Трояко-должная основа нравственности

Каждая из нравственных основ – стыд, жалость и благоговение – рассматривается Соловьевым в трех ипостасях: как добродетель, правило действия и условие известного блага.

Естественное противоречие между должным и сущим, наличие в реальной жизни людей бессовестных, бесчестных и бесстыдных – эмпи­рический факт. Но этот факт осуждается людьми, и в силу этого сты­дливость возводится в норму или общее правило, а следовательно, вменяется человеку в долженствование, становясь тем самым добром. Постигающий разум требует от человека воздерживаться от постыдных действий, употребляя на это свободу духа и власть над собственным естеством. Ощущение собственной духовной силы есть высшее удовлет­ворение и представляется нравственным благом.

Всякая добродетель предполагает в качестве критерия определенное правило, которое, будучи внутренне усвоенным и закрепленным в сознании и поведении человека, образует его “вторую натуру”, что объективно и составляет его нравственное благо. “То, что в отли­чие от добродетели я называю нравственным благом, – пишет Соловьев, – есть также добродетель, но только не в изначальном, данном, а в приобретенном состоянии – норма деятельности, превратившаяся во вторую природу” (с. 184).

Все человеческие добродетели имеют основание в трех первона­чалах нравственности и модифицируют три уровня нравственного отно­шения: к низшему, равному и высшему как идеалу должного стремления. Добродетель как воплощение должного проявляет себя во всех назван­ных сферах как трояко-должное.

Признавая непреходящую ценность основных добродетелей антич­ности, Соловьев последовательно доказывает возможность сведения их к трем первоосновам. Так, воздержанность или умеренность становится добродетелью, когда удерживает человека от совершения постыдных действий. Храбрость или мужество лишь постольку добродетели, пос­кольку выражают должное отношение разумного существа к низшей при­роде. Мудрость лишь тогда добродетель, когда способствует “наи­луч­­шим образом достигать наилучших целей”, достоинство которых опре­деляется высшим началом нравственности.

Добродетель справедливости подразумевает, по Соловьеву, четыре смысла: первый – достоверность суждения – является предметом теоре­тической философии, второй – соответствующий принципу альтруизма – есть преобразование изначальной жалости; третий – выражает сте­пени альтруизма от “никого не обижать” до “всем помогать”, его положительная форма называется милосердием. Объективным выражени­ем четвертого смысла справедливости как правды служат законы. Создаваемые людьми, они лишь тогда имеют нравственную ценность, когда согласуются с законом божественного совершенства и выражают высшую гармонию всеединства.

Принцип абсолютности и правды добра положен Соловьевым и в основание богословских добродетелей Веры, Надежды и Любви, которые могут называться добродетелями только при условии доброты самой веры. “Добродетелью может почитаться только та вера в высшее суще­ство, которая относится к нему достойным образом, именно с свобод­ным сыновним благочестием” (с. 191–192). Надежда и Любовь не могут быть добродетелями без их непосредственной связи с добром, ибо в реальной жизни их объектом становится подчас нечто недостойное их. Любовь коренится в первоначальном чувстве жалости, а заповедь любви завершает выражение всех трех оснований в трех уровнях от­ношений: к низшему, равному и высшему. Любить можно всех.

Сводимость всех добродетелей к трем нравственным первонача­лам подтверждается анализом пяти добродетелей, которым Соловьев придает особое нравственное значение. Это: великодушие, бескорыс­тие, щедрость, терпеливость и правдивость. Великодушный – это че­ловек, считающий ниже своего достоинства связывать свою волю с ни­зшими житейскими интересами, строить свое благополучие в ущерб другим, а спокойствие духа ставить в зависимость от случайности. “Все дело здесь в чувстве человеческого достоинства ...которое перво­начально выражается в простом стыде” (с. 194).

Бескорыстие Соловьев рассматривает как свободу духа от привязанностей к имущественным благам, а противоположные ему – скупость и корыстолюбие – как постыдные пороки. В обоих случаях здесь проявляется наличие или отсутствие достоинства.

Внутренней основой щедрости является альтруизм, побеждающий корыстолюбие. Терпеливость – страдательная форма великодушия, когда сила духа побеждает в борьбе с жизненными испытаниями. Эта внутренняя сила сводится к аскетической или альтруистической первооснове, вытекающей из чувства жалости. Если же терпеливость проявляется в покорности высшим силам и в умении стойко переносить трудности и страдания, она сводится к благочестию.

Особое значение Соловьев придает добродетели правдивости, ко­торая имеет двоякое основание: в достоинстве ее субъекта (лживость несовместима с уважением собственного достоинства) и в справед­ливом признании за другими права не желать быть обманутыми. Соло­вьев отвергает “лженравственный” ригоризм, не учитывающий всех жизненных обстоятельств, вынуждающих человека нарушать норму пра­вдивости в интересах высшей цели. Правда добра – не в догматах долженствования, а в служении истине с чистыми и человеколюбивыми мотивами. Когда неправда становится единственным средством спасе­ния, она оправдывается самим фактом спасения. В этом случае схо­ластическая проповедь должна отступить перед фактом жизни как пе­ред более высокой ценностью. Правдивость, как и другие добродетели, не содержит нравственного содержания в себе самой, ее нравствен­ный смысл согласуется с основными нравственными нормами, происте­кающими из тех же первоначал, служащих психологическим и оконча­тельным фундаментом добродетельного поведения. Критерием всех добродетелей является истинная правда, которая в качестве субста­нции добра вменяется человеку в долженствование всей его разумно-собирательной природой.

По справедливому замечанию Э.Л. Радлова, нравственная философия Соловьева решает триединую задачу, первым условием которой явля­ется доказательство того, что первичные данные делают человека нравственно восприимчивым к достижению добра. Второе ее условие состоит в том, чтобы определить характер требований добра, выте­кающих из признания высшего нравственного порядка. Третье – в том, чтобы описать путь, которым эти требования осущест­вляются всем человечеством (см.: Радлов Э.Л. Владимир Соловьев. Жизнь и учение. СПб., 1913).

Анализу окончательного процесса восхождения человека к доб­ру и определению безусловного начала нравственности посвящена вто­рая часть книги В. Соловьева.