«Государство» и «Законы» Платона

Все произведения Платона написаны в форме диалога (их более 20). Среди них многие имеют софронистичесую направленность. Вопросы образования и воспитания затронуты в диалогах «Протагор», «Федон», «Софист», «Парменид», «Тимей», «Критий», «Пир», «Федр», «Государство», «Законы» и др.

Диалог «Государство» был написан после 365 года. до н. э., в нем представлен проект идеального политического устройства государства. В «последний», поздний период Платон написал самый обширный свой диалог – «Законы», в котором стремился свою теорию государства приблизить к реальной жизни» [2, 1, 1, 372].

В «Государстве» и «Законах» Платон заложил основы педагогической теории. Именно в этих диалогах философ сформулировал ряд педагогических понятий, определил сущность воспитания и обучения. В «Законах» он выдвинул идею государственного общественного воспитания детей с малых лет, определил общую схему его организации; сформулировал важнейшие положения о содержании и методах работы с маленькими детьми; в частности, выделил значение литературы, детских игр как средства воспитания; наметил требования к лицам, воспитывающим детей (кормилицам, няням, педагогам), которые обязаны знать наклонности и характер ученика, быть справедливыми и благоразумными…» [33, 17]. По сути, «Законы» – это первая теория по дошкольному воспитанию и образованию детей.

Диалог «Государство» привлекает нас тем, что Платон здесь определяет понятие «государство» и идентифицирует это понятие с понятием «человек». Он считал: государство – это человек в гораздо более крупном масштабе. Его высшая задача – самосохранение посредством формирования граждан в духе добродетели; его определенная этикой политическая цель – совершенный человек идеального государства.

Идеальное государство согласно Платону – это иерархия трех сословий, соответствующих иерархии добродетели: правителей-мудрецов (добродетелью которых является мудрость,); воинов и чиновников (добродетелью которых является мужество, смелость) и ремесленников (добродетели – благоразумие, самообладание, покорность). Платон считал: людей в государстве необходимо воспитывать в соответствии с добродетелями трех сословий. Следовательно, цель воспитания граждан в платоновском государстве – подготовка к выполнению определенных социальных функций.

«Государство» состоит из 10 книг без названий. Каждая книга разделена на небольшие части с названиями. Например, «Книга первая» содержит 3 части. Первая часть называется «Постановка вопроса о справедливости»; вторая – «О справедливости как выгоде сильнейшего»; третья – «Справедливость и несправедливость» [15, 94-127]. Вообще, необходимо подчеркнуть, что весь текст «Государства» – это развернутое определение справедливости как важнейшей философской категории и как развитие идей, поднятых Сократом.

В книге второй идет речь о том, какая роль, статус, уготовлена индивиду в обществе; как построить социальную структуру идеального государства. Конечно же, здесь верховодит Сократ. Собеседники приходят к выводу, что государство нуждается в выращивании и воспитании стражей» [там же, 151]. Воспитание стражей должно быть двоякое. Для тела – это гимнастическое воспитание, а для души – мусическое…Мусическое будет предшествовать гимнастическому. В мусическое воспитание входит словесность, которая в свою очередь подразделяется на два вида – истинный и ложный. Под «ложной» словесностью понимаются мифы. «Они вообще говоря, ложь, но в них и истина» [там же, 152]. Платон считал, что дети не должны воспринимать мифы «какие попало и кем попало выдуманные». А посему необходимо следить за тем, кто их творит. А матерей и воспитательниц обязать, чтобы они рассказывали детям лишь признанные мифы, чтобы с их помощью формировать души детей…» [там же, 152].

Третья книга начинается с рассуждений о роли поэзии в воспитании воинов (стражей). Собеседники предлагают убрать из арсенала средств воспитания произведения Гомера и остальных подобных поэтов, так как в их произведениях герои и боги представлены в ненадлежащим виде и не годятся для воспитания воинов. Например, герои Гомера плачут, боги спят, грешат. В связи с этим Платон пишет: «Пусть и не пытаются у нас внушить юношам убеждение, будто боги порождают зло и будто герои ничуть не лучше людей. Как мы говорим – это нечестиво и неверно»[там же, 168].

Далее Платон дает очень важную характеристику мусическому искусству: «Оно более проникает в глубь души и всего сильнее ее затягивает; ритм и гармония несут с собой благообразие человека, если он правильно воспитан, если нет, то наоборот. Кто в этой области воспитан как должно, тот очень остро воспримет разные упущения и недостатки в природе и искусстве. Его раздражение или, наоборот, удовольствие будут правильными; он будет хвалить то, что прекрасно, и, приняв его в свою душу, будут питаться им и сам станет безупречным; а безобразное он правильно осудит и возненавидит с юных лет, даже раньше, чем сумеет воспринять разумную речь; когда же придет пора такой речи, он полюбит ее, сознавая, что она ему свойственна по воспитанию…

В этом-то и состоит значение мусического искусства для воспитания [там же, 180-181].

В книге четвертой приводятся важные характеристики идеального государства – отличительные его свойства, или добродетели. Это – мудрость, мужественность, рассудительность и справедливость [там же, 211]. Здесь же Платон представляет три начала человеческой души, в соответствии которым также нужно строить воспитание в его государстве. Три начала души: разум, или способность рассуждать; яростный дух, или воля; вожделение, или то, что связано с жаждой, голодом и другими потребностями [там же, 226-232]. Забегая вперед, скажем, что «три начала души» будут переосмыслены Аристотелем в «Поэтике», «Этике», «Никомаховой этике» и представлены в несколько измененном смысловом контексте.

В книге пятой мы находим постановку вопроса Сократом об общности жен и детей. Он считал в государстве, где люди процветают, было бы нечестиво допустить беспорядочное совокупление или какие-нибудь такие дела. Браки должны регулироваться правителями. Лучшие мужчины должны большей частью соединяться с лучшими женщинами, а худшие, напротив, с самыми худшими, и что потомство лучших мужчин и женщин следует воспитывать, а потомство худших – нет. Но что это так делается никто не должен знать, кроме самих правителей, чтобы не вносить малейшего разлада в обществе [там же, 247-249].

Платон считал, что все рождающееся потомство отбирается у родителей и сразу же поступает в распоряжение особо для этого поставленных должностных лиц для вскармливания и воспитания в соответствии с потребностями государства… «А младенцев, родившихся от худших родителей или от родителей, обладающих телесными недостатками, они укроют как положено, в недоступном, тайном месте» [там же, 250].

В этой же книге определяется роль женщины в идеальном государстве. Признается, что «природа женщины и мужчины не одинакова, а различна» [там же, 243]. «Женщина пусть рожает государству, начиная с двадцати лет и до сорока, а мужчина – после того, как у него пройдет наилучшее время для бега: начиная с этих пор пусть произведет он потомство вплоть до пятидесяти пяти лет». Таким образом, согласно Платону рождение детей – государственное дело. Необходимо сказать, что идея общности жен и детей будет подвергнута строжайшему анализу и критике со стороны Аристотеля в «Политике».

В конце пятой книги Сократ и его собеседники определяют, кто такие философы и чем они отличаются от софистов. Сократ утверждал: «Просветителями государства должны быть философы» [там же, 265]. «Если они не будут правителями, то государствам не избавится от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство» [там же, 267].

В шестой книге рассматриваются вопросы: роль философов в идеальном государстве; свойства философской души, природа философа, четыре основные добродетели, присущие философу, говорится о подлинных правителях государства, софисты, антагонизм философа и толпы, способы избежать неверного применения философии в государстве и др.

Так же здесь мы находим ответ на вопрос: «А как же надо заниматься философией?» Ответ достаточно прост: «Подростки и мальчики должны получать воспитание и изучать философию соответственно их юному возрасту, непрестанно заботясь о своем теле, пока они растут и мужают, философии это будет в помощь. С возрастом, когда начнет совершенствоваться их душа, они должны напряженно ее упражнять. Когда же их сила иссякнет и не по плечу будут им гражданские и воинские обязанности, тогда наконец наступит для них приволье: ничем иным они не будут заниматься, разве что между прочим, коль скоро они намерены вести блаженную жизнь, а скончавшись, добавить к прожитой жизни подобающий потусторонний удел».

В седьмой книге участники диалога обсуждают вопросы познания. Платон, чтобы объяснить, что, по его мнению, существует два мира и два рода познания – чувствами и умом – приводит пример-метафору – «Пещера». Метафора используется философом для описания высокого познания. Платон считал, что при помощи чувств мы познаем окружающий нас мир. Идеи же воспринимаются умом, который он называл «оком души». Чувственному и дискурсивному (рассудочному) познанию философ противопоставил познание интуитивное. С одной стороны, Платону дорог мир чувственный созерцательный, с другой – он более чем неравнодушен к области идеального, той единственной реальности, которую душа может познать только умозрительно. «Наше рассуждение показывает, что у каждого есть такая способность; есть у души и орудие, помогающее каждому обучиться. Но как глазу невозможно повернуться от мрака к свету иначе чем вместе со всем телом, так же нужно отвратиться всей душой от всего становящегося: иногда способность человека к познанию сможет выдержать сознание бытия и того, что в нем всего ярче, а это и есть благо» [там же, 315-316].

Далее Платон рассматривает разделы наук, направленные на познание, и определяет ступени познания. По его мнению, «счет и число» – первая ступень познания. «То общее, чем пользуется любое искусство, а также рассудок и знания, то, что каждый человек должен узнать прежде всего» [там же, 320].

Следующая ступень – «рассуждение и размышление». Они нужны «для постижения сущности всякий раз, как он (познающий) вынырнет из области становящегося, иначе ему никогда не стать мыслителем» [там же, 324].

Известно, что Платон придавал огромное значение математике и геометрии в деле философствования. Все мы помним о том, что на воротах его Академии было начертано: «Негеометр да не войдет!» (Бытовой вариант: «Не знающим геометрии – вход воспрещен»). Кроме того, согласно преданию, рассказанному учениками Платона, одному из учеников, начинающему изучать философию, не знавшему математики, он сказал: «Уйди прочь! У тебя нет орудия для изучения философии…». Тем самым подчеркивается, насколько высоко ценил Платон знание математики и геометрии в деле обучения и воспитания молодежи. Платон считал, что с помощью математики «надо воспитывать людей, имеющих прекрасные природные задатки…» [там же, 326]. А геометрию он называл наукой, «которой занимаются ради познания, и которая воздействует на философскую мысль, стремя ее ввысь» [там же, 327]. А посему эти науки предлагается включать для изучения в школах. Далее идут «науки астрономия, музыка». Почему третьим предметом познания будет астрономия, а следующим – музыка? Платон приводит следующие доводы: «Как глаза наши устремлены к астрономии, так и уши – к движению стройных созвучий; эти две науки – словно родные сестры, по крайней мере так утверждают пифагорейцы и мы…» [там же, 331]. Здесь Платон имеет в виду их согласие с пифагорейским учением о числе. Дело в том, что именно в музыке была впервые обнаружена таинственная направляющая роль чисел в природе. По преданию, сам Пифагор установил, что приятные слуху созвучия получаются лишь в том случае, когда длинны струн, издающих эти звуки, относятся как целые числа первой четверки: 1:2, 2:3, 3:4. Это открытие потрясло Пифагора и долго вдохновляло его учеников на поиски числовых закономерностей в природе.

По мнению немецкого физика А. Зоммерфельда, день, когда было сделано это открытие, можно назвать днем рождения математической физики. Видя в числах сущность явлений, начало начал, пифагорейцы считали, что реальные тела состоят из «единиц бытия» – «математических атомов», различные комбинации которых и представляют конкретные объекты. Даже Вселенная мыслилась ими как совокупность чисел. Сами же числа наглядны и материальны: единица трактовалась как абсолютная и неделимая единичность, т. е. точка, «геометрический атом» или первооснова всех числе; два – как уход в определенную даль, т .е. прямая линия, простирающаяся в одном измерении; и возврат к определенности; три – треугольник, образующий плоскость двух измерений и возврат к определенности; четыре – пирамида, дающая представление о пространстве трех измерений. Вообще, числа 1, 2, 3, 4 играли у пифагорейцев особую роль и образовывали тетрактис, или четверку [там же, 347].

Особая роль тетрактиса, видимо, была навеяна законами музыкальных созвучий, после чего все объекты природы виделись пифагорейцам состоящими из четверек: четверка геометрических элементов – точка, линия, поверхность, тело; четверка физических элементов – земля, вода, воздух, огонь. Сумма же чисел, образующих тетрактис, равная десяти (10= 1+2+3+4), считалась священным числом и олицетворяла Вселенную [11, 88-117]. Вот почему Платон утверждал: «В этих науках очищается и вновь оживает некое орудие души каждого человека, которое другие занятия губят и делают слепым, а между тем сохранить его в целости более ценно, чем иметь тысячу глаз, ведь только при его помощи можно увидеть истину…» [15, 327].

Далее Платон говорит, что «заниматься астрономией – это значит возвести ее в степень философии…

Эти узоры на небе, украшающие область видимого, надо признать самыми прекрасными и совершенными из подобного рода вещей, но все же они сильно уступают вещам истинным с их перемещениями друг относительно друга, происходящими с подлинными быстротой и медленностью, согласно истинному числу и во всевозможных истинных формах, причем перемещается все содержимое. Это постигается разумом и рассудком, но не зрением…Небесным узором надо пользоваться как пособием для изучения подлинного бытия…»[15, 327-330].

Говоря о музыке как основе «всеобщей гармонии», Платон устанавливает эти соотношения не только для космических тел (гармония сфер), но и для самих элементов, из которых состоит космос (греч. косм – «порядок». Высший образец порядка для грека мироздание; поэтому оно называется космос). По Платону отношение основных элементов – атомов Земли – к атомам огня равно октаве (2/1), отношение атомов земли и воды, а также воздуха и огня равно кварте (4/3) и т. д. Отсюда становится понятным, почему Платон ставит в ступенях познания на четвертое место музыку. Но эти, вышеназванные науки, согласно философу являются всего лишь пропедевтической частью в достижении вершины, который необходимо заполучить в процессе восхождения от «низшего к высшему». Это – диалектический метод. «Это будет освобождением от оков (имеется в виду метафора о пещере), поворотом от теней к образам и свету…[там же, 333].

Согласно Платону диалектический метод познания – это процесс «изучения всех предметов до установления их общности и родства и приводящий к выводу относительно того, в каком именно отношении они друг другу близки [там же, 333]. Аристотель нескольку по иному определял диалектический метод. Его «диалектика» выявляет те затруднения, которые связаны с основными философскими вопросами» [5, 3].

Платон считал, что только его диалектический метод придерживается правильного пути: отбрасывая предположения, он подходит к первоначалу с целью его обосновать; «он потихоньку высвобождает, словно из какой-то варварской грязи, зарывшийся туда взор нашей души и направляет его ввысь, пользуясь в качестве помощников и попутчиков теми искусствами, которые мы разобрали» [5, 334].

В конце восьмой книги участники диалога вновь возвращаются к вопросам воспитания, теперь уже к вопросу воспитания правителей. Они приходят к выводу о том, что испытывать кандидатов на «должность» правителей необходимо занятиями диалектикой. «И это самая главная проверка, имеются ли у человека природные данные для занятий диалектикой или нет. Кто способен все обозреть, тот – диалектик, кому же это не под силу, тот – нет» [15, 339].

Здесь, в восьмой книге, необходимо, выделить еще одно выражение Платона, имеющее большую педагогическую значимость. Это о семейном воспитании: « У нас с детских лет имеются взгляды, в которых мы воспитаны под воздействием наших родителей, – мы подчиняемся им и их почитаем» [там же, 340].

В восьмой книге участники диалогов рассуждают также: о четырех видах извращенного государственного устройства и людях из этих государств, какими они могут быть или могут стать в процессе воспитания в соответствии их нуждами, о роли учителя в образовании и воспитании молодых людей.

Например, об учителе в условиях демократического государства: «При таком порядке учитель боится школьников и заискивает перед ними, а школьники ни во что не ставят своих учителей и наставников. Вообще молодые начинают подражать взрослым и состязаться с ними в рассуждениях и в делах, а старшие, приспосабливаясь к молодым и подражая им, то и дело острят и балагурят, чтобы не казаться неприятными и властными» [там же, 368].

В книге девятой собеседники возвращаются к рассуждениям о душе и рассматривают градации пяти складов души по степени счастья, приходят к выводу: «Раз государство подразделяется на три сословия, то и в душе каждого отдельного человека можно различать три начала…», а посему, есть три рода людей: одни – философы, другие – честолюбцы, третьи – сребролюбцы. И есть три вида удовольствий соответственно каждому из этих видов людей… Поскольку имеются три вида удовольствий, значит то из них, что соответствует познающей части души, будет наиболее полным, и в ком из нас эта часть преобладает, у того и жизнь будет всего приятнее [там же, 389-393].

В десятой книге, в начале, рассматриваются эстетические и этические вопросы, например, о, месте поэзии в идеальном государстве, искусстве как подражании идее (эйдосу), критике эпоса и трагедии, о творчестве поэта. Эти вопросы позже стали отправным моментом для философского творчества Аристотеля. В своих работах «Поэтика», «Этика», Эстетика» он, проанализировав высказывания Платона, приходит к новым выводам. Рассуждая об изобразительном искусстве, Платон отмечает: «Искусство далеко от действительности. Поэтому-то, оно и может воспроизводить все что угодно, ведь оно только чуть-чуть касается любой вещи, да и тогда выходит лишь призрачное ее отображение» [там же, 410]. Что же касается поэзии, то в идеальном государстве она недопустима, поскольку «она подражательна». Обсуждению этого тезиса отведена значительная часть последней книги «Государство». Оно выводит беседующих на теорию идей – стержень философии Платона.

Последние страницы «Государства» посвящены душе человеческой. Удивительно просто, кажется проще некуда, ведется разговор о главном – «о великом деле, гораздо более великом, чем это кажется, – о том, быть ли человеку хорошим или плохим… Какова душа на самом деле, надо рассматривать ее не в состоянии растления, в котором она бывает в свом чистом виде… Это надо как следует рассмотреть с помощью размышления, и тогда ты найдешь ее значительно более прекрасной, и к тому же можно будет отчетливее разглядеть различные степени справедливости и несправедливости» [там же, 427]. «Все подвержено порче и душа тоже. Беречь душу от порчи – вот смысл жизни…» [там же, 813-814]. В конце своего философского творчества Платон не раз возвращался к своему труду «Государство», критически проанализировав свои рассуждения, пересмотрел свои взгляды на государство, признав их чистой утопией, которая является достоянием только «богов и сынов богов», и предложил «проект», более приближенный к реальной жизни людей, назвав его «Законы». Однако, как в «Государстве», так и в «Законах» допустил достаточно много ошибок, что заметил и исправил Аристотель, один из самых известных учеников Платона.

Большинство исследователей творчества Платона и Аристотеля считают, что дело Платона – это, вообще говоря, литература. Сказание, а не собственно рассуждение, у него на первом месте. А у Аристотеля – именно рассуждение. Аристотель – отец той формальной логики, которую и сегодня преподают в университетах. Платон больше писатель, а Аристотель – ученый.

Аристотель монологизировал и логику, и науку в целом. В его философии родился и благополучно прожил до конца ХХ в. «субъект познания» – наблюдающее и размышляющее начало, стоящее как бы напротив природы, подражающее ей и отражающее ее в своем сознании. Отсюда позиция учителя по отношению к ученику и ученого по отношению к обычному человеку: они – жрецы науки – авторитарно указывают, что и как. У Платона иначе. В его модели учитель подобен повивальной бабке. Он помогает ученику, когда тот рождает знание, скрытое в глубине его души. Как он это делает? Задает вопросы, выслушивает ответы и, таким образом, постепенно подготавливает условия, когда знание появляется самим собой. Истину надо слышать из собственных уст. Тогда это твое знание. Оно, стало быть, не сообщается, не вкладывается в сознание извне, а именно рождается. И тогда возникает вопрос: а есть ли смысл различать среди действующих лиц учителя и ученика? Может быть знаменитое выражение «Я знаю, что ничего не знаю» надо понимать так: не знаю, пока не встречу другого и не вступлю с ним в диалог. Мы узнаем и знаем вместе. Этот принцип равенства в познании отвечает духу современности» [там же, 4-5].