Гипотеза Сепира-Уорфа

Связь между языком и мышлением никто не отрицает. Весь вопрос заключается в том, какова эта связь? Нельзя ли предположить, что люди, говорящие на разных языках, должны и мыслить по-разному? Это предположение получило название «гипотеза лингвистической относительности» (по аналогии с физической теорией относительности) или «гипотеза Сепира-Уорфа» (по именам разработавших ее ученых). В физической теории относительности доказывается, что пространственные и временные параметры явлений зависят от системы координат, в которой проводится наблюдение. Аналогично этому гипотеза лингвистической относительности утверждает, что картина мира зависит от языковой системы, в которой она описывается.

Согласно этой гипотезе, язык есть не просто средство выражения и оформления мыслей – он определяет ход наших мыслительных процессов и их результаты.

Различия между языками наиболее заметно проявляются в том, что в каждом из них есть так называемая безэквивалентная лексика, т.е. слова, которые не переводятся на другие языки однословно. Доля безэквивалентной лексики в разных языках различна. В русском она составляет 6 – 7%. К ней относятся, например, такие слова, как «гармонь», «народоволец», «воскресник», «сглазить».

На вопрос: «Сколько цветов в радуге?» любой русский человек ответит, не задумываясь: «Семь» и, вспомнив известное: «Каждый охотник желает знать, где сидят фазаны», быстро перечислит основные цвета спектра. Но немцы думают иначе. На этот вопрос немец ответит: «Шесть». Синий и голубой по-немецки обозначаются одним и тем же словом «blau». Немцы, конечно, ощущают разницу между этими цветами, но не считают их настолько различными, чтобы упоминать среди цветов радуги каждый в отдельности. Выходит, что состав основных цветов спектра зависит от того, на каком языке мы о них говорим.

По наблюдениям филолога Г. Гачева, латинское слово пространство («spatium») происходит от слова «шагать». Очевидно, в римской культуре пространство представляется составленным из кусков, дискретным, рубленым. По-немецки «пространство» («Raum») – «пустота», «чистое». Русское же «пространство» – от слова «страна»: в русском сознании это «родимая сторонка», местность, раскинувшаяся широко, как Россия, необозримая даль. «Время» в русском языке – это «веремя»; оно родственно словам «веретено», «вертеть». В русской культуре, таким образом, идея времени связана с идеей повторяемости, цикличности («колесо истории»). А немецкое время – «Zeit» – происходит от глагола «ziehen» – «тянуть»). Здесь в основе идеи времени – линейный образ.

Анатолий Соломонович Кармин, автор фундаментального учебника «Культурология», критикует гипотезу Сепира-Уорфа. Пользуясь аналогией с теорией относительности, он утверждает, что языки подобны системам отсчета: как в физике существуют инварианты – величины, которые в разных системах отсчета остаются одними и теми же, так и в описаниях действительности на разных языках есть «инварианты» – мысли и представления, имеющие одно и то же содержание. На одном языке легче выразить одни свойства и отношения вещей, а на другом – другие. В конечном счете, утверждает Кармин, содержание наших мыслей и представлений определяется их предметом, а не языком. Язык обслуживает культуру, а не определяет ее. В конечном счете, не язык определил мышление, а мышление определило свойства, лексику и грамматику языка. Кармин считает, что гипотеза лингвистической относительности требует уточнения. Если ее, вслед за Сепиром и Уорфом, формулировать как утверждение, что мышление и создаваемая в той или иной культуре картина мира всецело зависят от языка, то в такой доведенной до крайности форме она, по-видимому, неверна. Но если ограничить ее тезисом о том, что язык оказывает влияние на наше мышление и наши представления о мире, то в этом виде она представляется оправданной.