Пять лет в Южной Африке

В 1920 г. Рэдклифф-Браун, воспользовавшись личными связями, уехал в Южную Африку, где ему предложили место этнолога в Трансвааль- ском музее в Претории. Его основные обязанно- сти были связаны с изучением физической ан- тропологии и туземной технологии. Эти разде- лы антропологии, надо сказать, никогда его не привлекали. Ему хотелось чего-то лучшего, и это лучшее не заставило себя ждать. Под влиянием индустриализации, притока негритянской рабо- чей силы на предприятия и обострения «тузем- ной проблемы» в Южной Африке возник спрос на беспристрастное изучение местных обычаев, и в 1920 г. в Кейптаунском университете была учреждена кафедра антропологии, которая долж- на была взяться за решение этой задачи. Более того, на кафедре открылась вакансия «полного профессора» (такой, как отмечает М. Фортес, не было в то время ни в одном университете Брита- нии). На это место и был назначен Рэдклифф-

Браун. Пять лет руководства кафедрой были на- полнены энергичной деятельностью. На кафед- ре получили подготовку и работали немало вид- ных ученых: М. Глакмен, А. Шапера, В. Хорнле и др. На базе кафедры со временем образовалась Школа (впоследствии институт) африканской жизни и языков.

Назначение Рэдклифф-Брауна на должность широко приветствовалось и, поскольку он уже пользовался немалой известностью²⁹, было осве- щено во всех основных местных газетах, причем на первых полосах³⁰. Инаугурационная лекция была посвящена текущим изменениям в Южной Африке, необходимости систематического изуче- ния местных обычаев и возможностям использо- вания открытий социальной антропологии в орга- низации грамотного колониального управления³¹.

Рэдклифф-Браун вел активную светскую жизнь и вскоре стал одним из самых известных пред- ставителей местной академической среды как внутри, так и за пределами университета. Его лю- били приглашать на всевозможные встречи и тор- жественные мероприятия. Он почти никогда не отказывался и неизменно использовал каждый такой повод для пропаганды одной из своих глав- ных идей: о неотложной необходимости органи- зации систематического изучения местных наро- дов. Он организовал заочные курсы для чинов- ников и миссионеров, на которых читались лек- ции по социальной антропологии, этнологии аф- риканских народов (прежде всего банту), исто- рии и языкам банту, прикладным вопросам пра- ва, управления и образования. Текст вводной лек- ции Рэдклифф-Брауна к курсу этнологии банту

был напечатан целиком в газете «Саре Times* (9 января 1924 г.). В этой лекции он, несколько от- ступив от своего требования, чтобы практиче- ским применением социальной антропологии за- нимались те, кому это положено по должности, продемонстрировал, как такое применение воз- можно. В частности, он показал, что в Зулуленде нельзя было вводить подушный налог, посколь- ку он является прямым посягательством на «фун- даментальный принцип семейной организации, столь же священный для зулу, сколь наши прин- ципы священны для нас», состоящий в том, что каждый член домохозяйства, кроме его главы, на- ходится в «позиции зависимости, или младенче- ства, в правовом смысле» и по обычаю должен взаимодействовать с внешним миром (в том чис- ле государством) только через отца или опекуна. Главным принципом прикладной антропологии, в рэдклифф-брауновском ее понимании, была не- обходимость ориентироваться в практике управ- ления на местные обычаи и не предпринимать действий, разрушающих традиционную социаль- ную структуру³².

Хотя Рэдклифф-Браун всячески призывал к проведению исследований, сам он полевых ис- следований в Южной Африке не проводил ввиду «отсутствия времени и средств». Он дважды не- надолго выезжал в Транскейские территории и общался с тамошними чиновниками; этим дело и ограничилось. Деятельность ученого в этот пе- риод была преимущественно просветительской. Постоянные неудачи, которыми оканчивались его попытки выхлопотать денег на полевые ис- следования, очень его угнетали, а потому, когда

представилась возможность уехать в Австралию, где ему было обещано руководство только что со- зданной кафедрой социальной антропологии и хорошее финансирование предлагаемых им про- ектов, он без лишних раздумий согласился. Об- щественность Кейптауна, успевшая полюбить не- угомонного и импозантного профессора и привык- нуть к его повсеместному присутствию, встрети- ла сообщение о его отъезде с печалью и сожале- нием. К этому чувству подмешивалось еще и то, что если приезжал он сюда просто заметным уче- ным, имевшим влиятельных покровителей, то после публикации статей «Методы этнологии и социальной антропологии» (1923) и «Брат мате- ри» (1923) уезжал он отсюда признанным «мэт- ром», знаменитым ученым, одним из ведущих мировых антропологов. Досада южноафрикан- ской общественности выплеснулась на страницы газет. Газеты наперебой упрекали власти Юж- ной Африки в скупости. « Rand Daily Mail» назвала отъезд ученого «невосполнимой потерей для страны». «СареTimes* выражала надежду, что это событие «привлечет внимание к тому, что одна из ценнейших наук находится у общественно- сти и правительства на положении падчерицы»³³.

Вообще говоря, мало найдется ученых, кото- рые были бы так щедро и бескорыстно обласка- ны вниманием прессы. Если мы хотим понять влияние Рэдклифф-Брауна на тех, кто его окру- жал, — и научное влияние, и сугубо личност- ное, — нам следует иметь в виду эту его необы- чайно выраженную харизматическую способ- ность привлекать к себе внимание.

«Методы этнологии и социальной антропологии» (1923)

Этот очерк, опубликованный во время рабо- ты в Южной Африке, стал своего рода программ- ным заявлением Рэдклифф-Брауна. В нем впер- вые полно и систематично были изложены его представления о предмете, методе и задачах со- циальной антропологии. Историческому объяс- нению социальных институтов, составляющему задачу этнологии, было противопоставлено их со- циологическое объяснение, являющееся главной задачей социальной антропологии как особого от- дела социологии (а именно, сравнительной социо- логии) и заключающееся в выявлении общих «за- конов», или «принципов», и в подведении тех или иных социальных фактов под эти «законы» как частных случаев. Помимо жесткого отграни- чения социальной антропологии от исторических дисциплин, Рэдклифф-Браун требовал столь же жесткого ее отграничения от психологии. Хотя он не отрицал возможность психологического ис- следования «человеческой природы» как одного из факторов образования социальных систем, та- кое исследование выводилось за пределы соци- альной антропологии. Программные положения этого очерка далее развивались и уточнялись Рэд- клифф-Брауном в нескольких работах («Нынеш- нее состояние антропологических исследований», «Предмет и границы социальной антропологии», «Естественная наука об обществе»), но принци- пиальных изменений в схему уже не вносилось. Эти работы, по Фортесу, имели «революционное значение»³⁴. И особое место среди них занимал

первый очерк о «Методах». «Если какая-нибудь статья и может быть названа хартией — если упо- требить любимое словечко Малиновского — со- временной британской социальной антрополо- гии, то это, несомненно, "Методы..." Когда они впервые появились, это была хартия бунта», — писал в 1958 г. М. Сринивас³⁵.

«Революционное» значение этого очерка со- стояло прежде всего в том, что ранее разделение исторического и социологического методов в бри- танской антропологии почти не проводилось, и тамошняя антропология представляла собой сложный конгломерат самых разных исследова- ний, ориентирующихся на самые разные образ- цы и оперирующих самыми разными методами; в этих условиях предложенное Рэдклифф-Брау- ном предметное и методологическое разграниче- ние этнологии и социальной антропологии было явным новшеством, причем во многих отноше- ниях полезным. Спустя какое-то время после пуб- ликации очерка это разграничение было приня- то — сначала некоторыми, потом многими, по- том почти всеми, — перестало вызывать вопросы и стало самоочевидным; а обретшая самостоятель- ность социальная антропология, в которой заня- ли лидирующие позиции Рэдклифф-Браун и Ма- линовский, стала в своей основе почти целиком дюркгеймовской, несмотря на разногласия меж- ду отдельными ее представителями. Британская социальная антропология обрела свое особое лицо, особенно в глазах ее оппонентов, считавших не- возможным научное изучение общества в отрыве от его истории (в некотором смысле ярлык «функ- ционализма», навешенный на нее, был не столько

продуктом творчества Малиновского, сколько ре- зультатом неустанных усилий ее оппонентов, прежде всего в США³⁶). Но этим дело не ограни- чилось. Утверждение антиисторизма в социаль- ной антропологии сказалось на британской ан- тропологии в целом: этнология (а вместе с ней и история вообще) оказалась отодвинута на обочи- ну, и хотя Рэдклифф-Браун допускал примене- ние исторического метода как таковое (хотя и вне рамок сравнительной социологии), на прак- тике занятия этнологией не поощрялись (в том числе и не субсидировались, а Рэдклифф-Браун в немалой степени контролировал распределение средств, выделяемых на осуществление антропо- логических исследовательских программ³⁷). Ко- нечно, было бы глупо приписывать все произо- шедшее усилиям одного ученого, но Рэдклифф- Браун был прямо причастен к такому развитию событий, всячески ему способствовал и был в этом стремлении более последователен, чем Малинов- ский или кто-либо еще. Сюда необходимо доба- вить еще и силу его личного влияния, которой он всегда умело пользовался. Нельзя пренебречь и тем обстоятельством, что острая дискуссия, воз- никшая между сторонниками исторического и неисторического методов изучения социокуль- турных институтов, способствовала еще больше- му их противопоставлению, еще более подчерк- нутой их демаркации и еще более догматиче- ской замкнутости противостоящих сторон в пре- делах своих позиций. Вопрос распределения де- нежных средств вносил в этот процесс особую жизненность и эмоциональность. В британской антропологии приверженцы неисторического под- хода оказались сильнее.

Таким образом, программа развития антропо- логии, изложенная в очерке «Методы этнологии и социальной антропологии», в течение десяти- летия была успешно осуществлена. Изменение было действительно «революционным»: в 30-е го- ды в британской антропологии возобладал анти- историзм.