4. Телесность, язык

И СОЦИАЛЬНОЕ РАЗЛИЧИЕ. ПОНЯТИЕ ГАБИТУС УПБУРДЬЕ

обозначения инкорпорированной истории и социальности 'П. Бурдье (ранее Н. Элиас) активно использует понятие габитус (от лат. habitus — внешность). Это понятие содействует примирению противоречия между методологическим индивидуализмом и методо­логическим коллективизмом, между детерминизмом и волюнтариз­мом. Это делает его крайне полезным для социально-исторической антропологии.

С одной стороны, габитус обозначает предопределенность, при­нудительность. Это необходимость, которая обрела плоть в вещах и телах.

Можно обозначить основные детерминанты габитуса:

1) капитал (не только экономический, но и социальный, культур­ный);

2) позиция в отношениях производства (например, определенная через профессию, род занятий со всеми сопутствующими детерми­нациями);

3) тип социальной связи, в которую человек включен;

4) история группы, к которой принадлежит индивид;

5) индивидуальная история (биография).

Эти детерминанты определяют манеру держаться, мыслить и го­ворить. Их воздействие многократно усиливается деятельностью средств информации и системы образования.

Тело, освоенное историей, присваивает себе самым абсолютным и непосредственным образом вещи, пронизанные той же историей. В принципе, объективированная и инкорпорированная истории — одна и та же история. Отношение к социальному миру не является отношением механической причинности. История «переполняет» габитус и среду обитания, короля и его двор, епископа и епархию, хо­зяина предприятия и само предприятие. Место определяет короля или король определяет место?

В процессе социализации индивида происходит интериоризация качеств, определенных названными и другими параметрами. Наше тело и язык наполнены онемевшими верованиями, унаследованными жестами. В течение жизни человек обретает новые телесные, язы-

39

ковые, поведенческие и др. навыки, которые мы называем социаль­ными. Огромное значение имеют семейная и школьная социализа­ции, социализация через средства коммуникации. Кино и телевидение каждый день демонстрируют, каким должно быть легитимное (узако­ненное, образцовое, нормальное] тело, как человек должен улыбать­ся, ходить, реагировать. Нам показывают, что такое красивые женщи­на, мужчина, ребенок, старик.

Понятие габитус позволяет представить восприятие людьми соци­ального мира как продукт двойного социального структурирования. С «объективной» стороны оно структурировано социально, поскольку институты общества, в котором человек живет, предстают воспри­ятию как данные объективно. С «субъективной» стороны сами схемы восприятия и оценивания не только приспосабливаются к рассматри­ваемому моменту, но и являются продуктом предшествующей реаль­ной и символической борьбы".

Мы говорим о «человеке на своем месте», об ощущении челове­ком собственной позиции в системе общественных связей и отноше­ний. Человек ощущает, что можно, а чего нельзя «себе позволить». Одни негласно принимают свое положение, испытывая чувство гра­ницы (это не для нас). Они уважают дистанцию и через обозначение дистанции заставляют других себя уважать. Они делают то, что «должны делать», с радостью или покоряются тому, что обозначают словом судьба, признавая, что они созданы для того, что они делают, и иного не дано. Другие недовольны своим положением и желают из­менить его. В рамках понимания габитуса как инкорпорированных схем деятельности изменение объяснить трудно. Здесь приходит на помощь еще один смысл этого понятия.

Габитус выступает как система организующих принципов действия, порождающая разные практики. Человек — реальный социальный агент выступает как практический оператор конструирования объек­тов. Понятие габитус позволяет объяснить изменение человека. Габи­тус— не только система приобретенных схем деятельности, функцио­нирующих на практике как категории восприятия и оценки, как прин­ципы классификации элементов социального мира. Это включенная в тело возможность социальной игры, игра, превратившаяся в натуру. Понятие игры позволяет показать, что действия человека, с одной сто­роны, социально детерминированы: игра осуществляется по правилам. Игра — место закономерностей. Но с другой — игра подразумевает бесконечное множество ходов в рамках заданных правил. Тем самым возникает возможность объяснять изменения человека и общества.

Как подчеркивает П.Бурдье, «габитус, в качестве социального, вписанного в тело, в биологического индивида, позволяет произво­дить бесконечность актов игры, которые вписаны в игру как воз­можность и объективная необходимость»¹⁴. Для описания того, что

¹¹ См.: Bourdieu P. The Logic of Practice. — Stanford, 1990. — P. 53. ¹⁴ Бурдье П. Начала. — M., 1994. — С. 99—100.

40

«схватывается» этим понятием, исследователь вводит образ игрока в теннис, мгновенно принимающего «нужное» решение, не успев за­думаться.

В качестве примера можно привести брачные церемонии, подоб­ные актам осуществления стратегического плана. Такие сценарии бу­дущего подразумевают социально разделяемые ожидания. В брачную церемонию включен «правильный» сценарий семейной жизни, подоб­но грамматическому правилу. Социум и язык дают правило. Но в со­ответствии с правилом каждая пара осуществляет свой собственный сценарий.

Понятие габитус позволяет реализовать новый тип социального объяснения. Социальный агент перестает рассматриваться только как производное социальной структуры, а социальный мир как про­странство объективно заданных связей, внешнее по отношению к агентам. Человек не только наследует общество, но и изобретает его. Этот процесс социального изобретения бесконечен.

Для чего еще введено это понятие? Чтобы осознать парадокс: пове­дение может быть ориентировано на цель, не будучи сознательно на­правлено к этой цели, но в то же время оно движимо этой целью. Пред­ставления о деятельности человека в истории утрачивают фатализм. В то же время это понятие вскрывает давление условий и социальных обусловленностей в самом сердце человека — социального агента.

С

5. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О СОЦИАЛЬНОМ ТИПЕ

казанное выше позволяет перейти к представлению о соци­альных типологиях. Габитус — понятие типологическое. В любой реакции человека на ситуацию, поступок, подсознательное дейст­вие можно увидеть типическое. Такое восприятие соотносится с представлением о принадлежности к группе, определяется истори­ей группы. Позиция социального агента в структуре социальных групп принуждает воспроизводить групповые социальные предста­вления. В совместной деятельности группы возникает общая поро­ждающая матрица практик людей — социальных агентов, которые живут в сходных социальных условиях. Эта общность проявляется в сходстве биографий.

Социальные институты, структурирующие деятельность людей — социальных агентов, не существуют во времени постоянно. Когда ученики выходят за двери школы, школьное обучение как социальная активность на время прекращается. Мы имеем дело со способностя­ми, возможностями, знаниями, верованиями и ожиданиями людей, а не с постоянно реализуемыми практиками. Человек носит свои спо­собности, свою социальность и культуру в себе самом. Проблема структурных свойств социальных реальностей — ключевая проблема объяснения в социальных науках. Это позволяет еще раз подчеркнуть значимость антропологических подходов.

41

Далее мы будем говорить о «Крестьянине», «Джентльмене», «Буржуа» и пр. именно с точки зрения введенного понятия габитус. Это подразумевает ответы на следующие вопросы:

1. Какую социальность и историю воплощают (представляют во плоти, в теле) люди, принадлежащие к тому или иному сословию или классу? 2. Какие новации, в дальнейшем используемые «всеми», поя­вились именно в данной группе и являются типичными для нее?

Эта точка зрения подразумевает широкое использование метода ти-пологизации. Типологизация — специфический способ познания зако­носообразности социокультурной реальности. Он носит качественный характер. Тип — объект, выделяемый и рассматриваемый в качестве представителя множества объектов. Тип — своего рода шаблон. Его можно сравнить с музыкальной партитурой. Партитура — шаблон, по­рождающий мелодическую структуру и позволяющий использовать шаблон неоднократно. Возможно множество интерпретаций одного и того же произведения. В нашем случае речь идет о человеке — пред­ставителе социального класса или группы. Тип конституируется через телесные и ментальные практики, через жизненные стили.

Типологизация может осуществляться как в научных, так и во вне-научных формах. Пример научной формы — типологизации в социо­логии. Пример вненаучной формы — Типологизация в искусстве. Ти­пология не равна классификации, т.к. представление о типе учитыва­ет градации переходных форм.

Тип представляет наиболее вероятное, «образцовое» для данной системы связей явление. Проблемы идеального типа как познава­тельной модели в социально-историческом исследовании разрабаты­вал М.Вебер. Можно обсуждать идеальный тип институтов, социаль­ных отношений: идеальный буржуа, по Веберу, социальный характер, по Э.Фромму, и др. Всегда остается открытым вопрос: как создаются идеальные модели, что создает их — деятельность исследователя или «сама жизнь»? В данном курсе мы конструируем идеальные челове­ческие типы.

Типизация является не только познавательной, но и практической операцией. Мы «доверяем» нашей повседневности, считаем ее нор­мальной во многом потому, что она упорядочена, систематизирована, типизирована. Она конституирована порядком, который возник до на­шего появления на сцене социального театра. Мы играем с уже суще­ствующими способами и средствами типизации, В число этих средств входит язык. Мы живем в ореоле отвердевших значений, представ­ленных, например, пословицами. Социальные институты также могут быть поняты как средства типизации. В ряд типизации войдет и соци­альная роль. Как известно, в роли может быть представлен институт (вспомним судью в мантии).

Как пишут социологи П.Бергер и Т.Лукман, «социальная структу­ра — это вся сумма типизации и созданных с их помощью повторяю­щихся образцов взаимодействия. В качестве таковой социальная стру­ктура является существенным элементом реальности повседневной

42

жизни»¹⁵. Такой подход уводит нас от соблазна описывать социальный мир как готовую структуру, совершенно не зависящую от человече­ской деятельности. Даже тогда, когда мы живем, казалось бы, в пол­ностью овеществленном мире, мы меняем его.

Новации в способах совместной жизни людей не изобретаются од­ним человеком. Они производятся в группе. Именно в процессе груп­повой жизни людей постоянно появляется то, что можно назвать не-преднамеренвыми социальными изобретениями. Эти изобретения не только рождаются в группе, в процессе коммуникации и взаимодейст­вия, но и способствуют возникновению групп, продолжению их жиз­ни. Возникая в группе, они могут распространяться на все общество, меняя его.

Изменение чаще осуществляется эволюционно, нежели револю­ционно. Например, принципы классификации социального мира, спо­собы восприятия других групп, картины социального мира, стили жизни лишь постепенно становятся приемлемыми «для всех», т.е. об­ретают универсальный характер.

Родившееся в процессе повседневной жизни, в «узком кругу», во взаимодействиях от лица к лицу подвергается реификации (овещест­вляется). Человеческое воспринимается в нечеловеческих или даже надчеловеческих формах. Так возникают институты, которые посте­пенно утрачивают следы своего происхождения и воспринимаются людьми как «чуждые», «данные от бога» и пр. Человек создает реаль­ность, которая может и отрицать его самого. Так меняются общества. Изменившееся общество начинает, в свою очередь, производить лю­дей «под себя», т.е. тех, кто способен его воспроизводить.

Мы проследим на примере отдельных габитусов, как история об­щества встраивается в человека, как именно человек вместе с други­ми изобретает. Как будет показано в дальнейшем, происходит генери­рование (порождение) хорошо согласованных практик, которые од­новременно представляют собой социальную импровизацию.

Ключевые слова:

индивид/общество, объективированное состояние исторч>*/инкорпори-рованное состояние истории, тело/социальный порядок, практический порядок/экспрессивный порядок, социальное пространстзо/физиче-ское пространство, социальное изобретение, социальное маркирова­ние, габитус, вербальные/телесные параметры идентичности.

Вопросы для самоконтроля:

1. В чем состоит различие между объективированной и инкорпо­рированной историей? С каким состоянием истории имеет дело соци­ально-историческая антропология?

" Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. -—• М., 1995. — С. 59.

43

2. Что имеется в виду под экспрессивным порядком?

3. Что такое социальный тип?

4. Как в понятии габитус разрешается противоречие детерминиз­ма и свободы? Почему это понятие можно использовать в антропо­логии?

5. Назовите средства социального маркирования?

6. В каком смысле тело выступает как посредник между индиви­дуальным и социальным.

7. Как соотносятся физическое и социальное пространства?

Литература для дополнительного чтения:

1. Бауман 3. Приступая к повседневной жизни//Бауман 3. Мыс­лить социологически. — М., 1996.

2. Бергер П. Приглашение в социологию. Гуманистическая пер­спектива. — М., 1996.— Гл. А—6.

3. Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов//Бурдье П. Социология политики. — М., 1993. — С. 55—59.

4. Бурдье П. От правил к стратегиям//Бурдье П. Начала. — М., 1994. — С. 93—116.

5. Бальзак О. Трактат об элегантной жизни. Теория походки //Бальзак О. Физиология брака и др работы. — М., 1995.

6. Гайденко П.П. Социология М.Вебера//Вебер М. Избранные произведения. — М., 1990.

7. Индивидуальность и личность в истории (дискуссия)//ОДИС-СЕЙ. Человек в истории. Личность и общество. — М., 1990.

8. Мосс М. Техники тела//Мосс М. Общества. Обмен. Личность. Труды по социальной антропологии. — М., 1996.

9. Трущенко О.Е. Престиж центра. Городская социальная сегре­гация в Москве. — М., 1995.

10. Фромм Э. Человек для самого себя//Фромм Э. Психоанализ и этика. — М., 1993. (Гл.З. Природа человека и его характер).

11. Фромм Э. Иметь или быть. — М., 1990. (В особенности ч.З работы).

12. Bourdieu P. The Logic of Practice. — Stanford, 1990.

13. De Certeait M. The Practice of Everyday Life. — Berkeley, 1988.

44

КРЕСТЬЯНИН:

ЖИЗНЬ В СОСЕДСТВЕ И ФОРМЫ

ПОВСЕДНЕВНОГО

СОПРОТИВЛЕНИЯ

Лицо мира, в котором мы живем, и сегодня еще во многом определяется крестьянами и их сыновьями, достигавшими давних пределов, раздвигавшими границы — в неукротимом поиске новых земель (будь то в России, Китае, Вьетнаме, Судане, Америке). Т.Шанин. Понятие крестьянства

очему мы начинаем с крестьянина? Не только потому, что исследование российского общества, где у большей части населе­ния крестьянские корни, просто немыслимо без представления о том, что такое крестьянин. Крестьяне — древнейший слой обще­ства, постоянный источник пополнения других социальных слоев. Крестьяне — живое прошлое, которое, как известно, не равно мертвому. Обращение к истории крестьянства позволяет просле­дить процесс последовательного отбора более образованных и предприимчивых, бедных, но не беднейших.

Слово крестьянин указывает на человеческий тип и, конечно, на образ (стиль) жизни. Попробуем разобраться, в каком смысле мы можем говорить о крестьянине как социальном ч^пе, как га­битусе. Ведь крестьяне являют собою многообразие в ток же сте­пени, в какой многообразны лики земли, с которой они срослись как улитка со своим домиком. На первый взгляд русский и китай­ский, французский и мексиканский крестьяне — существа разной породы.

Можно, однако, назвать ряд черт, которые объединяют всех крестьян, где бы и когда бы они ни жили. Это семейное хозяйст­во, хозяйство на земле, деревенская традиционная культура, низ­шее положение в системе социальной иерархии¹. Эти особенно-

¹ Шанин Т. Понятие крестьянства//ВеликиЙ незнакомец. Крестьяне и фермеры в сов­ременном мире. Хрестоматия/Сост. Т.Шанин. — М., 1992.

45

сти определяют крестьянский габитус. История сословия в це­лом, история и культура той или иной крестьянской общности встроены в тело каждого отдельного крестьянина.

1. СЕМЕЙНОЕ ХОЗЯЙСТВО И ЛИЧНАЯ СОЦИАЛЬНАЯ СВЯЗЬ

рестьянин — сельскохозяйственный производитель, кото­рый, используя мелкий инвентарь и труд членов своей семьи, ра­ботает на удовлетворение собственных нужд и выполнение обяза­тельств по отношению к обладателям политической и экономиче­ской власти.

Когда мы говорим об этой особенности крестьянства, это не значит, что семейное хозяйство непременно абсолютно автоном­но и натурально. Может присутствовать вовлеченность в товаро­обмен и в рынки труда. Может иметь место разделение хозяйства на область внутреннего потребления (рожь) и на производство для продажи (пшеница, конопля, лен). Могут быть развиты про­мыслы, может происходить трудовая миграция. Но все это в кре­стьянских обществах нацелено на поддержание и воспроизводст­во крестьянской семейной экономики.

Хозяйственная деятельность тесно переплетена с отношения­ми в семье, отношениями с соседями. Человек здесь подчиняется семейно-ролевому поведению и патриархальной власти. Большак — не владелец, но управляющий собственностью семьи. Семей­ная собственность не равна коллективной собственности. Уча­стие не подразумевает никакого конкретного пая или доли, кото­рую можно было бы требовать по усмотрению. Здесь нет понятия наследования, подобного тому, которое бытовало в других обще­ственных слоях. Во многом отсюда неразвитость этих отношений в современном российском обществе.

Семья — синоним хозяйственной единицы. Совместное про­живание под патриархальной властью главы семьи, тесное сот­рудничество в повседневном труде, «общий кошелек» и полное слияние с хозяйством — таковы особенности как прежнего, жив­шего в обществах, которые называют традиционными крестьян­скими, так, во многом, и современного крестьянина. Тот, кто вхо­дит в хозяйство, становится членом семьи, член семьи входит в хозяйство. Сын, отделившийся со своим хозяйством, — чужак.

Женщины одновременно подчинены, второстепенны и относи­тельно автономны. Половое разделение труда ярко выражено: у каждого своя работа. Дети тоже включены в хозяйство с ранних лет. У них — свои установленные от века ролевые функции. Они выполняют определенные виды работ.

На крестьянском дворе, в семье и соседской общине осущест­вляются многообразные социальные функции. Здесь производст-

46

во и потребление, отношения собственности и «политические со­юзы», социализация и общественные связи, моральная поддерж­ка и взаимопомощь. В одной единице осуществляются одновременно те виды деятельности, которые в больших городских обществах выполня­ют сложные социальные институты.

Для антропологической характеристики важно подчеркнуть отсут­ствие индивидуальности. Точнее, индивидуальность здесь не ценится. Крестьянский мир — мир невыделенное™ человека из группы, мир ро­лей. Хорош тот, кто соответствует своей роли.

Например, индивидуальное чувство не диктует брачного выбора. Брак здесь — не результат любви, индивидуальной склонности, но аб­солютная хозяйственная необходимость. Выбор брачного партнера на­правляется семьей. И это не тирания, не эгоизм, даже не забота о бу­дущем, а прямое следствие положения человека в социальной группе. Человек рассматривается как партия для брака только в качестве чле­на группы, т.е. другой крестьянской семьи. Можно определить кресть­янскую семью как квазиорганизм, где патриархальные отношения — психологический раствор, скрепляющий внутренние структуры власти. Здесь своя микрофизика власти.

На примере крестьянской семьи и деревенской общины легко по­нять, что такое социальная связь личного типа. Жизнь крестьянина протекает главным образом в мире, где все друг друга знают, где отно­шения не анонимны. Именно поэтому связь, объединяющую людей, можно назвать короткой. Люди общаются с людьми, а не с абстрактны­ми системами. Даже с институтами (учреждениями) они общаются не так уж часто.

Крестьянская община — не единственный тип общности, в которой все друг друга знают. Этот тип связей мы можем наблюдать в любых обществах: дворянское общество, соседская общность, подростковые «племена», мафия. Можно вспомнить и русскую интеллигенцию, круг которой был достаточно узок: из чтения мемуаров складывается впе­чатление, что все друг друга знают. Однако на примере крестьянских общностей способы взаимодействия людей в малой общности просмат­риваются наиболее ясно. Жизнь таких обществ отличается локализмом (от лат. locus — место). Локальны традиции агрикультура. Существу­ют местные обычаи, которые изучаются антропологами и эргографа­ми. Локальным характером отличается язык. Существует зесьма боль­шое число диалектов.

Общества доиндустриальные называют традиционными, в том смысле, что воспроизводство общества базируется главным образом на традиции как главной социальной форме. Общество (в противополож­ность малой общности) не может существовать без длинных, опосредо­ванных связей. В традиционном обществе длинные социальные связи — внешние (трансцендентные) по отношению к малой общности: вла­стные отношения, мировые религии (напомним, что слово религия восходит к лат. re-ligare— связывать).

47