойства. Ценность уличных илов и фязи неуклонно возрастала, поскольку они способствовали повышению урожаев, что при увеличении численности городского населения приобретало особенную важность. Сами земледельцы также отдавали предпочтение городским отбросам перед всеми прочими разновидностями фекальных удобрений. В 1870-х годах почти вся совокупность городских отбросов по-прежнему возвращалась в окрестные почвы. Вероятно, то же самое происходило и в остальных провинциальных городах.
Виктор Гюго в «Отверженных» пропел подлинный гимн во славу благодетельной мощи питающих землю отбросов: «Кучи нечистот в углах за тумбами, повозки с отбросами, трясущиеся ночью по улицам, омерзительные бочки золотарей, подземные стоки зловонной жижи, скрытые от ваших глаз камнями мостовой, — знаете, что это такое? Это цветущий луг, это зеленая мурава, богородицына травка, тимьян и шалфей, это дичь, домашний скот, сытое мычанье тучных коров по вечерам, это душистое сено, золотистая нива, это хлеб на столе, горячая кровь в жилах, здоровье, радость, жизнь».
Горожане, выторговавшие себе подряды на городской мусор, заключали сделки с земледельцами. Но это обыкновение прервалось во время Парижской коммуны, получившей власть после капитуляции Наполеона III. С сентября 1870-го по январь 1871 года огородники, не высовывавшие носу за городские стены, перестали поставлять на рынок овощи и не убирали отбросы. Оголодавшие парижане съели кошек, собак и даже зверей в зоологическом саду: жертвами этой напасти стали слоны, кенгуру, антилопы и прочие экзотические экспонаты. Когда же покончили с последним источником здоровой пищи, горожане превратились в «мусорофагов». Конечно, пищевые отходы приготовлялись с определенным остаточным изыском: с кулинарными традициями невозможно разделаться в один присест! В январе 1871 года на Центральном рынке, в знаменитом парижском «Чреве», родился новый вид производства: все растительные остатки, такие, как, например, капустные листья, черешки щавеля, зелень порея, входили в так называемую «шпинатную смесь», а срезанные с морды говяжьи губы, ноздри, уши ошпаривались, освобождались от шерсти и тоже превращались в съедобную пищу, так что многие удивлялись: как можно было игнорировать их в былые времена?
Когда кризис прошел, отходы опять возвратились на поля, попали в землю и, преобразовавшись в усвоенные растениями питательные вещества, вернулись в города.
Рыночные торговцы снова засновали между городом и деревней, ежедневно доставляя на Центральный рынок Парижа овощи и фрукты, а затем, нагрузив свои тележки ботвой, очистками и кочерыжками, катили прочь из города. «Месиво» из Парижа развозили по окрестным огородам и виноградникам или отправляли в зону высадки свекловичных культур. Очистки и объедки из Лилля везли в хранилища, размещенные вне городской черты. Поселяне являлись за ними туда. Выручка от продажи отбросов должна была компенсировать расходы на их сбор. В Гренобле, как и в прочих городах, огородники на двухколесных телегах, запряженных лошадьми, каждое утро освобождали город от отбросов.
Золя в «Чреве Парижа» описывает, с какой нежностью огородник относится к рыночным остаткам:
«Клод питал симпатию к навозу. Очистки, комья рыночной грязи, отбросы, упавшие с гигантского стола рынка, продолжали жизнь, возвращаясь туда, где выросли эти овощи, и давали тепло другим поколениям капусты, репы, моркови. Все это вновь обретало жизнь, превращаясь в великолепные плоды, чтобы снова красоваться на тротуарах у рынка. Париж все превращал в тлен, все возвращал земле, которая, не зная устали, возрождала то, что уничтожала смерть.
— Ага, эту капустную кочерыжку я узнаю! — сказал Клод, сбрасывая с вил последнюю охапку. — Она, наверное, в десятый раз, если не больше, вырастает вон там в углу, у абрикосового дерева».
Примерно в 70-е годы XIX века использование отбросов в сельском хозяйстве достигло своего апогея. Речь шла, как писал тогда публицист, «об очищении воды, почвы и атмосферы с пользой для земледелия. Нужно без промедления вернуть в поток жизненного круговорота те органические остатки, которые жизнь только что оставила в небрежении. По образному выражению одного английского ученого, все гнилое и обращенное ко злу заставить работать на благо человека — вот цель, которой желательно достигнуть».
Когда принимали решение о закрытии старых парижских свалок, врач Аполлинер Бушарда высказывал мнение, что не стоило вовсе избавляться от этого способа «саперных» очистных работ, не только оздоровивших население, но и позволивших за малую цену удобрить совершенно пустынные земли, позволяя даже получать на них ежегодные урожаи ранних овощей. Однако все эти звучные прочувствованные фразы о пользе городской грязи не помешали угасанию давнего промысла.